Неон

Тэхён ворочался во сне. Что реально? Что реальность? Раз за разом нарезая круги на том балконе семнадцатого этажа, он смотрел вниз, воображая полёт. Он казался таким реальным. Что реально? Что реальность? Лицо Чонгука с красивой улыбкой и родинкой под губой, уставшие чёрные глаза, в которых навсегда застыла вязкая топкая боль. Невесомый нежный поцелуй. Такой настоящий, даже сквозь сон покалывает звёздами под сердцем. Что реально? Что реальность? Реальность, если она и была здесь, настала неожиданно. Стоило лишь свалиться с балкона, не успев зацепиться за перила, как перед глазами возник асфальт и лицо Джина. — Морнинг, — прошептал он, насмешливо растрепав и без того спутанные вишнёвые лохмы. — Долго же ты спишь. Чонгук не давал уснуть? Фу, боже. Прошло две недели с того дня, когда они, как двое подростков, сидели в горячей ванной в трусах. Романтично? Может быть. С тех пор они работали каждый у себя, встречались по вечерам, целовались, обнимались, кутались от усиливающегося холода. Джин успел разрисовать стены во дворе за цветочным магазином, Намджун подарил небольшую статую кота, которую уличный вандал тоже не обделил вниманием. Чернике статуя, к слову, приглянулась. Как и фенечка вместо ошейника в подарок от Джина за доброе расположение. Секса или даже намёков на него у ребят больше не было. Тэхён не знал, как обстояли дела у Чонгука, но его мысли часто заходили не туда. Особенно в душе или когда Джина не было дома. Но исследовать тела друг друга дальше почему-то пока было стеснительно. Были моменты, когда казалось, что вот-вот что-то произойдёт, но кто-то неизменно тушевался, и всё кончалось неловкими объятиями и поглаживаниями. Правда пару раз они всë-таки позорно спускали в штаны, когда слишком горячились в поцелуях и вжиманиях друг друга в стену. После этого Чонгук краснел, уходя в ванную, а Тэхён бежал домой, чувствуя, как неприятно тянет кожу засыхающая сперма, но в ду́ше неизменно прокручивал сцену в голове ещё раз и заканчивал в кулак. Всё это время удивительно хорошо писáлась музыка. Та, которую нужно писать и которую хочется слушать. В один день Тэхён собрал отложенные деньги и съездил в студию записать вокал. Три заветные демки были упрятаны в архивную папку и отправлены менеджерам по поиску талантов в разные лейблы. Оставалось только ждать. В тот день, когда Тэхён проснулся с лицом Джина перед собой, ему пришёл ответ от одного из A&R-менеджеров. Положительный! Его пригласили на встречу, чтобы обсудить детали возможного сотрудничества. Тэхён, когда дочитал мэйл до конца, едва из штанов не выскочил. Мигом переоделся и побежал к Чонгуку поделиться радостью. Вбежав в цветочный магазин, он едва не зашиб Чернику, который подошёл поздороваться. Взял его на руки и побежал наверх. За кассой никого не было — Хосок опять куда-то отошёл. Чёрный худи сидел в наушниках с закрытыми глазами и пил чай с мятой. Такой умиротворëнный и тихий. Тэхён постарался отдышаться, чтобы не спугнуть то спокойствие, которое окутывало комнату. Он сел рядом, Чонгук почувствовал его присутствие, но глаза пока не открывал. Тэхён положил урчащего Чернику на колени и мягко пробнял чужие плечи, положив на одно из них острый подбородок. Посидели так немного. Совсем немного — у Тэхёна так сильно колотилось сердце, что он едва мог усидеть на месте дольше трёх секунд. Он осторожно стянул с вороной головы наушники и прошептал «привет». Чонгук тихо выдохнул и прислонился щекой к вишнёвой макушке. «Привет». — Помнишь, пару дней назад я