Lionize

Воздух тяжёлый, давящий, угнетающий. Атмосфера стоит, мягко говоря, отвратительная. Желание убежать как можно дальше отсюда просто зашкаливает, но не нельзя, это ведь работа. Пять статных людей в белых халатах не выражают никакие эмоции, они привыкли. На их лицах одинаковые больничные маски, что надеты точно также, как и маска, за которой прячутся настоящие эмоции. В руках одного скальпель, в руках другого ещё какое-то оборудование, кто-то держит всякие бумаги, а один из них стоит и смотрит, поверить не может. Всё же было хорошо, ведь так? Только слова "всё будет хорошо" никогда ещё не означали их значение. Эта фраза очень фальшивая, грубая и отвратительная. Все и так понимают, что хорошо уже не будет, а впереди только плохое без наилучшего конца. Вот и тот человек, который стоит неподалёку ото всех, тоже так считает. Он ошибся, очень сильно ошибся в своей жизни, решив, что всё идёт как по плану. И теперь вот стоит, размышляет о том, когда всё пошло не так. Возможно, он не уследил или может неправильно сделал решения ещё в далёком прошлом. Однако мы в настоящем, прошлое не вернуть, как бы не хотелось, а остаётся лишь жить сейчас и жалко надеяться на то, что когда-то потом всё будет хорошо. Глаза не выражают ничего, как и у всех присутствующих, однако каждый знает, что за тёмными зрачками спрятаны настоящие эмоции, непросматриваемые невооружённым глазом. Но веки одного человека здесь закрыты и больше не откроются никогда. Кто же знал, что тот стих, выдуманный на ходу недавно, окажется правдой. Может, он просто знал, что так случится?

" В больнице холодно и неуютно,

Отсюда хочется сбежать.

Мгла убаюкала некруто,

В ней есть желание поспать.

Сердцебиение замирает,

Желает сделать первый вздох,

Но врач больницы забирает,

Увозит дальше в тёмный морг.

Здесь нет надежды на свободу,

Тут каждый знает свой исход,

Погибнуть в морге, свиснув ногу,

Не позаботясь на мороз. "

