Мальчики в тёмном

15 апреля 2001 года.

Распишитесь кровью там, где галочка.

— Чёрт возьми! Чёрт, чёрт, чёрт! — ругалась Аманда Остин, до боли в запястьях сжимая кулаки. Она так резко хрустнула пальцами, что один из стоящих рядом полицейских чудом только не дёрнулся. — Куда смотрит судья? На что им адвокаты и присяжные? Их подкупает «Стоктроникс» или они просто слепые?  — Миссис Остин, пожалуйста, успокойтесь, — попросила рыжеволосая девушка, своим расстроенным выражением лица выводя Аманду из себя ещё сильнее. — Нам совсем от этого не лучше. Мы снова в проигрыше.  — Это шестой суд, Эйприл, — Аманда коснулась рукой горячего лба. Голова болела где-то внутри правого глаза, словно бы нервы завязывались толстыми узлами. — Уроды.  Офицер ударила кулаком по своему столу. На экране телевизора Бакстер Стокман кивнул одному из своих адвокатов, с которым Эйприл О’Нил пыталась вести войну уже вторую неделю. И даже сам факт проигрыша в суде не казался ей таким раздражающим фактором как то, что этот проигрыш просто очередной. «Стоктроникс» — неприступная крепость, и Аманда Остин, новоиспечённый комиссар, справедливый офицер полицейского департамента Нью-Йорка, старается хотя бы припугнуть их, найти хотя бы какую-то брешь в защите, но их ничего не берёт. Честная Эйприл О’Нил обвинила Бакстера Стокмана в махинациях с его изобретением — мышеловами. Аманда не могла верить в рассказы Эйприл полностью, к тому же, она водила знакомство с чёртовым мстителем в хоккейной маске. Возможно. Эйприл О’Нил явно была не в себе, но она была честна и добросовестна. Эйприл О’Нил была единственным человеком, кто пошёл против Стокмана. Аманду подкупало это. Аманда знала, что это не просто «Стоктроникс». Она подозревала, что за этим стоит кто-то другой и что всё, что происходит здесь, в Нью-Йорке, не иначе, как чья-то игра, потому что сначала пропадают рядовые полицейские, офицеры и чиновники. Убивают Хелен Бишоп. Убивают семью детектива Падро, дом сжигая до тла. Убивают комиссара Гордона, выдав всё за несчастный случай, и убивают её родного брата. Она говорила об этом комиссару Гордону лично. Она говорила, что за всеми убийствами стоят не Пурпурные Драконы, а кто-то, кто скрывается в самой темноте Нью-Йорка. Кого не поймать. И кого лично пытался найти её брат. Комиссар Гордон ужинал стейком, запивая дорогущим вином, и невзначай предлагал ей успокоиться и оставить уже это дело в покое. Билдинг, странные смерти по городу, Пурпурные Драконы и звонки, поступающие на автоответчики. Мышеловов заметили на месте преступления, мышеловов крупнейшего изобретателя города, но люди Бакстера Стокмана работают на пять с плюсом. Аманда чувствовала, что может лишиться места работы. Пока Гордона не убили.  Аманда сразу же отправила дочь в Бостон и пообещала приехать сама, как только выиграет суд. Но это уже был шестой. Дело не двигалось с мёртвой точки. Все были заткнуты деньгами.  — Чёртовы Брауны, — Аманда сжала пачку сигарет в руках и, прикрыв глаза, отвернулась от телевизора, чтобы больше не видеть этого заседания и довольных лиц адвокатов «Стоктроникс». — Они в Совете города, они обязаны понимать всю ситуацию здесь, а не благотворительностью заниматься.  