Lionize

– У меня есть идея. Двое молодых парней сидят на крыше больницы Сеула, находящейся неподалёку от самого города. Лёгкий вечерний ветерок огребает юные тела, вызывая табун мурашек по коже. Время близится к пяти вечера, однако солнце светит ярко, словно и не собирается уходить за горизонт, чтобы подарить вечерние лучи остальному миру. Календарь показывает восьмое августа, что означает скорейший конец лета и приближение холодной осени. Но ребят это не волнует, они полностью отдают себя настоящему и не желают гадать о будущем. Оба погрязли в этом болоте, однако только один сумеет выплыть. – Какая? – отвечает тот, что младше. – Давай выцарапаем наши имена здесь? Будем приходить время от времени и наблюдать, как они сохранятся? – он молвит это так легко и непринуждённо, что ответная улыбка мигом расплывается на лице. – Мне нравится, – воодушевлённо отвечает. – Отлично, тогда лови, – старший кидает какой-то ржавый ключ, а второй удивлённо ловит. – Откуда он у тебя? – Та так, сохранился ещё с начала моего пребывания здесь, – незаинтересованно рассказывает, доставая из кармана больничной одежды похожий ключ. Младший ничего не отвечает, не придавая этой незначительной истории внимания, а лишь поворачивается к другу. – Где будем царапать? – Давай прям тут, мы же сидим именно здесь, – указывает поодаль от себя на пару сантиметров под одобрительный кивок рядом сидящего. Пальцы крепко держат ржавый ключ, вычерчивая на старой потрёпанной жизнью крыше первую букву – "Х". Она выходит кривой и неаккуратной, словно её делал какой-то ребёнок или же пьяница, однако никого это не заботит. Затем появляются такие же нелепые следующие буквы, завершая первое слово. – Ну красота же! – любуется своим творением. – Ты прав, – тихонько хихикает младший, а после ниже выцарапывает свою часть. Когда он заканчивает, то отдаёт железку старшему, которая знатно испачкала его ладони в ржавчине. Оба парня по-доброму улыбаются, глядя на своё творение, а после смотрят друг на друга. – Дружба на века? – протягивает мизинец старший. – На века, – утвердительно отвечает второй, слегка дрожащим от радости голосом. Они сцепляют их пальцы, закрепляя договор между собой, а затем ещё долго глядят на закат солнца, чаруясь его красотой.

***

– Дружба на века... – задумчиво шепчет себе под нос парень, вглядываясь безэмоциональным взглядом в почти незаметную надпись на старом покрытии крыши. – Хосок... Чимин... – озвучивает написанное. – Прошло три с лишним месяца, а надпись всё также видна, – горько хмыкает. – Но теперь я здесь один, без тебя, – добавляет, словно виня ушедшего. Его руки спрятаны в карманы утеплённой куртки, а сам парень выдыхает холодный воздух. Шея оголённая, а куртка расстёгнута, что выдаёт состояние Пака. Ему плевать на то, что через пару дней очередную страницу бумажного календаря можно будет выкинуть, а на новой появится название следующего месяца – "декабрь". Время так быстро летит, что аж страшно становится. Чимин моргнуть не успеет, как будет скорбить уже не по Хосоку, а по кому-нибудь другому. Ладонь нащупывает в кармане прямоугольную упаковку, из-за чего лёгкий интерес берёт вверх. Эта куртка не принадлежала парню, а доктору, любезно предоставившему её Паку вчера вечером. В его руке