Ascended again flower

Длительные почти девять месяцев протянулись такими же различными моментами. Сменялись времена года, одежда природы, а также взаимоотношения флористов... Первые островки мгновений шли той же нежностью, однако чем дальше, тем становилось хуже: их принялись навещать ссоры. Никогда бы и никто из них в прошлом не подумал о таком. Оба жили рука об руку, со всем помогали, переживали и счастье, и невзгоды. Парни всем сердцем любили каждую деталь чужой внешности, характеры, души, принципы и принимали таким, какой ты есть. Они не могли продержаться и пары минут без взаимного взгляда, тактильности, родной улыбки, голоса, нежных слов. Оба с первого взгляда заключили договор быть всегда рядом, оберегать и заботиться друг о друге, влюбились. И, к сожалению, рано или поздно, приходит конец всему. Последние четыре месяца их настигали ужасные разлуки. Акито будто по щелчку пальцев сменил своё отношение к сероглазому, мало уделял внимания, меньше говорил, стал более агрессивным, закрытым, серьёзным, всё чаще срывался на партнёра, после чего сам же уходил стелиться на полу в кухне, не разделяя общую кровать, а в конце концов, извинялся конкретно синеволосый. Именно ему приходилось хуже всего в данной ситуации. Он не понимал, что делает не так, как правильно поступить, отчего сам же по-тихоньку близился к повторению детской жизни - становился марионеткой. Вот только здесь ситуации строилась немного с другой структуры: Шинономэ не заставлял и не требовал от бывшего Аояги ничего. Он мог пойти работать, не разбудив мужа, как делал это раньше, в целом сотворял всё сам, ни капельки не напрягая работой Тойю и словно вовсе игнорируя. Это действовало на чужие мысли с такой стороны, что старший чувствовал себя загнутым в угол ребёнком, который молится о спокойной, радостной судьбе, пытается добиться внимания и той же ласки, но снова, будто дергая за ниточки, судьба не щадит нежный слух с вот-вот склеенной душой, и вновь кидает молоток, вдребезги разрушая стакан, с которого стекает солёный оксид. Их перемирия обставлялись очередным грубым тоном, отчего с каждым разом держаться становилось хуже. Синеволосый флорист с трудом сдерживал речные потоки, платина на веках рушилась, отчего тот сразу пытался скрыться с чужих глаз где-то в другой комнате, иногда саде. Первоначально рыжеволосый и сам прилагал усилия к восстановлению, даже просил прощение, успокаивал родного, но теперь он и знать не знал о том, в каком смятении находится разум и сердце родного человека. От покупателей данная ситуация также не скрылась. Ни один человек заметил странное поведение обоих флористов, поэтому и слухи стремительно распространились по окраинам. Людей приступало каждый месяц только меньше, создавая лёгкий, пока еле заметный дефицит. Очередные грубые слова отстаивали партию нот, склоняясь ввысь. Нет, ещё один раз и Тойя сам не выдержит. Тонкие руки с насторожием обнимают чужую талию со спины, мягко оседая лишь тогда, когда понимают, что доступное право получено. —Акито... - расслабляющим тоном шепчет бывший Аояги, накрепко прижимая возлюбленного к себе. Он давно не делал так и в целом не прибегал к крайней тактильности, ночами то еле слышно всхлипывая, то тяжело вздыхая. —...Прости меня пожалуйста...я правда не хотел, ты ведь понимаешь это и знаешь лучше, чем кто-что-либо другой. - пытаясь убедить и вымолвить хотя бы слово из уст рыжика, парень продолжает делить близость, что раньше являлась чем-то обыденным, а теперь редчайшем сокровищем. —...Ладно. - твёрдо прощает юноша. —Аки, давай погуляем и поговорим. - это была последняя идея флориста со сплитом на голове, чтобы наконец по должному исправить их значительно-надменные глупости. —Погулять? У меня рабочий день...