К чему приводит месть

Мы с Диаспро остались в доме вдвоём. Остальные девочки куда-то ушли, а мы решили приготовить себе бутерброды и чай, чтобы пойти в парк неподалёку. Я нарезала хлеб, но мои мысли были далеко отсюда. Я всё прокручивала в голове тот её жест. Небольшой, почти незаметный, но почему-то оставивший след. Я так и не решилась спросить, что он значил. Может, восхищение? Уважение? Или что-то большее? Я боялась разрушить ту странную, хрупкую связь, которая появилась между нами в последние дни. Я посмотрела на Диаспро. Она молча подогревала воду для термоса магией. Её движения были такими аккуратными, размеренными. Аристократка, порой высокомерная, такая же как и Стелла, но в тоже время они совсем разные. Стелла могла говорить часами — о моде, вечеринках, солнечных закатах. А Диаспро... Диаспро говорила мало. Но она умела слушать. И слушала так, что мне казалось, будто мои слова вдруг становятся важными. Словно она видела во мне что-то, чего я сама не замечала. Я вспомнила, как вчера вечером она сказала: — Ты знаешь, я завидую тебе. У тебя есть такие подруги... Это удивительно. Эти её слова тогда застали меня врасплох. — Разве у тебя никогда не было близких друзей? — осторожно спросила я. Диаспро немного помолчала, как будто подбирала слова. — У меня была одна подруга. Мы с ней были очень близки, пока она не вышла замуж. Теперь она живёт на другой планете, мы редко общаемся. Она опустила взгляд, а потом добавила: — Но я никогда не жила с друзьями. Всю жизнь — только с родителями. Иногда думаю, каково это — быть рядом с теми, кто понимает тебя, делить с ними радость, заботы, каждый день... Я помню, как эти слова тронули меня. Тогда я вдруг осознала, что часто воспринимаю свою дружбу с девочками как нечто само собой разумеющееся. А ведь для кого-то это — недостижимая мечта. — Если бы мы все разъехались, наша музыкальная группа давно бы закончила своё существование, — попыталась я перевести разговор в более лёгкое русло. Диаспро слегка улыбнулась в ответ, но её глаза оставались грустными. Когда я продолжила рассказывать о музыке, она неожиданно оживилась. Её вопросы были такими искренними, такими глубокими. Мне даже понравилось делиться с ней этой частью своей жизни. А потом Диаспро сделала нечто совершенно неожиданное. Она запела. Её голос был чистым, глубоким, будто струился из какого-то другого мира. Это была её собственная песня — мелодичная, печальная, наполненная светлой тоской. Я стояла, затаив дыхание, не в силах отвести взгляд. Когда её голос затих, я только и смогла прошептать: — Это невероятно. Она смущённо отвела взгляд. — Я редко пою для кого-то. В тот момент я поняла, что это больше, чем просто песня. Это был её способ открыться, её мостик между нашим миром и её миром, который я так мало знала. И мне почему-то стало важно, чтобы этот мостик не исчез.