оказывает пачка стареньких сигарет, фирму которых стёрло время, однако это не мешает парню открыть их и улыбнуться, заметив внутри тонкую зажигалку. Всё выглядело слишком идеально, словно упаковка с одной сигаретой и зажигалкой лежала там специально. Но, не постеснявшись, Чимин ловкими движениями кладёт фильтр сигареты себе в рот, поджигая тот и заполоняя лёгкие новой партией никотина. – Мальборо... – удовлетворённо шепчет, растягивая губы в довольной улыбке. Хосок никогда не курил в присутствии друга, ведь такой возможности у них и не было, но по памяти Пака, старший не раз рассказывал о том, как в средней школе со своим недолюбовником выкуривал по несколько трубок за раз. Чимин выдыхает клочки дыма, заполняя лёгкие вредной теплотой и глядит всё время на десять букв, несущих в себе гораздо больше смысла, чем есть на самом деле. В этот раз он стоит один, однако это не может не радовать. На одной из букв "о" в имени друга в самом центре появляется точка. Одинокая мокрая капля попала в самый центр точно так же, как и новость о смерти друга пронзила до глубины сердца Пака. Мелкий дождик, который не обещали по прогнозу, вдруг медленно начал усиляться. Парень прокручивал их последний разговор у себя в голове, сожалея о том, что не сумел сказать ничего дельного на последок. – А ведь если бы не та санитарка, то нас бы не разлучили и ты бы не пошёл в комнату и не прочитал бы то сообщение, – винит во всём женщину. – Но этот гандон всё равно бы тебе написал... – понимает истину. – Чёрт! – кричит чуть громче, жмуря глаза от ужасной боли. Капли дождя бьют по крыше всё сильнее, из-за чего одежда и бледно-розовые волосы парня быстро намокают. Однако из самих его глаз вытекает яркая горечь, сжимая грудную клетку до боли. Он кричит, винит всех, в том числе и себя, а после громко захлёбывается слезами, переходя в истерический плач. Ему больно. В один миг он потерял единственного человека, которого считал своим другом в этом гнилом месте. Погода плачет с ним, она не утихает, а лишь усиливается. Слёзы парня смешались с дождём из-за чего не понятно, плачет ли он или холодные капли воды стекают по его щекам. Он желает встретиться с другом и сказать, как же сильно он его любит и дорожит им, но он не успел. Ты никогда не знаешь, какие слова станут последними для человека. Вот и Чимин не знал. Он глядит расплывчатым взглядом на старую надпись, а после безжалостно проводит по той своим ботинком. Буквы стираются легко из-за дождя, точно так же, как и воспоминания, хранившиеся в них. Остаётся лишь две – "Х" и "Ч", которые в порыве истерики парень оставляет нетронутыми. Он стёр их дружбу не только с крыши больницы, но и из своих воспоминаний. Паку больно от того, что он сделал, однако прошлого не вернуть. Пускай воспоминания останутся где-то там, далеко, вместе с последними двумя буквами. Чимин попытается построить новое, которое желал бы ему Хосок, и парень очень постарается. Тлеющая сигарета оказывается на мокром покрытии, тут же угасая. Она одиноко лежит рядом, сохраняя в себе этот момент, а хрупкая фигура парня покидает крышу больницы, содрогаясь от тихого плача и холода. Ему стало легче, побыв самим с собой, но теперь предстоит жить дальше. Он справится. Обязательно.

***

Южная Корея, 2001 год.

