Burdock

      Стук собственного сердца эхом раздавался внутри головы, натягивая барабанные перепонки. Дыхание судорожно срывалось с пересохших губ: чёртов жилет тяжестью давил на грудь, не давая сделать полный вдох. Руки почти онемели от стяжки, перетягивающей запястья — кончики пальцев были настолько холодными, что не чувствовали касания друг об друга.       Ей было чертовски страшно от неизвестности. Вроде бы, где-то на груди болтался таймер, но она боялась даже голову опустить. Боялась увидеть те самые цифры, что неумолимо приближались к нулю, отсчитывая минуты на жизнь, которую толком и не успела прожить, едва ли вырвавшись из отцовского дома.       Кэсси дёрнулась от испуга, услышав резкие выкрики, а затем и выстрелы. Мужчина, которого схватили первым, моментально позвал на помощь, от чего девушка взволнованно встрепенулась и заёрзала на стуле, не обращая внимания на тонкий пластик, что крепче вгрызался в кожу на запястьях. Раздалась торопливая речь откуда-то снизу.       Грин облегчённо выдохнула, чувствуя, что взор потихоньку застилают горячие слёзы, а на губах появилась горькая усмешка: она подумала, что наконец-то спасена. Всего на секунду ей показалось, что всё теперь будет, как раньше, а произошедшее можно забыть, как страшный сон.       — Я не могу обезвредить!       — Уже некогда!       Данный короткий диалог заставил её насторожиться. Грин даже повернуть голову не могла, чтобы рассмотреть что там случилось, оставалось только вслушиваться в перепалку двух голосов, на фоне которой звучали слабые мольбы о помощи. Писк детонатора на жилете мужчины ускорялся, предвещая нечто нехорошее. Её же собственный пока что помалкивал.       Разговоры заглушил резкий вскрик и оглушающий взрыв, от которого Кэсси завизжала что есть мочи, съёжившись на качнувшемся стуле. В ушах стоял звенящий шум, глушащий всё вокруг, даже стук её собственного сердца, которое готовилось вырваться на свободу из грудной клетки. Открыв зажмурившиеся ранее глаза, она увидела перед собой мужчину, что судорожно рассматривал приклеенный к проводам смартфон.       Грин всхлипнула и слегка расслабилась, понимая, что лишними движениями или даже словами может отвлечь специалистов от дела. Она сконцентрировалась на лице своего спасителя, запоминая каждую чёрточку его лица, начиная от насупившихся густых бровей, что нависали над пронзительно синими глазами, и заканчивая смешной бородой, которую он странно выбривал, словно моряк: немного неряшливая растительность по бокам и слишком коротко постриженный подбородок, выше которого выглядывала поджатая от напряжения нижняя губа.       Рядом был ещё кто-то. Он ощупывал провода, что опутывали жилет, дёргал за его края, пытаясь понять, как избавить заложницу от опасности. Лица она не запомнила, кажется, даже не пыталась этого сделать.       Мужчина, что сидел перед девушкой на корточках, оторвался от экрана телефона и посмотрел на неё. Почему-то в его глазах отражалось сочувствие, что сменилось на холодную решительность, едва сопровождающий отошел на пару шагов назад.       — Мне жаль.       Она не могла расслышать этих слов из-за назойливого звона в голове, что непривычно нарастал белым шумом на фоне. Её удивило то, что ей вообще удалось прочесть это по губам. Кэсси непонимающе смотрела ему в глаза, утопая в бесконечной синеве и чувствуя странную невесомость под собой.       Страх липкой паутиной цепко окутал тело, что стремилось вниз, заставляя безмолвно кричать в ужасе. Мужчина лишь на миг взглянул на неё, падающую в беспросветную пропасть, а затем скрылся из зоны поражения.       Кэсси понимала, что должно произойти. Девушка зажмурилась, ожидая жесткого приземления, а затем представила, как её тело взорвётся на сотни или тысячи мелких кусков плоти.       Она так и не ответила на десятки звонков взволнованного отца. Она так и не оплатила полную сумму за съёмную обветшалую квартиру. Она так и не навестила младшего брата и свою мать. Она так и не перезвонила тому симпатичному парню из книжного. Она так и не смогла заработать достаточно денег, чтобы помочь содержать отцовский дом. Она многого больше не успеет сделать.       Удара о нечто жесткое так и не последовало, но чувство, что руки так и остались связанными, не пропало. Грин свободно лежала — спинка стула подозрительно не впивалась между лопаток. Было по-странному легко.       Девушка нерешительно раскрыла глаза.       Ночное небо, усыпанное мириадами звёзд, было каким-то по-сказочному близким, даже далёкие галактики фиолетовым шлейфом простирались сквозь горизонт. Светловолосая с удивлением рассматривала необычное явление, скользя от одного яркого созвездия к другому.       Такое чистое небо может быть только в пустыне, вдали от крупных городов…       И правда. Ладони за спиной нащупали мелкие песчинки, что прилипли к влажной коже. Ей не нравилось подобное ощущение. Она ненавидела пляжи: песок сыпется отовсюду, везде мусор, орущие дети, лающие собаки и мерзкие чайки-воровки.       