И по иронии сам автор лежит сейчас в том самом тёмном морге, куда его увезли пара врачей, оставив без надежды на свободу, вот только нога у него не свисает. Доктора позаботились о том, чтобы даже мёртвое тело не замёрзло в этой морозилке. Лежит под тонким одеялом на холодном железном хирургическом столе, где и должны выяснять причину смерти, хотя тут достаточно кинуть беглый взгляд, чтобы понять что произошло. Миллионы шрамов, приносящих на самом деле только боль, а не некое облегчение. Половина из них давно зажили, оставив рубцы на бледном теле, а из другой половины только пару минут назад сочилась алая кровь, показывая всю тоску мёртвого парня. Ему было больно, очень больно. И, к сожалению, способа лучшего избавиться от проблем он не имел, ведь есть давно привычный и любимый. Облегчив свою жизнь, он нагрёб горе на множество других людей. Почему он не подумал о них перед тем, как совершить всё это? Ради чего они лелеяли парня на протяжении многих лет? Ради того, чтобы тот по собственному желанию лежал на столе в морге или ради того, чтобы он был всегда счастлив и не в чём не нуждался? А может всё это просто розыгрыш? Жестокая шутка, но даже она будет лучше реальности. Однако все надежды на чудо давно улетучились. Солнце больше не светит, как бы странно это не казалось. Полное исчезновение солнца с лица Земли обещали ещё через множество тысяч и даже миллионы лет, но кто бы знал, что прогнозы учёных окажутся неправильными. Солнышко погибло в ноябре две тысячи двадцать четвёртого года, не дождавшись совсем немного до своего дня рождения. Мужчина делает тяжёлый вздох и подходит чуть ближе к вечно спящему парню. Тот лежит, но не улыбается. Обычно люди погибают с улыбкой на лице, однако это не всегда так. Иногда они погибают в мучениях, мольбах о помощи и с верой в будущее. На это смотреть намного больнее, и это врач сейчас понимает как-никак лучше. Хотя лучше бы не понимал. — Стоит ли нам вскрывать труп или записать всё исходя из внешнего вида? — все оборачиваются к мужчине с измученным лицом, ещё смея о чём то спрашивать. — Я не знаю… — выходит опустошённо и безжизненно. Он уже ничего не понимает. Посмотрев на трупа, можно с лёгкостью определить причину смерти, однако та маленькая мимолётная надежда на то, что при вскрытии тела окажется, что настоящая причина является какой-нибудь естественной, как например остановка сердца, будет хоть немного легче. Тогда не будет сильной вины за то, что не уследил за пациентом. — Господин Чон, я думаю, что здесь всё понятно, зачем нам мучать мёртвое тело, — какой-то молодой доктор высказывает своё мнение, привлекая к себе внимание каждого. — Да, ты прав, — выходит довольно хрипло и измученно. Остальным больно наблюдать за тем, как лучший психолог настолько опустошён и корит себя за случившееся. — Вы не виноваты, господин Чон, — один из санитаров озвучивает то, что вертелось на языке каждого, а после все ему поддакивают. Мужчина обводит всех слегка благодарным взглядом, но всё же, его потрёпанного лица, улыбка не касается. — Давайте запишем и оформим всю бумажную волокиту, а потом увезём труп в морозильную камеру, — кидает один из главных врачей, а Чонгук мелко вздрагивает от последней фразы. Он никогда не думал о том, чтобы его пациента вновь увозили в это ужасное место. Винит ли он себя за это? Проще сказать — ненавидит. Весь этот ужас мужчина сейчас прокручивает в голове, сидя в собственном кабинете. Он вернулся из морга, пропахшего гнилью ещё полчаса назад, а отойти до сих пор не может. На часах час ночи, однако сна как не бывало. Как после такого можно заснуть? Даже лучший психолог не сможет успокоиться ещё долгое время.

