Поцелуй королевской кобры

      Нианзу едва сдерживал злость: кулаки сжимались, зубы скрипели, но он не мог позволить себе сказать ни слова.       В ангаре, освещенном тусклым светом единственной лампы, находились пять человек, среди них — мужчина с руками, связанными за спиной, лет пятидесяти, лысеющий и несколько полноватый, который с явным страхом смотрел на Чонглина. Вице-президент стоял перед ним с холодным, надменным выражением лица, от которого веяло угрозой.       Нианзу, пришедший сюда по вызову вице-президента, абсолютно не ожидал встретить этого человека. Хотя он раньше не видел его лично, Нианзу, изучавший личные дела сотрудников знал — он один из финансистов его компании, тот самый, кто занимался расчетами для тендерного проекта.       «Как он его нашёл? И что теперь делать? Я должен предотвратить насилие», — лихорадочно мыслил Нианзу. — Отпустите меня, — жалобно попросил финансист. — Я ничего не сделал. — Конечно, отпустим. И даже пальцем не тронем, если ты честно ответишь на несколько вопросов, — холодно произнёс Чонглин, пристально глядя на мужчину.       Его рука в кожаной перчатке поднялась и крепко сжала гладкий подбородок мужчины. — Но я ничего не знаю… — еле вымолвил финансист, взгляд которого метался по сторонам, словно в поисках спасения. — Разве не ты занимался расчетами сметы для тендера по гостиничному комплексу на побережье? — Чонглин произнес вопрос нарочито ласковым тоном, однако голос его был пропитан ядом. — Нет, это был не я… — пролепетал мужчина. — И зачем ты вынуждаешь меня быть жестоким? — Чонглин говорил всё более раздраженно, чувствуя внутри закипающую ярость.       Он заметил, как Нианзу с явным неодобрением следит за происходящим, и это только сильнее его злило.       «Он презирает меня… Ему отвратительно видеть меня таким. В его взгляде скрыто осуждение», — с горечью думал Чонглин.       Внезапно он достал из кармана брюк айфон, запустил видео и поднес его к лицу финансиста. Раздались неприличные постанывания и другие звуки соития. — Может, такое освежит твою память? Ты ведь не хочешь, чтобы видео увидели твои дети и жена? — угрожающе бросил Чонглин.       Финансист задрожал, его лицо побелело. — Не надо… умоляю, не отправляйте его! — взмолился он. — Я действительно участвовал в проекте, но я лишь финансист, у меня нет копий проектной документации. Все расчеты велись в отделе. У меня остались только файлы со сметами… — Кто главный разработчик проекта? Кто за него отвечает? — резко задал вопросы Чонглин. — Я… я не знаю… — пролепетал финансист. — Не ври. Чье имя значилось в проекте? Говори! — рявкнул Чонглин, его голос эхом разнесся по ангару. — Я не должен вам ничего говорить, — упорно твердил финансист.       Нианзу видел, как гнев Чонглина захватывает его целиком — лицо исказилось, глаза опасно заблестели. Казалось, ещё миг, и он потеряет контроль. Понимая, что ситуация может выйти из-под контроля, Нианзу приготовился всеми средствами защищать своего человека. В тот момент, когда рука вице-президента поднялась для удара, Нианзу крепко перехватил его запястье.       Чонглин замер от неожиданности, как и присутствующие — Кори, Нил и еще один телохранитель. — Не надо насилия, вице-президент, — мягко, но уверенно произнес Нианзу. — Сейчас он всё расскажет.       Он отпустил руку Чонглина и шагнул ближе к финансисту, который, задыхаясь, держался за сердце. Нианзу наклонился к нему, сурово глядя сверху. — Думаю, тебе лучше сообщить известное, чтобы не усугублять свое положение, — внушительно сказал он. — Я… я видел имя и фамилию, — еле выдавил из себя финансист.       Нианзу с облегчением кивнул и сделал шаг назад.       «Даже если Чонглин узнает, это все равно только псевдоним», — подумал Нианзу, немного успокоившись. — Тогда говори, — потребовал Чонглин, бросив недовольный взгляд на Нианзу, который чувствовал, что от увольнения его спасет лишь чудо. — Это архитектор и проектировщик… Дин Беккет, — пролепетал финансист, едва слышно.       Услышав свое второе имя, Нианзу ощутил холодок по спине и опустил голову. — Отлично, — удовлетворенно произнес Чонглин. — Теперь тебя отвезут домой. Отправишь черновик сметы на указанный адрес, и никто не узнает о твоих… развлечениях. Можешь дальше навещать своих девочек. Всё понял? — Да, — пробормотал финансист, не поднимая взгляд.       «Как же он может быть таким подлым…» — с разочарованием подумал Нианзу. — Кори, займись им… уведите, — распорядился Чонглин.       Он двинулся вперед, за ним — Нианзу и Нил. Когда они вышли из ангара, Чонглин резко остановился, сорвал с руки кожаную перчатку, обернулся и, не дав Нианзу опомниться, с размаху влепил пощечину не ожидавшему телохранителю. Тот широко распахнул свои глаза. — Ты… как ты посмел?! Иди в свою комнату, — прошипел Чонглин, его глаза горели яростью.       Развернувшись, он быстрым шагом направился к особняку, Нил поспешил за ним.       Нианзу остался один. Он прижал ладонь к красной от удара щеке, с трудом сглотнул. Боль и обида терзали его сердце, которое разрывалось от несправедливости к себе.       «Он решился поднять на меня руку?.. Унизить меня?.. Не хочу оставаться в этом доме…» — пронеслось в голове.       Щека горела, как и его душа.       Тем временем Чонглин зашёл в столовую. Подойдя к барной стойке, он открыл холодильник для спиртных напитков, достал абсент и вызвал повара. — Господин, ужин будет готов через полчаса, — сообщил повар, удивленно глядя на Чонглина. — Я хочу выпить, — тихо сказал Чонглин. — Приготовь мне несколько порций, как положено. Почти не разбавляй, подай с жженым сахаром.       С этими словами он придвинул стул и сел за барную стойку. — Может быть, закуску, господин? — предложил повар. — Нет, просто порежь фрукты… И помело не забудь, — ответил Чонглин, тяжело вздохнув.       «Почему я не смог сдержаться?.. Да, он виноват. При подчинённых подорвал мой авторитет, позволил себе лишние эмоции и действия там, где они неуместны. Ведь даже в гневе я вижу предел. Он слишком гуманный, слишком положительный… и дерзкий. Нет, я поступил правильно. Он заслужил. Возможно, мне стоит его понизить или и вовсе уволить… Но с ним мне так спокойно», — размышлял Чонглин, опрокидывая первую рюмку обжигающего абсента.       Вкус фенхеля заполнил рот, горло жгло.       «Если он не попросит прощения, не смогу быть милостивым. Я и так слишком мягок с ним, — твердил он себе, правда вдруг осекся. — Чёрт! Увольнять не буду», — обреченно заключил Чонглин, потянувшись к следующей рюмке…       Нианзу лежал на кровати, заложив руки за голову, и лихорадочно мыслил: «Я принял решение справедливо. В моем контракте нет ни слова о том, что я должен безмолвно смотреть, когда издеваются над людьми. И эта пощёчина… Надо было ответить тем же и уйти. Но теперь, когда он зашёл так далеко, могу ли я позволить ему продолжать? Он опять будет мучить сотрудников, угрожать им… а вдруг найдет ещё кого-то для своих игр? Я должен оставаться рядом и следить за каждым его шагом, по крайней мере до начала тендера», — твёрдо уверился Нианзу.       Раздался стук в дверь. Нианзу поднялся с постели и откликнулся: — Войдите.       В комнату зашел Нил, закрыл за собой дверь и сел на стул напротив. — Ты поступил опрометчиво, — начал он. — Пусть тебе не нравятся методы вице-президента, однако ты должен был понимать, на что идёшь, соглашаясь быть его личным телохранителем. У тебя ведь большой долг. Если выдержишь еще полгода, сможешь полностью его погасить. Подумай об этом. Попроси у него прощения, ведь ты знаешь, как сделать все правильно, — добавил он спокойно. — Спасибо, Нил, но моя гордость уязвлена пощечиной, — ответил Нианзу, тяжело вздохнув. — Иногда ради цели нужно на время забыть про гордость, — промолвил Нил, поднялся со стула и, не добавив ни слова, покинул комнату.       Между тем Чонглин поднялся к себе. Он чувствовал, что опьянел, и абсент наполнял его странной смесью эйфории и неудовлетворенного желания. Как всегда после стресса, тело требовало разрядки, правда в этот раз мысль о продажных женщинах его даже не посетила. Перед глазами стояло лицо Нианзу — удивленное и обиженное после оплеухи.       С тяжёлой головой Чонглин отправился в ванную. Прохладный душ немного привел его в чувство, однако сердце всё равно было полно какой-то необъяснимой тоски. Он вернулся в спальню, переоделся в домашние штаны и футболку, сел на кровать, скрестив ноги. Спать совсем не хотелось. Больше всего сейчас он желал увидеть Нианзу.