Поцелуй королевской кобры

      Чонглин сидел за небольшим столиком под перголой на садовом плетеном кресле, наслаждаясь чашкой кофе. В зоне патио царило спокойствие, нарушаемое лишь звонким лаем пса, весело носившимся по поляне. Напротив, на диване, расположился Эрик, а рядом с ним примостилась Хлоя — та самая женщина, которая недавно напала на вице-президента. Стояли неподалёку Нианзу, Кори и Нил, внимательно наблюдая за происходящим.       После того как Хлоя привела себя в порядок, приняв душ и переодевшись в новое длинное платье, перед Чонглином предстала совершенно другая фигура: миловидная молодая женщина с тёмно-русыми волосами до лопаток и ярко-голубыми глазами. Хоть она была невысокой, но её женственные формы неизбежно привлекали внимание.       Чонглин не мог не заметить, как Эрик смотрит на Хлою с неподдельным интересом, и это не на шутку его напрягло.       В ходе расспросов Чонглину удалось выяснить, что Хлоя действительно живёт в соседнем штате и, подобно Эрику, страдает лёгкой формой интеллектуальной недостаточности. Несмотря на ограничения, она могла жить самостоятельно, подрабатывая в кафе, где мыла посуду и подавала напитки. По её словам, её регулярно навещал социальный работник и психолог. — А теперь расскажи, почему ты решила, что я убил твоего брата? — спокойно поинтересовался Чонглин, закинув ногу на ногу.       Хлоя опустила глаза, и её голос задрожал: — Ты его побил и уволил. Он приезжал домой и сказал мне — ты плохой человек, заставляешь личных телохранителей быть слугами… Они даже использованные… э-э… презервативы убирают за тобой, — скомкано завершила она.       Чонглин поперхнулся кофе, не ожидая такого заявления. Эрик посмотрел на него исподлобья, поджав губы и сложив руки на груди, явно демонстрируя свое недовольство братом.       Нианзу, ошеломленный услышанным, подумал: «Что это? Почему? Да он и вправду избалованный и надменный эгоист!»       Чонглин вспомнил, как Эрик тоже часто говорит прямо, не стесняясь обсуждать личные темы, и его детская непосредственность порой доставляла неудобства, особенно в публичных местах. Однако то, что такие интимные детали его жизни стали известны Хлое, его совсем не радовало. — Ладно, признаю, я его ударил, ведь он пытался убить меня, как и ты, — холодно проговорил Чонглин. — Но я его не убивал, отпустил. Ты же сама говорила, что не видела его мертвым. Откуда тебе известно о его смерти? — Ко мне пришел мужчина, он показал мне браслет брата, весь в крови, и сказал, что его нашли мёртвым и быстро похоронили. И что это твоя работа, — дрожащим голосом ответила она. — И ты ему поверила, — сухо заключил Чонглин. — Если бы его действительно нашли убитым, полиция бы тут же пришла ко мне с допросом. Перед похоронами тело обязательно прошло бы судебно-медицинскую экспертизу, — продолжил он, рассуждая вслух, понимая, как легко можно было обмануть доверчивую женщину.       Нианзу размышлял: «Неужели он действительно не причастен, и я ошибался?..»       Он вдруг почувствовал облегчение, словно тяжелый груз упал с его души. — А потом что случилось? — продолжил допытываться вице-президент. — Мужчина сказал, что поможет мне отомстить, и рассказал, как это сделать. Потом он приехал за мной и отвез в то место, — ответила Хлоя. — Как он выглядел? — спросил Чонглин. — Он чёрный, — пояснила она, и Чонглин догадался — она имеет в виду афроамериканца.       Подошёл Рэй, и Чонглин сразу обратился к нему: — Рэй, снова он, — зло бросил вице-президент. — На этот раз он прислал своего начальника охраны. Ублюдок!       Эрик мгновенно отреагировал: — Чонглин, не выражайся при даме, — строго заметил он. — Напомню, эта «дама» не так давно пыталась меня проткнуть ржавой отверткой, — резко парировал Чонглин. — Её следовало бы сдать в полицию.       