***

На последней модели Самсунга серии «S» высвечивается короткое сообщение, состоящее из 4 слов — «Джигар умер в тюрьме.» Взрослый мужчина переводит взгляд на уведомление, не переходя в чат с собеседником, а быстро пробегаясь взглядом по короткому содержимому. Его глаза тут же широко раскрываются, а ярость заполняет все внутренности. Грудная клетка начинает тяжело подниматься и опускаться и кажется, что он выдыхает пламя, как огнедышащий дракон. «Ублюдок!» — если бы можно было кричать в мыслях, то мужчина бы сейчас порвал голосовые связки. Он со всей силой бьёт кулаком по крепкому столу, вымещая всю свою ярость. Чёрный стаканчик с ручками, что стоял на крае мебели, тут же падает, рассыпая содержимое по полу. Ручки начинают катиться, создавая действующий на нервы шум. Он отомстит. Обязательно. Мужчина давно сразу догадался о том, что Джигарханян просто так не умер, а этот мелкий ублюдок, который засиделся на своём рабочем месте, убил его, хоть и не своими руками. Гон подрывается с места, смахивая дорогой телефон в сторону и ударяя обеими руками по столу. В кабинете вновь раздаётся звук падающего предмета, но в этот раз разбивается гаджет. Ему плевать на сломанный телефон последней модели, его любимый брат погиб от рук какого-то маленького мальчика, который раньше жил благодаря их семье. Какую же они неблагодарную сволочь воспитали. Гон быстрой и злой походкой оставляет разгромленный кабинет, не позаботясь об его состоянии. Он со всей силой хлопает дверью, выбивая из неё петли, из-за чего та надламывается сверху. Плевать. У него шестизначные нули на карте, чтобы оплатить ущерб больнице и купить себе ещё один телефон, а сверху четвёртую квартиру в Сеуле, чтобы утешить своё горе. Сейчас он зол, очень зол. — Намджун-и, что такое? — на пути мужчина натыкается на своего больничного ''любовника", однако ему сейчас абсолютно фиолетово на него. — Свали с дороги, Джин, — Гон кидает лишь короткий злой взгляд из-под укладки. — Но… — Профессор Ким не успевает договорить, как его со всей силы швыряют в стену коридора, где они и пересеклись. Бумаги, которые младший нёс в кабинет любимого для того, чтобы таким образом навестить и пофлиртовать с ним, тут же оказываются на белой больничной плитке кафеля. Джин больно ударяется головой о не самую мягкую стену, из-за чего оседает на пол, кряхтя от ломивших спазмов в теле. Намджун пробегает взглядом своего любовника, презирая его слабость и жалость. — Не мешайся, Джин, и иди отсюда подальше пока не поздно. Твой дружок натворил очень плохие дела, — Гон показательно наступает лакированным носком дорогой туфли на документы, оставляя тёмный след от осенней грязи на улице. — Что ты вообще делаешь в больнице ночью, с кем ты уже успел переспать? Сейчас же езжай ко мне домой и подготовь себя, — мужчина уходит дальше, оставляя униженного учителя одного в узком коридоре. Голова младшего опущена на согнутые ноги, а длинная чёлка закрывает глаза, из которых текут жгучие слёзы боли. Он глядит нечитаемым взглядом на грязные документы, над которыми пыхтел до полуночи ради того, чтобы поболтать с любимым, а этот самый "любимый" растоптал его на крошечные осколки. Голова болит и плохо соображает, однако слова Намджуна всё же прокручиваются в мыслях. Кто тот дружок, о котором говорил Гон? И почему он вообще решил, что Сокджин уже успел переспать с кем-то за это время? Такого