Маленький мальчик, которому только пару месяцев назад исполнилось шесть лет, идёт по заснеженной улице. На улице конец января, а потому тельце ребёнка содрогается от холода. Старенькая куртка практически не греет, а тонкие штаны ни капли не помогают. Он возвращается из дошкольного класса, куда ходит уже довольно долго, однако друзей мальчик так и не нашёл. Все то и дело, что тычат на него пальцем со словами: "Фу, посмотрите, это опять он!", "Отсядь от него, он же бедный" и многие другие фразы, заставляющие ребёнка тихо сжаться в уголке и молча терпеть унижения, ведь никто ему не поможет. В место, которое он должен называть "домом", мальчик идти вовсе не желает, но выбора у него нет. Злые дяди, которые постоянно странно пялятся на него, а затем ухватывают к себе в комнату, шестилетнего ребёнка очень пугают. Они зачем-то срывают с него старую потрёпанную одежду, а после делают странные действия, из-за которых мальчику очень больно. Он постоянно плачет в эти моменты и громко просит остановиться, но злым дяденькам наплевать. "Ты нам должен, малец, мы тебя содержим за свой счёт. Радуйся, что ты до сих пор жив и не рыпайся" – единственное, что он слышит в ответ. Маленькие ладошки, красные от ледяного ветра, крепко ухватываются за рюкзачок, в котором лежит серая тетрадка с пожелтвешими листами. Мальчик очень дорожит ею, ведь эта тетрадка, как и курточка с кулоном, внутри которого фотография – единственное, что досталось ему от покойной матери. Ребёнок с самого рождения рос в детском доме, где ему и выдали эти вещи, сказав, что это всё, что осталось от мамы. Родители, по словам тётенек из этого места, погибли в автокатастрофе, когда малышу ещё не было и полугода. С каждым годом мальчик верил в это всё меньше, однако узнать правду никак не мог, ведь в возрасте пяти лет его забрали два человека, в чей дом он сейчас направляется. – Эй! – слышен громкий хриплый крик, а затем в ворот куртки мальчика прилетает снежок. Леденящий холод тут же пробирает тело ещё больше, а сам ребёнок поворачивается на шум возле себя. За его спиной стоят два паренька, учащихся с ним в классе. Они смеются и держат новые шарики снега в руках, на которых надеты тёплые варежки. У мальчика таких нет. – Чего вам надо? – выходит хрипло и жалостливо. – Решили посмотреть, куда идёт этот отброс! – кричит ему на всю тёмную улицу, смеясь в лицо своему другу. Одинокий шестилетний мальчик вздрагивает, опасаясь двоих одноклассников, поэтому решает не отвечать, а продолжать ускоренным шагом идти дальше. – Ну что же, куда ты убегаешь? – смеётся второй паренёк, бросая снежок в голову мальчика, но тот не обращает внимания, лишь ускоряясь, дабы оторваться от преследователей. Однако его резко хватают за верхнюю ручку рюкзака, швыряя на землю. У этих детей сил было побольше, ведь они рождены в семьях среднего класса, где их кормили сытной едой, а не куском хлеба. – Отпустите меня! – срывает свой хриплый голос. – Посмотрим, что у него здесь в рюкзаке, – зло цедит старший из друзей, выхватывая старенький портфель. – Не трогайте его, верните! – орёт шестилетний мальчик, однако его крепко держит паренёк и затыкает ему рот, швыряя больше снега за воротник. – Какая красивая тетрадка, – поднимает старенькую тетрадь вверх, а затем безжалостно кидает в грязный снег, сверху топчась ботинком, испачканном в грязи. Мальчик громко кричит и плачет, содрогаясь в слезах. Эти вещи достались ему от мамочки, которая бы очень хотела, чтобы сын пользовался ими в жизни. Семилетние парни громко смеются, вытряхивая содержимое рюкзака на снег, а после кидают и сам портфель следом, не забыв протоптаться по нему сверху. – Отпускай его, пошли, а то заразимся бедностью, – смеётся тот, который выкинул вещи мальчика. Второй отпускает его и следует за своим другом дальше по слабо освещённой улице, громко гогоча на весь