Поцелуй королевской кобры

      Нианзу слушал Нила, который давал наставления по поводу его новых обязанностей, и молчал.       Когда Рэй пришёл и сообщил, что теперь он станет личным телохранителем Чонглина за отличную работу, мужчина сначала обрадовался. Однако разговор с Кори, после того как Рэй ушел, заметно умерил его рвение. — Нианзу, ты точно всё взвесил? — спросил Кори, присев на скамью в месте для курения. — Ты хороший человек. Хочешь ли ты по приказу вице-президента марать руки и быть его личным слугой? Да, хорошие деньги, отличная комната, возможность выезжать за периметр — всё это заманчиво. Но он же о личных бодигардов вытирает ноги, даже остальные ребята к ним относятся не очень. — У меня нет выбора, Кори, — промолвил Нианзу. — Долг большой. Я попробую, а если не получится — вернусь обратно. — Понимаю, — сочувственно отозвался Кори, затягиваясь сигаретой и выпуская дым. — Но тебе придётся засунуть гордость подальше, а я видел, что тебе такое нелегко дается. — Я знаю, — ответил Нианзу, а про себя подумал: «Осталось только потерпеть. Три недели — и я буду свободен. Главное — выдержать и не дать ему вмешаться».       Спустя некоторое время Нианзу сидел напротив личного телохранителя. Нил посмотрел на Нианзу и пустился в объяснения: — Слушай внимательно. Я отвечаю за рабочие моменты, ты — за повседневные. Это не строгое разделение, но тебе запрещено появляться в кабинете без разрешения вице-президента. У него плавающий распорядок дня из-за плохого сна, и ты всегда должен быть наготове. Если он спит — спишь и ты, если бодрствует — ждёшь приказов. В твои обязанности входит выполнение всех его распоряжений: быть рядом, приносить еду, помогать одеваться, вызывать домашних работников или других телохранителей. Если он прикажет спать на коврике у кровати — значит, придётся это сделать. Понял? Согласен? — Да, — покладисто согласился Нианзу, а про себя язвительно подумал: «И мыть его тоже придётся?»       Но стоило ему только представить белую кожу Чонглина, к которой он прикасался, как в груди тут же вспыхнула непреодолимая страсть. Нианзу выругался про себя, в душе надеясь, что за время работы его чувства остынут, а от непростого характера Чонглина его пыл поутихнет. — Отлично, — продолжил Нил. — Я уже устал всё делать сам. Единственное — вызов девушек я беру на себя. Ты ещё не знаешь вкусов вице-президента.       У Ниназу от ревности свело все скулы. — Спасибо, — процедил он сквозь зубы. — Про экипировку напоминать не буду, это само собой разумеется. Айфон всегда при себе, плюс в твоей комнате есть кнопка вызова. Пока вице-президент находится в своей комнате или кабинете, можешь отдыхать. Ночью на этаже обязательно дежурит кто-то из охраны, правда всё равно желательно несколько раз за ночь проверять, — объяснял Нил. — Нужно заходить в спальню? — удивлённо спросил Нианзу. — Нет, не вздумай, — предостерег Нил. — Просто загляни, убедись, что всё в порядке, и всё.       После разговора с Нилом мужчина перенес свои вещи на второй этаж особняка, в свои новые апартаменты. Комната оказалась больше и светлее, чем в гостевом доме, с современным интерьером. Вместо обычного шкафа здесь был встроенный шкаф-купе, а на стене висел большой плоский телевизор. В комнате также находился стационарный приёмник со звуковой, световой и текстовой индикацией для приёма вызовов.       Не успел Нианзу разобрать вещи, как сработал вызов. Он вздрогнул от неожиданного звука и тихо выругался. На табло высветился номер «1», что означало вызов из спальни вице-президента. Он вышел в коридор и направился к комнате. Тихо постучал и услышал голос Чонглина: — Входи.       Нианзу вошёл в комнату. — Да, вице-президент, — произнёс он смиренно.       Чонглин стоял посреди спальни, облаченный в брюки и белую рубашку с расстегнутыми манжетами. — Помоги, — коротко приказал он, протягивая руки вперед.       Нианзу выдохнул и подошел ближе, одернул рукава рубашки и осторожно стал застегивать пуговицы. Знакомый аромат тела Чонглина, смешанный с запахом сигарет, окутал его. Сегодня он казался насыщеннее, напоминая Нианзу запах земли после дождя в хвойном лесу. Нианзу глубже вдохнул аромат, и его руки слегка задрожали. Он случайно коснулся голого запястья вице-президента. Чонглин едва заметно вздрогнул. Телохранитель поднял взгляд и встретился с янтарными глазами Чонглина, его губы были полуоткрыты, словно в ожидании поцелуя, из них вырывался еле слышный вздох.       