Цветочный магазинчик

      —Я не могу! Я схожу с ума! Мне нельзя отказываться от этого концерта, Хейли, мне деньги нужны! — Зендер наматывает круги по комнате так, что кажется, словно ещё немного и сотрёт себе ноги. Девушка на другом конце трубки так тяжело вздыхает, что он взрывается ещё больше, летая по квартире, как сранный флеш в дешевых пародиях на марвел, — а я вот вообще не горю желанием мотаться туда-сюда, и ещё даже не факт, что я потом найду здесь жилье по хорошей цене, а я не тупой – если сказали, что оплатят только дорогу туда и обратно, то значит, что потом платить за место проживания не будут! Но, извините, если оставаться здесь, то кто платить за продукты будет, мне воздухом питаться?! Я не буду питаться в каких-нибудь жалких фастфудах!       — Какой ты важный. Ну заселись в отель.       — Ага, щас! — Уикхем уже подумывает о том, чтоб бросить её на радостях в черный список, — этого мне ещё не хватало!       — Знаешь, — Хейли чем-то шуршит на фоне, прерываясь на пару секунд, — слушая тебя, ты явно хочешь остаться здесь на подольше. «Не хочу, а вынужден», да, я понимаю, — Зендер смущенно закрывает рот обратно, — ну так в чем проблема? Тебе не хватает денег на еду или что? Если за твоё жилье заплатит эта... кампания, то в чем проблема?       В комнате виснет тишина. Хейли воспринимает её по своему:       — Или ты просто хочешь поныть?       — Нет! — Зендер краснеет со стыда, но наконец усаживается на стул, закрывая лицо руками, — на улице двадцать первый век, Хейли. Никого не интересует классическая музыка кроме бабулек и, дай боже, кого-нибудь за тридцать. Меня не пустят к металистам и рокерам даже на перебивку, а на отдельные концерты высоких цен не ставят. Да и того, мне дают только процент, а не всю сумму. Я не хочу тратить всё, как мне вздумается, у меня расчитано всё наперёд и оставаться в хуй пойми каком городе в мои планы не входило! И я уже просрал их на цветы...       — Цветы? — Остин оживляется, — ты покупал цветы? Зачем?       — В первый раз было неловко, во второй ещё больше, — он махает ладонью, не посчитав это важным, — я даже не знаю, что мне здесь делать. Ну, первые пару дней схожу, посмотрю окрестности, допримечательности, и что дальше? Гнить в квартире? Играть на синтезаторе двадцать четыре на семь, пока меня не отпиздят соседи?       — Или завести новые знакомства?       Если бы Зендер мог, то смерил бы её недовольным взглядом. Ну какие, к черту, новые знакомства?       — Я даже не буду отвечать на это, — он протирает ладонью лоб, тяжело вздыхая, — если бы ты была здесь...       Он шепчет это тихо, почти что не слышно, но Хейли всё равно его слышит. Слабо улыбается, разглядывая иголку между пальцев и прислушиваясь к звукам внизу.       — Мы всей семьёй скучаем за тобой, — она продевает её между тканей игрушки, стягивая их друг к другу, — ты постоянно где-то ездишь, а если в городе, то дома сидишь...       Зендер стыдливо поджимает губы.       — Не имеет значения, когда ты приедешь. В любом случае придётся потратиться, — девушка на мгновение замирает, разглядывая в руках плюшевого медвежонка, — но пообещай, что когда будешь дома, то мы все соберёмся вместе и хотя бы поужинаем. Отпразднуем очередной твой классный концерт. Мне бы хотелось побывать на нём ещё разок...       Уикхем тяжело вздыхает. Когда его семья вообще присутствовала где-то в зале? Может, в классе девятом. Или на самых первых его концертах, когда они ещё проходили в городе, а он трясся перед своим выступлением так, будто для смелости херанул пару грамм.       А сейчас слишком муторно тащить за собой родителей и двух сестер в другие города, особенно когда ребёнку – уже подростку, – нужно постоянное место, которое можно назвать домом. Друзья, стабильность, школа.       Но никак не ливень и незнакомый город.       — Я постараюсь, — он сжимает ладони в кулаке, хрустя пальцами, — правда.       — И всё же, — она продолжает чуть веселее, чувствуя, как брат угасает, — завести новых знакомств никогда не будет лишним, знаешь. Не обязательно потом продолжать с ними общение, когда уедешь, если они конечно тебе не понравятся. Но попить с кем-нибудь кофе разок было бы неплохо, пообщаться там... а то ты, гляди, совсем скиснешь.       — Ну спасибо, — Уикхем хмурится, закатывая глаза, — не нужны мне новые знакомства. Не люблю их. Выстраивать доверительные отношения, дружбу, даже для того, чтобы кофе попить, нужно найти что-то общее. Это не делается намеренно, это происходит само собой, а не через «давай дружить». Я че блядь, в ясельки заселился, чтоб по песочницам гулять и друзей себе искать?       — Ладно, поняла, — Зендер морщится, инстинктивно желая доебаться, что она там поняла, — тогда что там по достопримечательностям?       — Ну... тут есть театр, — парень немного затихает, отводя взгляд в сторону окна и потирая лоб ладонью, — мне один парень посоветовал походить по кафешкам... «не по ресторанам, а кафешкам», — он качает головой, не помня дословно, как там он сказал, а уже передразнивая, — или кафе, а не ресторанам... короче. Ещё есть парк, там фонтан, он какие-то там шоу устраивает, я не помню.       Хейли слабо улыбается, по чужому голосу слыша, как он постепенно приходит в себя. Как брат успокаивается, перебирая в памяти то-ли то, что запомнил, то-ли то, что заинтересовало. Она откладывает зашитую игрушку медвежонка в сторону, выключая светильник.