Эйприл не поспевает за ней. Она схватила свою куртку с крючка и побежала за Амандой по прямому коридору департамента. Эйприл только и успевала уворачиваться от идущих на встречу офицеров полиции, но когда Аманда остановилась, она чуть ли не врезалась в неё. Свежий выпуск газеты на столе непрозрачно намекает на очередной проигрыш и клевету в сторону Бакстера Стокмана. Аманда рывком скинула его на пол, заставив Эйприл вздрогнуть. Как же ей хочется посадить за решётку всех, кто причастен к смерти её родного брата, чёрт возьми. Как же ей хочется, чтобы Бакстера Стокмана сожрали его собственные мышеловы. Аманда не знает, кто именно им руководит, но знает, что Стокман — не самая серьёзная проблема здесь.  — Я посажу всех этих тупых журналистов, — Аманда смачно выругалась, но Эйприл попыталась оттащить её от стола. — Твари, — разъярённо процедила она, пнув мусорное ведро, которое, к счастью, не перевернулось. — Я посажу каждого, кто покрывает их… Они…  — Аманда, Вам нельзя идти открыто на них, — произнесла Эйприл, медленно отходя в сторону. — Вы ведь знаете, что случилось с… — С Гордоном? — спросила офицер. Комиссар полиции, что выпал из окна. Якобы. — Да, я знаю. Я была на месте преступления после. Я просто каждого закину лично в обезьянник.  Каждого причастного и ко всем этим смертям. И причастных к Билдингу, от мысли о котором Аманда Остин хочет много курить. И плакать. Когда раздался тот выстрел и лай добермана Брюса, она совершенно потеряла себя. Второй мыслью сразу же стала Кейт. Мысль о том, что девочке сейчас не место в Нью-Йорке. Что её скорее нужно прятать. Увозить. Чтобы она не видела и не была того ужаса, что творится здесь,  Аманда тяжело выдыхает.  Хорошо, что Эйприл О’Нил выводит её из этих мыслей. — Скорее, Аманда, мы увидим Ваш труп, — Эйприл покачала головой. Её руки тряслись. — Неужели Вам совсем нестрашно?  — А тебе нестрашно? Ты выступила против «Стоктроникс» первая. Если всё-таки страшно, то звони Стокману, извинись и попроси чек за моральный ущерб, — произнесла Аманда, скрестив руки на груди. — Я не буду отступать. Будут новые жертвы и уж тогда я их всех размажу по стеночке.  — Почему другие полицейский бездействуют?  Аманда устало потёрла переносицу. Конечно, она знала, что в департаменте ещё остались приличные, честные люди, но после смерти Гордона они затихли. Они не хотели, чтобы им перерезали глотку, чтобы отрезали пальцы или, того хуже, язык, как это было на прошлой неделе с патрульными в Бруклине. Они сдались и хотели тихо жить с семьями. У Аманды никого, кроме Кейт не было. Больше.  — Они боятся, что с ними будет то же самое, что и с теми, кто пытался выступить против до них, — ответила она Эйприл.  — Но если это делает та уличная банда, то почему нельзя… — Это не Пурпурные Драконы, Эйприл, — слишком резко ответила Аманда, смотря О’Нил точно в глаза.  Эйприл решает не интересоваться более. В скором времени она уходит, оставляя офицера полиции наедине со своими мыслями. Аманда не скрывает своего разочарования в очередном проигрыше, но страдать не собирается. Если она совсем раскиснет, она не сможет закрыть это дело и избавить город от всей этой мерзкой грязи и тьмы. Холод пробежал по спине, внутри же чувствовался настоящий огонь, когда Аманда сжала кулаки до побеления костяшек.  Где-то там пульсировало чудовищное сердце огромного мегаполиса, и в глубине души она прекрасно понимала, почему многие уезжают отсюда. Даже Тьерри Смит купил билеты своей семье на лайнер Карпати из порта Нью-Йорк. За два дня лайнер должен будет дойти до Бостона, где останутся его жена Оливия и дочь Сьюзан на некоторое время. Это самый безопасный путь сейчас, поэтому, в целом, Аманда всё прекрасно понимала.  Они все искали ответы, но смерти несли за собой ещё большие вопросы.  Аманда искала их и не понимала лишь одного.  Ответов на эти вопросы не существовало.   