Но в пустыне было так тихо и умиротворённо. Казалось, что девушка утратила слух: не слышно ни противного звона, ни стука сердца, ни шума ветра. Здесь вообще не было ветра, даже её собственное дыхание не издавало ни единого звука. Кэсси прикрыла глаза и вдохнула полной грудью, наслаждаясь покоем, пока не почувствовала чьё-то нежелательное присутствие.       Что-то в подкорке мозга визжало, что ему здесь не место. Ни его широким плечам, что закрывали почти всё звёздное небо. Ни его рукам, что погрузились в песок по обе стороны от её головы. Ни чертовски красивым губам с косым шрамом с левой стороны, что немного нагло ухмылялись ей. Ни его тёмным глазам, что жадно рассматривали её лицо и похотливо опускались ниже к шее. Ни его чёртова маска, скрывающая верхнюю половину лица.       Едва ли Кэсси приоткрыла рот, чтобы издать хоть какой-то звук, как Гоуст накрыл её губы своими. Плотно сжатые, немного суховатые, настойчиво жаждущие ответа. Тепло приятно распространилось по телу от его прикосновения, горячей волной опускаясь вниз в область живота. Он не торопился разрывать поцелуй, словно он не нуждался в воздухе. Девушка чувствовала себя опьянённой, будто после пары бутылок красного сухого: кожа от него немела, блокируя тактильные ощущения, но это только подстёгивало её податься вперёд.       Она чувствовала, как нечто упёрлось в бедро, требовательно надавливая на мягкую кожу. Гоуст слегка прикусил её нижнюю губу, сильнее навалившись сверху, не давая ни возможности, ни мысли о том, чтобы сбежать. Грин довольно усмехнулась сквозь поцелуй, понимая, что мужчина завёлся не на шутку, но не торопился распускать руки, подвергая девушку сладкой пытке.       Слишком неправдоподобно. И кто-то действительно пишет такие книги?       Кэсси резко дёрнулась, хватая ртом воздух, как будто к ней только сейчас вернулась возможность дышать. Зрение медленно сфокусировалось на потолке спальни, давая возвожность понять, что это всё был один долгий грёбанный сон.       — Блять, — недовольно прошептала девушка, пялясь вверх остекленевшим взглядом.       Ей часто снился этот кошмар с тем роковым днём в бизнес-центре и он всегда обрывался на том самом месте, когда она чувствовала удар, а затем обнаруживала себя на полу в запутавшихся простынях. Но сегодня было что-то новенькое и это слегка пугало.       Не то, чтобы ей никогда не снились эротические сны. Снились, ещё как. С актёрами, певцами, гитаристами, некоторыми посетителями, что ей приглянулись. Но не настолько реалистичные по ощущениям, что ей приходилось просыпаться с пульсирующим чувством между взволнованно подрагивающих ног.       Самым худшим было то, что ей приснился именно Гоуст. Не мимолётный незнакомец, с которым можно пересечься раз в жизни и не греховно помастурбировать перед сном, представляя бурный или нежный секс на шелковых простынях. А грёбанный почти двухметровый мужчина в маске с черепом, который то и дело маячит в поле её зрения последнюю неделю, что начинало выводить из себя.       Хотя, это ещё сильно сказано. Может, он её и не выводит из себя, а просто бесит. Или не бесит, а просто вызывает раздражение. Лёгкое такое раздражение где-то в груди, когда на экране телефона выскакивало сообщение от него. Даже не раздражение, а легкое возбуждение стоит ей услышать его на записи голосовой почты. Впрочем, куда уж там врать — нихрена не лёгкое возбуждение. Особенно в те дни, когда Гоуст вновь появлялся на пороге её дома или садового центра.       Дубина, у него друг умер, а ты уже почти неделю думаешь о том в каких позах он будет тебя иметь…       Отрезвляющая волна стыда заставила девушку резко сесть на кровати и судорожно открыть ящик прикроватного столика, где хранились вещи на экстренный случай. Подобный экстренный случай, который не такой уж и экстренный, если случался уже каждый вечер или день, когда они виделись.       На глаза попался шелковый мешочек. У Кэсси в горле пересохло, вспоминая, с каким задорством Óлив вручала ей подарок на прошлый день рождения. Она с таким маниакальным взглядом заявляла, что эта хрень ей понадобится обязательно и без неё просто невозможно выжить одинокой женщине. Возможно, если бы светловолосая тогда отказалась от подобной вещицы, то сейчас вряд ли бы смогла нормально функционировать после такого сна. С секунду сомневаясь, её рука вытряхнула содержимое мешочка на одеяло.       Грин со вздохом посмотрела на ярко-розовый предмет перед собой. Мягкий на ощупь, напоминающий нежнейший бархат, разветвлённый на две части: одну твёрдую, округлую и вторую нежную, изогнутую, как лепесток. Любой сотрудник секс-шопа с гордостью похвалил бы за подобный выбор вибратора, попутно назвав его «кроликом». Как бы сильно данная приблуда не смущала Кэсси, но она чертовски хорошо выручала её в ситуациях с неправильными мужчинами.       Пригласили на свидание, но сомневалась, что подходящий ли это человек? Понравился кто-то, но вряд ли вы снова увидитесь? Десять минут удовольствия с гарантированным оргазмом и не так уж и хочется куда-то выходить, выслушивать самодовольные речи и так далее.       