а поговорить сможем и вечером, - неизвестно, хотел ли он убежать от диалога, может действительно желал трудиться, однако единственная мысль в голове сероглазого сразу буквами закружилась в воздухе. —Ты пытаешься уйти от разговора или полностью от меня.. - эта фраза начала что-то разбивать от младшего, отчего он, затаив дыхание, приоткрыл рот от удивления. —Сегодня нет заказов и за пол-дня приходил лишь один человек... —Два. - поправил Акито, склонив голову на пол. Звуки простыли в опечаленном свете, хотя бывшему Аояги показалось, что это всё тот же грубый полёт. —Хорошо, два, - Тойя улыбнулся. —У тебя давно не было выходных, Акито, ну пожалуйста... - сероглазый только сильнее сжимает чужое тело в своих руках, западая носом в рыжие локоны. Тяжело вздохнув, младший Шинономэ принимает предложение. Они не стали медлить. Ещё на пару мгновений бывший Аояги одарил любимого теплом и всё же отстранился, однако как только оба вышли, заперев за собой дверь, руки мигом переплелись в замочную скважину. Наконец то самое чувство разливалось по телу. Что-то до боли знакомое и чего столь долго не хватало, металось между ними в воздухе. Яркий румянец обжигает щеки и кончики ушей с костяшками пальцев. Это было верное решение... Флористы бродили меж рынка, близ улиц города, поляны, а в завершение навещали свою деревню. Они сумели обсудить надвисшую проблему и, кажется, всё разрешилось на нужной ноте. “ —Акито, в последнее время мы... - Тойя с сожалением крепче сжимает чужую руку и отвернувшись, прикусывает нижнюю губу. —...Я знаю... - юноша повторяет те же самые действия, заставив старшего украдкой взглянуть на него. Досадливый голос опускается в призрачном шуме ещё далекой ярмарки. —Тойя, я правда не понимаю почему. Это крайне глупо, но сейчас, клянусь, я без понятия... —Акито... - он опустил голову на несколько секунд, а затем серьёзно уставился в чужие глаза, и забрал вторую руку Шинономэ, кладя к себе на грудь сразу все, —Если не понимаешь, то мы вместе разберём. —Тойя!.. - парень удивляется, быстро сначала утыкаясь рыжей макушкой в тело напротив, а затем подметая и всё тело. Они обволакиваются комфортом, а жар режет мёртвую душу, раскрыв светлую оболочку. —Я действительно не знаю... Но точно знаю, что не хочу потерять тебя.. —...И я этого не хочу, - он сложил свою голову поверх головы партнёра, перед этим еле заметно целуя. —Всё хорошо, мы справимся. - убедительно повторял старший Шинономэ, наконец обретая покой. —И ты...не злишься на меня? - Акито не отрывался от близкого человека и звучал очень тихо. —Нет, я всё понимаю, - парень улыбнулмя, прикрывая глаза и просто наслаждаясь тёплым мгновением комфорта. —Тойя...я..люблю тебя, прости. - слова выходили с огромным трудом и сожалением. Раньше что-то привычное и проблематичное сейчас. —А-акито!.. - бывший Аояги отстранился от рыжеволосого юноши из-за глубокого удивления, а следом клюнул носом в изгиб изящной шеи. —И я тебя люблю. Очень сильно люблю. Ты ведь знаешь, что всегда и всё можешь мне сказать. Когда мы поклялись оставаться рядом, это не было формальностью. Не смотря на то, что с уверенностью нельзя сказать об существовании их бракосочетания, самостоятельно обменявшись кольцами, они разделили абсолютно всё, заверяя быть преданными друг для друга. —...Верно... Да, ты прав... - он ещё раз испустил тяжёлый вздох, наконец задавая тот вопрос, который жаждал услышать сероглазый, —Мой парень выслушает меня? —Да. - уверенно подтвердил старший, как вдруг застал любимого врасплох: —Точнее нет... Но тебя выслушает твой муж. Эти слова заставили выглянуть яркие улыбки из-под мрачных тучей безжизненной грозы, даже не сопровождавшейся раскатами грома, а всё таки без того чернющей. —Муж...Тойя. Последнее время мне сложно контролировать себя...я не понимаю, что чувствую и это так ужасно. Мне уже давно не пятнадцать лет, чтобы шёл переходной возраст, но ощущаю я себя именно так... Из-за этого срываюсь на тебя и мне очень стыдно... —Акито... - он гладил чужие локоны, по прежнему периодически целуя, —Ты очень много работаешь. Раньше хотя бы выходные брал, меня просил помощи, а теперь даже не пренебрегаешь этими вариантами, не так ли? Тебе нужно отдохнуть... И положиться больше на меня. Это...