*

*

*

      У Донателло разболелась голова, и мысль о том, что надо было всё это продолжать, вызывала панический страх. Но боль не позволяла останавливаться и осматривать весь тот бардак, что они оставляли позади себя. «Ты нехороший человека, правда?» Просторная комната была обставлена слишком броско: бордовый бархат и золотые углы — всё на огромном лайнере Атлантик так и кричало о неимоверной роскоши. Здесь играла мягкая ненавязчивая джазовая музыка, которая разбавлялась только теми тихими звуками, которые присущи богатой публике. Звенящий смех, похожий на падающие монеты, из общей залы тянуло едким табачным дымом, а сама ложа казалась немного алой из-за лучей заходящего солнца. Атлантик был исключительно для высшего общества — никто другой сюда не мог попасть, ни в коем случае, и это было огромным плюсом. В частности по той причине, что в четырёх мальчиках здесь не заподозрят убийц и что эти самые мальчики смогут быть незамеченными даже для полиции. Караи как-то говорила, что здесь будут члены королевской семьи и конгресса. Караи лично предоставила свою охрану. Караи делала свой имидж идеальным. Кристально белым. Прозрачным. Лишь с маленькой долей красного на остром клинке.  «Меня тошнит от тебя!» Они были повсюду. Они не были в чёрной форме, но были в маскарадных масках, чтобы никто не видел лиц и не задавал вопросов. Здесь были все, а Джейсона, как самого шумного, расположили на нижних этажах со своим отрядом, чтобы он охранял ненавистных членов конгресса и отводил все подозрения, сбрасывая их на Пурпурных Драконов. Караи всё правильно сделала, когда узнала, что Бакстер Стокман попал под суд. Они отсыпали кучу денег судье, ещё больше — прокурору, при этом не забыв пригласить его сюда, на Атлантик, вместе со всеми. Караи вывела своих людей в свет, пока Стокман отвлекал на себя всё внимание уже шестым судом. Стокман хорошо игрался с полицией.  — Сколько у нас времени? — Донателло спрашивал у них. И у себя.  Иногда Донателло задавался многими вопросами и пытался их узнать у людей, что скрывались за чёрными масками. Стокман зловеще блестел очками. Караи называла его плохим человеком, а Леонардо просто молчал.  «Время — то, чего у вас нет. Может быть, стоит заново расставить приоритеты?» Когда Донателло нужно было убить Френсис Бишоп и выдать всё за несчастный случай, картина начала вырисовываться. Но ему было интересно, насколько она точная. Кое-что не совсем вписывалось в неё. Или, может быть, ему просто не нравилось, как это всё выглядело со стороны.  «Эти убийства, которые вы совершаете... Ты знаешь, к чему они приведут?»  Донателло был умным, и эти мысли не давали ему спать по ночам. Ему казалось, что краем глаза он видел тени мёртвых людей. Он слышал крики о пощаде, крики о помощи и видел слёзы и то, как жертва захлёбывается в крови. — Я не знаю.  Пара ударов в дверь заставили его вздрогнуть. По спине пробежали мурашки, и Донателло, сглотнув, натянул маскарадную маску повыше. Удары повторились, но с другой периодичностью. Потом послышался ещё один, более сильный, настойчивый. Донателло медленно отошёл от зеркала и выдохнул. Стало всё понятно без слов. — Микеланджело.        Названный гость немного постоял за дверью, и в ответ Дон услышал:         — Донни, ты и представить не можешь, чего нам стоило найти тебя... — Микеланджело снял маску, когда понял, что Донателло здесь совершенно один. — Этот лайнер такой огромный. Шесть этажей обошли, тебя нигде нет. Думал уже ФБР звонить, чтобы заявлять о пропаже.  — У меня было предчувствие, что эти проблемы нас догонят, — цыкнул Донателло. — Уже догнали?  — Это всё скоро кончится, — Леонардо прошёл следом. — Как только Атлантик пройдёт свой маршрут, дело со Стокманом уляжется. Прокурор здесь, Джейсон должен разобраться с ним, и в департамент полиции поставят своего человека. Это будут хорошие времена.  — Только хорошие времена вряд ли продлятся долго, — Рафаэль скрестил руки на груди. — Учитывая тот факт, что тупица Джейсон не смог даже Пардо задержать, кто вообще дал ему возможность разобраться с прокурором? Здесь, на Атлантике? Где огромное количество людей. Что он с ним делать будет? Предложит потанцевать?  — Рафи-бой, — Микеланджело манерно закатил глаза. — Душнишь.  Если бы Рафаэль завёл себе привычку бить его каждый день, то он бы по своему обыкновению усмехнулся и не без удовольствия врезал по белобрысой макушке. Микеланджело по-прежнему был немного нервным, вечно улыбающимся, что каждый раз указывало на то, что он просто хочет сбежать. К счастью для их братьев — но в первую очередь для самого Майки — какая-то неведомая сила отчаянно удерживала Рафаэля от того, чтобы не выпустить на него Бруно. Впрочем, Раф всё-таки позволил себе ослабить хватку, тем самым заставляя овчарку утробно рычать, острого взгляда не сводя с младшего брата.  — Его надо было на Хана натравить, — заявил Раф.  — Нет, это, — Леонардо выдержал небольшую паузу. — Гораздо хуже. Донателло устало опустился на дорогой бархатный диван и перевёл взгляд на брюнета.  — Сколько ему потребуется времени на то, чтобы сделать всё?  — У него мало времени, — спокойно ответил Лео.  — И мы ничего не можем с этим поделать, верно? Леонардо поймал внимательный взгляд Донателло на себе. Микеланджело прошёлся по комнате, убрав руки в карманы брюк.  — Да, в настоящий момент никто ничего с этим поделать не может, — Леонардо пожал плечами. — Даже если Караи поставила Джейсона нарочно, это всё равно его последняя возможность реабилитироваться перед ней. Он даже не смог сказать, кто точно напал на них. Спецназ, ФБР или полиция — непонятно. То, что половины из них нет больше в живых, не значит, что вопрос закрыт.  — Ладно, — Донателло кивнул ему, поправив сползшие на переносицу очки. — Тогда нужно просто подождать. — Я рад, что ты понимаешь. Микеланджело плюхнулся к Донателло, когда лайнер слегка качнуло на волне. На потолке затряслась хрустальная люстра. Шампанское в бокале запузырилось и тихо начало шипеть. Джейсон должен решить вопрос с верхушкой Нью-Йорка сегодня. Это же смешно.  В просторном холле слегка заморгал свет.  — Мне иногда кажется, что за нами кто-то следит, — Микеланджело скрестил руки на груди. — После того, как Пардо сбежал, я стал параноиком.   — Напрасно, — усмехнулся Лео. — Поэтому мы здесь. Пока полиция расследует дела в городе, у нас есть время отвести все подозрения от себя с наибольшей пользой.  Люстра моргнула во второй раз.  — Да они всё равно всё знают, Лео. А ещё нас видел Винсент Пардо. Отпечатки пальцев, оружие могли остаться в Билдинге. К Джейсона наверняка осталась на его одежде в тот день! — Микеланджело взмахнул руками. — К тому же, камера наблюдения записывает нас в эту самую минуту. Ребята, поздоровайтесь с полицией! Я уж не говорю о том, что будет, когда они вспомнят про убийства комиссара, полицейских и спецназовцев. Вот это да! Вот это будет круто!  — Микеланджело, — почти по слогам угрожающе тихо произнёс Леонардо.  — Что? — переспросил Майки. — Я на всё это не соглашался!  Когда Лео сделал шаг в его сторону, хрустальная люстра слегка затряслась.  — Потому что у тебя был шок. Ты не мог и слова сказать. Так что сядь и замолчи. И вообще, хватит вести себя как ребёнок. И в этот момент свет совсем погас.  Улыбка с лица Микеланджело исчезла так же быстро, как и появилась. Он смотрел на Рафаэля, натянувшего поводок рычащего Бруно на себя. Леонардо собрался в ту же секунду схватить маскарадные маски со стола. Всего лишь одним быстрым движением надеть их и достать хотя бы какое-то оружие, но внутри что-то упорно говорило стоять и не двигаться. Тихая музыка не играла здесь, постепенно становилось жарко. Когда глаза чуть привыкли к темноте, Лео осознал, что ни у кого из них больше нет времени.   И только Донателло громко устало выдохнул.  «Мне кажется, в конце сюжет делает довольно резкий поворот. Сомневаюсь, что он вам понравится.» Донателло был ещё более умным, чтобы понять, что иногда вопросы гораздо важнее ответов. «Вообще-то, думаю, он никому не понравится...»