отправлял демки в лейблы? Чонгук утвердительно промычал. Если бы Тэхён его не знал, то подумал бы, что тот спал целый день и сейчас боролся с сонливостью. Но проблема в том, что Чонгук не спал, когда Тэхёна не было рядом. Тот об этом, конечно, не знал. — Через два дня — как раз смены на работе — у меня назначена встреча с менеджером. Будем обсуждать мою музыку, — восторженно прошептал Тэхён, зарываясь носом в бледную шею, чтобы вдохнуть приятный хвойный запах. Чонгук вздрогнул и повернулся к нему. — Поздравляю. — Глаза-бездны заискрились звёздами, красивые губы изогнулись в улыбке и соединились с хлопковыми напротив. Мягко, нежно, постепенно распаляя. Чонгук скользнул пальцами по разноцветному свитеру, задев мохнатую спину Черники, который тут же фыркнул и ретировался. Спасибо ему. Чонгук осторожно уложил Тэхёна на спину и продолжил целовать, поднимая холодными пальцами разноцветные нитки, оголяя медовую кожу и подтянутый живот с очертаниями пресса. — Чонгук? — спросил о чём-то Тэхён, разорвав поцелуй. — Всё хорошо, — о чём-то успокоил тот. — Я хочу попробовать, — тихо сказал он, начиная краснеть. — Ты хочешь? Тэхён, не успев дослушать, быстро закивал, не отводя напряжённых глаз от чужих скул. Чонгук прожëг его взглядом, наклонился, чтобы коротко поцеловать, и стянул свитер полностью, тут же прижимаясь к горячей коже замëрзшими ладонями. Тэхён вздрогнул от контраста. Что-то внутри запротестовало, когда Чонгук начал целовать медовую шею. — Подожди… — Тэхён осторожно оттянул худые плечи от себя, держа на расстоянии. Глаза-бездны вопросительно уставились в лунные, и те сразу спрятались. — Я стесняюсь. Чонгук не особо умел в слова, поэтому старался говорить действиями. Он нежно погладил чужую щеку и потëрся носом о нос. Потом распрямился и стянул с себя толстовку, обнажая мрамор и хрусталь. Я такой же, как ты, хрупкий и боязливый, но с тобой храбрею. Тэхён провёл ладонями по выступающим рёбрам и узкой талии, Чонгук смущённо отвернулся, разгораясь румянцем, и проехался по чужим бёдрам своими на пробу. Тэхён остановился и округлил глаза. Горячо. Чонгук выдохнул и попробовал ещё раз, и ещё. Дыхание мгновенно сорвалось в пропасть, сердце обернулось загнаннным зверем. — Давай снимем штаны, — предложил Чонгук еле слышно, не находя в себе силы поднять взгляд. Тэхён выпустил его из рук и наскоро стянул с себя джинсы, чтобы не успеть засмущаться ещё больше. Чонгук снова оседлал его, но уже в одних трусах. Тэхён задыхался от вида, от ощущений, от звуков. Он опустил руки на бледные бёдра, направляя их движения на себе. Чонгук рефлекторно выгнулся и рвано выдохнул, объезжая Тэхёна через ткань. От неё тоже хотелось избавиться, но Чонгук не смел. Сердце начинало биться слишком сильно, грудную клетку начинало потрясывать от эмоций. Тэхён случайно скользнул большим пальцем под резинку боксеров, вызвав этим приятный спазм внизу мраморного живота и сладкий смущённый стон. Разгорячившись и, кажется, прочитав, чего хотел Чонгук, Тэхён стянул его трусы, остановившись под мошонкой. Красивый, твёрдый, мокрый — и Тэхён помнит, что вкусный — член проехался по спрятанному в серых боксерах стояку. Чонгук вздрогнул, чуть было не упав от неожиданности. — Чëрт… — выдохнул он, преодолевая невероятное смущение. Он подвинулся и вытащил член Тэхёна из трусов, тут же проезжаясь по нему своим. Стон от осознания, что теперь они кожа к коже, да ещё и «там», сорвался с губ обоих. Их голоса звучали слишком хорошо вместе. Чонгук продолжил двигаться, пока Тэхён