С Гоустом же было немного сложнее. За эти несколько дней он постоянно появлялся то у неё на пороге под предлогом попробовать чай, то на парковке ботанического сада, заранее узнав её график работы от Óлив, то возле супермаркета, где мужчина изучал журнальную стойку и «случайно» заметил её, а затем предложил подвезти домой. Кто-то назвал бы это преследованием, но Кэсси весьма устраивала его компания: молчаливая, изучающая в сотый раз её кухню, не стремясь глазами задерживаться на хозяйке дома. Стоило девушке отвернуться к раковине, отойти дальше в гостиную или банально посмотреть в пассажирское окно рядом с собой — она ощущала его щекотливый взгляд то на шее, то между лопаток, то где-то на талии, а затем и на внешней стороне бедра.       Да уж, ну и у тебя фантазия, идиотка…       Светловолосая раздраженно зажала кнопку «кролика», надеясь, что эта чудо-приблуда избавит её от мыслей о высоком и широкоплечем мужчине, чьей компании требовало похотливое естество где-то внизу живота. Вибратор жалобно вжикнул, оповещая о низком заряде и выключился. Кэсси зло осмотрела его, а затем сунула обратно в мешочек и, раздраженно выругавшись, бросила предателя обратно в ящик.       Часы на прикроватном столике показывали начало шестого утра. Слишком рано, чтобы начать собираться на работу, но уже слишком поздно, чтобы обратно лечь спать. Девушка потёрла лицо, прогоняя остатки сна, который безумно хотелось досмотреть. Рывком отбросив одеяло, она непонимающе уставилась на свои голые ноги: на внутренней стороне бедра отпечатался прямоугольник, отдалённо напоминающий чехол её собственного телефона. Именно в том месте, куда так настойчиво упирался его член.       — Господи, это сон! — Кэсси со злостью ущипнула себя за щеку. — Просто сон. Ничего более. Хватит об этом думать!       Как ни странно, но совесть на это ничего не ответила, вероятно, соглашаясь с её высказыванием. Просто сон. Проекция дурацких мыслей, которые не имеют ничего связанного с действительным. Только назойливое тянущее чувство внизу живота было реальным и неподдельным, как только в мыслях всплывал образ мужчины в маске с черепом. Конечно, можно было бы справиться и пальцами, но нет. Она не станет этого делать.       Кэсси щелкнула выключатель на стене и спальню озарил тусклый свет, идеально подходящий к бледно-голубым обоям. Комната была просторной и довольно-таки пустой: большая кровать, маленькая тумбочка рядом, высокий комод для одежды и пушистое кресло-мешок у заснеженного окна. На улице было всё ещё темно: солнце назло не торопилось просыпаться раньше неё. Подняв телефон с пола, светловолосая неспешно спустилась вниз по лестнице, шагая босыми ногами в сторону ванной.       Прохладный душ, тщательное умывание и чистка зубов прошли за полнейшей тишиной в её голове. Кожа на щеке всё ещё алела, отголоском напоминая о боли, но помогая сосредоточиться на собственных действиях. Доктор Дарлинг научил её подобному: щипать себя за руку, хватать за нос, хрустнуть пальцем — любой лёгкий триггер, что поможет оборвать поток мыслей и перенаправить его в нужное русло. С появлением Гоуста подобное случалось слишком часто. Особенно, когда она оставалась в одиночестве.       Не сказать, что ей это не нравилось. Зачастую вся эта хрень копошилась в её мыслях в самый неподходящий момент. Кэсси попросту боялась, что она ляпнет какую-то дичь вслух или мужчина поймает её снова за мечтательным разглядыванием его плеч и крепких рук. Или упругой задницы в обтягивающих чёрных брюках, которая предстала перед её глазами пару дней назад.       Гоуст помогал ей готовить чай, слушая очередной травяной состав, над которым колдовала хозяйка дома. Позади него звякнуло: какая-то утварь упала на кафельный пол. Грин искоса глянула на то, как мужчина потянулся за ней. Что ж, обычно люди присаживаются на корточки, чтобы подобрать что-то. Она едва ли смогла оторвать взгляд от того, как он наклонился и подцепил облачёнными в привычные чёрные перчатки пальцами маленькую ложку.       Господи, пощади меня. Зачем ты послал мне мужчину с таким бампером, который так и хочется потрогать?       Девушка снова ущипнула себя за щеку, глядя в зеркало ванной и спрашивая, когда собственный мозг перестанет пытать её подобными воспоминаниями. И когда он уже сотрёт из своей памяти чёткую картинку его задницы?       Никогда. И не надейся.       Она скривилась и отправилась на кухню готовить завтрак. До выхода на работу было всё ещё рано. Впервые за долгое время ей хотелось отправиться в теплицу раньше времени и копошиться в земле, не думая ни о чём. И ни о ком.       Сидя за чашкой лимонного чая с чабрецом, Кэсси наблюдала, как за балконным окном вяло танцуют снежинки, падая то вниз, то внезапно поднимаясь обратно к небу от резких порывов ветра. Телефон на столе коротко завибрировал, на экране высветилось имя отправителя сообщения. К удивлению, это был не Гоуст.       