Воронье Гнездо. Наше Счастье

      Петер привык думать одинаково. «Так было нужно». «У меня не было выхода». «Я хотел как лучше». В это всём не было ничего плохого. Он ведь действительно считал, что так нужно, что иного выхода у него не было, и он хотел сделать как лучше.       Петер грохотнул мячом о борт и поймал его, с двух шагов занеся гол.       Пускай он мыслил одинаково. Пускай у него было одно и то же мышление. И что? Тогда у него хотя бы была цель. Теперь же, когда за спиной Миньярда окрасились ворота, он не почувствовал… ничего. Всё словно как обычно, но одновременно абсолютно иначе.       — Ну нихрена себе!! — выкрикнул Ники, которого притащили на поле вместе с другими. Он оглянулся на Аарона. — И как мы должны его блокировать! Эй! Кевин, это что за свинья?!       Петер поднял взгляд на Хэммика. Раньше он не испытывал такого. Заноса гол, он всегда выполнял план и для него это было небольшим триумфом. Сейчас он чувствовал себя… виноватым? Наверное, так будет правильно. Ему было неловко. Словно он делал что-то не так. Для чего он так старается? Петер сжал и разжал руку, приподнял шлем, обращаясь к Ники:       — Прости.       Хэммик ошарашенно моргнул и усмехнулся, он отмахнулся.       — Я же шучу, дружок. Чего ты?       Петеру стало ещё более неловко, особенно когда с другой стороны услышал едкий смешок «нормального» Миньярда. Он почувствовал как лицо чуть загорело. Ники рядом с ним «чертыхнулся», но не успел ничего сказать, как инициативу разговора перехватил Кевин.       — Тебе бы тут трепаться! — Дэй был зол. — Вас четверо вместе с Нилом! Ваша задача просто отдать ему мяч, а уж пробить пустые ворота его задача.       — Да конечно! Я бы посмотрел на тебя, будь ты на моём месте! Как я должен перехватывать этот грёбаный мяч?       — Это не моя задача, а твоя!       — Вот заткнись и не лезь туда где не смыслишь!       — Это я-то не смыслю?!..       Спор только разгорелся как по полю разнёсся цокот, Эндрю ударил по мячу, отправив его в ноги спорщикам. Ники и Кевин отскочили, в то время пока в спор вклинился Нил.       — Так и будем трепаться? Время не резиновое, — Нил качает клюшкой на плече, Дэй и Хэммик выглядели очень зло. — Давайте немного отдохнём, и продолжим?       После его слов, Эндрю выпустил клюшку и поковылял к скамейкам. Похоже такой жест означал единогласное «да». Кевин цыкает, снимает шлем и движется к скамейкам, пока Ники и Аарон осели прямо на поле. Нил то же бы направился к пред-игровой зоне, но задержался глядя на задумчивое лицо Петер.       — Петер? Ты идёшь? Тебе бы присесть, — заметил Нил и двинулся к пред-игровой зоне. Петер пошёл за ним почти на автомате. Стянув шлем и краги, он растрепал волосы. Нил принялся по новой завязывать свою бандану, убирая с лица волосы. Через пару минут к скамейкам подтянулись и Аарон с Ники. Они на таких тренировках бывали не часто, но Кевин имел удивительное свойство собирать всю эту компашку на тренировку. Точнее, он говорил о тренировке Нилу, тот передавал Эндрю, а дальше у оставшихся не было ни шанса.       Петер предполагал, что это работает так. Хотя он прекрасно понимал, что у него нет ни шанса разобраться в этой странной запутанной системе. Кто, что и почему делать. Было просто бессмысленно даже пытаться. Но он всё равно пытался, просто потому что хотел делать что угодно, лишь бы не думать о предстоящем дне. Пятница. На часах наверное около десяти часов. Скоро они поедут в Башню. Будет хорошо, если Жан ответил ему. Поздоровался. Написал, хоть что-то. Дал понять, что всё хорошо. Если он конечно не забыл, написать ему.       Петер не знал что чувствует по этому поводу. Он всё же хочет чтобы Жан помнил его или не хочет? Будет странно если он спросит у Жана что-то подобное.       «Мне остаться или исчезнуть, просто ответь».       Он словно сам загоняет себя в положение из которого нет выхода. Он даёт Жану решить всё, и это выглядит так словно он бежит от ответственности. Но Петеру не было дела до того как это выглядело. Важнее было то что думает и чувствует Жан. Это всегда важнее. Всегда было, есть и будет. И так ему проще.       