вполне себе возможно, из-за усталости...выгорание... —Ты думаешь? - зеленоглазый поднял голову, рассматривая родные металлы радужки напротив. —Думаю, да. По крайней мере, я не могу точно сказать, что является причиной такого следствия... - признался юноша, однако тут же заверил: —Или...это ещё два варианта: первый - усталость от дневной рутины, второй - один из наших этапов в отношениях. - рыжик уже приготовился задавать вопросы, но даже словом обмолвить не успел, как ему подавали готовое. —Всё можно решить. Первым делом, конечно, всё же побольше отдыхать, далее немного изменить ход действий, а если это касается в немалой степени наших отношений, то главное много говорить. Теперь он не понимал. Не понимал почему раньше не предпринял меры в виде поддержки от партнёра. Сейчас всё казалась настолько легким и никакие проблемы не скатывали из флориста чертика. —Прости меня... Я буду слушать тебя... Прости. —И ты меня... Я должен был гораздо раньше начать этот разговор. Оба соприкоснулись лбами, перемешивая горячие пальцы между собой. Дыхание вываливалось, попадая изо рта в рот и это нескончаемо длилось некоторые мнительные моменты. Свет погасал в восточной стороне холмов, а за ним прибывал и ночной. Солнце дружило с луной и каждый уступал место. В их мире нет разнобоев и каждый давно приобрёл свой график. Так было у парней и хоть сейчас царили разногласия, любой знал, что это рано или поздно разрешиться. Они, словно читая мысли друг друга, одновременно заверили: —Мы обязательно справимся со всем. „ Гнусные заветы сокращались именно ночью. У неё нет начала и конца, она бесконечно протекает по устьям рек, уходящих в море, а оттуда попадает в океан. Смещение времени играет значительную мелодию, которая сменяется каждый час, не повторяя строк. Единственное, что точно каждый раз повторяется - это любовь флористов друг к другу. —А один из купцов и вовсе забыл о цветах, когда выходил! Представляешь, специально вернулся в наш ларёк, чуть ли не час со мной проговорил, а в итоге отправился без ничего. Пришлось догонять. Хорошо, что был недалеко... - младший улыбался, рассказывая и с большим энтузиазмом сжимая в своей ладони руку партнёра. Тот смеялся, слушая захватывающий тон с лёгкой историей и крайне радовался. —Умничка, Аки! - говорит парень со сплитом на голове, а в ответ получает лишь заметное смущение. Они подходят к жилищу и только младший собирается ступить на порог дома, как вдруг Тойя тянет близкого вплотную к себе. Почему-то его преследует странное ощущение... Ощущение, что если оба переступят лесенку ларька, то что-то явно произойдёт. Не желая сразу делиться и проверять эту мысль, бывший Аояги ухватывается за последние соломинки возможностей: талия рыжика обвивается длинными пальцами, что резко, а также нежно и приятно вдавливают к себе тело, следом - лицо. Кисть ложится на затылок, иногда переходя выше, но перед этим, конечно, передвигая мягкие губы младшего к, искусанным от стресса, своим. Зеленоглазый лишь больше смущается, ещё удивившись на подобное поведение, однако только придя в себя, Акито отвечает на страсть. Язык глубоко упитывается под землёй, спустя долгое время навещая чужую обитель. Руки бродят по всему свободному месту, уже заползая под рубашку. —Той-я...ах.. - задыхаясь, пытается сказать юноша. —Ещё раз, прошу тебя...