С доктором Дарлингом её познакомил отец. Это был высокий, интеллигентный, носящий классические свитера чуть ли не в любое время года психотерапевт со стажем и сединой на висках, хотя ему, вроде как, не было и сорока. Он согласился просто выслушать её ночные кошмары после того теракта, что не давали покоя пару месяцев, а затем объяснил мистеру Грину, что дело серьёзное. Кэсси относилась к нему враждебно, считая, что его цель — просто выдоить и так худой кошелёк отца до самого дна, но, чёрт, как же она ошибалась.       Психотерапевт на то и психотерапевт, что заставлял её раскрываться, говорить всё больше и больше о пережитом. Плакать, злиться, даже разбивать пару ваз с леденцами на столике, которые девушка потом с огромным стыдом оплачивала и обещала держать себя в руках.       — Кэсси, людям обязательно нужно говорить, чтобы понять друг друга, — его мягкий и спокойный в любой ситуации голос отпечатался в памяти и стал чем-то наподобие её собственного кредо.       Надо говорить, чтобы тебя услышали. И слушать, чтобы понять. По-детски простая истина, которую почти никто не придерживается наше время.       Всё шло отлично, пока доктор Дарлинг не решил переехать к своему партнёру и будущему мужу в Манчестер. Семейство Грин подумало, что проблема отступила, а нужды в седативных для крепкого сна больше не стало. Спустя два месяца Кэсси сорвалась на новой работе, когда родители одного мелкого пацана позволили ему бегать по залу кафе со столовым ножом.       Подписывая заявление на увольнение, она только по камерам заметила, как подлетела к ребёнку и выхватила со всей силы нож, испуганно крича о том, как опасно так размахивать острым предметом. Конечно, эти ножи едва ли масло могли прорезать, но в ней что-то перемкнуло, видя опасность в маленьких детских ручонках. А как уж орали ей в след посетители и родители зарёванного от страха мальчика…       Ненормальная. Больная на голову. Шизанутая истеричка. Психованная.       Девушке даже не было обидно от этих слов. Отчасти это было правдой. Она нуждалась в помощи, общении со специалистом. Нуждалась в психотерапевте, без которого происходил регресс в её состоянии, не закреплённый никакими вещами в голове.       Поругавшись с отцом и забрав все свои накопленные сбережения, светловолосая сбежала из дома и отправилась из шумного Лондона в Манчестер. Попервах было сложно: незнакомая местность, комнатка в хостеле с картонными стенами, неприязнь мужа доктора Дарлинга, который с неприкрытым отвращением кривился при виде неё во время посещений — они теперь принимали на дому, чтобы проводить больше времени друг с другом.       Кэсси снова взялась за лечение. Мужчине сложно было найти корень проблемы, ведь ничего в кабинете не могло испугать её чем-то внезапным. Пришлось экспериментировать.       Она занималась самовнушением. Училась анализировать мир и убеждать себя, что окружение не столь опасно, как кажется. По совету доктора Дарлинга Грин отыскала более спокойную работу в теплице и просто влюбилась в растения. С каждым сеансом психотерапевт всё чаще и чаще усмехался и довольно кивал, слушая восхищённые речи пациентки о ботаническом саде, о новой подруге, о смешных растениях, название которых он так и не выучил, о новом доме, в котором удалось дешево сделать ремонт. Стабилизационный этап был пройден.       Следующее было самым сложным и болезненным. Требовалось взять под контроль те кошмары, отрезать от себя то чувство падения, которое с ужасом заставляло просыпаться среди ночи в холодном поту. Несколько лет они перепробовали почти все способы: эмоциональное давление, попытки воспроизвести ту ситуацию, отказ от седативных и даже гипноз.       Первое помогало через раз. Кэсси просто уставала плакать, а бесконечные вопросы от психотерапевта не приносили пользы, только вызывали злость. Здесь-то и страдали вазы на столе.       Далее должен был стать кошмар наяву. Она добровольно согласилась, чтобы её привязали к стулу, завязали глаза и наклонили стул для ощущения невесомости. По задумке Дарлинга пациентка должна была перебороть страх, а затем и вовсе отпустить тревожные сны. Это помогло, но частично. Тот сон всё так же приносил ужас, хоть и чувство неизвестного падения более не ощущалось.       Раздумывая, психотерапевт решил сместить фокус с него, на мужчину, которого запомнила Кэсси и довольно детально описала. Настолько детально, что вечно недовольный муж доктора нарисовал идеальный портрет карандашом, который хранился в папке её личного дела.       Затем пришлось сделать пробный перерыв для наблюдения. Грин безумно гордилась собой, что ей удалось без инцидентов прожить месяц, не тревожа ни коллег по работе, ни подругу, ни случайных прохожих. Конечно, остались бзики касательно правил, которые она железно не станет нарушать: следить за светофором, не ходить к незнакомцам в дом, пускать к себе только друзей, осматривать окружение и находить точку внимания, чтобы не впасть в панику.       — Что ж, это наш последний сеанс, Кэсси.       Это было, как гром среди ясного неба. Доктор Дарлинг устало потёр переносицу и захлопнул папку, а затем сообщил, что лечение не принесло результатов и он зашел в тупик.       — Мне казалось, что последний способ должен был как-то закрыть гештальт с твоими кошмарами, — психотерапевт откинулся на спинку кресла, глядя на ошарашенную пациентку. — Я пошел по другому пути и… попробовал разыскать того мужчину с твоих снов. Но… мне выслали официальный запрет на общение с ним. Понимаешь, он работает в государственных органах и твоя проблема показалась его начальству не такой уж и значительной, чтобы позволить вам двоим обсуждать то, что произошло тогда на Пикадилли. Мне жаль. Правда, жутко жаль.       Кэсси выдохнула, выходя из прострации, и, отхлебнув ароматный чай, открыла сообщение на телефоне. Короткая переписка с доктором со вчерашнего дня наконец-то получила завершение. Он банально спросил как её самочувствие, на что та ответила, что всё в порядке, кошмаров нет. Девушка решила, что не будет говорить о том, что как раз сегодня один-таки ей и приснился. И есть ли смысл называть этот сон кошмаром?       Следующей репликой был её вопрос, который абсолютно не имел отношения к проблеме со здоровым сном.       «Доктор Дарлинг, как стоит общаться с человеком, у которого умер близкий друг или родственник?»       Она знала, как вести себя с Гоустом, но ей хотелось сделать для него больше. Более правильно. Более осторожно. Более ненавязчиво. Показать, что…       Что показать? Стать жилеткой для слёзок? Он не похож на такого, кто будет плакаться тебе в плечо о своих проблемах, дубина.       Кэсси нажала на экран, воспроизводя довольно длинное аудиосообщение от психотерапевта, чей голос был весьма бодр в такое раннее время.       — Это очень деликатный вопрос, — задумчиво произнёс Дарлинг. — Не стоит торопить этого человека в том, чтобы он или она отпустили ситуацию. Для всего требуется время. Помнишь, как тебе тяжело было говорить со мной в начале? Я был терпелив и посмотри чего мы достигли. Моё присутствие и ненавязчивое желание помочь вернуло тебе уверенность в жизни и окружающих, не так ли? Готовься много говорить, но не ожидай ответа на то, что говоришь. Готовься много слушать или, наоборот, молчать. Главное, дай этому человеку понять, что ты рядом. А что говорить, когда и как… я научил тебя делиться своими эмоциями, думаю, ты используешь этот дар с умом и найдёшь выход. Что ж, этот разговор записан и с тебя сорок фунтов за совет профессионального психотерапевта.       Ниже следовала приписка «Шучу. Береги себя.»       Девушка молчаливо допила чай, наблюдая, как лениво встаёт солнце за окном. Лучи едва ли на секунду появились на горизонте и тут же пропали под пасмурными облаками, что щедро засыпали Одби Клоуз пушистым снегом.       Соседние дома уже во всю светились яркими огнями и новогодними скульптурами эльфов, снеговиков и старика Санты с его незаменимыми оленями. Рождество было вот-вот на носу, но Кэсси давно перестала его праздновать.       Отец всегда был на дежурстве в этот день, даже забывая поставить ёлку или помочь дочери украсить дом. Ему попросту это было ненужно: что праздник, что какое-то семейное тепло, что ждущая каждый вечер в одиночестве дочь.       Óлив всегда проводила Рождественскую ночь с парнем или парнями. Для неё это была возможность получить любовь и тепло от близкого на тот момент человека. Грин не хотелось навязываться и влазить в её планы, тем более подруга никогда не приглашала праздновать к себе.       Девушка твёрдо намеревалась просто приготовить пару-тройку сладостей к чаю, затем пойти в парк и посмотреть на гигантскую ёлку, украшенную сотнями светящихся гирлянд. Возможно, ещё прокатится пару кругов на катке в арендованных коньках, и на этом всё. Остаток ночи она проспит в уютной кровати.       На работу Грин вышла всё-таки раньше. Руки требовали взяться за посадку черенков, которые уже пустили корешки. Óлив была выходная, так что у входа в теплицу её встретила сменщица — Бэтти или Мэдди. Кэсси не знала о ней ничего, да и разговорчивой та не была: максимум один-два кивка в день, обозначающих приветствие и прощание.       Нырнув в привычный и удобный комбинезон, светловолосая поторопилась на своё место работы. Большинство работников ушли в отпуск, из-за чего внутри стеклянного здания было непривычно тихо, а тем, кто остался — позволялось работать коротким днём до обеда. Девушка разложила молодые растения на своём столе, а затем, вооружившись пинцетом, осмотрела суккулентную горку. Привычно сняв сухие листья и отметив на глаз пустующие места между камней и на земле, принялась рассаживать «малышню» по местам.       Гоуст часто спрашивал о том, как прошел её день. Скорее всего, это был вежливый жест, чтобы побороть неловкое молчание между ними то ли на кухне, то ли в салоне машины. Кэсси ничего нового, кроме пересадок, черенкований и копания в земле не делала — зима была не тем сезоном, чтобы активно заниматься садоводством или обустраивать уличный ландшафт. Она старалась всегда говорить коротко, боясь стать занудной или слишком шумной.       — А каким был твой день? — светловолосая всегда адресовала «черепу» этот вопрос после своего рассказа.       Нормально. Хорошо. Спокойно.       