квартал. Они думают, что такие "крутые", раз смогли унизить своего тихого одноклассника. Шестилетний ребёнок тихо плачет, вытирая маленькой оледенелой ладошкой тетрадку с рюкзачком. – Мамочка, про-ости... – тихо скулит он, всхлипывая от горького плача. – Я не виноват... Честно... – извиняется перед покойной матерью. Мальчик дрожащими пальчиками складывает вещи обратно в старый портфельчик, с грустью разглядывая надписи в тетради, которые уже невозможно разобрать. Он высушит её дома и попытается отодрать пятна, однако не уверен, что у него что-то получится. Ребёнок старается вытряхнуть снег из-под шиворота, но это получается не особо хорошо, ведь бо́льшая его часть уже растаяла. Аккуратно встав с холодного пола, он вновь просовывает ручки в лямки грязного рюкзака и направляется в сторону нелюбимого дома. У него нет выбора. Он никто в этом мире. Пройдя ещё метров двести, упав раз шесть на скользком льду, ребёнок всё же доходит до нужного места. Привычный двухэтажный дом, вызывавший мерзкое чувство, сейчас явно был не пуст. На кухне и в спальне горел свет, что означало присутствие людей внутри. Он подходит ближе, дёргая за ручку входной двери и тихо проскальзывает внутрь, делая так не первый раз. Оставляет грязные ботиночки в дальнем углу, чтобы их не было видно и пытается осторожно прошмыгнуть в свою комнату, однако... – Ты уже вернулся, Дон~и, – слышится противный голос с кухни, из-за которого мальчик вздрагивает. – Я говорил вам так не называть меня! – зло кричит хриплым голосом ребёнок, из-за чего мужчина, попивавший тёплый чай, громко смеётся. – Я Чонгук! Чон-Гук, – по слогам выговаривает мальчик. – Хватит называть себя именем, которое дала тебе эта шлюха. Дони тебе больше подходит. – Не смей так называть мою мамочку! – глядит злыми глазами. Он не знает, что означает то слово, которым этот человек назвал его маму, однако понимает, что ничего хорошего оно не значит. – Что здесь происходит, Джигар? – по лестнице спускается молодой мужчина. – Эта неблагодарная мелочь вернулась со школы и разоралась, – безэмоционально объясняет старший. – Я вам не мелочь! – вновь кричит мальчик, со злобой глядя на взрослых мужчин. Они переглядываются, а затем мерзко смеются. – Не смеши нас, Дон~и, – пытаясь остановить смех, просит тот, что спукается по лестнице. Он подходит к мальчику, переглянувшись со старшим братом и получив удовлетворительный кивок, наклоняется к ребёнку, который вжался в стену. – Что такое, малыш? Пора немного поработать, – он хватает его за руку, таща за собой. – Нет, отпусти меня! – кричит шестилетний мальчик, зная, что за этим последует. – Развлекись с ним, Намджун! – с насмешкой бросает Джигарханян, а после продолжает свою вечернюю трапезу. Гон младший не обращает внимания на выкрики мальчика, а лишь тянет в свою спальню. Минув очередной проход, они наконец попадают в нужное место. – Отпусти меня! – из глаз ребёнка, не переставая, текут горькие слёзы. – Ты сам виноват, малыш, а теперь не рыпайся, – он со злостью хлопает дверью, закрывая ту на замок и швыряет маленького Гука на двуспальную кровать, оставляя болючий след на запястье мальчика. Гон подходит к нему и срывает с ребёнка куртку, кидая ту на пол, а затем тонкую футболку со штанами, которые выдал детдом на последок. Мальчик остаётся в одном нижнем белье, содрогаясь от январского холода и горьких слёз. Он умоляет остановится, прекратить всё это, однако мужчина будто не слышит, а лишь расстёгивает кожаный ремень с ширинкой дорогих брюк. После с мальчика слетает последний элемент одежды, оставляя того полностью оголённым. Его юное тело слишком искалечено и желало бы пойти в больницу, отдохнуть и набраться сил, однако никому до этого нет дела. Намджун хватает того за руку и переворачивает на живот, нависая сверху над детскими ягодицами. Одной рукой он крепко держит голову