держал их члены в кулаке и сжимал бледную ягодицу. Прошло не так много времени. Не мудрено. Чонгук кончил первым, дëрнувшись в медовых пальцах. Тэхён довёл себя до разрядки кулаком и замер, обнимая уставшего Чонгука, навалившегося на него сверху. — Это было круто, — усмехнулся Тэхён, гладя взмокшую худую спину. Чонгук промолчал, прижавшись носом к вишнёвым волосам. Ему необязательно было что-то говорить, Тэхён понимал его без слов. — Твоё тело словно нарисованное. Причём тобой же, — прошептал Тэхён, продолжая вести ладонями по скульптурным лопаткам и плечам. — Ни у кого другого не получилось бы создать что-то настолько красивое. — Тэхён почувствовал как у его сердца бешено зашлось ещё одно, и этого ему было достаточно. Потом они вместе постояли под душем, стараясь особо не рассматривать друг друга. Чонгук одолжил Тэхёну футболку, и тот ходил в ней весь оставшийся день, радостный, что запах хвои и лесных ягод теперь всюду следовал за ним. Тэхён успел даже проконсультировать нескольких покупателей и убедить их приобрести сухоцветы и хлопок. Девушки ушли довольные. Хосок смерил Тэхёна насмешливо-одобрительным взглядом и похлопал по плечу. Чимин спустился с крыши, чтобы согреться черничным чаем. Лавандово-нежно потрепал Тэхёна по волосам, когда тот поделился радостной новостью. Джин с Намджуном примчались на мотоциклах под вечер, привезя с собой гирлянды, малиновое пиво и неоновую газировку. — Надо отпраздновать то, что у нас теперь красивый двор! — просияло Солнце, разглядывая ярко-зелёный язык в зеркале. — И, конечно, то, что Тэхён скоро станет богатой и знаменитой рок-звездой! — Это пока что просто встреча, — рассмеялась Вишнёвая голова. — Тш-ш-ш! Великим, мальчик мой, станешь ты, — передразнил магистра Йоду старший брат и потрепал по волосам. Чонгук улыбнулся рядом, протягивая вишнёвую газировку. Намджун подбадривающе подмигнул. Остаток вечера прошёл приятно и тепло. Рабочие будни пролетели быстро, но запарно. Из-за поставок приходилось задерживаться и видеться с Чонгуком не получалось. В день «Х» Тэхён встал спозаранку без будильника, проспав от силы часа два. Нервничал. Он сбегал в душ, попытался поесть, но у него не получилось. Оставил Джину свой завтрак, хлебнул чая, взял зачем-то гитару и помчался к метро. Утро было странно-розовым с персиковым отливом. Солнце пряталось за жёлтыми облаками. Внезапно над вишнёвыми волосами разверзлось необъятное синее небо, в котором сияли мириады звезд, перекатывались вселенные, рождались и умирали планеты. Кое-где мелькали белые дыры, выбрасывая огромное количество энергии ужасающе мощными лучами, где-то зияли чёрные дыры, жадно пожирая всё живое. Мерцали синий, жёлтый, красный, фиолетовый, розовый цвета. Тэхён поднял взгляд и чуть не забыл как дышать от такой величественной необыкновенной красоты. Но стоило робко потянуться к ней пальцами, как с оглушающей скоростью космос схлопнулся и вокруг всё померкло, погрузив недавние надежды во тьму. Небо почернело, став графитно-угольным, давящим на горло. Солнце взорвалось. Облака осыпались пеплом и неприятно хрустели под ногами, похожие на засохший мох. Асфальт стал грязно-жëлтого, охристого оттенка, и зыбучим песком затягивал ступни под землю. Тэхён шёл, не чувствуя времени и не разбирая дороги. Ноги заплетались, разбитые очки валялись где-то позади. Покрасневшие глаза жутко блестели в темноте белым неоновым светом, распугивая всех прохожих. Дойти-до-Чонгука-дойти-до-Чонгука-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти-дойти. Дойти. Цветочный