Стандартные короткие ответы, что не удовлетворяли её любопытство, заставляя осторожно спрашивать банальные вещи, ниточка за ниточкой вытягивая хоть что-то. Впрочем, за пару дней этих мизерных расспросов у неё в голове начал собираться крошечных пазл с названием «Гоуст».       Он не работал. Временно отстранён от выполнения обязанностей, что хоть немного объясняло наличие огромного количества свободного времени, которое сложно было чем-то занять. Спортзал, пробежки, книги, бесцельные поездки по городу только потому, что ему нравится водить машину.       Он жил один. Сложно было бы назвать его затворником, но Гоуст признался, что ему просто нравится жить в тишине. Вероятно, гул на заводе или какие-то посторонние шумы изрядно раздражают слух, который отдыхает с минимальным улавливанием звуков.       Он чертовски плохо спит. Тёмная паста вокруг глаз мешает понять насколько мужчина устал, но периодически мутный взгляд и вялый голос говорят сами по себе: у Гоуста какие-то проблемы со сном.       Он бросал курить, а потом снова сорвался. Как раз в тот вечер, когда Кэсси нашла его в подворотне. Девушка поморщилась, говоря, что не любит запах сигарет от одежды и от людей. «Череп» внимательно посмотрел на неё, а затем понимающе кивнул.       Единственное, о чём Гоуст пересекал разговоры — это о сути его работы. После третьей попытки выведать чем он зарабатывает на жизнь, мужчина одарил её тяжелым и недовольным взглядом, а затем поставил чашку с чаем на столешницу в её кухне и сурово сказал:       — Это «работа с людьми». Тебе больше знать не нужно, Кэсс. Точка.       Да, он почему-то начал называть её именно так, копируя манеру обращения Óлив. Но если француженка звала подругу журчащим голосом с приятной картавостью, то от тихого и немного шипящего «Кэсс», исходящего из его неприкрытых маской уст, внизу живота бабочки рвались в бешеный пляс вместе с сотнями фейерверков, что взрывались внутри грудной клетки в такт сердцебиению.       Грин устало выпрямила спину, осматривая результаты своей работы. Горка была весьма плотно засажена, создавая единый покров из разноцветных суккулентов. Лишние черенки отправились в отдельный горшок и пестрели глянцевыми листьями в свете ламп. Они-то и останутся в таком жилище, пока не потеплеет и не появится шанс высадить их на улице.       Телефон коротко завибрировал. Кэсси отбросила в сторону жесткие перчатки и опёрлась о край стола. Усмешка украсила её губы, как только на экране появился значок черепа.       «Есть планы на вечер?»       Грин с усилием поборола желание спросить не приглашает ли он на свидание, но просто кратко ответила, что свободна после обеда. А точнее через час.       «Я заберу тебя.»       Девушка ответила смайликом «ОК» и ухмыльнулась. Этот мужчина даже не пытался спросить не хочет ли она, чтобы её подвезли. Подобное короткое высказывание звучало как обещание или даже приказ. Словно, никуда не иди, пока я не приеду.       Хватит фантазировать.       Он приехал ровно в то время, как ей удалось застегнуть куртку на улице. Знакомый тёмно-серый седан приветливо урчал мотором, останавливаясь аккурат у входа в теплицы. Водитель в маске с черепом пригласительно кивнул на пассажирское сидение рядом с собой. Пунктуальности ему было не занимать, что приятно радовало девушку.       — Как прошел день? — прозвучал привычный вопрос в машине безо всяких «привет» и «здравствуй».       — Обычно, — после короткой паузы ответила Кэсси, пристёгивая ремень безопасности и предпочитая упустить детали о раннем подъёме. — У тебя?       — Так же.       Дальше расспрашивать было бесполезно. Мужчина неторопливо выехал за пределы ботанического сада и направил машину по знакомому маршруту, что вёл на Одби Клоуз. За окном всё так же продолжал идти снег, заметая дорогу и тротуары, сыпя белоснежные хлопья в лицо прохожим. Задумчиво зажевав губу, Грин почувствовала, как в желудке неприятно засосало — он не получал никакой пищи, кроме чая утром и пары крекеров, которыми угощала коллега на работе.       — Ты голоден? — машинально спросила девушка, глядя на Гоуста.       — Хочешь заехать куда-то поесть? — мужчина остановился на светофоре и повернул к ней голову: его глаза были такими же мутно-уставшими, как и во все их предыдущие встречи, веки и кожу вокруг покрывал неплотный слой пасты.       — Нет, — Кэсси, раздумывая, облизала зубы. — Я привыкла есть дома и раз ты мой гость, то приготовлю что-то на двоих. Предпочтения?       — На твоё усмотрение, — хмыкнул водитель.       Добравшись до небольшого супермаркета в паре кварталов от её дома, Грин целенаправленно ухватила продуктовую корзинку и торопливо замахала рукой Гоусту, что окинул взглядом парковку и медленно поравнялся с ней.       — Ты похожа на пингвина, — внезапно выдал он, аккуратно забирая корзину с её рук. — Куртка смешная.       