ребёнка, уткнув лицом в белую простынь, а другой сцепляет маленькие ладошки выше. Дитя громко извивается и плачет, умоляя отпустить, но всё безрезультатно. Мужчина опускает резинку своих трусов ниже, вытаскивая возбужденный при виде маленького тельца член. Гон сначала водит своей рукой по его длине, удовлетворяя мерзкие желания, а затем этой же ладонью проходится по детской попке, помещая один пальчик между двух булок. Мальчик громко плачет и срывается криком, чуть ли не задыхаясь от недостатка воздуха. Мужчина, опускается ниже, входя резко и без подготовки в израненную дырочку ребёнка, а затем в быстром темпе начинает толкаться. – Мне больно! – воет в подушку ребёнок. – Терпи, мой сладкий, – словно одержимый шепчет Намджун. Он выходит, а затем вновь резко входит, удовлетворяясь жалобными стонами мальчика. Это длится не больше десяти минут, однако и этого хватает, чтобы Гон отстранился. Ему не нравилось, что у мальчика не было опыта и тот постоянно брыкался, хотя от этого процесс был более увлекательным. Мужчина припадает губами к красному отверстию, отпустив голову мальчика, а сам начинает проходится по детской коже языком. Шестилетний ребёнок больше не кричит, а лишь тихо плачет, желая сейчас только умереть от адской боли. – Молодец, Дон~и, – ласкает Намджун. Он с чмоком отстраняется, шлёпая по детским половинкам ладонью, а затем поднимает за волосы мальчика лицом к себе, припадая к его губам своими грязными в смазке. Гуку противно, он выплёвывает всё обратно и из последних сил отталкивает от себя сильного мужчину. – Не рыпайся, – зло цедит. – От-пус-ти... – почти неслышно шепчет от бессилия мальчик. Намджун скептически смотрит на него, а затем расплывается в мерзкой усмешке. Он, не отпуская его волосы, поднимает Гука с кровати, а затем подходит к окну, открывая то на распашку. Глаза ребёнка округляются, наполняясь неподдельным ужасом, а затем... Рука, державшая его голову со стороны улицы, отпускает и ребёнок падает в сугроб, благо спальня Гона находилась на первом этаже. Белоснежный снег тут же окрашивается в красный цвет, исходящий из интимной зоны ребёнка. Он не двигается, а лишь содрогается от холода и медленно закрывает глаза, теряя сознание. Такое было с ним не первый раз и мальчик знал, что утром его заберут и вернут в дом, отдавая грязную одежду и отправляя вновь в дошкольный класс, а затем всё по кругу. – За что... – тихо шепчет маленький Гук, окончательно теряя сознание в сугробе совершенно без одежды.

***

Сеул, настоящее время.

Яркие лучи солнца окутывают собою просторное помещение. Панорамные окна открывают вид на прекрасный дневной город. Множество машин мельтешат по дорогам, торопясь успеть к нужному времени. Толпа людей словно плывёт по серому тротуару, не уступая автомобилям. Вот так и выглядит столица Южной Кореи: каждый куда-то спешит, не отвлекаясь на погоду, а ведь она поистине прекрасна. Несмотря на то, что на дворе конец ноября, Сеул освещают солнечные лучи, однако они больше не способны дать ощущение тепла в теле. Семнадцатилетний парень стоит и задумчиво вглядывается в силуэт города, находясь в собственном мире. – Завораживает, не так ли? – раздаётся глубокий голос позади. Подросток не оборачивается, знает кто стоит за его спиной. – Очень... – искренне отвечает абсолютную правду. Он действительно так считает, с детства мечтал о квартире на высоких этажах с огромными панорамными окнами, смотря в которые, можно утопать в красоте рассвета или заката. – Ты живешь моей мечтой, – скромно признаётся. Парень слышит удивлённый вздох сзади и догадывается, что это человек сейчас приподнял свои брови. – Живи здесь, – говорит так легко, словно в его словах нет ничего особого. Подросток шокировано разворачивается, приоткрывая рот от изумления. – Что? – переспрашивает с глупым лицом. – Живи здесь, – вновь повторяет старший, растягивая