- ненасытно умоляет сероглазый и тут же голодно вцепляется в следующую порцию добычи. Это длилось до самого покраснения уст, только позже успокоившись и хотя бы немного напитавшись, старший флорист отстраняется, опираясь всем весом на плечи возлюбленного. Так неспокойно, но и хорошо одновременно. Равносильно тому, когда до боли любимый человек втыкает в своё и тело партнёра остриё ножа, предзнаминуя обе кончины. Кончины, однако равные. Равные и от любимого человека. —Акито, помни, что я всегда есть у тебя... - Тойя тихо шепчет на ухо, оставляя последние поцелуи на шее, ключицах, запястьях, лбу и щеках. Рыжик кивает, следовательно после этого наконец полноценно топая в дом и затягивая за собой. Всё было не напрасно. Сомнения, страх, тревоги, испуг. Написанное зрелище остановило поток двигательных действий, широко распахнуло самые глубокие изумруды зрачков и распространилось сквозняком на душу флористов. Младший видел перед собой лишь опущенные цветы, больше не обращая никакого внимания на посторонний мир. Абсолютно все и каждый поддались навстречу самотеку судьбы. Вот только почему?.. Разве такое вообще правильно? Раздумья подогнал бывший Аояги своей тихой идей: —Ты их не полил... И солнце было гораздо ярче, чем обычно, а занавески остались открыты... Верно. Погода по правде резко сменила свой горизонт, горшки остались засушливыми и вдобавок ко всему, ставни не поддались заметанию. Все долгие труды осыпались на осколки. Сезон цветов поспевал, а у флористов все пропало. Единственное, на что может походить теперь половину урожая - гербарий. У них есть семена и посадить новые не проблема, однако сколько те будут вообще прорастать? Столько стараний и всё пошло коту под хвост. Крайне обидно... Но помимо обиды Акито завладевает чувство гнева. —Аки... - старший кладёт свою руку на плечо возлюбленного, с беспокойством заглядывая на выражение чужого лица, но то опускается, локонами закрывая весь обзор. —Не волнуйся, мы... —Зачем? - перебивает рыжеволосый, доходя до грубых низких нот. Холод пробирается по костям, и остановившись, скрывает не то, что дыхание, само сердце буквально с мгновение назад, прибывало в бешенстве, а сейчас молчит. —О чем ты?.. - он не понимает. И не хочет понимать. Казалось, затихло всё вокруг без исключения. Застыла даже природа, весенние волны воздуха, сверчки, ярмарки. Каждый фактор теперь казался ни чем по сравнению с басовым тоном. Невыносимо тёмный, холодный, полный глуши, непроходимый лес. —Зачем ты позвал меня? - речь шла так чётко и спокойно, но руки старшего дрожали, словно последний лепесток или лист на дереве, который из последних сил держится за свой стержень. Было страшно, как никогда раньше. Так, как обычно не приходилось... Сквозняк проветривал тело, но не смел дотронуться до души или охладить затуманенный разум. Что будет, если этот стрежень сам не выдержит и улетит? Даже будь Аояги ученым, не захотел бы проводить данный опыт. Подобное он всегда обходил стороной. Однако сколько не прячься, сколько не убегай, рано или поздно придётся столкнуться с истинной. —Я не специально... Я просто... - юноша не договорил, успевая на пару секунд затянуть хватку чужого плеча. —Что «просто»?! - кричит Шинономэ, отдергивая мраморное запястье и поворачиваясь лицом к своему мужу. —Хотел оторвать меня от дел, чтобы это произошло? Чтобы все мои старания пошли прахом?! - голос ни капли не смолкает, только повышая громкость. —Почему именно сегодня? Нити души сплетались комом в единой середине, образуя, своего рода, беспроселочные затворы. Становилось очень больно всему телу и нереально дышать. Глаза с трудом выносили напряжение, только бегая с пола на чужие охмуреные черты. Тойя бы никогда в жизни не пожелал своему возлюбленному что-то плохое. Кто угодно, но не он и не ему. До юноши со сплитом даже идеи такой не пришло, чтобы сотворить злодеяния, по типу грабежа кассы, отравы цветов, а в конце концов, убийства самого рыжика. Он с немыслимой нежностью был готов полностью отдаться флористу, покушаться на того лишь с поцелуями или теплейшими объятиями. Аояги раз за разом повторял одно простое желание - быть с Акито. Пусть и после ссор, но он благодарил судьбу за то, что оба всё ещё рядом. Для парня не имело значения, в каком положении они находятся, он полюбил зелёные глаза с самого начала, принимая любой статус. И даже после