он мнения о нём? Ехать к мужчине домой ради одной ночи, смешно. Тот растоптал его гордость на этой плитке, так почему он должен помогать сбросить чужое напряжение? Профессор медленно поднимается с пола, опираясь рукой о стенку и протяжно кряхтит от боли. Ноги еле держат, однако он сможет с этим справиться. Однажды Намджун уже избивал его, но это никогда не доходило до такого. Джин уже устал сомневаться в своём выборе. В белом кармане начинает вибрировать телефон, из-за чего учитель тут же протяжно завывает. Именно там, где сейчас находится телефон, Сокджин ударился боком об стенку, оставляя болючий синяк, а сейчас гаджет предательски раздражает ещё больше это место. Ким подтирает шмыгающий нос рукой, а после тянется ею за телефоном, не без измученных стонов. Вытянув гаджет из внутреннего кармана халата, он замечает, что вся его рука в крови вместе с экраном, что означает что из нос прямо сейчас течёт бордовая кровь. Однако Сокджин не обращает на это должного внимания, ведь на заставке телефона высвечивается — «малышка Хэрин» и рядом эмодзи красненького сердечка. Палец автоматически отвечает на звонок, прислоняя телефон к повреждённому уху. — Да, малышка Хэрин, что-то случилось? — Джин старается говорить уверенно, но его голос всё же проседает из-за тянущей боли. — Привет, Джин-и, — голос маленькой девочки на том конце трубки звучит очень обеспокоенно и, кажется, слышны тихие всхлипы. — Что такое, малышка? — старший меняется в лице и старается расслышать каждое слово девочки, сквозь туман собственных мыслей. — Мам-ма… мама… — девочка на том конце потирает свои маленькие глазки-бусинки, которые так любит Сокджин и тихо всхлипывает. В голову мужчины тут же закрадываются ужасные мысли, однако после следующей фразы они чуть утихают. — Она болеет, я не знаю что делать, а папа не отвечает уже целый день, — старшему больно это слышать, ведь он знал, что Намджун явно видел звонки собственной дочери, но показательно игнорировал их. — Хэрин, милая, я сейчас приеду, хорошо? Объясни мне, пожалуйста, как мама сейчас себя чувствует, — профессор ускоряет шаг, чтобы забрать ключи от своей старенькой машины и тут же рвануть на помощь этой крохотной семье с не самым лучшим отцом. — Она лежит и морщит глазки и говорит, что ей очень жарко, но и холодно, — маленькая девочка не перестаёт всхлипывать, пытаясь правильно произнести нужные слова. Она даже не пошла в садик, чтобы хоть там её научили базовым словам, поэтому некоторые из них Джин понимает с трудом. — Она скоро поправится, обещаю, милая. А сейчас, возьми полотенце в ванной, намочи его холодной водичкой и положи маме на лоб, хорошо, моя взрослая девочка? — Хоро-шо, — малышка утирает крохотным кулачком свои слёзы и выполняет всё то, что говорит ей голос любимого дяди по ту сторону трубки. — Молодец, Хэрин, ты умничка. Я уже выезжаю, не сбрасывай звонок и говори мне всё, что происходит с мамулей, — Сокджин на скоростях выбегает из больницы, позабыв о прежней боли. Его ноги ломаются из-за сильного падения вместе с копчиком, а голова давно не соображает. Единственное, что он сейчас понимает, так это то, что ему срочно нужно ехать в квартиру Гонов и помогать этим двум хорошим девушкам. Он чуть позже подумает о том, что ему делать с Намджуном, а сейчас он помогает его семье лишь из-за того, что отец не сумел сам это сделать. Нужна ли ему семья, и отец ли он?