губы в открытой улыбке. – Господин Чон, мне кажется, что вы немного оговорились. – Разве? – Да, – утвердительно кивает, вновь разворачиваясь к окну. Мужчина издаёт короткий смешок, но Ким не обращает на него никакого внимания. Он вновь прилипает в окну, разглядывая крошечных людей на улице. Буквально пару минут назад они вдоём просматривали фильм, сидя на мягком диване. Техена уже начало клонить в тягостный сон, однако решающий бросок мяча в кольцо противника, сопровождающийся громкими криками в фильме, заставил вздрогнуть, тут же возвращая его в реальность. Мужчина же в это время, кажется, не обращал на него никакого внимания, что очень радовало Кима. Парень никогда не любил признаться даже близким людям в том, что он заснул днём или даже поспал пару минут. Для него это казалось чем-то позорным и неестественным, словно, если кто-то об этом узнает, то начнёт смеяться над ним, показательно указывая пальцем. После того, как главный герой сказал последнюю фразу, на экране появились долгие титры, которые никто не читает. Чонгук встал с дивана, потянувшись пару раз, дабы размять затёкшую спину. – Перекусим? – послышалось от господина Чона в тот момент. – А... – выражение лица Тэ тут же сменилось на испуганное, ведь ещё один приём пищи за день его очень пугал. – Даже не представляешь от чего отказываешься, – Чонгук свёл брови к переносице, прикрыв глаза и закусив предательски нижнюю губу, издавая протяжное мычание. Парень пялится на это соблазнительное выражение лица и безвыйграшно сдаётся: – Чёрт, ладно, – зло отворачивается, огибая диван и садясь за высокий барный стул на кухне. Мужчина тут же победно улыбается, подходя к холодильнику и открывая тот. – Вот и правильно, прекрасное сочное барбекю никогда лишним не бывает, – он достаёт закрытую другой супницу, кладя её в микроволновку. Чтобы не терять время, господин Чон тянется к шкафу с посудой, доставая оттуда ещё две плоские тарелки. Перед Техеном оказывается нож с вилкой по бокам пока что пустой посудины и бокал, о котором он тут же спрашивает: – Бокал? – А как же не разбавить наш приём пищи бокалом красного, – на столе оказывается бутылка хорошо настоявшегося вина. – Собираетесь спаивать несовершеннолетних? – Брось, – Чонгук достаёт разогретое барбекю из микроволновки, деля его пополам в одинаковые тарелки. – Я не съем так много... – Ким обречённо выдыхает, разглядывая свою порцию. – Это совершенно немного, Тэ. Ты справишься, – мужчина накрывает его руку своей ладонью, садясь напротив. В бокалах тут же появляется бордовая жидкость, которая вскоре будет обжигать горло несовершеннолетнего парня. "Вот так он меня и споил... " – мысленно рассказывает невидимым слушателям в своей голове Ким. Он глядит на уже бескрасочную траву, от которой осталось только название. Его взгляд тут же приковывает к себе маленькая девочка лет шести, которая бегает по той самой практически заледенелой траве. Она весело подпрыгивает, радостно смеясь в этот момент. На ней надет розовый сарафанчик, поверх которого можно увидеть такого же цвета дождевой плащик. Белые тёплые колготки дополняют чёрные ботиночки, по форме напоминающие сапожки. Несмотря на то, что солнце практически не греет, девочка сама освещает собою это серое пятно общества. Техен мило улыбается, заряжаясь позитивом малышки и не перестаёт наблюдать. Девочка садится на корточки и начинает перебирать бледно-зеленую травку, похожую издалека на маленькие цветочки. Она срывает парочку, складывая себе в ладошку, а затем вприпрыжку бежит к женщине, стоящей неподалёку. Та тут же оборачивается, отвлекаясь от увлечённого зависания в телефоне и опускается, дабы быть на одном уровне с дочкой. Мамочка начинает улыбаться, радостно принимая дрюжелюбно протянутые кусочки травы с газона и похлопывая девочку по голове, после благодарно целуя в подставленый