Нианзу мгновенно отступил на шаг, опустив голову и стараясь унять сбившееся дыхание. — Пойди скажи, чтобы накрыли на стол, я буду ужинать, — сказал Чонглин, и телохранитель вышел.       Только Нианзу покинул комнату, Чонглин с облегчением выдохнул. Перед вызовом телохранителя он ощутимо нервничал: принял душ, тщательно выбрился, надел свежую одежду и даже воспользовался любимыми духами. Он сам не мог понять, почему испытывал смесь смущения и желания увидеть Нианзу. После незапланированного выступления накануне, его мучили мысли: «Интересно, понравилось ли ему мое пение? Он смотрел на меня с таким переживанием, словно действительно мог понять мои чувства. Это, конечно, иллюзия, но она так приятна. А теперь он в моей власти. Будет выполнять всё, что я захочу, будет рядом». Чонглин самодовольно улыбнулся и нажал кнопку вызова у изголовья кровати.       Сейчас, стоя посреди комнаты после того, как Нианзу помог ему с рубашкой, Чонглин чувствовал, что его тело охватывает жар. Запястье все еще пылало от мимолетного касания, словно к нему приложили каленое железо. Мысли кружились в голове. Ему было мало. Он жаждал прикосновений телохранителя, поцелуев, ласк. Серые глаза Нианзу не отпускали его, и Чонглин осознавал, какой мощный поток силы и мужественности исходит от этого человека.       Он внезапно разозлился из-за своей минутной слабости, кулаки его сжались.       «Мои желания глупы, они ведут меня к мягкой покорности. Неужели я действительно хочу, чтобы кто-то подчинил меня? Нет! Такого не будет! Он будет моим слугой, рабом, тенью! Только я имею право приказывать. Только я — сильный!» — яростно думал он.       Нианзу ждал в столовой возле двери, когда вошел Чонглин. Телохранитель сразу заметил перемену в его лице: оно стало холодным, словно лед. Надменный взгляд вызывал в Нианзу странные порывы — ему хотелось повалить Чонглина, подмять под себя, заставить стонать, чтобы черты лица смягчились, а губы шептали его имя.       Чонглин сел за стол и спросил: — Ты ужинал? — Вице-президент, я поем через час, — ответил Нианзу. — Садись, поешь со мной, — приказал Чонглин, строго посмотрев на телохранителя.       Нианзу был в замешательстве. Он знал, что на дежурстве не имеет права принимать пищу, однако понимал — отказ может разозлить Чонглина и лишить его возможности получить важную информацию. Сделав выбор, он решительно отодвинул стул и сел рядом. — Положи мне немного риса, овощей и два куска белого мяса, — распорядился Чонглин.       «Слово 'пожалуйста' ему, видимо, не знакомо», — пронеслось в уме Нианзу.       Он взял тарелку вице-президента и в сердцах насыпал почти двойную порцию риса, овощей и мяса. Чонглин ничего не сказал, лишь слегка поджал губы.       Себе Нианзу положил побольше мяса и овощей, заметив, что блюда были простыми, без особого изыска. Для него, привыкшего к более разнообразной еде, это казалось странным. Он не понимал, почему человек такого статуса питается почти так же, как его телохранители.       Бросив взгляд на Чонглина, телохранитель увидел, как тот медленно и с наслаждением ел, довольно жмурясь, будто перед ним был не простой рис, а дорогое экзотическое блюдо.       Вице-президент съел половину, потом придвинул тарелку к телохранителю. — Ты ослушался, Нианзу, — ровно произнес он. — Я просил немного еды, а ты положил гораздо больше. Теперь тебе придётся доесть самому. В моем доме не принято выбрасывать пищу.       Нианзу вспыхнул про себя от негодования: «Что? Я должен доедать за ним? За кого он меня принимает? Как можно так обращаться с людьми?»       Он бросил исподлобья тяжелый взгляд на Чонглина. Тот выглядел совершенно спокойно, и в его глазах не было ни намека на издевку. Это немного сбивало с толку Нианзу. Он не то чтобы брезговал, но сама ситуация казалась унизительной. Он положил свою вилку на стол, подавляя желание послать всё к черту и уйти.       Сдержавшись, Нианзу придвинул к себе тарелку Чонглина. Однако вместо того, чтобы просто доесть, он сделал нечто неожиданное. Он потянулся за вилкой вице-президента, и перед тем, как наколоть кусочек мяса, поднес ее ко рту и ненавязчиво провёл языком по ее зубчикам, облизав. Движение было быстрым, но пропитанным неким эротизмом. Чонглин, внимательно наблюдавший за Нианзу, моментально опустил глаза. Он выпил сок из стакана, встал и, прежде чем покинуть столовую, бросил через плечо: — Я буду в библиотеке. Приходи, когда закончишь.       Нианзу, оставшись один в столовой, занялся едой, затем помог убрать посуду со стола домработнику.       