магазин казался заброшенным. И закрытым. Сколько бы Тэхён ни стучал уставшей рукой, ему не отвечали. Чимин с крыши тоже не показывался, не откликался на хриплый от давящих на горло слëз голос. Тело неприятно ломило и трясло. Руки были повсюду и липли к коже, забирались внутрь, рвали вены и сухожилия, чтобы плоть корёжило и дëргало в разные стороны. Очень тянуло блевать. Чонгук на телефон не отвечал. Хосок ответил, но не с первого раза. «В больнице. Передоз». Сердце упало куда-то под ноги и оказалось утянуто зыбучими песками, в ушах застучало так громко, что казалось, ушные перепонки скоро взорвутся. Кровь застыла в венах, но только на секунду, после мгновенно вспыхнув и заставив мозг судорожно соображать, что делать. Что делать? Ехать в больницу. Хосок скинул адрес. Автобус — долго. Такси. Если бы Тэхён был в адекватном состоянии, он был бы благодарен водителю за то, что тот не задавал лишних вопросов и не кидал на его мёртвые глаза лишних взглядов. Вишнёвые волосы лились по плечам кровью, белки глаз рвались сетками сосудов от напряжения. Едва машина остановилась, Тэхён подорвался с места и побежал в больницу. Там его кое-как поняли, но наказали, что в таком состоянии не пропустят внутрь. Пришлось наскоро натягивать на себя змеиную кожу, чтобы охладить пыл и показаться любезным. Сначала не особо помогло, но после слов «поймите, там мой парень, я очень волнуюсь» молодая сестричка с радужным значком на халате сжалилась. Хосок и Чимин сидели в коридоре. Чонгуку только что промыли желудок, поэтому к нему ещё было нельзя. Но Тэхён был не в том состоянии, в котором существовало это дурацкое «нельзя». — Чонгук там? — Да, — слабо ответило Солнце и тут же округлило глаза, не ожидая, что Тэхён ворвётся в палату, как к себе домой. Чонгук лежал на кровати без сознания, с какой-то трубкой во рту и капельницей в вене. Глаза-бездны были надёжно упрятаны под белыми веками. Тэхён только сейчас заметил, насколько Чонгук худой. Одни кости, безжизненно брошенные на матрас и накрытые одеялом. Под ложечкой неприятно сосало, мутило. По голове будто ударили чем-то тяжёлым, из-за чего всё вокруг кружилось. Тэхён сел рядом, рассматривая мел на чужом лице. Красивые губы с родинкой иссохлись и покрылись корочкой. Целовать их не хотелось. Их хотелось разбить. — Передоз? — Транквилизаторы, — ответил Хосок, сев рядом. Чимин молча наблюдал, пытаясь спрятаться в лиловом худи и исчезнуть. — Такое раньше уже случалось. — Почему? — Сначала мы думали, что он случайно. Но он часто превышал дозы и никого не слушал. Стоило у него отобрать таблетки, начинал сильно раздражаться и беситься. Психотерапевт выписал другие лекарства, пытался помочь терапией, но Чонгук… — Хосок вздохнул, — никогда не хотел, чтобы его спасали. — Но я думал… — Тэхён проглотил слова, чтобы те отравили его подобно той дряни, что выпил Чëрный худи. Думал, что между ними проиходило что-то важное. Слëзы, мерцая неоновой краской, скатились из мёртвых глаз, прожигая кожу насквозь и обугливая порванные края. Чонгук очнулся через два дня. Его направили на реабилитацию и сеансы с психотерапевтом. Дома он пока не появлялся, проходя лечение в диспансере. Тэхён замкнулся в себе и разговаривал со всеми сквозь зубы. Чтобы не трогали, чтобы не смели касаться. Любой намёк на прикосновения вызывал внутри дрожь и невероятное отвращение вплоть до тошноты. Внутренняя истерия будоражила разум, хотя внешне на лице всегда лежала бетонная маска безразличия. Чтобы не трогали, не