***

      Зендер, правда, в себя не приходит. Пялится куда-то в никуда – а за последнее время он к такому занятию не то, что привык, а уже стал в нём профи, – и думает о том, что дома ему тоскливо. Впервые в жизни. Впервые в жизни хочется выйти в люди и увидеть ебучее солнце, которого так-то по факту нет. Где можно увидеть солнце... сходить в какое-нибудь кино? Ему не нравится кино. Там шумно, в залах душно, а если ещё и людей много... да и наверняка в кинотеатрах ничего интересного, кроме смазливых романов, нет. Хочется в театр – он просто не может перестать об этом думать. Сходить туда, посмотреть на архитектуру, хотя бы издалека... ему так безумно сильно нравятся театры, выступления, будто бы он наконец может попасть в свою среду, туда, где его поймут. Он даже готов пойти на какую-нибудь маленькую постановку, хоть на баллет, лишь бы сходить.       Он поднимается с кровати, тяжело вздыхая. Надо ответить организатору... только что отвечать – он так и не придумал. Хейли советом особо не помогла, маму тревожить по такому случаю вообще не хочется. Может, Майкл бы помог... только вот ему звонить ни с того ни с сего... нет.       Он выходит в коридор, пялясь на обувь у входной двери. Пообщаться с соседями? Просто, ни о чем, там гляди и решение придумает, пока будет усердно делать вид, что вовлечен в разговор. Или прогуляться? Там дождик моросит, но не такой ливень...       Уикхем опускает обессиленно плечи, сворачивая в сторону спальни обратно, чтобы переодеться.       Зендер всё же берёт жопу в руки. И идёт смотреть на достопримечательности. Слегка промокший, ибо зонтик он решил не брать – всё равно дождь не сильный, – и без настроения, но зато смотреть на сранные, бляха, достопримечательности. Ура, дожили!       Он садится на мокрую скамейку напротив памятника, закидывая ногу на ногу и подпирая подбородок рукой. Всё равно ему эти штаны не нравятся.       Он склоняет голову в бок, пытаясь рассмотреть памятник получше – словно другой наклон головы поможет ему понять тайный смысл, не двигая лишний раз ногами.       Неподалёку стоит тот самый театр – староватый, но оттого невероятно красивый. Старая архитектура всегда ему нравилась... чуть больше новой. Если новая ему нравилась вообще.       Он поворачивает голову в стороны клумбы, замечая цветы. Зато поливать их не нужно, природа отлично справляется сама. Гипсофилы у него и правда стоят долго. Глаз радуют хотя бы.       Тяжело вздыхает, задирая голову вверх и жмурясь, когда капли попадают прямо по векам. Расслабляется, выдыхая скопившееся в груди напряжение, прежде чем напрячься снова. Порочный круг стресса и тревожности. Сейчас его, честно говоря, не радует вообще ничего.       А когда дождь усиливается, то радость у него в голове разве что кряхтит из последних сил прежде, чем укатиться прямой дорожкой в бездну. Ахуенный день. Он так и знал, что это произойдёт. Он так и знал, но зонтик всё равно не взял.       Такое чувство, будто его поливают лейкой прямо в лицо. Смачно так, самым сильным напором, после которого хочется встряхнуть головой и вышмаркаться, чтобы избавиться от воды в носу. Мерзость.       Со временем у него складывается ощущение, что рай – рай только потому, что находится над облаками. Потому что там никогда не бывает дождей – там только светит солнце и никогда не наступает ночь. Там тепло и сухо, пока смертные страдают, окунаясь лицом в километровые лужи. А в ад, наверное, вся вода сливается: с грязью, с отходами из канализационных каналов, со всеми человеческими грехами и вонью такой, что проще заклеить ноздри супер-клеем.       Зендер уже никогда не будет сухим. Зендер уже промок насквозь. И никогда в рай не попадёт.       Вообще он верит в забвение. Где темнота, абсолютно ничего нет, нет ни души, ни разума. Там не холодно, не тепло, не сухо, не мокро – там нет ничего. Даже если его мозг неспособен на то, чтобы это представить.       