Сквозь времена

Панталоне мог назвать себя, в какой-то степени, жаворонком. Его рабочий день начинался с восьми тридцати, на работу каретой нужно было ехать час, так что вставал он ровно в шесть, чтобы дать себе время на какую-никакую рутину. Встать, умыться (за кожей он тщательно ухаживал с тех пор, как только у него появился доступ к подобной роскоши), и отправиться пить крепкий чай, который, правда, всё чаще стал заменять сумерским кофе. Его предки не оценили бы такого внезапного изменения традиции, которая была им присуща сотни лет. Только в Ли Юэ он уже давно не живёт, родственник (только по крови) у него остался один, и с тем он не общался. Потому на мнение давно почивших ему, как всегда, было плевать. Делец неспеша выскользнул из-под теплого одеяла, вздыхая. На работу сегодня не нужно. Он немного помедлил, думая, может лечь обратно и попробовать вновь поймать сон? Но вряд-ли бы тот к нему пришёл. Не когда рядом есть кто-то. Тот, который сегодня ночью заодно решил на него попробовать лечь пластом и задавить. Лишних почти сто девяносто кило ему ещё не хватало на своей грудной клетке. Он, конечно, весил сам побольше, но так званым "фитнесом" в три часа утра заниматься желания не было, сталкивая с себя упрямую храпящую тушу. - Кто же знал, Доктор, что ты такой тактильный? - банкир лениво поправил чужие пряди и встал. - А я говорил тебе, стоит почаще выходить в люди. Он переоделся в домашние длинные штаны и привычную безрукавку. Нужно было нарубить немного дров, вечером будет ещё больший мороз, да и тянуло заняться хоть чем-то. Компаньон его ещё долго будет спать. Выпив горячей воды, а затем и чая, мужчина пошёл во двор (взяв ненавистные валенки из ячьей шерсти). Почти снежневский деревенский мужик, критично подумал он, увидев себя в отражении отполированого лезвия топора. Только уж больно красивый и не снежневский, да. Лишь деревенский, и то, в прошлом. Дотторе разбудил стук. Сначала он не был уверен, что конкретно заставило его сознание зацепиться за реальность, но потом он услышал это ещё раз. Будто кто-то решил молотком по пеньку постучать. Какого чёрта пеньки оказались где-либо в радиусе его подземной лаборатории? В отличии от своего коллеги, он спал "как попало – так упало". Он мог встать в три ночи либо в два часа дня, эта система для него давно была удобна. Тем более, работал он по двое или трое суток подряд, в крайнем случае, пока не отключался на столе. Когда учёный был возраста Омеги, то стремился найти способ вообще не спать, ведь процесс ему казался ужасно затратным в плане времени. Но, увы, человеческому мозгу нужен отдых для функционирования. С трудом разлепив глаз, Предвестник вздрогнул от хлопнувших где-то дверей. Да что за звуки в такую рань? Кому не сидится? Кто бы это не был, внутри зрело раздражение и желание сломать шею виновному. Шум перешёл в другое помещение. Он почти взвыл, заставляя себя выползти из-под тяжёлого пледа и направился разбираться с нарушителем его покоя. Не только чтоб прекратить это непотребство, но и чтоб получить объяснение о их местоположении. Дом был ему не знаком. Скорее всего, какой-нибудь слуга точно даст ему ответ, встреть он хоть одного. Правда, вместо этого на глаза (глаз) попалась знакомая фигура. - Панталоне, это ты тут шумишь? - М? Ах, друг мой, доброе утро. Я тебя разбудил? - Вообще-то- Голос вместе со словами застрял где-то в горле, на уровне кадыка. Мысли, видимо, тоже где-то да застряли. Крепкие, всё ещё напряжённые руки, лишённые привычных перчаток и изящные пальцы, убирающие распущенные волосы с лица. Запах холода и металла уже отсюда ударял в нос, как и лёгкий аромат жасминового чая. "Красиво" – пока что единственное слово, что сейчас стояло у него в голове. - Ты в порядке? Тяжёлая ладонь легла к нему на плечо, а янтарные глаза вглядывались с лёгким недоумением в чужую физиономию. - У тебя уши красные. - Ты впустил холодный воздух, я сейчас только что покинул тёплое ложе. Нет ничего удивительного в такой реакции кожи, я всё ещё отношусь к народности со слабой переносимостью мороза. - Как я мог забыть? - хмыкнул его собеседник, не особо ему веря, вместо этого скользнув пальцами вверх, вдоль мочки уха, слегка оттянув его, заставляя мужчину перед собой податься в том направлении. - Дотторе, а ты слышал когда-нибудь о тактильном голоде? - Сенсорная депривация, Регратор. А не голод. Змеиные зрачки недовольно мигнули. Ох уж эта ужасная, привитая ещё в Академии, привычка поправлять "ненаучные" вариации терминов. Пальцы сильнее дёрнули за ухо, как ребёнка, вынудив собеседника недовольно на него зыркнуть. Ах, эти неповторимые, уже почти сизые, ресницы, будто кто-то припорошил снегом турмалин. Дотторе, в отличии от него, особо не седел. С возрастом его волосы становились менее яркими, утратив свою, хэх, небесную голубизну, и став больше похожими на снежневский