После короткой передышки они вернулись на поле. В дальнейшем тренировка прошла спокойно. Эндрю больше не швырялся мячами, Ники держал язык за зубами, а Кевин просто не встревал. Сразу после тренировки, Петер заглянул в мобильник. Пусто. После душа тоже самое. Пока они ехали назад, правда без Аарона, тот пересёкся с Кейтлин возле поля и сказал, что назад доберётся сам. Эндрю не спорил. В машине так стало явно лучше. Не так тесно. Но это не отменяло того, что Эндрю приходилось сдерживать раздражение. Хотя выходило это тяжело. На пятой минуте пути, когда Петер снова проверил телефон, он не выдержал.       — Пишет что-то?       Петер поднял на него непонимающий взгляд.       — Если не пишет, чего-то ты дёргаешься? — Эндрю выворачивает руль. — Оставь мобильник в покое.       — Да ладно тебе, Эндрю, он просто волнуется, — закатил глаза Ники.       — Вот именно, — согласился Нил. Но быстро привёл кузенов к примирению. — Но если Жан не пишет, значит он занят. Не стоит так нервничать.       Петер взглянул в зеркало заднего вида, поймал взгляд Эндрю.       — Не срывай на мне своё плохое настроение. Если учусь держать равновесие, не значит, что я лёгкая мишень.       Машина погрузилась в тяжёлую холодную ауру и сидящие рядом с Петером Кевин и Ники заметно напряглись. Эндрю ничего не ответил, а Нил просто не нашёл чем можно разрядить обстановку. Петер уставился в окно, наблюдая за плывущими видами, не выкидывая из головы свои мысли. Есть ли у них с мисс Добсон диалог на сегодня?       Вероятно, да.       Он же делает успехи, но эта мысль о чувстве вечного побега, не даёт ему покоя.       Как только они оказались на парковке и машина затормозила, Петер выскочил из неё первый. Ужасно хотелось свалиться на постель и просто, побыть одному наедине со своей пустой головой. Ему это удалось.       Перекус, викодин и постель.       Аарона не видно, никто из Лисов не собирался его дёргать. Другого соседа ему не ждать до конца июля, если не августа. Петер знал Лисов поимённо, но как людей знал явно не всех. Старшекурсники. Три девушки включая и Рене Уокер. Петер видел её всего пару раз, но после того что она сделала ни разу. От этого на него накатывала тревожность. Словно он оставил позади какое-то незаконченное дело. И каждый раз пытаясь успокоить себя, он снова чувствовал себя так словно убегает от ответственности.       Что это за чувство? Он ведь не должен себя так чувствовать, мисс Добсон точно бы так сказала. Он сделал многое, закончил всё что только мог. Да и даже если не сам, то так или иначе все проблемы канули в лету. Так о чём ему ещё переживать?       Пока он пялился в потолок, чуть не подскочил когда рядом с подушкой затрещал мобильник. Петер перевёл взгляд. На дисплее числится номер и имя. Жан. Петер судорожно подхватывает телефон и прикладывает к уху.       — Петер? — голос Жана звучал немного тревожно и Петер чуть не задохнулся от ужаса.       — Да-да! — Петер по привычке поддержал французскую речь. — Что случилось?       — Это я у тебя хотел спросить, — без укора, но очень обеспокоенно произнёс Моро. — Я минут десять уже пишу тебе. Обычно ты отвечаешь почти сразу, я ещё подождал пару минут. Забеспокоился. Прости.       — Нет, всё хорошо. Это ты меня прости, — Петер стукнул себя по лбу. — Всё хорошо, я просто, в свои мысли улетел и…       Петер взглянул на баночку на столе. Похоже его накрыло так, что он выпал из мира.       — Наверное, дело в викодине, — он выдохнул и растрепал волосы. — Прости, что заставил переживать.       — Всё хорошо, просто хотел поделиться, — в голосе Моро слышалась улыбка. — Мистер Риман сказал, что на следующей тренировке меня допустят на поле.       — Что? Правда? — Петер округлил глаза и оглянулся на скрипнувшую дверь. В комнате показался Аарон, он оглядел Ландвисона, что подобрав под себя ноги, обеими руками вцепился в телефон с совершенно неописуемо восторженным видом. Миньярд никак не отреагировал и прошёл к своей постели. — Ты уверен? То есть, что всё…       — Прошло почти два месяца, — успокоил Жан. — Командный врач, миссис Гримм, сказала, что мне нужно поберечь себя ещё какое-то время, но это не значит, что я не могу постепенно возвращаться в форму. Тем более через месяц уже игровой сезон, мистер Риман должен увидеть меня в деле.       Петер расслабился и чуть осел. Странное чувство восторга и тоски спёрло грудь, дышать становилось тяжело, и на душу словно повесили огромный груз. Ему было так страшно.       — Петер? — голос Жана прозвучал снова взволнованно, его напрягло долгое молчание, догадался Петер.       — Прости, — Ландвисон опёрся на подушку. — Я рад за тебя. Честно.       Петер примолк и рискнул-таки добавить.       — Но пожалуйста…       — Будь осторожен? — Жан огорошил его и когда понял что Петер растерялся настолько, что замолчал, рассмеялся. Тихо, но так приятно, что этот звук деформированный динамиком телефона заставил Ландвисона задержать дыхание. — Спасибо. Клянусь тебе, всё будет хорошо. Я сегодня всё утро провёл на медосмотре. А ты как?       — Вот как, — Петер прикусил язык. Как он? В первое мгновение опять скользнула мысль. Сказать Жану о его сеансах у психотерапевта и снова что-то его остановило. Он определённо боялся сказать это.       Боялся что Жан поймёт его не так. Сочтёт его слабым. Если он сам в себе не может разобраться, то что вообще от него можно ждать? Петер только раскрыл рот, чтобы сказать, хоть что-то как на ум не пришло ничего достойного.       — Я? — Петер потёр шею. — Я, как обычно, вроде….       — Как твоё общение с Лисами? — Жан расспрашивал его с таким интересом, что Петер не мог позволить себе не ответить ему. — Налаживается? Миньярд не сворачивает тебе кровь?       Петер невольно усмехнулся и не удержался от шутки:       — Смотря какой именно.       Жан поддержал его смешок. В этот раз этот звук снова разорвал на части его душу.       — Всё хорошо, — заверил Петер и сказал самую большую ложь в своей жизни. — Я справляюсь.       — Это прекрасно, — в голосе Жана было столько гордости, что Петер чудом удержался от того чтобы запульнуть свой телефон в окно. Стало мерзко от самого себя. — О, мне пора. Тут будем решать, что будем смотреть вечером. Потом Сара и Джереми поедут в магазин, хочу прогулять с ними.       — Прекрасно, — снова это чувство. Петеру было мерзко от себя. Что он несёт вообще?! — До связи тогда?       — До связи, Петер.       Только прошёл звук означающий завершение звонка. Как из глотки вырвался озлобленный рык. Озлобленный на себя, на свою ложь, на весь мир. Он крепко сжал телефон в ладони, согнулся пополам, упав лбом в постель и вжался в неё локтями. Сцепив зубы, он тяжело и сипло дышит. Слышит каждый свой вдох и каждый выдох. И мечтает прекратить это. Что он сейчас сделал?       — Эй, — со стороны послышался голос Миньярда. Петер повернул голову и разглядел Аарона, что смотрел так ошарашенно, что Петеру стало ещё более неловко, — ты как? Успокоительно дать?       Петер смотрит на него минуту, другу. Выпрямившись, он покачал головой, упал на подушку, убрал телефон в тумбу и растер лицо.       — Прости.       — Заебал извиняться.       Петер замолчал, прикусил язык, чтобы не извиниться снова. Он осмотрел свою руку. Весь мир переворачивает с ног на голову. Он не помнит чтобы так много извинялся даже за всю жизнь. Сейчас, в жизни с Лисами была гора плюсов, ему даже нравилось. Тут светло и свободно. Он может идти куда хочет и может делать что пожелает: учиться, работать, рисовать, говорить, гулять. Раньше он разве что редко извинялся перед отцом, иногда в Гнезде его накрывала истерика в которых он умолял Жана простить его. Но сейчас… каждый раз когда он делает что-то, так боится ошибиться и подвести кого-то. Он понимает, что никто его не ударит, понимает, что всё будет относительно хорошо, с ним точно. Но разве его когда-нибудь волновало то, что будет с ним. Он отвык думать о себе. Что ему будет?       Петер перевёл взгляд на окно. Погода была чуть хмурая. Кажется собирались тучи.              