Ибо когда на лицо не попадает вода, когда его не касается вообще ничего – это и кажется настоящим блаженством. Настоящим раем, разве что кроме забвения в нём ничего нет. Но так даже лучше.       Но только он всё равно улавливает звук дождя, а штаны всё ещё неприятно липнут к ногам, вынуждая его открыть глаза.       Зендер вздрагивает, видя над собой чей-то зонт. Опускает голову и разворачивается позади себя, встречаясь взглядом с... тем самым флористом.       Вообще он предпочел, чтобы это был кто-то другой, и в его скучной книжке про жизнь случился неожиданный сюжетный поворот. Но по крайней мере в этот раз инициатором этой встречи был не он.       Парень ничего не говорит. Видимо уже привык к тому, как каждый раз Зендер его откровенно разглядывает, словно сможет заметить в нём что-то новое. Родинку под глазом или взъерошенные волосы... или другую одежду.       — Я не помешал? — он смущенно улыбается, тушуясь – кажется, что благодаря этому из транса выходят они оба.       — Нет-нет, всё хорошо, — Уикхем неловко, немного натянуто улыбается в ответ, махая ему ладонью. Мол «всё пучком». Да и какой же должна быть жизнь, если подать зонтик во время ливня это «помешать», — Вы точно меня преследуете.       Он выпаливает это без задней мысли. Он выпаливает это вообще без мыслей. Ни передней, бляха, ни задней. И одумывается только тогда, когда парень выдыхает тихий смешок:       — Это Вы меня преследуете, — он опирается свободной рукой об спинку скамейки, — что не на работе, так тут поджидаете...       — О да, следующим делом наведуюсь к Вам домой, — он раздраженно закатывает глаза, махая на флориста рукой. Вроде очевидно, что парень шутит – а может просто больно улыбчивый и весёлый, – а Зендер всё равно готов загореться, как сранная бочка с керосином.       Зендер на него даже не смотрит, но дождь на него всё равно больше не капает. Ибо он не уходит. Стоит над душой и такое ощущение, словно чего-то ждёт.       — Как Вас зовут? — и Зендер всё же не сдерживается, глубоко вздыхая и поворачиваясь в его сторону снова.       — Люк, — Люк мягко улыбается, склоняя голову в бок. Либо он пожизненно шею разминает, либо Уикхем уже готов сравнить его с какими-нибудь чудаком. Только дайте ему время, он обязательно кого-то вспомнит, — уже бывали в кафешках? Как Вам город?       Зендер какое-то время сверлит его взглядом, прежде чем охнуть. Он ведь советовал ему сходить в кафешки... — Нет, — тяжело вздыхает, тоскливо глядя в сторону театра, — хочу в театр сходить... но из-за непогоды он закрыт.       — Да, это очень грустно. Там планировалась хорошая постановка, — парень мечтательно вздыхает, и Зендер впервые прислушивается повнимательнее, — читали «двенадцать стульев»?       Боже. Если бы каждый флорист у него спрашивал, что он читал, он бы все цветы в магазине для них одних скупал.       — Да, — он заинтересованно его разглядывает, — неплохо, но ещё раз я бы не прочитал. На один раз...       Люк смеётся:       — Планировали его показывать, — такое ощущение, словно по тем мимолетным фразам все было слишком очевидно. Словно он всё видел и понял; словно у Зендера глаза загорелись так, что можно увидеть их даже в непроглядной тьме. Просто из-за книги, — Вам нравится читать?       — Вы пытаетесь со мной познакомиться? — он приподнимает одну бровь, упираясь локтем в спинку стула и подпирая щеку. И определенно точно не пытается избежать ответа. Как говорится, лучшая защита – это нападение...       — Даже понятия не имею, как Вас зовут, — он смеётся, — в театре ещё много постановок на основе книг. Надеюсь, у Вас получится сходить. И лучше бегите домой.       Люк напоследок ему улыбается – мягко и при этом одновременно насмешливо. По дружески насмешливо.       Прежде чем уйти, позволяя Зендеру вновь окунуться в уже ослабший дождь. Оставляя его глядеть ему в спину и еле заметно хмурить брови.       Насколько уместно будет ему крикнуть своё имя?