смели лезть внутрь. С работы пришлось уволиться, несмотря на щенячие глаза Хёнджина. Ночью часто приходилось просыпаться в холодном поту, когда по телу ползли липкие мерзкие пальцы, копошились под кожей, подобно личинкам и опарышам. Тэхён не звонил Чонгуку, не отвечал на смс. Он жутко злился и в то же время пытался залечить зияющую насквозь рану. Он не нужен, он ничего не значит, от него пытались уйти вот так. И он ничего не мог сделать. Он никак не мог помочь, просто потому что не имел веса в чужой жизни. Тэхён почитал про препараты, которые Чонгук принимал, и с омерзением к себе понял, как много не замечал до этого. Чонгук практически ничего не ел, а если и ел, то совсем немного. Его часто тошнило, он всегда был слишком бледным, уставшее выражение лица и нежелание двигаться сопровождали его всюду. Шрамы на предплечьях, которые тот прятал под одеждой, а потом и вовсе начал носить бинты. Может, он прятал под ними новые? Те таблетки, рассыпанные по полу и кровати. Вдруг это тоже была попытка, а не случайность? Просто Чонгук не осмелился выпить больше и на него не подействовало? Учитывая все симптомы, удивительно, как у него вообще стоял член… Красивые глаза, скульптурные черты лица, те слова и картины, хвоя, чёрная толстовка, мятный чай, вороные волосы, наушники, тихий мелодичный смех, смущëнная улыбка — всё это мешало сосредоточиться только на злости. Из-за этого Тэхёна бросало из стороны в сторону — от злости на Чонгука к злости на себя, от желания понять до желания оттолкнуть, от жалости к нему до жалости к себе. Как маятник, которому было плевать на законы физики. Вот он, вечный двигатель — навязчивые мысли, которые водят тебя по кругу. Когда Чонгук вернулся домой, Тэхён не пришёл к нему. В этот день он пошёл на семнадцатый этаж, сам не зная зачем. Проходив всё это время в одном и том же свитере, он мëрз на морозе, но натягивал очки поглубже и упрямо шёл вперёд. Чимина на балконе не было. Вряд ли он был и на крыше, в такое время он обычно бродил по улицам и пытался дозвониться до одного очень важного человека. Ветер взъерошил волосы и на мгновение забрался в лёгкие, стараясь разорвать их изнутри. На балконе стоял Чонгук и смотрел вниз. Тэхён замешкался. Внутри громко бухнуло сердце, разлив по венам тревожность, любовь и адреналин. — Что ты здесь делаешь? — Вспоминаю, — тихо ответил Чонгук, не поднимая головы. — Тэхён? — М? — с нажимом спросил тот, не подходя ближе и сверля костлявую спину взглядом. — Прости меня. Тот молчал, ожидая продолжения, но Чонгук оставался тихим. Тогда в Тэхёне что-то щёлкнуло, сорвав предохранитель. Выстрел! — и вот Чонгук мгновенно оттянут от перил за капюшон и вжат в стену. — Ты хоть понимаешь, что я чувствовал? Чëрный худи молча прожигал взглядом мёртвые глаза напротив. Чёрная дыра всматривалась в белую. — Мне больно, — тихо сказал Чонгук. Взгляд его был холодным. Неудивительно, в той больнице его наверняка так накачали всякой хернëй, что он вряд ли что-то чувствовал. Член теперь вообще никогда стоять не будет. Тэхён невесело усмехнулся. — Что смешного? — Просто… — Мёртвые глаза налились сталью. — Помню, как мечтал поцеловать тебя, а сейчас так сильно хочу вмазать по твоему красивому лицу, аж костяшки чешутся. Чонгук помолчал, обдумывая. — Чего же ты ждёшь? — Просто противно, что ты можешь получить от этого удовольствие. Чонгук дёрнулся в его руках и поцеловал. Специально. Знал, что Тэхён молниеносный. Первый удар расщепляет переносицу болью, кровь брызжет и мажется, вишнёвая, сладкая. Тэхён