***

Мужчина шагает по длинному нескончаемому коридору. Каждый встречный оборачивается, а после перешёптывается. Не всегда можно увидеть, как важные должностные лица больницы ходят угнетающей походкой по коридору и, кажется, готовы кого-то убить. Однако мужчине плевать на это. Ему абсолютно плевать на всё, кроме того, куда он уверенно сейчас держит свой путь. Ему осталось пройти всего пару метров до нужного места, а после... А что после? Он ещё не придумал, однако его это не волнует. Глаза заостряют внимание на двери кабинета, которую он очень сильно ненавидит. Шаг, за ним ещё один, а после рука с силой распахивает дверь, заставляя вздрогнуть каждого рядом находящегося. Мужчина врывается внутрь, захлопывая за собой дверь, дабы им никто не мешал. Сидящий за столом человек переводит тяжёлый взгляд на вошедшего, однако не удивляется, будто бы зная, что тот придёт. Жилки на лице мужчины ещё больше начинают пульсировать от уверенности человека напротив. Тот сидел до этого, подперев подбородок обеими руками, однако тут же откинулся на спинку стула, показывая свою расслабленность и исключая страх из эмоций. – Ублюдок! – рычит, словно злой хищник, готовый разорвать добычу. – Он самый. Глазные яблоки старшего мужчины наполняются кровью и злостью от уверенности и нахальной улыбки младшего. Он подрывается с места и через весь стол хватает того за воротник халата, притягивая к себе. Зло рычит, тяжело дышит и готов метать от ярости. – Тварь! Я знаю, что это ты! – Это всё, на что ты способен, Намджун? Мне даже смешно, – не отрицает своей вины в смерти человека, пытается показать, что его это никак не тревожит. – Я убью тебя, Чонгук~и, – смотрят друг другу в глаза и каждый проклинает. У одного из них злость превратилась в пар и дымится из всего тела, а второй растягивает губы в победном оскале. Между их лицами нет и десяти сантиметров, так что оба чувствуют напряжённую атмосферу. – Неужели ты забыл, как плакал в детстве, растекаясь мокрой лужицой подо мной? – старший тут же пытается задеть за прошлое, что Чону ой как не нравится. – Кто-нибудь, помогите мне, помогите! – пародирует голос младшего двадцать лет назад и усмехается. Господин Чон тут же хватает его за грудки и эта сцена начинает походить на то, как змея сцепилась с вороной в знаменитом кровопролитие. – Не смей, Намджун, тебе не поздоровиться, – тянет шёпотом, смотрит ответным яростным взглядом в самую душу. – И ты психолог? Держать себя в руках научись, мелочь. Не смог справиться с пациентом, какой позор. – А ты что ли лучше?! – срывается на крик. – Ты думаешь я не знаю о том, как ты разговариваешь со своими пациентами? Да после походов к тебе им нужно ещё лучшее лечение, блять! Или мне рассказать о том, как ты относишься к своей семье? Что насчёт Хэрин и Роа, а, Намджун?! Ты – настоящий ублюдок, Гон! Только ты. – Младший трясёт взрослого мужчину за грудки и орёт ему прямо в лицо, пытаясь вдолбить жалкую правду. Но, к сожалению, не видит в ответ понимание своих поступков, а наоборот, он видит то, как с каждой секундой ярость всё больше и больше распирает грудную клетку старшего. – Тварь! – Намджун одной рукой замахивается на младшего, однако тот тут же уворачивается. – А я погляжу, ты уже привык, – Гон усмехается, замахиваясь ещё раз. В кабинет тут же врываются четверо санитаров, услышав громкие крики. На лице каждого застывает гримаса ужаса от увиденной сцены. – На себя посмотри, педофил старый! Тебе место в Аду. Думаешь я не знаю о всех твоих похождениях?! – никто из двух сцепившихся не обращает внимание на ворвавшихся врачей. Кажется, вся больница застыла, ожидая исход этой одноконечной схватки. – Это ты педик, Чонгук~и. Печёшься о своём Техен~и, как о маленькой шлюхе и трахаешь того у себя в кабинете каждую лишнюю секунду, – Гон растягивает губы в улыбке, прекрасно зная, на что можно надавить. И, замечая, как рот младшего раскрывается, чтобы выкрикнуть очередные слова, мужчина тут же замахивается, заезжая кулаком в челюсть господина Чона. По помещению тут же разносятся удивлённые охи окружающих, а после крики и суматоха. Они подбегают к обоим мужчинам и начинают разнимать их. Чонгуку очень хочется врезать старшему в череп, однако он знает, что от этого пострадает лишь он сам. Сейчас у Чона есть все доказательства того, что в случившимся виноват лишь Намджун, а потому выигрыш в дальнейшем суде, который он обязательно устроит, остается за ним. Из носа течёт кровь, а вся левая часть лица полностью в красном следе. Из уха также вытекает алая кровь, что очень пугает не только санитаров, которые тут же принялись вытирать лицо мужчины, но и самого Чонгука. Он пытается сосредоточиться на окружающий звуках и на том, как Гона уводят, однако понимает, что тем самым ухом сейчас ничего не слышит, а до правого доносятся короткие обрывки