*

*

*

      Отсутствие света сеет панику на Атлантике. И если сначала всё казалось спокойным, то позже, когда лайнер чуть качнуло вправо, началось самое настоящее безумие. Крики и громкая ругань, желание спрятаться — люди выбегали из собственных кают и толпились на верхних палубах в то время, как на нижних творилось неизвестно что.  Рафаэль отбросил затупленный нож и тяжело опустился на колено, раздирающееся от жуткой боли. Всё это уже давно превратилось в какую-то длинную игру. Время потеряло свой счет, и резкой толчок, мгновенно сбивший его с ног, дал понять, что дело не только в страшно мигающем аварийном свете вокруг. Кажется, для них это был конец. Или затяжная передышка.  Раздались две коротких удара — это был Микеланджело. Он отправил отдыхать тех, что спереди. Ещё один высунулся из каюты у лестницы на следующий этаж и попался на прицел. Нож вонзился ему точно в плечо, и он свалился на пол. Откуда-то со стороны трюма прибежал ещё один, сжимая в руке пистолет. Рафаэль только вылез из своего укрытия, чтобы вырубить его, но Бруно успел раньше. Укус острыми челюстями в шею — и тот упал замертво. Микеланджело выбежал вперёд, как вдруг над головой просвистел нож — Майки явно забыл, что на этом этаже был закрытый бар. И там засел еще один. Адреналин мгновенно подскочил в крови. Чья-то рука потянула его обратно, и он вновь оказался рядом с Рафаэлям. Один из парней заливал кровью пол, нож торчал из его плеча и, казалось, если он сейчас вытащит его, брызнет целый фонтан. Он жмурился от боли, Микеланджело видел это, чёрт возьми. Когда он потянулся за ножом, Раф резко дёрнул его обратно. Бруно скрылся из виду. Намордник был жестоко разорван. Пыль осела вокруг, и ничего не было видно. Микеланджело чувствовал, как вокруг всё содрогается. Нижний этажи стали похожи на настоящий притон, если не хуже, и парень подвинулся обратно — подальше в темноту, чтобы его не было видно. Рафаэль был совершенно с другой стороны, но они оба отвлеклись на звук открывающейся двери. Где-то дальше, в пыли, донёсся хриплый кашель и послышался тихий щелчок пистолета. Вероятно, кто-то перазаряжался, а потом — резкий выстрел. Один из нападавших, скорчившись от боли, выплёвывает бордовую жидкость изо рта. Микеланджело сразу узнал кровь и, ничего не говоря, привалился к стене, когда рядом упала карточка ФБР с красными подтёками. Дрожь пробежала по спине.  Кто-то прошёл дальше. Бездыханное тело агента упало на пол. Микеланджело грязными руками пытался убрать чёлку с глаз. В полутьме и пыли у него никак не получалось разглядеть гостя, что только что убил человека на его глазах.  — Такое впечатление, что вы не сидели без дела после нашей последней встречи, — его голос низкий, хриплый. Никто из них не слышал его раньше. — Я вижу, вы знаете меня. Не так ли?  Продолжая сидеть с зажмуренными глазами, Микеланджело шарил руками по полу и чуть не хныкал, когда ладонь никак не находила нужное — ни пистолета, ни ножа рядом не было. Только сбитая со стены картина. Рафаэль заметил, как трясутся руки брата, и, быстро догадавшись, в чём дело, сделал кивок головой, мол, сиди тихо и просто слушай. Микеланджело от испуга распахнул глаза и чуть ли не выпал из-за укрытия. Его зрачки настолько расширены, что радужки не видно вовсе. На лице жуткая паника. Впервые за столько лет.  Рафаэль глянул на него и понял сразу.  Положение быстро менялось от плохого к худшему. — Агент Бишоп! — послышался ещё один запыхавшийся голос. — Мы проверили нижние этажи, здесь всё чисто. Если, как Вы говорите, они на Атлантике, нам стоит оповестить капитана и провести расследование спокойно, чтобы никто не пострадал.  Одна фамилия заставила Микеланджело прикусить собственный язык. Рафаэль сжал руки в кулаки.  Двое специальных агентов остановились перед Джоном Бишопом, выпрямились в осанках, поставив на предохранители свои пистолеты. Взглянув по сторонам, они не проявили ни эмоции, пока не увидели тело одного из товарищей. Джон Бишоп, предвидев дальнейшие вопросы, сразу спокойно ответил им: — Пострадал от рук убийц. Я не смог ему помочь.  Слишком спокойно для того, кто убил своего же.  — Вы уверены, что проверили всё? — спросил он. — Вы знаете, чем это всё может кончиться, не так ли?  — Мы проверили верхние этажи, — повторил один из агентов. — Люди напуганы отсутствием света. Мы должны найти их и забрать на допрос. Нам дали распоряжение, чтобы они не пострадали.  — К сожалению, вы идёте неверным путём.  — Агент Бишоп, у нас нет распоряжения стрелять по ним.  — У меня есть.  Оба агента ловят пули, всё вокруг заглушается треском стекла и металла. Два тела падают на пол. Агент Бишоп лишь пустым взглядом проследил за тем, как растекается лужица тёплой крови. Прижав палец к курку пистолета, Джон медленно обернулся. Дуло чужого пистолета смотрело ему точно в лицо. Джон ответил любезностью на любезность. — Винсент Пардо.  — Ты убил своих же агентов, Джон, — детектив смотрел на него своим мрачным взглядом. — Пора уходить. — К сожалению, есть только один выход отсюда, — произнёс Бишоп. — Я знаю, что начальство не даст добро на такое, поэтому чтобы это выглядело, как несчастный случай, Атлантик должен утонуть. Мне неважно, сколько человек погибнет. Мне важно, чтобы погибли те, кто причастен к Клану Фут.  У Микеланджело кровь застыла в жилах, когда он понял, что отсюда скорее надо выбираться. Он бросил взгляд на Рафаэля — тот внимательно слушал.  Винсент Пардо не опустил пистолет.  — Зачем ты делаешь это сейчас?  — Потому что я знаю, что департамент полиции идёт неверным путём. Ублюдков не надо допрашивать и держать за решёткой. Их надо убивать, Винсент. Если этого не сделать, в лучшем случае вы все окажетесь на кладбище.  — И что? Я не боюсь смерти. — Тебе так же всё равно, что стало с твоей семьёй, да? Продолжай идти по следам комиссара Гордона. Ты прекрасно знаешь, куда они ведут.  — Я ценю то, что ты говоришь мне, Джон, — послышался звук перезарядки пистолета. — Я не совсем тот, за кого ты меня принимаешь. Увы, твоё желание убить их, ни к чему не приведёт. — Ты думаешь, что знаешь всё, да? Винсент усмехнулся. Пистолет, что был направлен на Бишопа до этого, был опущен вниз. Он посмотрел на разбросанные трупы агентов вокруг.  — Кажетcя, теперь остались только ты и я. Джон Бишоп мог бы изобразить доброжелательность на своем лице — в конце концов, у него не было такого уж яростного желания вступать в схватку с Винсентом Пардо. Уставшие серые глаза детектива блуждали по телам мёртвых агентов. Джон Бишоп перезаряжал пистолет, когда нижние этажи Атлантика начала постепенно заливать вода. Джону было плевать. Он как-то даже отметил, что было бы очень кстати, если бы 57% населения вдруг исчезло.