лобик. Парень ещё больше тянет губы в квадратной улыбке, наблюдая за милой семейной идиллией. Он очень счастлив, ведь у малышки есть замечательная мама, которая с радостью примет даже обрубки засохшей травы. Они единственные, кто разбавляет серую гнетущую осень своим позитивом. – Так мило, – произносит мужчина, стоящий слева от Техена. А Ким даже и не заметил, как тот оказался возле него. Подросток оборачивает голову в сторону собеседника, встречаясь с чёрными омутами. – Согласен, – наклоняет голову чуть в бок, даря прекрасную улыбку господину Чону. Тот ответно растягивает губы, чаруясь очаровательности парня перед собою. И почему Техен считает себя некрасивым? Этот парень буквально сошёл с обложки глянцевых журналов, по которым фанатеет каждая вторая девчонка в Корее. – Ты тоже милый, – без какого-либо подтекста тыкает указательным пальцем в кончик носа юноши. Тот застывает на пару секунд, как делает это уж слишком часто, а затем, как по расписанию, со стороны мужчины раздаётся короткий смешок. – Дайте угадаю, Вы сейчас назовёте меня...? – он не успевает договорить, как его перебивают. – Самым очаровательным человеком на планете, – заканчивает за него Чонгук, под удивлённый взгляд младшего, ведь тот не ожидал услышать такой конец фразы. – Знаю! – показательно отворачивается, задрав кончик носа вверх. – Очень рад этому, – отвечают ему с улыбкой в голосе. Техен переводит голову в сторону дивана, пряча там свой смущённый взгляд. – Что мы будем делать? – А что ты пожелаешь? Кино, парк, аттракционы, площадка, ресторан... – Звучит, как места для первых свиданий в однотипных фильмах, – перебивает его младший. – Нет, что ты, не подумай... – пытается оправдаться господин Чон, однако звучит это всё слишком глупо. – Проехали, – отрезает парень. – Пойдём в парк аттракционов. И не подумай, что это свидание, – зачем-то добавляет Ким. – Хорошо-хорошо, – кивает мужчина, мысленно умиляясь со слов парня, однако до него тут же доходит понимание – они едут кататься на аттракционах. Всё бы было замечательно, если бы не одно но. Господин Чон до одури боится всех этих американских горок и прочего ужаса. Он будет верещать, как последняя девчонка, демонстрируя свои слабости на показ. – Что-то не так? – вопросительно выгибает бровь парень, замечая переменившееся лицо мужчины напротив. – Нет-нет, поехали, – Чонгук подходит к полке, хватая ключи от машины. – Сейчас? – удивлённо спрашивает Техен, поспевая за быстрым старшим. – А зачем откладывать неизбежное? – Ладно... – слегка растерянно бросает Ким, поспешно зашнуровывая осенние ботинки. – Вот, – господин Чон протягивает коричневое длинное пальто с утеплителенным слоем внутри. – Зачем? – парень уже собирался накинуть на себя сверху пайту, которую взял из больницы. – Ты простудишься и заболеешь, Тэ. Лучше возьми это пальто, – Ким тупит взгляд пару секунд, а затем бросает свою кофту на стульчик в прихожей и послушно просовывает руки в предоставленную одежду. – Спасибо... – смущённо бубнит себе под нос, наблюдая за тем, как господин Чон застёгивает большие пуговицы на нём, словно на маленьком ребёнке. – Отлично, пошли. – Выходит из квартиры мужчина в точно таком же пальто, но уже чёрного цвета. Они молча спускаются по лифту на парковку, лишь бросая короткие взгляды друг на друга пару раз. Техен греет холодные ладошки в карманах тёплой верхней одежды Чонгука, которая пропитана его приятным запахом. Пока старший подходит к машине, садясь за водительское сиденье, Ким жадно втягивает аромат с одежды, заполняя им лёгкие. Слишком приятно. Спустя пару секунд, они вместе едут в автомобиле, наслаждаясь функцией обогрева и медленно расплывающейся по салону новой песней исполнителя "V" из его недавнего альбома "Layover". Ким медленно шепчет знакомые слова, проваливаясь в оковы пленительного царства Морфея.

Теплота. Пальто. Чонгук.