всего прожитого, сейчас старший встревоженно не понимал, почему его обвиняют в столь непредвиденной ситуации. Очевидно, что здесь способствовало глупейшее совпадение... Парни вновь повздорили, чего сероглазый больше не сумел вывозить. Он помнил их искренне-откровенные разговоры вначале отношений под звёздным или светлым небом, что навело на мысль повторить прожитое. Задействованная случайность вывалила гору убитых жизней растительности, с огромнейшим чувством вины, недопонимания, раздражения и страха. —Подумать нельзя было, а? Перенести прогулку и весь этот раз говор? - к слову, в той самой беседе больше не было никакого толка. По истине бессмысленный день с ужаснейшими потерями. —Ты прекрасно видел всё то, что я сегодня делал, а что нет. И если бы не твои навязчивые прихоти, то ничего бы этого не случилось! —Акито...Но правда, я-- —Да что ты?! Опять подставишь всё и..! - на этот раз перебил Тойя. Голос твёрдо поровнялся с звучанием зеленоглазого. Завыла буря ветра, ожидающая тишины. —Акито...Мне уйти? Он больше не мог терпеть. Это не было тем временем, когда они душа в душу жили вместе, чувствуя теплейшую пелену качеств к друг другу, которая ни на шаг не покидала их, накладываясь только толстыми одеялами. Почти за три года, жизнь в край изменила свои повороты, бродя теперь по незнакомым опилкам печали, тоскливым озёрам и неприятным звукам, образующихся из-за принижающих криков взрослых. Знакомая деревня казалась чужой, как и все переживающие эмоции, с когда-то роднейшим зовом, ласкающими руками, которые теперь лишь отталкивали. Вперёд в будущее. В будущее, где им не по пути. Ему больно это признавать, не хочется уходить, но он просто не понимает как поступить иначе. Если проблемы всех срывов, агрессии рыжеволосого - от Тойи, то именно неозвученное расставание будет самым лучшим и верным решением, однако глубина сердца, конечно, надеется натолкнуть на сочувствие и переосмысление нейронов... Слова застревают в горле, тем самым отсыпая проблески надежды на землю. Действительно можно ли подобным образом сломить прежний настрой Шинономэ?.. Он немного напрягается, что лицом, что телом, и без того ощущающем тревогу, прикусывает нижнюю губу, сейчас окончательно молясь на счастливый конец. —...Уходи. Больно. Больно везде. В ребрах, лёгких, голове, горле, качающихся ногах, а дальше и в сердце. На землю рушится сотню грёз отсохшей погибели, становится душно и холодно одновременно. Разум туманно разносит по пыльным полкам сломленую горечь. Серые глаза в немом недоумении распахивают тяжёлые веки, тормозя процесс каких-либо реакций. Он понимал, что так будет, но никак ожидал, полностью не осознавал и не подготовился так, как стоило бы. Акито хмуро прокалывает чужое тело своим острым взглядом, тем самым подгоняя, теперь уже бывшего возлюбленного на выход. В его изумрудах нет ни капельки намёка на сожаление или смех. Шинономэ будто жаждет уединения с собой, расставание с синеволосым. Мучительный аспект громыхает вокруг флориста, не подпуская к себе никого. —А.. Хорошо. - Тойя, наконец поджав, до этого открытые, губы, спускается зрачками вниз и всё же послушно разворачивается. Ручка двери неспешно отворяется, отчего прохлада врывается в сердца. Переступив за порог, украдкой парень поглядывает последний раз на любимого человека, не хотя принимать факт их разлуки. Но зеленоглазый даже не провожает грустные очи. Замечает на себе печаль, поэтому отворачивается, издавая агрессивный выдох. Это только больше изматывает Аояги, который выкатывает удивление в виде открытого рта с глазами. Он мигом захлопывает за собой дверь, унося всю нежность, любовь, тепло, памятные вечера, радость минувших дней, поцелуи и прочую тактильность. Словно по таймингу, глаза наполняются слезами, шаг переходит на бег, тем самым сбивая дыхание. Лёгкие сжимаются, как и сердце. Комок охватывает голосовые связки, отчего образуется озноб на ледяных органах. Синеволосый пытается избавиться от ноющей боли, но та лишь усиливается. Теперь он один. Буквально его смысл жизни отобрали. И что теперь? Появится ли ещё? ...