туман. Волнистые, беспорядочные, с прядями которые жили своей жизнью, что механик им и позволял делать. - Я уверен, что слуги нам оставили достаточно дров, чтобы мы с тобой не замёрзли насмерть. Так к чему махать топором ещё до полноценного рассвета? - Разминка на свежем воздухе, тем более, в нашем возрасте, совсем не повредит, - ладонь критично потёрла щёку Второго, - Надо тебе побриться. - Знаешь, Лоне, большинство стало бы называть разницу в 70 лет – возрастом разным. - Какой же ты противный по утрам, - проворчал брюнет, не убирая руку. Он сам тоже устал. Командировка на далёком севере – своеобразная затея, но кто, кроме него, будет открывать для ещё более противной фонтенийской шушары новенький завод? Может, Сандроне, которая лишь частично придумала концепцию? Или Доктор, который: "могу выделить на данный момент только Вебторре, но он выступает против"? Правильно, остаётся он – главный инвестор, бухгалтер, совладелец и обольститель. И пусть он сам тоже весьма гордый, легко было признать что ему тоже не хватало человеческого тепла. Надо будет позвать на ужин Люпена или Варвару. Пальцы оставили в покое подбородок его друга. Это уже не дело, когда лезешь к товарищу по службе, пусть и близкому, пусть и весьма привлекательному... Банкир уже давно для себя всё взвесил, как всегда. Это бы могло плохо повлиять на их взаимоотношения. На работе, возможно, не сказалось бы, но в личностном плане? Даже случись лишь однажды, нет, цена удовольствия слишком велика. Регратор знал свой нрав и ненасытность была из его основных черт. Одного раза точно не хватило бы, чтобы утолить аппетиты, а это губительно для их, вроде как, дружбы. Потому, порывы свои он хотел строго держать в узде. Единственное, не глядя на осознанность, самолюбие – которого у брюнета было в избытке – создавало слепую зону, в которую попадало подобное совместное времяпрепровождение. Они и так постоянно "ошивались" (если брать во внимание слова Сказителя) рядом друг с другом. В рабочее время на встречах, порой на совместных обедах и ужинах, каждые вторые (если не чаще) выходные так или иначе были проведены вместе. Учёный не особо любил свои владения, потому что на счёт уюта никогда полноценно не заморачивался, комфортнее было находиться у товарища, который, к тому же, был только рад поговорить. Финансист поймал себя на мысли, что его основным собеседником действительно стал уже один конкретный человек. Да, его позиция обязывала так или иначе руководить людьми, общаться с ними на встречах, но там он в основном "вёл дела". Даже банальные рассуждения о какой-нибудь новой пьесе, книге, новости – в его голове это сводилось к работе и потенциальной ниточке, которая может потом пригодиться в плетении паутины. Лицемерно ли это? Когда отношения даже с любовницами и любовниками имеют исключительно практический характер? Ему совершенно не нужна сильная привязанность или излишняя преданность. На протяжении всех десятилетий он всегда выбирал людей, которые имели такой же прагматичный подход. Высокие чувства ни к чему, когда ему лишь нужно утолить жажду. Задача исполнителя - подходить его стандартам, выполнять требуемое и приходить тогда, когда зовут. Взамен получать привилегии, деньги и удовольствие. Он не Бог, чтобы требовать почитания. Ему не нужны фанатики, которые готовы ему целовать руки, а себе перерезать горло. - Можешь налить мне кипятка? - Мм, - врач, который уже готовил завтрак, поставил на плиту чайник. - Через три с половиной минуты. - Ты и дотошность, - фыркнул мужчина, закатив глаза. Голые руки начинали уже как-то подмерзать. Он повязал на себе домашний халат и устроился чуть ближе к печи. - Тебе как всегда с лимоном? - Да, благодарю. Ему передали чашку кипятка, как раз нужной температуры, не выше и не ниже, с четырьмя ломтиками цитруса. Когда только сумерец успел запомнить такую банальность? И зачем? Хотя, о чём говорить, если сам Регратор уже обучился варить кофе и его пристрастили к кальяну? Кухню наполнял аромат специй. Дотторе всегда сначала обжаривал пряности и только потом кидал туда остальное. Он приоткрыл глаза, наблюдая, как тот кидает в печь лепёшки, сделанные на пшеничной муке да воде. В сковороде шипело картофельное что-то, к чему он закинул ещё моркови и облачных перцев. - Будешь масалу со мной? - Ну уж нет, изволь, обойдусь. Лучше мятный. - Я поставил воду, нарежь листья. - Уже иду. Панталоне скользнул ему под руку, пока тот рылся в поисках посуды. Каким рутинным казалось уже это действие? Может, в чём-то божественная кукла и права – они уж больно долго рядом. - Надо же, чёрный чай? - Ну ты ведь масалу на нём предпочитаешь делать, вот слуги сюда и принесли немного "востока". - Я заметил, - учёный набрал рукой длинные тёмные листья, бросая их в закипевшую воду. - Порчу я тебя, Регратор. - Ах, не приписывай себе регалии. Куда дальше уже портить?