Тем временем Чонглин, находясь в библиотеке, старался всеми силами отбросить мысли о поступке Нианзу, поэтому, найдя глазами нужную книгу, вытащил её с полки.       Через полчаса раздался стук в дверь, и вошёл телохранитель. Он увидел, что Чонглин, задумчиво листая страницы книги, сидел на стуле, закинув ногу на ногу.       Нианзу встал у двери, пристально смотря в стену. — Ты читал эту книгу? — неожиданно спросил вице-президент, демонстрируя ему обложку.       Нианзу пробежался взглядом по тексту, гласившим: «По ту сторону добра и зла», Фридрих Ницше. — Читал, вице-президент, — коротко ответил он.       Брови Чонглин удивленно приподнялись. — Интересная книга, мне нравится, — сказал он. — Несмотря на то, что, по мнению американского истеблишмента, она считается одной из самых вредных для человечества. А что ты скажешь, Нианзу?       Нианзу заметил — Чонглин настроен на разговор, и не смог отказать себе в удовольствии пообщаться с вице-президентом. — Это неоднозначная книга, вице-президент. Мне нравятся лишь отдельные мысли, но в целом она противоречит моим внутренним убеждениям, — твёрдо заявил Нианзу. — «Цинизм есть единственная форма, в которой пошлые души соприкасаются с тем, что называется искренностью», — процитировал Чонглин. — Согласен ли ты с тем, что дух возвышается только через страдание? Не добро и комфорт его возвышают, а именно негативное, отрицательное. Причём речь идёт не о каких-то познаниях или книжных мудростях, а о грубом, злом, преступном — о ярких переживаниях, питающих дух. — Нет, не согласен, вице-президент, — парировал Нианзу. — Да, дух не растёт в комфортных условиях, но Ницше утверждает — сострадание — глупость и признак узости ума. Жертвенность, по его мнению, — это пошлость и безвкусие. — А я с ним согласен. Кому нужны жертвы? Кто их по-настоящему оценит? — Чонглин снова привёл цитату, покачивая ногой: — «Не привязываться к личности, хотя бы и к самой любимой, — каждая личность есть тюрьма, а также угол». — Ницше также утверждал — рабы необходимы. Что господа, люди «свободного ума», должны всеми способами поддерживать свою отстранённость и превосходство над низшими, — спокойно начал Нианзу, глядя на Чонглина. — Он писал, что нужно демонстрировать, кто господин, а кто раб, своим отношением. Непомерная гордыня и самомнение пронизывают каждую его строчку. Простые люди, по его мнению, скучны и лишены «вкуса». Но в одном он прав: «Не бывает ненависти к человеку, пока считаем его ниже себя. Она появляется, когда начинаем считать его равным или выше себя». Чонглин вздрогнул и поджал губы. Последняя фраза больно задела его за живое. — Да ты, оказывается, убеждённый эпикуреец, — ядовито воскликнул Чонглин.       Нианзу не обиделся, а вместо этого вдруг улыбнулся. — Отчасти, вице-президент, — ответил он. — Скорее гуманист.       Чонглин опешил от тёплой и искренней улыбки телохранителя и на мгновение растерялся. Но Нианзу, наслаждаясь беседой, не заметил перемен в его лице. — Ницше также подвергал критике физику. Он продвигал идею о том, что законы природы — всего лишь интерпретация явлений, наблюдаемых естествознанием, — рассуждал Нианзу. — И при этом он не учитывал прогресс науки, зацикливаясь на концепции Сверхчеловека. Вице-президент, увлекаясь Солнцем, — добавил он, намекая на главу «Перед восходом солнца» из «О тысяче и одной цели», — смотрите, не обожгите глаза.       Нианзу бросил взгляд на Чонглина, всё ещё взволнованного, и процитировал Джалаладдина Руми: — «Я встречал много людей без одежды. Я встречал много одежд, внутри которых не было людей».       Чонглин почувствовал нарастающую ярость. Он был готов швырнуть в телохранителя книгу за его дерзость, но в то же время не мог не восхититься его знанием и красноречием. Слова, произнесенные Нианзу, вызвали у Чонглина смятение. Он вдруг усомнился в правильности некоторых своих взглядов. Хотя сам он никогда полностью не одобрял философию Ницше, показывать хоть малейшую слабость перед Нианзу вице-президент не собирался.       Чонглин шумно вздохнул. Он давно ни с кем так не разговаривал, и теперь не мог позволить Нианзу сейчас уйти в свою комнату. Не зная, как его задержать, он в напряжении покусывал нижнюю губу. И вдруг телохранитель сам проявил инициативу. Нианзу подошел к полкам с книгами, достал одну и задумчиво спросил: — Вице-президент, а вы читали «Замок» Франца Кафки? — Да, — выдохнул Чонглин, в предвкушении продолжения разговора его сердце забилось быстрее.