*

*

*

— Ты не представляешь, там всё затоплено! Вы видели агентов? Я же сто раз говорил, что и Бишопа, и Пардо к чертям грохнуть надо было, но меня никто не слушал! В кое-то веке Рафаэль был прав. Но когда начались выстрелы и на корабле началась самая настоящая давка, Рафаэль пропал. Как и Микеланджело. Леонардо чуть не сбили с ног по меньшей мере раз пять. Он понял, что появляться на верхних палубах — самое глупое решение, но по-другому он не мог, потому что когда Рафаэль сказал об агентах, Леонардо понял, что это затишье перед бурей. Кошмарный лабиринт тёмных коридоров простерся перед ним, и он стоял в самом центре. Мёртвая тишина, скрежет металла и лужи воды. Пыль, оседающая в воздухе, и периодическое сильное покачивание каждый раз заставляли хвататься за перила и стену. Проклятая маскарадная маска закрывала половину обзора, но Леонардо прекрасно понимал, что снимать нельзя до последнего. Он поджал губы; нож, что он носил под пиджаком на поясе, стал совершенно никчёмным, когда он воткнул его в ногу одному из агентов. Чужая кровь брызнула ему ну руки. Лео откашлялся, когда его резко качнуло налево и лайнер словно бы начало переворачивать. Трупы нескольких агентов лежали на полу. Возможно, где-то здесь, у каюты капитаны, ещё могли быть другие и следили за ним. Опять это неприятное чувство, когда перестаёшь контролировать ситуацию. Воздуха катастрофически не хватало. Ночь здесь была темна, словно дуло пистолета. Лео не чувствовал боли до тех пор, пока не попытался нажать на ручку двери в каюту. Тяжёлая дверь с тихим скрипом отварилась, и Лео ступил в темноту, где лишь тусклый свет от приборов давал хотя бы какое-то ощущение реальности. В глаза мгновенно ударили красный и жёлтый. Красный — неминуемое ощущение опасности и того, что ему скорее нужно отыскать братьев. Но Донателло нашёл его первым, и только благодаря тренированной годами реакции Леонардо удалось увернуться от удара и толкнуть родного брата к стене, тем самым обездвижив его. Дон ударился затылком и стянул маску с лица, заставляя Лео тут же отпустить его и хлопнуть по плечу. Красный сигнал напоминал о том, что нужно поторапливаться. Тело капитана Атлантика покоилось на кресле, словно бы так и должно быть. Осмотрев его ранее, Донателло сделал вывод, что это всё хорошо спланировано. Кто-то подсунул ему лекарства во время ужина, чтобы всё выглядело как несчастный случай.  — Так значит он прикончил своих же людей… Ого, — нож с характерным звуком ударился о землю, и Леонардо наклонился к одному из трупов агентов, чтобы забрать пистолет в кожаном чехле. Донателло глубоко дышал, не отрывая взгляда от старшего брата, перезаряжавшего оружие. Нижние этажи лайнера постепенно затапливает, тела агентов ФБР валяются в собственной крови, за ними охотятся Джон Бишоп и этот сумасшедший детектив, оружия и масок нет, а ему хоть бы хны. — Людей Джейсона тоже положили, — Дон покачал головой, вытер тыльной стороной ладони кровь с щеки и тяжело выдохнул, словно ему было трудно произнести то, о чём он думал. — Возможно, из всего Клана мы остались вчетвером.  Если Микеланджело и Рафаэля тоже не пошиковали на салат.  Донателло не сказал об этом вслух, но Лео знал, что он об этом думает.  Если Донателло думал о смерти Джейсона — этого психопата и маньяка, тогда беспокоиться стоило. Рафаэль — не Джейсон, он сильнее и опаснее, но если отряд Джейсона положили полностью, просто разрезали и разбросали по всему этажу, то какова вероятность, что с Рафаэлем не могло произойти того же? Или с Микеланджело.  У Донателло в голове абсолютный хаос, мысли путались, их не получалось собрать воедино. Не получалось поверить в то, что сейчас происходит. Единственное, о чём он думал, это то, чтобы всё вокруг оказалось сном. Но вместо сна он получает день, когда решается их грёбаная судьба. И Донателло был уверен, что не один он здесь чувствует страх. Леонардо может выглядеть холодным, но он тоже человек. Он мальчик, которому пятнадцать чёртовых лет.  — Надо найти Микеланджело и Рафаэля. Спускайся на третий этаж, — голос у Лео обманчиво спокойный, и от этого становится только хуже. — Как только я закончу здесь, я догоню тебя. Всё под контролем. Но никакого контроля не было. Донателло исчез за тяжёлой дверью, и ещё некоторое время Леонардо не мог найти нужные ему документы и бейджи в одежде погибших здесь агентов. Билет на лайнер в его кармане ощущался тяжёлым камнем, что неумолимо тянул вниз. Кругом были всё те же бесконечные коридоры, а смерть звала из темноты громкими выстрелами. Вода, постепенно поднимающаяся, вводила в состояние некого оцепенения и создавалось впечатление, словно этим коридорам нет конца. Лео не знал, сколько времени он потратил, но он прекрасно понимал, какой наверху хаос. Всё, что ему оставалось — слушать. И держать себя в руках. Где-то вдалеке плакал ребенок. Кричали люди. Пол дрожал беспокойно под ногами, и уровень воды стремительно рос. Кругом — жуткая тьма, рассеиваемая только слабым красноватым свечением, исходившим от аварийных вывесок и разбрызганной по всему полу крови. Безо всяких колебаний Леонардо шагнул дальше, ступая по кровавым разводам. С каждым шагом, их дело становилось всё более сложным. А потом его самого пригвоздили к стене, приставив холодное дуло пистолета к его голове. Растерянность пробежалась мелкой дрожью по всему телу. Он нервно дернулся, пытаясь выпутаться, но попытки были пресечены грубым ударом по коленной чашечке. Соображать в такой ситуации было особенно затруднительно — мешало парализующее оцепенение от ощущения холодной стали у виска, словно бы человек, приставивший его, вот-вот мог нажать на курок. 

