Losing Control

Эта история начинается так: Эндрю ненавидит многое в сексе. На самом деле, он в целом многое ненавидит, но те вещи становятся более или менее очевидными в зависимости от компании. Нежеланный контакт царапает его небо, словно нерастворенный сахар. Нежеланный и неожиданный — синонимы, но большинство этого не понимает. На одном из прошлых сеансов Бетси сказала ему, что его неприязнь к неожиданным нежеланным контактам была очевидной, на что Эндрю ответил. — Значит: контроль. — Потому что ты терял его, или потому что у тебя его никогда не было? — И то и другое. — Тогда что тебе нравится? Каковы твои границы? — Тебе нужна карта? — Кому-то может понадобиться. Эта история начинается так: Эндрю многое нравится в сексе. Конкретнее, секс с мужчинами. Более конкретно, секс с крепкими узлами мышц и сильными запястьями и без обязательств после. Эндрю считал, что ему повезло, что он все еще мог достичь любого уровня интимного контакта с другим человеком, неважно, насколько ограниченного. Дрейк оставил после себя больше, чем травмы и окровавленные запястья. Но, учитывая склонность Эндрю двигаться вперед — всегда вперед — он ожидал, что, возможно, продвинется чуть дальше к настоящему моменту. Может, именно поэтому он продолжает возвращаться в эту дыру. Возможно, он бы уже мог быть чем-то лучшим. Использовать этот этап как ступеньку, как первый кирпич, вынутый из возведенных им стен. Может, он уже мог бы найти хорошего парня и довериться ему — не только в том, чтобы держать руки при себе, но и использовать их по назначению. Его жизнь — бесчисленные возможности и лишь одна дорога. Но Эндрю плевать. Это кратковременное решение для ущерба, причиненного годами. Он не знает, гордилась ли бы им Би. Возможно, ему все равно. В субботу вечером Эндрю в центре Колумбии. На танцполе извиваются тела, парочки тут и там прижимаются к липким стенам. Душно, горячий воздух упрямо волочится по земле. — Что мы можем вам предложить? В медленном протяжном голосе слышен намек. Он оседает в желудке Эндрю словно плотный ужин. Ухмылка бармена говорит, что он однозначно знает, что они могли предложить. — Ширли темпл, крепкий, задняя комната. Как будто он не говорил ровно эти самые слова каждый раз, появляясь в этой дыре. Буквально единственная причина появляться здесь. И дыра перед ним, конечно же, это знала. Высокий татуированный бармен, Джон или как его там, жестом зовет его за собой, за барную стойку. Эндрю идет на расстоянии выверенного метра от него. Они доходят до туалетов в конце коридора, и Эндрю сует ему две двадцатки прежде, чем войти. Там две кабинки, одна закрытая. Эндрю едва различает рыжевато-коричневые волосы и грязные кроссовки в небольшой щели двери, прежде чем он входит в открытую кабинку и закрывает ее за собой. В середине стенки есть дыра. — Да или нет? Один и тот же вопрос, каждый раз: прежде, чем он расстегнет молнию, прежде, чем загадочный парень по ту сторону стены успеет опуститься на колени. — Белые Кроссовки, — так он приветствует его. Эндрю не знал, что именно делает его присутствие достаточно заметным, чтобы заслужить прозвище — может быть, то, что его член находится во рту этого парня каждые выходные. — Тебя не было здесь на прошлой неделе, думал, ты нашел что-то получше, — голос тихий, и в нем была