Нет. Младший флорист был таким единственным, невероятным, особенным и тёплым, равносильный летнему солнцу, однако рано или поздно, оно погасает. Становится темно и страшно... Дрожащие руки, полные нервного гнёта, тянутся к деревянной двери, издавая не слишком громкий стук. Всё ещё слышны звонкие всхлипы и дождевые слезы поливают щеки. Спустя мгновение затвор распахается. На порог выглядывает женщина окидывая обеспокойством парня со сплитом на голове. —Бабушка Отори...хм...можно я у вас переночую?.. Мне некуда идти... Он сбежал из дома родителей довольно давно. За то время семья Аояги ни разу не удостоила сына хоть малым приветствием. Единственным спасением до сегодняшнего дня являлся рыжик - партнёр, - который выгнал его. Он остался один и без ничего. *** В отличие от синеволосого, рыжик, помимо боли, чувствовал ярость, которая заглушала мнительные потоки печали. Два часа было затрачено на сбор высохших бутонов с листьями, а также поливку земли. Часть походила на гербарии, какие-то же попали в вечное, бесполезное царство снов. Свечи потухли в большей комнате и настигли блеск в спальне. Оттуда, пройдя в сад, он убедился, что не пострадали ранние виды растений, после чего снял раздражительность с хмурого лица. Акито уселся на стул, откинувшись на спинку и кладя руку на лоб, тяжело вздыхает. Внезапно его мысли прервало внимание, обращённое на пол комнаты. Глаза расширились, внутри поднялась тревога, отчего он за считанные секунды сорвался с места, падая коленями к горшкам с деревьями. —Нет, нет, нет, нет, нет... Господи, умоляю, - он судорожно повторяет одни и те же слоги, чуть ли не плача от своего же, теперь, чёткого осознания. Он впервые волнуется за них, впервые видит их в таком состоянии и впервые хочет отмотать время назад, чтобы всё исправить. С момента их с Тойей встречи, Акито посадил цветок, символизирующий "тайную любовь". Она быстро раскрылась, оказалась взаимной и очень лёгкой. Будто всю жизнь зная друг друга, парни сошлись безо всяких сомнений. Безграничные нежности топтались вокруг дома флористов, баланс статистически не возвышался к пометке отрицательных эмоций. Им было хорошо. Хорошо до того, пока гардения не завяла. Лепестки опали вместе с секретами, но и часть особенных чувств также попала под данное влияние. Со временем в их жилище появилось место для так и не распустившейся любви - в листьях клёнов. И появится совсем навряд ли. Шинономэ не переносил сломленность бутонов, ощущая всё как на себе. Деревца клёнов были мало того, что не цветами, помимо этого ещё и не могли вернуть прошлые дороги... Рыжик был крайне неприхотлив ко многим факторам. Его сложно убедить и заставить пойти по другим. Саженцы стали одним из них. Первое время сложность заключалась в самом существование заростков, давящих на душу, словно облако с неба, застрявшее в глубине души. Позже, когда удалось смириться с их присутствием, - пошло равнодушное отношение... Такое же, как к сероглазому. Он забывал поливать клёны, не хотел даже смотреть в их сторону и принимать новые отростки веточек. Аналогично это распространилось на старшего флориста. Тот оставался без внимания, заботы, радостных увенчаний. Всё склонялось к одному - растение сохло. Сейчас дрожащими руками он тянется за лейку, обрызгивая сухую, безжизненно пустую землю контейнера. Голова опускается, при виде метрового дерева в одном из горшков, а другой, точно из последних сил сдерживает погоду. Руки заносятся на опору цветковой чаши, а на них, следом, падает чужое лицо, спустя несколько секунд обернувшее свой взор в правый бок для анализации стойкого ствола. Внезапно слышится больное дыхание, голова пустеет, а сердце будто выдрав из груди, скрежут осколком. —Я не смог полюбить новое растение, оно не то.