*

*

*

      Всё превратилось в одну сплошную боль: правый глаз будто перестал видеть, пелена на нём закрывала половину обзора, что, возможно, было к лучшему. Разбитый нос не давал нормально дышать, боль стреляла в него горячим свинцом, и приходилось хватать кислород окровавленным ртом. Рафаэлю казалось, что кто-то наступил ему на грудную клетку тяжёлым ботинком и не смел уходить. Он чувствовал всё — каждое движение мышцы, дикую боль, и одновременно боли не было. Он просто лежал на спине, вокруг лужа крови. Его собственная кровь. Дрожь, которая пробивала всё тело, заставляла чувствовать что-то странное — внутренний страх и беспомощность. Он не мог не то что встать, даже пошевелиться было чем-то невозможным. Рёбра грозились пробить грудную клетку, и Рафу казалось, что он вот-вот начнёт кашлять кровью. Внутренний страх накрывал его с головой. Бруно не было рядом, чтобы спасти его. Бруно нигде не было.  Рафаэль слышит тихий звук приближающихся к нему шагов, но он не знает, кто это. Он представляет, что именно может за этим последовать и непроизвольно сглатывает, начиная тяжело дышать. Бояться не хочется, но он боится. Где-то в душе всегда боялся этого. — Я уверен, теперь ты знаешь, что всё это добром не закончится. К тому же, скоро ты останешься совсем один, но это нормально, — голос человека не был знаком ему. — Прежде, чем попрощаться, я поделюсь с тобой секретом. Всё, что ты будешь делать дальше, не будет иметь никакой цели. Возможно, сегодня ты умрёшь, но, может быть, вам всем повезёт.  Донателло получает стальным дулом по виску и падает рядом почти без сознания рядом. Рафаэль видел, что его глаза закрыты, линзы очков разбиты полностью, осколки могли попасть в кожу, и что-то горячее бежало по лицу вниз. Горло жутко драло, и уровень воды поднимался здесь слишком быстро. Звук щелчка затвора в отдалении. Рука, держащая пистолет, не дрогнула. Рафаэль думал, что выстрелит, но когда расплывчатый силуэт человека отдалился и потом вовсе ушёл, закрывая дверь, Раф понял, что что-то здесь не то. Он не смог дотянуться до бессознательного Донателло, но ему удалось опереться на стул, чтобы подняться. С трудом и жуткой ноющей болью он прошёл до двери, когда лайнер с ужасающей силой начало кренить на левую сторону. Раф вцепился в стену из последних сил, кровь хлынула из носа с новой силой и он всем весом навалится на ручку, но та не поддалась. Вода просачивалась из всех щелей в закрытое помещение, и Донателло лежал на полу.  Пистолет под телом одного из агентов оказался у Рафаэля в руке и накалился до такой степени, что даже самой ледяной воды не хватило бы, чтобы остудить его. Он сделал выстрел. Потом второй и третий, но не вышло. Рафаэль впервые чувствует страх и панику одновременно. Умирать не хочется. Чёрт! Лучше бы его застрелили, но не так, потому что когда уровень воды поднимается ещё выше, Рафаэль совершенно перестаёт контролировать себя, и судорожно зажимает ручку двери. Бьёт ногой, полностью растеряв ощущение жуткой боли, что сковывала его до этого. Пустота и темнота добивают его окончательно.  Он встряхивает головой. Их всех полностью раскрыли. Двери захлопнулись с обеих сторон. А потом был сплошной свинцовый дождь, страшные крики людей, холод ледяной воды и тьма.