фраз. Намджун довольно сильно впечатал кулак в лицо господина Чона, это неудивительно. У него имелся оранжевый пояс по карате, однако Чонгук был тоже не промах и имел чёрный, что является ещё лучше оранжевого, однако затуманенный яростью от слов старшего мозг, всё равно не успел среагировать и увернуться от неожиданного удара. – Господин Чон! – врач лет тридцати пяти зовёт его в третий раз, однако тот только сейчас обращает на него внимание. Хоть санитар был явно старшего Чонгука, однако по статусу был обязан обращаться к нему уважительно, как и многие другие. Чон медленно переводит взгляд на мужчину и пытается кивнуть головой на какие-то обрывки фраз. Его тут же усаживают на собственное кресло и двое врачей прикладывают ватки с обезболивающими растворами, вызывая адскую боль. Господин Чон осматривает помещение, прикидывая уровень разгрома. Пару вещей со стола скинули, ковёр испачкан в крови, а так не особо что и пострадало. К счастью мужчины, Намджуна он не замечает, однако глаза быстро цепляются за знакомую фигуру в проёме двери возле ещё трёх санитаров. – Чонгук! – доктор, стоящий в проходе заглядывает в кабинет и натыкается взглядом на окровавленное лицо друга в кресле возле двух врачей. – Ты как? – он тут же подбегает к сидящему и заглядывает ему в глаза, осматривая состояние мужчины. – Всё в порядке, Юн, – пытается растянуть губы в лёгкой улыбке, однако это не то, чтобы нормально получается. – Господин Чон, не двигайтесь, мы пытаемся обработать ваши раны, – Чонгук медленно кивает, однако его глаза направлены на Мина. – Какая ирония, я хотел сообщить тебе не самую лучшую новость, а здесь творится такой пиздец и без меня, – доктор Мин усмехается, но тут же натыкается на в миг нахмуренное лицо друга. – Говори, – позабыв о просьбе санитаров, требует Чон. – Не думаю, что тебе следует сейчас это знать, ты лучше крепись сам, Гук, – Юнги похлопывает друга по плечу, но замечает ещё сильнее нахмуренное лицо Чонгука, которое так и приказывает рассказать о произошедшем. – Техену плохо, – всего два слова, которые заставляют сердце человека напротив замереть. – Что случилось, Юнги?! – мужчина тут же подрывается с места, одновременно жмурясь от боли, однако Мин подхватывает его под плечо, чтобы он не упал. Санитары начинают шикать на него и пытаются уговорить сесть обратно, однако Чон слышать ничего не хочет, – Ну же, говори. – Я точно не знаю, что произошло, но как я понял, то он очнулся и попытался встать, однако тут же упал в обморок. Он не протянет так долго без нормального количества пищи, Гук. Я, конечно, понимаю, что ты пытаешься медленно, но уверенно восстановить его, но пойми, у нас нет на это времени. Чонгук тяжело вдыхает воздух, пытаясь всё осмыслить. Он не может себе позволить умереть ещё одному пациенту, ни за что. – Поставьте ему капельницу с питательными веществами. – Да, ты прав, – Мин согласно кивает, обращая своё внимание на санитаров, стоящих рядом. – Также введите ему витамины и подготовьте жиры в таблетках вместе с железом, а также несколько пачек обезболивающего и так далее, – мужчина прикрывает глаза, пытаясь понять, что ещё Техену стоит выпить из таблеток сейчас. – Ещё принесите антидепрессанты, транквилизаторы, препараты для борьбы с рвотой, обезвоживанием, для улучшения белкового и жирового обмена. Давайте, несите к нему в палату, Чонгук и без вас справится, – грубо, но действенно приказывает доктор Мин врачам возле себя, и те мигом уносятся из кабинета, чтобы выполнить приказ старшего. Чонгук смотрит с благодарностью и желает обнять друга, однако знает, что тот такое не любит. – Что произошло, Гук? – Та... Мелочь, – отмахивается, не желая говорит, однако всё же продолжает под злой взгляд Юна, означающий – "либо ты рассказываешь добровольно, либо я сам узнаю недобровольно". – Намджун пришёл ко мне и начал наезжать на то, что это я убил Джигарханяна, потом начал задевать и всё пошло-поехало. – Ещё один нашёлся, защитник хренов. Пускай глаза откроет на поступки своего брата, та и на свои тоже. Ты молодец, Гук, не слушай этого придурка, – старший похлопывает друга по плечу, замечая на лице того благодарственную улыбку. – Спасибо, Юн. – Пошли, нужно проверить тебя и собрать все улики по поводу случившегося, а также пока что замять это дело, чтобы оно осталось только между присутствующими. Я уверен, что ты уже решил засудить этого ублюдка, а если нет, то это сделаю я. – Ты прав, – господин Чон всегда любил то, как Юнги подбадривал своими поступками близких людей. Да, ему не нравилось заботиться словами, ведь он умел это показывать. – Идём уже, а то и так ночь на дворе, – Юнги вышел из кабинета, поддерживая Гука под плечо и оставляя уборку помещения на пару санитаров, которые стоят рядом с ошарашенными лицами. У них явно появилась очень интересная история из жизни.