не останавливается, вкладывает в удары всю свою горькую любовь и совсем случайно начинает плакать. Его хватило ещё на пару ударов, прежде чем перед глазами всё размыло от слёз и вишнёвого сока. На секунду прижавшись к чёрной толстовке напротив, он оттолкнул Чонгука в стену, но уже совсем обессиленно, почти не больно. Кожа на костяшках уже привычно саднила, кровь, брызнувшая на нижнюю губу, привычно жглась металлом. Чонгук съехал по стене вниз и сел на холодную плитку, задрав подбородок и закрыв глаза. — Ничего, — ответил он, — ни боли, ни удовольствия. Тэхён закрыл лицо ладонями и сел рядом, вытерев невольные слëзы. — Страшно? — До жути. Тэхён всхлипнул и так же опёрся о стену спиной. — А вены резать? Таблетками упарываться страшно? — Нет. Мёртвые глаза закрылись, чтобы не заслезиться вновь. Придурок. — Я думал, то, что между нами было, что-то значило для тебя, — тихо сказала Вишнёвая голова, рассматривая серое небо. Вóроны улетали вдаль, делая его ещё более мрачным. — Слишком близко, — так же тихо ответил Чонгук, закашлявшись. Старая психосоматика. Ветер огибал балкон, не тревожа разбитое лицо и тем более разбитое сердце. — Ты получил контракт? Тэхён вздрогнул, почувствовав, как по коже поползли руки, зашевелились опарыши под глазницами. Помотал кровавыми волосами. — Что случилось? — Он хотел, чтобы я разделся для него. — Тэхён сглотнул подступающий к горлу спазм. — Трогал меня. Чонгук молчал, отчаянно желая почувствовать хоть что-то, но был неспособен даже посочувствовать или ужаснуться. Настолько бесполезной куклой его делали новые лекарства. — Я оторопел, не сразу догадался оттолкнуть. Он так наседал… — Мёртвые глаза часто заморгали, не подпуская слëзы к щекам. Тэхён хотел ещё многое рассказать о том, как липкие ладони мерещутся ему во снах, о том, как противно ощущались на коже чужой язык и мокрые губы, о том, как собственное тело стало ему врагом, застыв не в силах двигаться, позволяя себя пачкать. Когда чужая рука пробралась в штаны, а о бедро начали с силой тереться, только тогда в Тэхёне проснулись силы. Дальше не зашло, но преследовать это будет ещё долго. — Мне жаль, — соврал Чонгук, чувствуя только собственную ничтожность. Тэхён судорожно вздохнул и медленно поднялся, протянув Чёрному худи руку. Тот опëрся на неё и встал следом, невольно прожигая бездной глаз. Над головами прокричал ворон, зовя куда-то. — Пошли, — предложил Тэхён, открывая дверь на лестницу и неспешно уходя. Чонгук не ответил. Он проявился только парой шагов и едва слышным скрипом перил. А дальше — пронзительная тишина. Тэхён застыл, боясь повернуться. На балконе, кроме него больше никого не было. Тэхён рванул к перилам и уставился вниз. Непонятно откуда взявшийся туман окутывал кроссовки, не позволяя увидеть, что случилось. Но видеть было и необязательно. Тогда Тэхён схватил заходящееся в истерике сердце и бросил в дверь, чтобы то катилось по ступенькам вниз. Пусть играет с телом на перегонки и не мешает действовать. Тэхëн перекинул ноги через перила и встал на хрупкий край, уцепившись пальцами за железки позади себя. И правда не страшно. Он летел сквозь облако и даже не заметил, когда асфальт стал совсем близко. Будто с раны сорвали пластырь. Раз — и всё. Чимин набирал в будке уже вызубренные наизусть одиннадцать цифр, с привычным замиранием сердца, вслушивался в гудки. Обычно он отсчитывал девять и клал трубку. На седьмом по ту сторону провода вдруг раздался знакомый голос, а к Чимину вернулась способность говорить. — Юнги?