эмоция, которую не получалось разобрать. Эндрю хмыкает себе под нос, но не двигается. Они оба знали, что он никогда не найдет ничего лучшего. Они оба знали, что он будет ждать там на всю ночь, пока брюнет не ответит ему. Эндрю не знал, как парень начал заниматься этим, но с тех пор, как Эндрю впервые узнал о его… услугах — это был его ксанакс, его доза текилы, его затяжка. Буквально эквивалент наркотиков, которые он вымыл из крови Аарона. Эндрю — гребаный лицемер. «Время от времени» превратилось в «от субботы до субботы» после этого. Они не знали имен друг друга, но между Эндрю и этим парнем были стена, запертая дверь и несколько спрятанных ножей — вполне достаточно, чтобы сделать дело. Он не мог сказать, потакал ли он своим страхам, или нет. Может, парень занимался этим в качестве развлечения. Ему все равно. Раздается шарканье, скрип резиновой подошвы, когда парень, наконец отвечает Эндрю на его вопрос. — Да. Только тогда Эндрю расстегивает молнию, поворачивается к отверстию в стене и прижимается всем телом к ​​поверхности. Осторожные, грубые руки берут его член, делают несколько резких рывков, прежде чем он полностью окутывается теплым, влажным жаром. Парень с другой стороны никогда не колебался, никогда не наращивал обороты. Это словно разгоняться от 0 до 95 миль по шоссе. Так грубо и небрежно и так, так чертовски хорошо. Эндрю едва может сдержать сильный вздох сквозь сжатые челюсти. Черт, это было слишком давно. Если бы Эндрю верил в Бога, он бы сравнил этот опыт с раем, потусторонним миром или какой-то другой гейской херней. Сейчас он мог только едва заметно вздрагивать при любом резком всасывании и жестком движении рукой. Эндрю редко позволял себе выражать удовольствие, за исключением тяжелого дыхания и коротких толчков бедрами. Тем не менее в этот раз он обнаружил, что достигает края быстрее, чем обычно. Эндрю стучит костяшками пальцев по стене. Это был их маленький сигнал о том, что он близко. В ответ парень с другой стороны ускоряет свои действия, сося сильнее и быстрее, чем раньше. Прошло совсем немного времени, прежде чем Эндрю испустил один подавленный стон с последним толчком бедер. Парень из кабинки протер его туалетной бумагой, прежде чем Эндрю медленно вытянул член на свою сторону кабинки. Он застегнулся обратно. — Неплохо? — спросил парень. Нерешительно. И неожиданно. Обычно они не разговаривали после. Эндрю решал, сказать ли ему правду. — Да. Он никогда не задерживался надолго. Он возвращается в бар, хватает выпивку и уходит, собираясь провести остаток вечера у себя дома. Когда Эндрю заходит в свою квартиру в 16 минут первого, он отмечает негромкое дыхание Аарона за его приоткрытой дверью. Неожиданно из своей комнаты протирая глаза вывалился Ники, слегка вздрогнув при виде силуэта Эндрю в темной гостиной. — Эй, — позвал он, его голос был грубоватым и сонным. Прокашлялся. — Неплохо провел вечер? Слово «неплохо» вызывает у Эндрю реакцию, которую он точно не хотел выставлять перед своим кузеном. Поэтому он проходит мимо Ники, не отвечая, вместо этого решая уединиться в ванной. — Приятно было с тобой поговорить! — кричит Ники ему вслед. Эндрю не потребовалось много времени, чтобы умыться и лечь в постель. Это было банально и охренеть как тупо, но черт. Эндрю не мог перестать думать о следующей субботе.