***

Парень сидит на крыше, глубоко утонув в своих мыслях. Он думает обо всём: о семье, о жизни, о друге. Ему больно, очень больно. На улице глубокая осенняя ночь, а он всего лишь в больничной пижаме, заболеет ведь, но ему плевать. Холодные потоки воздуха окутывают тело, придавая ясность разуму. Сейчас бы сигаретку в рот и закрыть глаза, наслаждаясь холодной ночью, как в средней школе, когда он постоянно сбегал из дома. И какая разница, что он курил в раннем возрасте, зато ему было хорошо, а то в этой лечебнице и на телефоне не поиграешь в любимую игру, забывая про реальность. А ведь один уже попытался протащить телефон и у него это даже получилось, однако... – Однако неправильное решение ты сделал, Хосок... – парень шепчет куда в воздух, смотря проникновенным взглядом на ночной город вдалеке. Хоть больница и находилась за городом, однако этот красивый ночной силуэт Сеула виден даже за тысячи километров. – Зачем? Почему? Объясни мне, Хоби, – он смотрит на звёзды, заострив внимание на самой яркой, словно общаясь с ней. Ему хочется выть и плакать от досады, но сделать это больше не получается. Слёзы остались давно в прошлом, вместе с воспоминаниями. Но терять близкого друга всё равно тяжело, даже если они были знакомы не так давно, да и знали друг друга не прям-таки хорошо. – А я ведь думал, что это навсегда. Знаешь, когда в популярных рассказах главный герой тесно дружит с каким-то парнем, и тот помогает развитию отношений между главными героями? Вот и я хотел быть тем самым другом, только вот... Главные герое не всегда оказываются главными и хорошими, – парень иронично хмыкает сам себе и прикрывает глаза. Он общается с пустотой, хотя сердце чувствует, что это не так. Оно уверено, что собеседник слышет его сквозь миры и множество миллионов километров. – Красные Мальборо? – раздаётся голос справа и сидящий переводит безэмоциональный взгляд в ту сторону. Он замечает, как рука человека держит пачку любимых сигарет, протягивая те ему. А ведь парень даже и не заметил, как кто-то подошёл к нему. Интересно, он слышал его бессмысленные разговоры? – А ты разрешишь? – он глядит в глаза собеседника, однако его собственные не выражают заметных эмоций. – Разрешу. Человек напротив достаёт одну из маленьких трубочек с приятной гадостью внутри и протягивает парню, который тут же убирает ту в рот. Собеседник опускается рядом, тихо кряхтя. Он ответно засасывает ещё одну сигарету уже себе в рот, а после достаёт старенькую потрёпанную жизнью зажигалку. Подносит её ко рту человека, младшего его на пятнадцать лет, и зажимает серую кнопку, после чего вспыхивает небольшое пламя, зажигая Мальборо во рту парня. Затем также поджигает и свой фильтр сигареты, бросив быстрый взгляд на задумчивое лицо одинокого младшего. – Не будешь ругать? – молвит с сигаретой в зубах, но также не обращая внимания на мужчину рядом. – А должен? Парень ничего не отвечает, а лишь глядит вдаль, находясь в своих мыслях. Старший пару секунд тупит взглядом на пол под собой, а после снимает чёрное пальто, накидывая на тонкие плечи подростка. Тот впервые за их короткий диалог обращает внимание на мужчину и пытается разглядеть его лицо получше в темноте, чтобы понять, ради чего тот здесь находится. – Откуда узнал? – Ты про что? Про то, что тебе холодно или про твои любимые сигареты? – О том, что я здесь, – парень выдыхает привычный для обоих дым от сигарет прямо в лицо собеседника, однако тот абсолютно не против. – А где по-твоему будет находиться человек, у которого разбито сердце? – выпускает ответный воздух в лицо. – Где-то не в этом мире, – парень вновь переводит взгляд вперёд, но уже на звёзды, делая глубокую затяжку. – Ты прав. Они оба смотрят куда-то далеко, каждый думавший о разном, но одновременно и об одном. Они вместе беспокоятся, однако