*

*

*

      Голова раскалывалась, как в тисках, а ледяной ужас всё ещё держался за него своими липкими руками. Сердце в груди колотилось так, что вот-вот норовило выпрыгнуть наружу. Во рту пересохло. Прострация, что паутиной окутывала его, постепенно начинала рассеиваться. Микеланджело медленно попытался оглядеться по сторонам, собирая реальность по кусочкам. Он не понимал, где находиться и что вообще происходит — только стук его сердца и жуткая боль во всём теле говорили о том, что он, действительно, жив, и битва, возможно, закончена.  Его тело болело так, словно его избивали битами несколько часов подряд. Возможно, так и было, если вспомнить, как кто-то пальнул в него из кольта. Всё, что происходит, не было похоже на правду. Его бросило в холод и было ощущение, что его окутывает ледяная вода. Он лежал на кровати, плечо туго перебинтовано, и запястье в таком же виде.  Интересно. Чёрт.  Корабль затапливало, когда пуля прошло сквозь кожу.  Где его братья? Микеланджело попытался сесть. Бинты мгновенно пропитались кровью, по телу, словно тонкие иглы, прошлась боль. Он вскрикнул, но тут же замолчал.  — Если вы ещё истекаете кровью — вы везунчики.  Майки дёрнулся, и тело вновь сковала такая боль, что он чуть не упал. Он только сейчас понял, что не чувствует пальцы рук и ног.  — Вы кто?  Мужчина, в сторону которого он бросил это, посмотрел на мальчика мрачно и устало. На его плечо упала рука — второй человек, в костюме, улыбнулся блондину приятной спокойной улыбкой.  — Тьерри Смит — замечательный доктор, который, возможно, мог бы работать в любой больнице мира, — ответил он. — Нам повезло с ним. Он очень ценен для Нью-Йорка.  Микеланджело огляделся. Просторная комната, лёгкое покачивание, тёплый свет — место чем-то напоминает больничную палату, в которой нет ни одного подходящего оборудования. Доктор Смит молча протянул ему стакан воды, но Майки не решился его брать. Он отвернулся, не сказав ни слова. Врач пожал плечами. Мужчина, до этого подошедший к ним, негромко откашлялся.  — Как самочувствие? Выглядишь не очень.  Конечно. Его убить пытались.  — Где мои братья?  — С ними всё в порядке, — ответил мужчина. — С Атлантика удалось спасти только вас и ещё одну семейную пару. Один из твоих братьев находится без сознания. Он зовёт Бруно. Кто это?  — Это… — Микеланджело осёкся. Откашлялся.  Внутри сейчас происходила сложнейшая дилемма в его жизни: рассказать хоть что-то, и тогда он, возможно, сам узнает об этом человеке больше, либо же молчать, и тогда они приведут сюда полицию и, как несовершеннолетних, отправят в приют. Так что один вариант доверия не внушал, а второй был ещё хуже, и Майки оказался, что называется, между двух огней: одной стороной был этот человек, другой — полиция, Пурпурные Драконы и Клан Фут. Ему уже начало казаться, что в Нью-Йорке не осталось человека, который не горел бы желанием выпустить из них четверых потроха. — Расскажите, кто Вы и я расскажу о нас.  Слова Микеланджело звучали как самое банальное, ничем не обоснованное желание поторговаться, и мужчина, опустив взгляд, решил присесть напротив. На деле же намерения Микеланджело были куда серьезнее, а надежда на спасение его семьи появилась ровно в тот момент, когда он ответил на самый первый вопрос. — Я — Хамато Йоши. Уверен, ты мог видеть моё имя в газетах и статьях про Совет города. Мы находились в десяти километрах от затопления Атлантика. Сейчас мы на лайнере Карпати, — всё чётко и по дело. — Скоро мы будем в порту Нью-Йорка. Посмотри. Этот красивый город ты можешь видеть из окна.  И Микеланджело посмотрел. Нью-Йорк не спит. Бесконечный поток магистралей, фар автомобилей, словно артерии и вены, по которым струится жизнь. Микеланджело видел этот неон вывесок, тёплый свет фонарей, огни дирижаблей в небе и небоскрёбов на земле.  — Полицейские хотели опросить вас с братьями, как свидетелей, но мне пришлось повлиять на то, чтобы они отстали от несовершеннолетних детей, что пережили такой кошмар, — Хамато Йоши безотрывно смотрел на мальчика, но у Микеланджело не получалось смотреть ему в глаза. — Я заплатил им, чтобы они перешли на семейную пару, что спасли вместе с вами. Но я уверен, что в дальнейшем они захотят пообщаться. Погибло по большей мере тысячи человек. Наверное, ноги замёрзли окончательно. Микеланджело не смог шевелить ими, да и бежать уже смысла не было. История закончилась. Но не для них. Выстрелы, смерти, ушедший под воду лайнер ничего не решили, потому что он знал, что где-то там, в безлюдных переулках, чёрные тени убивают Пурпурных Драконов и полицейских. Он знал, что будет седьмой суд над Стоктроникс, потому что где-то там, наверху, Караи дёргает за ниточки.  Микеланджело знал, что за Караи стоит только одно имя — Шреддер. Но никто о нём не знал, тем более, правоохранительные органы. Микеланджело упорно молчал.  Он возвращается туда, в холод темноты, безлюдные переулки и кровавый дождь. И они будут жить в этом вечном ледяном лабиринте Нью-Йорка всегда, потому что у них нет выбора. Хотя, может быть, Микеланджело ошибается. Выбор есть всегда. Он просто не знает, какой правильный.  Майки ложиться обратно, теперь он может согреться. На верхнюю палубу Карпати падают капли дождя и стекают по окну его каюты.  — Сейчас тебе лучше находиться здесь и отдыхать, — произносит Хамато Йоши, останавливаясь в дверях. — Я пообщаюсь с твоими братьями. Возможно, их рассказ будет более подробным, Микеланджело.  Майки резко подался вперёд, но боль сковала всё тело, и он дверь захлопнулась, заставляя его упасть обратно. Сердце забилось сильнее.  Откуда он знает имя?  Майки не помнил, чтобы называл его.  Сердце забилось сильнее и воздух выбило из лёгких, когда он подумал, что про них знают абсолютно всё. Он сильнее вжался затылком в твёрдую подушку. Тиканье часов становилось всё более монотонным и тошнотворный запах медикаментов с кровью заставил его зажмуриться.  Хамато Йоши определённо что-то знает, и за такие грехи смерть была бы наименьшим наказанием.  Микеланджело перевёл взгляд на окно каюты. Нью-Йорк всматривался в его душу миллионами глаз-окон, встречая его вновь мерцанием неоновых огней.

Следующая наша встреча будет последней.

Я вижу это в твоих глазах.

Прежде, чем я закончу, выслушай три моих предсказания.

Один из тех, кого ты знаешь, на самом деле, не тот, за кого себя выдаёт.

Скоро у тебя отберут то, что принадлежит тебе. 

Если ты вмешаешься, ты проснёшься в тюрьме.

Запомни их и держи в голове.

Это всё.