***

             Бетси оглянулась в окно, где погода решила побаловать их летним лёгким тёплым дождём.       — Хорошо, что ты пришёл пораньше, — улыбнулась она и пододвинула Петеру его шоколад. — Иначе бы ты точно попал под дождь.       Петер кивнул и поднял чашку с шоколадом, сделав небольшой глоток напитка он поморщился и выдохнул.       — Горячий, — пояснил Петер и отставил чашку, покрутил её за ручку и начал. — У меня сегодня, огромный сумбур в голове. Не знаю с чего начать.              Бетси потыкала колпачком в свой ежедневник, что она прихватила со стола. Она предложила:       — С чего начался твой день?       Петер пожал плечами.       — Всё как обычно, проснулся-умылся-позавтракал, — Петер потёр запястье. — Мы ездили с командой на поле. Проводили, тренировку. До сих пор учусь быть результативным нападающим.       — Это прекрасно, — поддержала Бетси и оглядела лицо клиента, покрутила ручку и спросила. — Ты можешь рассказать мне, если случилось что-то запоминающееся.       Петер опустил взгляд себе под ноги.       — Не знаю как это описать, — Петер сцепил руки. — Я словно, постоянно, испытываю… вину.       — Вину? — переспросила мисс Добсон. Петер кивнул. — И в чём это проявляется?       — Я часто извиняюсь и вообще, я… постоянно чувствую, словно делаю недостаточно. Словно, убегаю от какой-то совей обязанности.       Петер старается восстановить дыхание, но выходит не очень. Приступ тревоги не хочет его отпускать.       — А сегодня, мы говорили с Жаном и… — Петер поднял взгляд. — Я кажется соврал ему.       — Кажется? — уточнила Бетси. — Как это «кажется»?       — Ну… — Петер сглатывает. — Он спросил, как продвигается моё общение с Лисами и в целом, как мне тут. Я так, боялся разочаровать его, что сказал «справляюсь». Но если честно, я в этом уже не уверен, словно остался на последнем издыхании. Сегодня сорвался, так хотел… ударить что-то. Прямо… — Петер показательно поднял руку и опустил её. — Со всей дури, хотел куда-то заехать кулаком.       — Но ведь сдержался? — Бетси пододвинула к себе чашку с горячим шоколадом.       — Да, — признался Петер. — Но, всё равно, остался неприятный осадок. Опять чувствую себя неуправляемым.       Бетси помолчала минуту и произнесла.       — Похоже на выгорание, — предположила она, и когда Петер посмотрел на неё с вопросом. — Ты изо всех сил стараешься подстроить себя под нужны рамки, что забываешь о том что чувствуешь. Если подавлять негатив он никуда не уйдёт, а будет только копиться.       Петер нахмурился.       — Конечно, выходить из себя это не лучший выход, но всегда можно найти альтернативы, — Бетси задумалась. — Прогулки, рисование, те же самые тренировки. Физическая активность, на самом деле очень хорошо помогает выпускать пар. Но если мы говорим о моменте непредвиденном, хорошо помогает и дыхательная гимнастика. Глубокий вдох, в уме считаешь до десяти и плавно выдыхаешь.       Петер задумался.       — Но это всё временные решения, — подтвердила Бетси. — Тот гнев, что ты испытываешь отличается от того, что ты испытывал раньше?       Ландвисон кивнул.       — Это, иной гнев, — подтвердил он. — Раньше, я был словно зверь в запертый в клетке. А сейчас, клетка открыта и я на свободе, но я боюсь даже голос чуть повысить. Я ужасно злюсь, на себя или на окружающих и при том, боюсь это показать.       Бетси побарабанила пальцами по своему ежедневнику.       — Как думаешь, в чём дело?       Петер пожал плечами.       — Не знаю, раньше, я словно ничего не боялся. Всё было просто и понятно, если кто-то сказал или даже посмотрел «не так» в нашу сторону, я уже имел достаточные основания на то чтобы избить этого кого-то. И я не чувствовал вины. В Том месте меня и не винили, просто… наказывали, — Петер потёр зудящий кулак. — Тетцудзи устраивал мне лишние часы тренировок, бил меня… этой, своей тростью. Ужасно тяжёлая трость.       Петер сглотнул и попытался собрать мысли в кучу.       — Но от меня, словно уже не ждали ничего другого, — Петер покачал головой. — Тетцудзи не успевал дотянуться до Жана, особенно когда он узнал о том, что я чувствую. Жана не трогали, он просто был как рычаг воздействия на меня. Знаете, как… — Петер сжал руку и потянул на себя, — как поводок. Достаточно было совсем немного потянуть и я готов был исполнить команду «к ноге». Пока они не покусятся на Него.       Петер понимал, что в какой-то момент его изначальная мотивация в виде «человечности» и «справедливости» улетела в пропасть. Так же как и все его годы спокойной жизни. Петер понимал, что в какой-то момент, всё изменилось.       — Он был для меня… выше всего на свете. Выше моих прошлых убеждений, прошлых принципов и идей. Он стал новой страницей моей жизни, — Петер выдохнул. — Я никогда до того не встречал таких людей, одновременно озлобленных на весь мир и в то же время таких… добрых. Он был понимающим. Я… когда я видел как его ломают, у меня… словно падала планка. Каждый раз. Это было просто невыносимо.       — Это изменило тебя? — предположила Бетси. Петер кивнул и продолжил.       — Я никогда не был сторонником насилия, но справедливости ради, я никогда и не видел таких мест, — Петер потёр шею. — Моя мама, она беженка из Северной Кореи. Она видела много чего ужасного, и я был совсем маленьким, но она несколько раз рассказывала о том, как там относятся к людям.       Петер поднял взгляд на психотерапевта.       — Отличий мало.       Он поднял чашку с горячим шоколадом и сделал несколько глотков.       — Возможно, из-за её рассказов я и, ну, был так остро настроен на то чтобы восстанавливать справедливость, — Петер пожал плечами, голос немного сел. — Не знаю. Но что бы там ни было, оно привело к тому, к чему привело.       Петер опустил чашку. Её цокот почему-то успокаивал.       — Меня всегда учили добиваться своих целей и бороться до последнего, по крайней мере это то что я помню, до смерти матери, — он покрутил чашку. — И когда я попал в То место, я искренне верил в это правило. Бороться до последнего, но у меня ведь не было ни цели ни причин. Отец бросил меня, у меня не было ничего, чтобы я мог выбраться наружу. Кроме моего детского «хочу» у меня не было ничего. И в тот период я видел это. Как Жан… борется. Ему Это место ужасно не нравилось, а я словно сломался под его гнётом. Самое ужасное время, что я помню.       Петер прислушался к тиканью таймера.       — И постепенно, просто искренне веря в то что я поступаю верно, я… боролся. Не за себя, — Петер хмыкнул. — Это бессмысленно. Я так думал. Я ведь хотел не просто выжить, но и остаться человеком. И всё равно, сражаясь, спасая того в кого я верил больше чем во всю благодать этого мира, я всё равно… стал Зверем.       Петер фыркнул и растрепал волосы.       — Не знаю как это назвать. Это не то что было плохо, — Петер оглянулся на светлый кабинет и собрался с мыслями. — С одной стороны такая «репутация», очень помогала мне. И Жану тоже. «Не трогай, спустит Зверя». Да… все боялись этого. И хорошо, думал я, пока до этого не добрались загребущие руки Тетцудзи.       