Девушка непонимающе посмотрела на себя в отражении витрины холодильной камеры молочного отдела. Серое пальто ещё в прошлый раз отправилось на чердак до более подходящей погоды, а на смену ему пришел объёмный и тёплый пуховик с цветовым разделением посередине: черный капюшон, грудь и рукава, а всё остальное — белое. Действительно, она смахивала на довольно упитанного пингвина с накинутым капюшоном и светлым шарфом, скрывающим большую часть лица. Рядом же возвышалась огромная тень в качестве Гоуста, что не отрывал взгляда от неё.       — Что нам нужно? — он легонько коснулся её спины углом корзинки, словно подталкивая. — Уже придумала, что будешь готовить?       — Морской окунь с болгарским перцем и каким-то подходящим гарниром, — Кэсси, шурша рукавами, посмотрела в сторону рыбного отдела.       — Я не ем рыбу, — раздалось позади. — И перец тоже.       Грин недовольно обернулась к мужчине. Её встретил такой же нерадостный взгляд, в котором читалось некое отвращение. И этот мужчина ещё говорил готовить что-то на своё усмотрение, хотя сейчас выдавал какие-то замашки противного пятилетнего ребенка, что перебирает еду в своей тарелке.       — Лучше стейк, — предложил он. — И… что-то вместо перца.       — Я не умею готовить красное мясо, — без стеснения промолвила светловолосая.       — Я умею.       Кэсси слегка удивилась. Ей самой было безумно сложно приготовить говядину так, чтобы она не напоминала резину и не отправилась сразу же в мусорное ведро. Но раз уж предлагают — хватайся за возможность.       — Тогда с меня гарнир и овощи, — согласно кивнула она. — Спаржа и кукуруза?       — Сойдёт.       Выбор подходящего мяса занял всего несколько минут скурпулёзного изучения этикеток. Девушка искоса наблюдала, как Гоуст хмурился и выбирал продукты, дотошно крутя упаковку в руках. Благо, честь выбирать овощи он предоставил ей, с чем Кэсси справилась на отлично — здесь-то она и была придирчивой, поштучно выбирая ростки спаржи и рассматривая бледно-желтые зёрна кукурузы на молодых початках.       У кассы «череп» встрял у стойки с журналами, ожидая, пока кассир просканирует все товары. Он листал глянец с машинами, на обложке которого презентабельно красовался синий мустанг с белыми полосами. Грин не особо разбиралась в машинах, но эмблема скакуна между фар давала явное понятие что это за автомобиль.       — Тебе нравятся такие? — невзначай спросила она, мысленно открывая в голове блокнот и готовясь запомнить очередной факт о своём знакомом.       — Ага, — мужчина даже не оторвался от журнала, когда на фоне кассир вяло назвал сумму к оплате.       — Хочешь когда-то такую? — девушка протянула телефон для оплаты, а затем принялась укладывать в пакет продукты.       — Нет, — Гоуст со вздохом вернул глянец на место. — Слишком дорогие для ежедневной езды.       Он сунул руку во внутренний карман куртки, но, заметив, что светловолосая уже закончила складывать покупки, одарил её недовольным взглядом. Затем немного резко выхватил пакет с её рук и молча направился обратно к машине, заставляя озадаченную Кэсси торопливо поспешить за ним.       И что это было?       Одби Клоуз встретил их только-только включающимися фонарями вдоль дороги. Снег сказочно мерцал под их светом, переливаясь блеском крошечных кристаллов замерзшей воды, что звучно хрустели под колёсами. Дом встретил их приятным обволакивающим теплом, где Гоуст уже чувствовал себя, как в своей собственной квартире: едва ли сняв обувь и верхнюю одежду, он направился на кухню. Кэсси это забавляло и умиляло одновременно, вызывая легкую усмешку на губах.       Да, видеть его у себя стало чем-то привычным и, банально, домашним. Словно ему тут и место — чёрной тенью сновать туда-сюда по кухне, высматривая по ящикам приправы и подходящую сковородку для жарки. Не делая беспорядка, он беспроигрышно вытаскивал все нужные ингредиенты для готовки, но всё-таки остановился и глянул на Грин, будто бы ожидая окончательного разрешения. Она лишь улыбнулась и пригласительно махнула рукой, решив взяться за подготовку овощей.       — Только кухню мне не сожги, ладно? — шутливо выдала Кэсси, промывая спаржу под проточной водой.       Гоуст осуждающие окинул её взглядом и что-то буркнул под нос, ставя сковороду на огонь. Пока девушка доставала дополнительные кастрюли для овощей, мужчина внимательно плеснул масла на разогретую поверхность, а затем осторожно, с особой нежностью, положил два идеально округлых кусочка говядины. Сверху на сочное красноватое мясо посыпались дроблёные приправы и крупная морская соль.       Кухня наполнилась ароматом розмарина, который Грин собственноручно выращивала в горшочке летом на балконе. Веточки и листья общипывались с особой осторожностью, поскольку данное растение уж слишком болезненно переживало подобные действия. Ей вообще нравилось выращивать приправы и хранить их в баночках, существенно экономя на покупке той непонятной трухи в пакетиках из супермаркета. Даже запах у самостоятельно выращенных трав был иной: насыщенный, стойкий и безумно свежий.       Сам же горшочек розмарина до зимы не дожил, чему светловолосая очень огорчилась. Он просто пропал с балкона. Подозрения падали сразу на нескольких пенсионеров по соседству, которые постоянно хвалили её работу и уход за травами, но это было просто мизерной мелочью, чтобы идти и искать вора. Сухих листьев вполне достаточно, а весной она просто купит ещё один и заблаговременно будет выращивать растение внутри дома. Подальше от жадных соседских глаз.       