***

Эта история начинается так: Нил — беглец. Он — случайный человек из толпы, на котором не задерживается взгляд. Некоторые люди оказываются тихонями из-за стечения обстоятельств — Нил же каждый день прикладывал усилия, чтобы быть таковым. Чем-то новым Нил занимается лишь пару последних месяцев. В последний раз, когда он видел отца, его мать была еще жива и испуганно дышала ему в затылок. В последний раз, когда он видел мать, он еще любил долгие поездки на машине и запах сигарет. И теперь он нарушал все правила, все торопливые слова, которые когда-либо слетали с ее холодных, мертвых губ. Он более был бы склонен следовать им, если бы они работали. А если бы они работали, его мать все еще была бы жива. Не оставайся на одном месте дольше пары дней. Никаких отношений, никаких охот за юбками. Эти гребанные суки вырвут твое сердце и продадут его твоему отцу за тушь и выпрямитель для волос. И все же Мэри следовала всем правилам, пока каждодневным повторением они не были вырезаны на ее губах. И все же — ее кожа была содрана с кожаного сидения новенькой Тойоты. Нил променял правила своей матери на новый путь, который он проложил сам. Кто мог сказать, что сохранит тебе жизнь, а что нет? Когда владелец клуба впервые подошел к нему, Нил был грязным бездомным, воровавшим у пьяниц и планировавшим сбежать на следующее утро с тем, что удалось достать. Пьяные всегда были легкой добычей — медлительные, нескоординированные, несосредоточенные и совершенно невнимательные. Но Нил был устал и невнимателен сам. Горло сдавлено, тело ослабло. Пара недель прошла с последнего раза, когда он нормально ел и спал. У него были темные круги под глазами и голос его матери в ухе, кричащий: «Слейся! Беги! Прочь!» Он наложил руки на не тот кошелек — и в следующее мгновение Эрнандес прижал его к стенке. — Хорошие у тебя пальчики. В пару к твоим красивым губкам. Он говорил спокойно: примериваясь, комментируя погоду, надвигающуюся бурю. И ощущение взрослого мужчины так близко, заставило сердце Нила истерично биться о грудную клетку, ища выхода. Мужчина пристальнее посмотрел в налитые кровью глаза Нила и прочувствовал его паническое дыхание, прежде чем ослабить хватку. — Слушай, малыш. Давай ты сядешь, и мы обговорим кое-что в моем кабинете? Думаю, мы можем помочь друг другу. Эрнандес говорил как мужчина, а не политик, что означало, что он был угрозой, но не станет юлить. Была разница, учила его мать. Откажи мужчине, и он причинит тебе боль. Откажи политику, и он сможет уговорить тебя думать по-другому. В любом случае они получат то, что хотят. Отец Нила был и тем, и другим. Как сбежать от политика? Как сбежать от мужчины? Лучший способ — ударить, когда они меньше всего этого ожидают, и сбежать. Следующий способ — подыграть… и затем сбежать. Вот почему Нил проследовал за Эрнандесом в заднюю часть клуба и в его кабинет. Его ноги чесались от готовности. Его глаза метались к каждому предмету и вероятному оружию. Поэтому, когда Эрнандес усадил его и предложил работу, Нил едва слушал. Он был уже в низком старте, готовый разбить рядом стоящий стул о голову хозяина заведения и сбежать. Напряжение в его икрах росло с каждым словом. Пока… — Как насчет того, чтобы остаться в комнате над клубом? Ты выглядишь немного потрепанным — когда ты в последний раз спал в постели, сынок? Наш последний парень ушел от нас пару дней назад. Маленькая комната, так что ничего особенного, но такой симпатичный парень, как ты, мог бы зарабатывать пару сотен в неделю. Может, поешь хорошей еды — ты можешь есть остатки с кухни каждый вечер. Без обид, малыш, но ты выглядишь так, будто тебе нечего терять. Эта работа как раз для таких, как ты. Он бросил на Нила беглый взгляд, задержавшись на его потертых джинсах, изношенных кроссовках и рваной куртке. — Это лучшее предложение, которое ты здесь получишь, малыш. Мы известны своими, э-э, услугами. Я теряю постоянных клиентов, это бизнес… ты понимаешь. Ты можешь уйти, когда захочешь, просто… подумай об этом. И поскольку Эрнандес мужчина, а не политик, и поскольку ноги Нила были покрыты волдырями и болели, поскольку его тело требовало отдыха, Нил устало приостановился, чтобы обдумать предложение. В чем разница между бегом и тем, чтобы залечь на дно? В словах предложения не было никакого обмана. Голос Мэри практически визжал ему в ухо. Нил отмел его в сторону. При текущем раскладе он скорее упадет замертво от истощения, чем отец выследит его. Может быть, он мог бы остаться на некоторое время, выспаться и собрать денег, чтобы добраться до следующего города и начать все сначала. Нил не остался бы дольше, чем на пару недель. Затем Эрнандес положил на стол перед ним бронзовый ключ. Нил отказывался верить, что это трепещущее чувство в его груди было надеждой, так что, задушив эту глупость в зародыше, он взглянул на мужчину внимательнее. Это не был его отец. Это был обмен. Взаимное соглашение и немного времени. Он пообещал себе, что не вздрогнет. — Так что, это сделка? Эта история начинается так: Нил подменяет ключами надежду и делает вид, что они не были одним и тем же.