Петер хмыкнул.       — С меня не было спросу «он ведь животное», буквально. Так все считали, никто… кроме Жана, не воспринимал меня как человека. Даже я сам. Это было невыгодно, — Петер скрестил руки. — Представляете восторг Тетцудзи, когда он нашёл способ обернуть мою же силу против меня.       Бетси выдохнул, покачала головой и сделав глоток шоколада посмотрела на клиента, ожидая когда же он снова соберётся с мыслями.       — Он заставил меня заткнуться, — Петер не удержал улыбки. — Он был рад этому. И-то, это дорогого ему стоило. Это ведь случилось после моего отъезда. Рико…       Петер плотно сцепил зубы и улыбка сошла.       — Я вообще не хотел уезжать. Но Тетцудзи поставил меня перед фактом. У меня не было выхода и выбора тоже. Я уехал почти на месяц.       — Чтобы встретиться с отцом, — припомнила Бетси, дав понять, что она прекрасно следит за их диалогом, но при том запоминает монолог Петера.       — Да. Рико в это время, успел много всего… вытворить, — Петер взглянул на Бетси, пытаясь прочитать будет ли она его расспрашивать и мысленно поблагодарил её за то, что она дала ему продолжить. — Когда я узнал об этом, я подумал: «я убью его». Я уже предупреждал его. Он знал, что я не буду молчать. Знал, что я этого… не спущу. И всё равно…       Петер чувствовал как его затапливает ненависть. Наравне с тем, он глубоко вдохнул. Пришлось досчитать до пятнадцати, чтобы найти силы продолжить.       — Когда я вернулся, я уже знал, что сделаю первым делом. Я держался до последнего. Но когда передо мной открылась дверь на лестницу, я… сорвался, — Петер смотрел на свои ноги, через минуту, откинулся на спинку дивана и крепко сжал локти. — Я нёсся по ней как будто за мной гнались. Я помню, как бежал к его комнате. Как будто, по следу. Как настоящий дикий зверь.       Петер сцепил зубы.       — Я избил Рико, — Петер поднял руки и поставив друг напротив друга и пояснил, сжимая кулаки. — Я держал его так крепко, что чуть не сломал ему руку, я вцепился в него, даже зубами. Понадобилось пять Воронов, чтобы оттянуть меня. И даже так. Я оторвал ему… кусок с плеча. Вцепился зубами так, что сам удивился потом.       Бетси слушала его широко раскрыв глаза. Петер посмотрел на неё, но мисс Добсон не сводила с него взгляда.       — Но это не конец, — Петер опустил руки на колени, свесив их. — После этого, я понимал, просто так тихо вернуться не выйдет. Я уехал после… летального исхода, а сейчас, готов был довести Рико до того же самого. Тетцудзи, не оставил бы это безнаказанным. Но в какой-то момент, он понял, что простые избиения меня не берут. Нужно было что-то, что позволило бы мне выходить на поле и при том, чтобы меня можно было контролировать.       Петер вспоминает этот момент и готовится снова считать и задерживать дыхание.       — Тогда и случился наш Договор.       — Договор? — повторила Бетси, спустя минуту молчания.       — Да. Тетцудзи предъявил мне бумагу о бессрочном разрыве контракта, ссылаясь на мою проблемность. Он готов был выкинуть меня… так я думал, — Петер цыкает. — Он блефовал. А я… повёлся. Я умолял его позволить мне остаться. Я буквально, продался в рабство. С учётом, что и мой отец нарушил договор, чудо что Морияма не сочли нужным устранить и меня следом за ним. И всё равно. Я был нужен Тетцудзи для полноты картины, да и к тому же, у людей были бы вопросы если бы кто-то из Свиты покинул её.       