Овощи блестели влажными каплями на полотенце, дожидаясь своего часа к готовке. Кэсси не хотела крутиться вокруг гостя, чтобы лишний раз не помешать ему. Ей вполне хватало наблюдать за тем, как он готовит. Широкая спина под толстовкой была расслаблена, а рукава оголяли предплечья, открывая миру крепкие руки. Татуировки чёрными чернилами покрывали левое предплечье, что опиралось на край столешницы. Даже сквозь вычурные черепа, рисунки пистолетов и патронов проглядывались слегка вздутые вены, что становились всё отчётливее при каждом движении.       При попытке рассмотреть тату поближе, её взгляд упал на его левую руку. Она пару раз в жизни видела следы от ожогов, но не настолько страшные. Кожа на его предплечье потеряла естественный вид, изменившись на бледно-розовый покров, обтягивающий мышцы. Когда-то в детстве Кэсси удосужилась обжечь кипятком ладонь, но жгучее чувство уже давно позабылось в памяти. А тут… девушка понимала, что подобные следы приносили адскую боль.       — Что-то не так? — спросил Гоуст, не отрывая взгляда от румянившегося мяса на огне.       — Нет, просто…       Да спроси ты! Спроси! Спроси! Спроси! Спроси откуда такие шрамы!       Грин отодвинулась подальше, закусив губы, дабы случайно не ляпнуть то, что требовал внутренний голос. Она привычно нажала кнопку на чайнике, чтобы вскипятить воды и сделать чай. На кухне повисла неловкая тишина, лишь мясо соблазнительно шипело и источало умопомрачительный аромат, заставляя желудок требовательно заурчать.       — Не против что-то послушать на фоне? — поинтересовался местный повар.       — Есть идеи? — вскинула брови Кэсси. — У меня подключена смарт функция в телике — сможешь любое видео с телефона отправить.       — Хорошо.       Гоуст принялся рыскать взглядом в своём телефоне, а девушка привычно достала пару белых чашек и глянула на стеллаж с контейнерами сухих заготовок для чая. Сегодня хотелось чего-то согревающего и… немного солнечного. В заварник со звоном опустилась горсть смеси из цитрусовых кожур, длинные перьевидные листья лемонграсса, пара плодов шиповника и высушенная долька ананаса для сладости.       — Посмотрите, какие забавные всё-таки эти малютки-пингвины, — слегка гнусавый голос раздался из колонок телевизора.       Кэсси недоуменно посмотрела на пушистых зверьков, что сновали туда-сюда под комментарии известного британского актёра, а затем на «черепа», что продолжал готовить ужин, как ни в чём ни бывало. Светловолосая готова была поставить все свои сбережения на то, что он глупо ухмылялся под своей маской.       — Это та легендарная документалка, где Камбербэтч не может нормально выговорить слово «пингвины»? — её лицо озарила широкая улыбка.       — Она самая, — на выдохе промолвил мужчина.       В доказательство фоновый голос начал поочередно произносить вдохновлённое «пенвинги» и «пинглинги», вызывая у Грин хохот. Рядом хмыкнул Гоуст, вероятно, довольный удачным выбором.       — Мясу ещё долго осталось готовиться? — переведя дух, девушка набрала воды в кастрюлю с кукурузой.       — Ещё немного, — повар немного отошел от плиты, крепко держа сковороду за ручку. — Последний штрих.       Он подвигал мясо легким движением руки, а затем, убедившись, что Кэсси внимательно следит за его готовкой, немного зачерпнул огня, поджигая масло. Небольшой язык пламени озарил кухню, поднося в воздух густой запах розмаринового масла и сочного мяса. Всего на секунду в глазах девушки отразилась искра восхищения, которая погасла под волной испуга.       Она резко и инстинктивно двинулась к плите, вцепившись в обожженное предплечье мужчины одной рукой, а второй перекрыла доступ газа к огню. Масло догорало слабым синим пламенем, танцуя полупрозрачными огоньками по поверхности сковороды. Тело пробила мелкая дрожь, позволяя наконец-то судорожно вдохнуть воздух и моргнуть.       — Это было очень опасно, — жалобно промямлила она.       Кэсси поняла, что всё ещё крепко сжимает запястье Гоуста. Подушечки пальцев чувствовали странную текстуру кожи: местами гладкую, местами грубую. Ей моментально стало неловко от того, что она без спроса схватилась за него, и медленно ослабила хватку.       Следующим, что пришло ей на ум, стало осознание: спина была плотно прижата к груди мужчины. И не просто прижата из-за недостатка места между ним и плитой. Крепкая рука покрытая татуировками бережно покоилась на её животе, будто в попытке защитить. Грин бросило в жар то ли от смущения со всей этой ситуации, то ли от тепла, что источала сковорода.       Нервно сглотнув, она оглянулась через левое плечо, насколько было позволено. Тёмные глаза внимательно изучали лицо девушки. Кэсси заметила, что его зрачки слегка расширились. Ладонь на её животе слегка сжалась, сгребая под пальцами тонкий свитер. Краем уха она уловила, как ускорилось его сердцебиение и дыхание.       Это было очень и очень опасно.