младший о друге, а старший о младшем. Но признаются ли они в этом друг другу? — Хотел бы я знать, зачем звезды светятся... – спустя пару минут тишины, парень тихо шепчет сам себе под нос. — Наверное, затем, чтобы рано или поздно каждый мог вновь отыскать свою. Ни одна звезда не засияет, пока не найдётся человек, который будет держать сзади чёрное полотно. Младший поворачивает голову вправо, разглядывая красивый профиль мужчины. Тот не смотрит в ответ на него, он также глядит куда-то далеко, сквозь вселенную. – А ты станешь этим человеком для меня? – Я уже им стал, ты не заметил? – старший ответно глядит в глаза младшего, поражаясь их красоте как в первый раз. – Когда? – он широко раскрывает глаза, случайно роняя Мальборо на пол и вопросительно уставившись на мужчину. Тот не смеётся над глупым видом парня, а лишь слегка растягивает уголки губ в лёгкой улыбке. – Может быть, когда-нибудь, ты поймёшь это, – он задумчиво тупит взгляд, откровенно насмехаясь над парнем, но без злобы, а лишь в шутку. – Эй! – он легонько пихает его в плечо, хмуря свои красивые бровки. – Вот блин, сигарету уронил, – он протяжно стонет, понимая, что грязную трубку уже не получится докурить. – Хочешь ещё одну? – вопросительно выгибает бровь. – Хочу, – с надеждой бросает взгляд. – Маленький ещё, – кидает, тихо хохотнув и вновь отворачиваясь от подростка. – Ну, Юнг~и, пожалуйста, – растягивает имя собеседника с надеждой получить ещё одну порцию никотина. – Правда хочешь? – Конечно! Мин поворачивается к молящему личику парня и убирает отточенными движениями Мальборо изо рта, однако он не выдыхает воздух на улицу, а наклоняется к лицу младшего и прижимается к раскрытым пухлым губам своими, выдыхая никотин прямо в чужой рот. Парень протяжно мычит, не ожидая ничего подобного, однако отстранится не может, ведь крепкая рука давит сзади на затылок. Врач слегка отрывает свои губы от чужих, чтобы дым смог выветриться из их ртов и тут же прижимается обратно, сразу проникая языком в чужую полость рта. Они оба закрыли глаза, отдаваясь целиком моменту. Может, после они вместе будут очень жалеть об этом, однако это будет потом, а сейчас они сидят вместе на крыше больницы Сеула и жадно целуются под ночным небом. В далеке, сквозь миллионы сияющих огоньков в небосводе, падает звезда, загадывая желание повторить этот момент в будущем. Оба словно задержали дыхание, наслаждаясь друг другом. Старший проходится языком по зубам парня, а после переплетается с ним языком. Младший переставляет руку с холодного покрытия на бедро Мина и давит на него со всей силы, чтобы хоть куда-то направить энергию. Юнги согласно мычит, а после слышит стон со стороны парня. Кажется, эта холодная осенняя ночь может перерасти в жаркую летнюю, а потому им стоит остановиться. Мужчина отстраняется от мягких персиковых губ парня со звонким чмоком и глядит на него затуманенным взглядом. – Если бы мои мысли были звёздами, то я не смог бы собрать их сейчас в созвездия, – подросток заворожённо смотрит на мужчину напротив и не может осознать происходящее. Он предлагал в шутку встречаться и всегда подкалывал старшего, однако сейчас, сидя на ночной крыше больницы, ему кажется, что всё гораздо хуже простой шутки. – Скажи это, Юнги, ты ведь тоже... – Да, Чимин, я тоже, – он прижимается своим лбом о чужой и прикрывает глаза. Он также, как и младший, запутался в себе. Сложнее не тогда, когда ты понимаешь, что выхода нет, сложнее тогда, когда ты ничего не понимаешь. – Ты станешь моим чёрным полотном сзади? – не просит, а умоляет. – Для тебя хоть кем угодно, Чимин,– мужчина вновь припадает к губам младшего, но уже целуя нежно. Тот одобрительно мычит и слышит вместе с Мином запах красных Мальборо вокруг себя. Как же это прекрасно.

Ночная крыша. Красные Мальборо. И Юнги.