Лимб

      Алекс все еще любил Пэм.       Он любил ее все это время, что прошло с их первой встречи: год отношений, двенадцать лет брака, год после развода. Алекс помнил ее восхитительной и яркой девушкой с искрой в душе так же хорошо, как помнил ее погасший свет в глазах и сожаление. Их история любви не была легкой — она прошла через расстояние и бесконечную войну — но поставил точку в ней не жестокий мир, а сам Алекс.       Когда-то ему было двадцать шесть, и он только что вернулся в США после полугодового копания в песчаных холмах и крови Ирака. Волею судьбы, Алекс оказался в военном центре в Колорадо, и именно там встретил Пэм — девятнадцатилетнюю студентку местного колледжа искусств, работающую администратором по пол ставки. Она была яркой и необычной, а он был робким и не знал, как делать комплименты. Они провели вместе две слишком коротких недели, обменивались письмами слишком долгие и ужасные полгода войны в Персидском заливе, снова встретились весной… Контраст кошмара войны и нежности ее рук был именно тем, что заставило Алекса понять, как сильно ему была нужна она — тихая гавань любви и понимания.       Алекс всегда был отчаянным и эмоциональным, и эта его сторона долгое время казалась Памеле романтичной. Его предложение руки и сердца было именно таким — скорым и стремительным. Тогда он верил, что после долгих лет войны и смерти в чужих глазах с ним не случится ничего лучше, чем встреча с ней. Молодая, прекрасная, добрая девушка — такие, как она, видели надежду и будущее в людях, и Пэм была полна веры в него.       Только на самом деле Алекс никогда не переставал быть эгоистом, а Пэм слишком часто его прощала. Он привязал ее к себе и утянул на дно точно так же, как всех, кого знал. Ни свет в ее глазах, ни нежные руки не оказались способны удержать его на плаву.       Алекс врал ей. Не говорил правды о войне, об ужасе убийств, о своем неудержимом пессимизме и вечном предчувствии смерти. Когда Пэм спрашивала его об Ираке или, позже, об очередном деле в ФБР, он не был в состоянии рассказать ей — и тогда милая и понимающая Пэм сама говорила о своей жизни: о книгах, об интересных ей выставках, о нескучной работе в школе, о детях. Алекс слушал ее, заправлял прядь темных волос за ее ухо и готов был выполнить любое ее желание, чтобы продолжать смотреть на ее сияние. Он никогда не говорил ей о том, как старался не смотреть на ножи для мяса на кухне и не слушать звук фейерверков в День независимости.       Пэм была источником его счастья, и Алекс пожирал его, как изголодавшееся животное. Он сделал всё, чтобы она осталась с ним: переезд в Чикаго, красивый дом, широкие жесты любви, ребенок. Что угодно. Но Пэм нужно было не это — ей нужен был Алекс — а он никогда не был не готов открыть ей то, что на самом стояло за его эмоциональностью и романтичностью. Пэм и Кэмерон становились все более хрупкими со временем, а Алекс не знал, как это остановить. Он подходил все ближе к ним — достаточно близко, чтобы разрушить.       Руки и белоснежная рубашка Алекса были запачканы кровью, когда он опоздал в роддом и не смог заставить себя взять Кэмерона на руки в день его рождения. Что-то навсегда умерло в нем в тот день — и это была та самая смерть, которую он предчувствовал все эти годы. А дальше были лишь безрезультатные уколы адреналина, морг и бесконечные похороны.       Пропасть становилась тем шире, чем больше тайн в нее падало, и в какой-то момент они все же поняли, что ее было уже не преодолеть. И Алекс был к этому готов — ждал этого момента с темной язвительностью испорченного человека и поздравлял с победой свой пессимизм. Он всегда знал, что настоящее счастье было не для него, и лишь отсчитывал истекающие секунды рядом с Пэм и Кэмероном, что судьба подарила ему. Алекс хотел бы поспорить с собой — подарить им счастье в ответ — но на самом деле давно уже был на это не способен.       