Эрик, опешив от такой нетерпимости, встал, схватил Хлою за руку и потащил её за собой. Поняв, что перегнул палку, Чонглин ринулся за ними. — Эрик, стой! Остановись! Куда ты? — окликнул он брата. — Я еду домой и забираю её с собой. Ты действительно ведёшь себя ужасно, — бросил Эрик на ходу. — Прости, я больше так не буду. Эрик, ну пожалуйста, — попросил Чонглин, следуя за братом.       Нианзу и Кори шли за ними как утята за мамой уткой. Позади бежал пес, потеряв хозяина, громко лая. Нианзу едва сдерживался, чтобы не ударить себя по лицу ладонью от абсурдности ситуации. Внезапно Эрик резко остановился и сказал: — Ладно, но ты больше так не будешь говорить. — Хорошо, — пообещал Чонглин, глубоко вздохнув.       Подошедший Нианзу не мог поверить своим глазам: вице-президент стоял с виноватым видом, потупив взгляд, и выглядел совершенно смиренным. Это вызвало у Нианзу ответную реакцию — ему захотелось обнять Чонглина, крепко прижав к себе.       Эрик повернулся и пошёл обратно, ведя за собой Хлою, которая, кажется, всё ещё не знала, как себя вести. Когда они вернулись, Эрик заявил: — Чонглин, она не специально. Я не хочу, чтобы ты сдавал её полиции. Ты ведь не специально? Видишь, брат не виноват. — Нет, не специально… Но кто тогда убил моего брата? — задала вопрос Хлоя, заглядывая в глаза Эрику. — Чонглин узнает и сообщит, — уверенно сказал Эрик, обратив взгляд на вице-президента. — Правда? — Да, Эрик, — согласился Чонглин, кивая. — Ты хочешь кушать? — спросил Эрик у Хлои.       Женщина отрицательно покачала головой и добавила: — Меня покормили здесь, — она кивнула в сторону гостевого дома. — Тетушка была очень добра. — Тогда я тебе спою, хочешь? — предложил Эрик, с нежностью глядя на нее. — Да, — ответила Хлоя.       Чонглин тяжело вздохнул, закатив глаза, предчувствуя, что будет дальше. Меньше всего ему хотелось, чтобы Нианзу стал свидетелем, поэтому он поспешил отдать распоряжение: — Нианзу, Кори, идите. Останутся Рэй и Нил, — приказал он. — Нет, — возразил Эрик, — пусть все остаются. Они будут зрителями. Или ты против? — спросил он с детской обидой в голосе. — Не против, — промолвил Чонглин, а про себя подумал: «Только не это. Я не хочу… он увидит меня таким… Но я не могу отказать Эрику. Просто не имею права… Да пропади оно всё пропадом! Пусть остаётся и смотрит. Пусть поймёт, что я интереснее его бармена», — в панике решил вице-президент. — Нил, принеси гитары, — сказал Эрик.       «Гитары? А для кого вторая?» — промелькнуло в голове Нианзу. Его осенила странная догадка, правда он сразу отогнал мысль: «Нет, этого не может быть».       Через пять минут Нил вернулся с двумя акустическими гитарами — одной чёрной, другой белой. Эрик тут же выхватил обе из его рук, подошёл к Чонглину и протянул ему белую. Нианзу застыл на месте, не веря происходящему. Лицо Кори выражало не меньшее удивление. Только Нил оставался спокойным, а Рэй, заметив, что ситуация под контролем, ушёл проверять периметр.       Чонглин несколько раз прошёлся пальцами по струнам, настраивая гитару, и стал ждать указания Эрика, который занял кресло рядом. — Я буду петь ту песню, ну, которая мне нравится. Только дай очки, я должен настроиться, — произнес Эрик, обращаясь к брату.       Чонглин взял со стола свои чёрные очки и протянул их Эрику. В этот момент Нианзу, стоя напротив, наконец встретился взглядом с глазами вице-президента. И растерял всё самообладание. С белой гитарой в руках, Чонглин в тот миг казался не просто влиятельным человеком, а знаменитым артистом.       Раздались звуки гитар, и Эрик начал петь, играя в унисон с Чонглином. Нианзу узнал песню — «Потеряно с тобой», исполнительницы Лауры Перголицци, открытой лесбиянки, имеющей андрогинную внешность. Теперь ему стало понятно, чей стиль одежды копирует Эрик.       Звучный голос мужчины, легко достигая высоких нот, без труда передавал манеру пения мировой звезды. Хлоя с восхищением смотрела на Эрика, будто перед ней был настоящий знаменитый фронтмен.       «Какой у него красивый и сильный голос. Чистый, словно родниковая вода… А Чонглин… как ловко он перебирает струны. Его белые, изящные пальцы… Я бы хотел целовать их», — подумал Нианзу, впечатленный исполнением братьев.       Чонглин полностью сосредоточился на гитаре, погружаясь в мелодию так, будто никого рядом не было. Каждый раз, когда его пальцы касались струн, он впадал в транс, отрешаясь от окружающего мира. Он качал головой в такт музыке, легко притопывая носком туфли, а ладонь иногда ритмично ударяла по корпусу гитары, добавляя к мелодии дополнительный звуковой эффект.       Когда песня закончилась, Эрик с удовлетворением оглядел всех вокруг. Хлоя захлопала в ладоши первой, за ней к аплодисментам присоединились Чонглин и Нил. Нианзу и Кори не оставалось ничего как тоже последовать их примеру.       Эрик, явно наслаждаясь моментом, обернулся к Чонглину и сказал: — А теперь сыграй ту, что ты играл в прошлый раз, когда приезжал ко мне. — Эрик, ты так красиво поешь. Зачем портить впечатление? — аргументировал Чонглин, надеясь, что брат отступится. — Нет. Я хочу её услышать, — настаивал Эрик. — Обещаю, не буду плакать. — Хорошо, — обреченно согласился Чонглин, понимая — спорить бесполезно.       Эрик отложил гитару и повернулся к Чонглину. Нианзу пока только понял, что Чонглин будет играть следующую песню самостоятельно, но произошедшее дальше, повергло Нианзу и всех присутствующих в легкий шок.       Вице-президент начал наигрывать тихую, лирическую мелодию, прикрыв глаза, ресницы его дрогнули. Прошло несколько мгновений, и он запел. Это был не такой высокий, почти профессиональный голос, как у Эрика, однако он звучал чисто и проникновенно, с едва уловимой вибрацией, которая идеально соответствовала настроению песни, балладе о несчастной любви, наполненной болью и разочарованием. Текст песни рассказывал о том, как часто люди понимают истинную ценность чего-то или кого-то только после потери.       Чонглин пел, и его голос дрожал, то становясь громче и срываясь от переполняющих его эмоций, то затихая, переходя на шепот. Казалось, что это не просто песня, а мольба покинутого человека. Он полностью отдался ей, и все его движения передавали каждое слово: «Смотришь на потолок в темноте, Всё та же знакомая пустота в сердце, Потому что любовь приходит не сразу и так быстро проходит… Ты видишь её, когда засыпаешь, Но её не коснуться и не удержать, Понимаешь, что любишь, лишь когда отпускаешь. Понимаешь, что тебе было хорошо, лишь когда становится плохо…»       Его голос стал надрывным, тело покачивалось в такт музыке, полузакрытые веки трепетали, отражая внутреннюю борьбу. И вдруг Чонглин поднял глаза и посмотрел прямо на Нианзу. Во взгляде читалась такая неприкрытая боль, что у Нианзу перехватило дыхание, словно кто-то невидимый сжал его горло. Глаза Чонглина блестели в уголках от влаги, Нианзу казалось, еще секунда и с них сорвутся соленые капли.       Нианзу почудилось, что его сердце сейчас остановится от возникшей тревоги, он судорожно вздохнул.       Чонглин, захваченный песней, не мог совладать с собой, он чувствовал слова и музыку каждым нервом. Близость Нианзу придавала тексту ещё большее значение — словно он не просто пел, а делился сокровенным о том, как ему тяжело и неспокойно, как бывает одиноко и тягостно. Хотя расстояние между ними было всего несколько шагов, вице-президенту чудилось, что они разделены тысячами миль. Он ощущал дрожь голоса, однако не мог остановить поток душевной боли, которая выплескивалась наружу вместе со звуками.       И неожиданно Чонглин уловил, что Нианзу откликнулся на его взгляд. Глаза Нианзу выражали сопереживание, от них исходило заботливое тепло, которое согрело сердце вице-президента. В эту секунду ощущение отдаленности начало рассеиваться, будто утренний холодный туман.       Раздался последний лёгкий перебор струн, прозвучавший подобно далекому эху. Вздохнув, Чонглин опустил голову и закончил песню.