Ремарки

             — С вами свяжется мой помощник, да. Благодарю за беспокойство, но переведём диалог в электронный формат, идёт?              Арс скоро кладёт трубку и, пока лифт движется вверх, диктует Хлое номер телефона литературного агента. С приходом весны все авторы как будто оттаяли. Видимо, успели в период романтичных холодов собрать свои истории в кучу и рванули к менеджерам с рукописями. Здорово, на самом деле: такими волнами индустрия и живёт. И осенью ещё так, но это уже общеизвестная писательская меланхолия даёт плоды.              — Записала, — кивает Хлоя.              Не понятно, что двигало Арсом, чутьё или джентльменские замашки, воспитание или жалость, но спустя две недели после назначения он отыскал через Жаклин прямой номер девушки и спокойно, по-деловому, как и полагается, поговорил с ней о возможности стажировки. Решение было верным: вне радиуса влияния пугающей Гольц Хлоя заговорила, как на допросе у лучших коронеров. В ней Арс рассмотрел ответственность, как ни странно, вкус и даже юмор, что при первой встрече невозможно было разглядеть из-за ширмы жутких тряпок чёрно-розового цвета.              За два месяца бок о бок они стали практически двумя руками, и теперь Арс боится, что эта девушка своей гиперактивностью и вездесущей предусмотрительностью разбалует его до состояния ленивого босса.              — Поедим? — спрашивает она.              — Сначала к Эду в кадры. Не забыла папку?              — Всё с собой.              На ходу Хлоя передаёт Арсу файлы с, пожалуй, их лучшим совместным за этот короткий срок проектом: собранные жалобы сотрудников на харассмент со стороны Шемистоуна, а сама сворачивает в свой кабинет.

***

             — Бац!              Арс торжественно бросает на стол Выграновскому папку, посылает воздушный поцелуй и дурашливо кричит:              — Эдичка! Ноги в руки и к Совету директоров! Наш достопочтенный главред будет смазан и наказан.              — Знаешь, — листая документы, задумчиво отвечает Эд, — из вашей психо-братии остался только ты, Шастун свалил. Но и, будучи один, ты умеешь делать мою работу адом!              — И я тебя люблю, ты душка!              — Иди уже!

***

      Оказалось, что любовь и ненависть не так уж и похожи. Да, и от того, и от другого закипает кровь, и хочется делать друг с другом… всякое. Но, когда любишь человека, действительно его любишь, даже если вы ссоритесь, вы всё равно в одной команде.       — И как день?       — Тебе рассказать о доставучей хантерше или о средневековых запросах клиента?       — О настроении! — канючит Арсений.       — С тобой — всё сразу прекрасно.       До апреля ещё далеко, холодный Нью-Йорк консервирует каждую клетку. В заснеженном парке ни души. И не нужно никого, потому что Арсению и без того тесно, нечем дышать, просто необходимо как можно больше пространства. Этот мужчина, который пришёл в неизменно строгом пальто, в попытке согреться барабанит пальцами по кофейному стаканчику, улыбается с морщинками, подтрунивает и каждую минуту непременно беспокоится о брошенной на время ланча работе. Трудоголизм из Шастуна Арс ещё успеет выбить.       В голове нелепо и до красноты щек неловко всплывает пошлая ассоциация на слово «выбить» как воспоминание о вчерашней ночи. Антон в самом деле трудится до конца.       — Чего ты смеёшься? — замечает смущение Шастун.       — Да так… Слово вспомнил.       — Поделишься?              — Ещё чего! Хочу рассказ про запросы клиента. Выкладывай.              У них впереди четыре квартала, привычный практически ежедневный маршрут, крошечная и пока первая их традиция: совместная прогулка посреди рабочего дня. Им мало, но оба выкладываются на полную, чтобы устаканить новые статусы. Только рабочие: все личные роли они давно закрепили.       Вечерами, под попсовую музыку Арсения или под техно, в котором Попов ни звука не понимает, они остаются наедине, без посторонних мыслей, и на этом держится всё.       — А у тебя как дела, в целом хотя бы?       — Козёл один хотел моего автора переманить, представляешь?       — Ох, тыковка, — Антон сочувственно морщится и разворачивается, чтобы поцеловать уголок губ. — Хочешь, я найму бомжей напугать его?       Арсений хохочет и запускает в него снежком.       — Знаешь, когда-нибудь я тебя придушу за твои шуточки.       — Как насчёт придушить меня сегодня ночью?       Чёртов Энтони.       — Конечно да.