Петер пожал плечами.       — К тому же, мне пришлось договариваться и с Рико. Рико, которого я избил и отправил в Лазарет, — Петер потёр плечо. — И вот тут, мне снова помогла «репутация» Зверя. Рико принял мои условия взамен на моё подчинение.       Петер соображает как бы лучше сказать.       — То есть, Рико пообещал не трогать Жана, а я же взамен готов выступать вместо него, в любой момент. Что угодно, — Петер опустил взгляд, прошептав. — Всё что угодно.       — Ловушка, как не посмотри, — заключила Бетси. Петер кивнул. — Ты делал всё что в твоих силах.       — И молчал, — перебил Петер. — Я… молчал. Я ничего не мог сделать в открытую, Вороны вели себя тихо первое время, но позже, когда поняли, что я никому ничего… не сделаю, стали смелее. Они не трогали Жана, но тыкали в меня, как в дохлую кошку на дороге.       Петер пожал плечами.       — Это раздражало, но было терпимо, — Петер хмыкнул. — Жана-то они не трогали. Думаю, инцидент перед тем как я уехал, стал им уроком.       Петер замолк, словно ожидал казни или помилования. Любого вердикта. Бетси систематизировала мысли и начала.       — Ты так долго пытался преодолеть непреодолимое, в том числе и себя самого, — она закидывает ногу на ногу, продолжая. — Борьба вошла у тебя в привычку, ты так не думаешь?       Петер пожал плечами.       — Тебе стоит… отдохнуть, — Бетси покрутила ручку в свободной руке и подняла чашку с горячим шоколадом. — Имею в виду, не просто этот день. А в целом. Найти эту золотую середину. Сейчас, ты живёшь своей жизнью и самое время подумать о себе.       Петер вздрогнул, словно Бетси озвучила его самый большой страх.       — Ты сильный человек и справишься с этим, — она опустила чашку. — Всё что ты делал до этого, было для кого-то. Сейчас у тебя есть прекрасный шанс прислушаться к себе. Чего хочешь ты?       Петер сообразил лишь спустя минуту. В голове было пусто как в штиль.       — Чтобы… — Петер прокашлялся, возвращая голосу громкость, но взгляда не поднял. — Я просто хочу, чтобы всё было хорошо.       Бетси помолчала и пояснила.       — Думаю, для этого тебе и нужно отдохнуть и прислушаться к себе, — мисс Добсон дёрнулась когда таймер запищал. Она быстро выключила его, оглядела недопитый Петером горячий шоколад.       — Спасибо, — Петер поднялся со своего места. Голова была немного ватная, но он понимал, что как только доберётся до комнаты и упадёт на постель, то она уйдёт и ему станет ещё лучше чем до этого.       — Спасибо, что открылся, — парирует мисс Добсон, провожая клиента улыбкой. — Ты помнишь, что можешь позвонить или написать мне при надобности.       — Да, мисс Добсон, — Петер кивнул, ещё раз оглядел её кабинет. — До встречи.       — До встречи.       Когда он отошёл, дверь тихо закрылась. Петер на ватных ногах добрался до выхода. На улице стояла сырость, было несколько небольших луж и приятно пахло дождём. Как только он вдохнул глубже, почувствовал как растаяли все сомнения.       Он чувствует себя, хорошо.       Петер выходит с территории центра, обступает лужи и смотрит под ноги, держа руки в карманах, не отпускает себя их мыслей.       «Хочу чтобы всё было хорошо. Хочу справиться. Хочу…»       Бесконечное «хочу» прорвалось наружу. Это то что он не слышал, то что он не хотел слышать. Разве он может столько «хотеть». Почему? Для чего ему это? Наверное, чтобы быть счастливым. Будет ли он когда-нибудь счастливым? Петер не знал.              Но он очень хотел бы быть счастлив.