Памела вернулась к родным в Колорадо, забрав с собой Кэмерона и свет всей его жизни. Год в пустом доме Алекс скорбел. Он скучал по глубоким глазам, по оптимизму и смеху Пэм, по ее альтруистическому и мягкому пониманию. Скучал по детскому запаху пушистых волос Кэмерона, по его теплым и мягким рукам, по знакомым искрам любви в его больших глазах. Но их отсутствие в то же время и утешало: они были далеко, но были в безопасности и спокойствии.       Алекс же… мог справиться с этим так, как всегда справлялся. Он делал то, что умел — и это получалось у него лучше, чем счастье.       Но иногда… иногда у него все же не получалось ничего. Он не мог справиться. Ни с чем.       — Привет, Алекс, — голос Пэм сейчас был красивым и мягким — таким, как всегда. Она долгое время работала учителем начальных классов и мечтала вернуться на работу, когда Кэмерон подрастет. Ее любовь и нежное отношение к детям были так же прекрасны, как и она сама. И Алекс был рад, что у нее была эта другая любовь, независимое счастье и способность уйти от него.       — Пэм… Привет, — голос Алекса был хриплым и усталым. В его работе никому не нужен был нежный и понимающий тон: люди здесь не ценили свою личную жизнь и чувства достаточно, и поэтому слушались лишь более жестких, умных и уверенных людей, чем они сами. В какой-то момент, несколько лет назад, Алекс окончательно понял, что стал именно таким, вместо того, чтобы стать хорошим отцом и мужем.       Сегодня фотография Пэм и Кэмерона в его кошельке оказались вдруг достаточным триггером для того, чтобы выдернуть его из непрекращающегося и сумасшедшего потока времени всего лишь одного дня. Это шестое июня все не заканчивалось. День одновременно и бежал, и тянулся, словно на войне, и хотелось лишь одного — чтобы он закончился. Чтобы все это прекратилось. И звонок Памеле был своего рода побегом от реальности, перерывом, и Алекс понимал это.       А реальность заключалась в том, что он согласился на абсолютную глупость. Почему Алекс так легко поддался? Так просто купился на нелепые манипуляции, притворную рациональность и настойчивость?       Алекс не хотел думать об этом. С него было достаточно самокопаний за один день. Он хотел лишь немного покоя.       — Как твои дела? — Пэм была все той же. Пауза в беседе — и она брала инициативу в свои руки. Чуткая и милая Пэм. Она никогда не злилась на него по-настоящему. Даже после разрушительного расставания и развода она относилась к нему с прежней, теперь дружеской, теплотой. В Дюранго было достаточно солнца, чтобы она могла восстановить свое прежнее сияние.       — Работа. Ты знаешь.       Алекс так и не рассказал ей, что к ней тогда приходил не спецагент из информационной безопасности, а Майкл. Он не хотел, чтобы эти два мира пересекались. Пэм и Кэмерон должны были спокойно жить в теплом Колорадо — достаточно далеко, в той идеальной вселенной, где Алекса не существовало.       В мире Алекса все было по-другому. Сейчас здесь были ослепляющие лучи солнца перед служебным входом в МСС, душный салон машины, пустой стакан от ужасного кофе и ожидание.       Снова ожидание. Взлеты, падения и бесконечное проклятое ожидание.       — Как ты? Как Кэмерон?       — Я все так же. Пока только иногда заменяю учителя английского, но скоро пойду на полную ставку. С Кэмероном все отлично: он все больше в восторге от рисования на дошкольных занятиях. Каждый день Дэйв привозит его домой вместе со стопкой рисунков, — Пэм мягко рассмеялась. — У нас закончилось место на холодильнике и кухонных шкафчиках, приходится учить его выбирать лучшие. Хочешь, я пришлю тебе несколько?       — Конечно, пусть Кэмерон сам выберет. Или просто пришли мне все остальные.        Пэм всегда верила, что сын пойдет в нее, и не ошиблась. Алекс тоже был этому рад: тяга к творчеству была бесконечно лучше, чем проклятый нюх на гниль в людях.       Дэвид тоже был этому рад. Он оказался соседом Пэм, когда она переехала обратно в Дюранго, и, судьбоносно, был еще и директором школы, куда она хотела устроиться на работу. Наверное, они становились хорошей парой. Алекс мог только предполагать это по смущенному и радостному голосу Пэм, когда она говорила о нем. Если Алексу и было больно, то эта боль была смиренная. Школа, искусство, счастливый сын — все это было идеально для нее, но так далеко от Алекса.       — Хорошо. Кэм скучает по тебе. Позвони вечером на днях, я дам ему трубку.       — Конечно.       — Дошкольные занятия заканчиваются в этом месяце, двадцатого числа. Ты сможешь приехать на праздник?       Планы на будущее — еще кое-что, далекое от Алекса.       Сжав руль ладонью, Алекс прислонил лоб к нему и посмотрел в сторону поднимающейся двери гаража. Наконец, фургон и конвой выезжали из здания, и он повернул ключ зажигания.       — Я постараюсь успеть.       Алекс вырулил на улицу Ван Бюрен, под блаженную тень высокого железнодорожного моста, и, когда процессия проехала мимо, проследовал за ней. Из-за резкой смены света и тьмы, окна фургона блеснули, и он не увидел Майкла.       Он снова должен был быть в маскировке — Алекс бы все равно не увидел его лица. Зачем он смотрел?       — Алекс… ты в порядке? Что-то случилось?       Не стоило звонить Пэм: она имела сверхъестественную способность чувствовать его состояние даже на расстоянии. А Алекс не должен был вываливать на нее свои проблемы. Зачем он позвонил сейчас?       Перед тем, как ответить, он свернул на шоссе и перестроился во вторую полосу, параллельно с конвоем на первой. Оставалось всего лишь шесть минут пути до офиса ФБР: светлая дорога, теплое солнце, белые и желтоватые здания, высокое синее небо…       С Пэм ему стоило просто отшутиться, заговорить о чем-нибудь легком. Но его мысли все равно свернули не туда.       — Все хорошо, просто хотел поделиться. Кажется, я нашел кое-кого умнее себя. Ты говорила, это невозможно, но вот, — он усмехнулся почти не уничижительно.       — Это… не как год назад?       — Нет, — Алекс сжал зубы, вспомнив пустые глаза мертвого Шелса. — Нет.       В динамике телефона зашуршало от ее мягкого выдоха облегчения.       Дорога была свободной, и конвой из трех автомобилей и фургона медленно ехал по шоссе. На слегка пыльные крыши машин попадали блики яркого солнца и ложились тени от редких высоких светофоров, арок и туннелей. Майкл прислонился виском к окну фургона и смотрел вперед — на бесконечную прямую дорогу.       — Ты влюбился?       Алекс вдруг искренне рассмеялся, щурясь от солнечного света.       — Какое красивое слово, Пэм, и только для меня. С чего такие выводы?       Несмотря на глупую тему, он чувствовал, как тяжесть сходила с его сердца, пока он говорил с ней. Он готов был говорить о чем угодно.       — Ну… с чего бы начать, — она сделала задумчивую паузу, и Алекс почти увидел пальцы у ее губ, ее милую привычку. — Звонишь мне посреди дня, не похоже на тебя. Голос убитый, будто случилось что-то ужасное или грандиозное. Говоришь о каком-то человеке… Знаешь, я все еще не верю, что в мире есть кто-то умнее тебя. Если тебя в каком-то роде перехитрили, это значит, что твой разум затмевает что-то достаточно сильное. А если это не… как раньше… то что может быть сильнее любви?       Памела была романтиком. Для нее причины и последствия всегда были логичными — и они всегда уходили в чувства. С грустной улыбкой Алекс перевернул в голове ее слова.       Что затмевало его сознание…       — Я бы назвал это по-другому, Пэм.       — И как же?       Алекс все же поймал случайный взгляд Майкла через окно — и снова отвернулся к тянущейся светлой дороге.       — Как тебе безумие и безрассудство?       — Очень красиво, — она ахнула, продолжая шутку. — Как давно ты с кем-нибудь спал?       — Даже не буду спрашивать, откуда это взялось.       Алекс поддержал ее смех своим, хриплым и скованным. Внутри него разливалась целительная теплота.       — А стоило бы, Алекс. Стоило бы.       Процессия уже проезжала через ворота на широкую территорию главного офиса ФБР.       — Мне пора, Пэм. Спасибо.       — За что? — она хмыкнула с улыбкой. — Не стоит. Позвони нам как-нибудь вечером. И удачи, Алекс.       Слова «я люблю тебя» умерли на его языке. Он сбросил звонок.       Остановившись на парковке, Алекс проводил взглядом фигуры маршалов, бодро вываливающихся из машин и фургона. Он использовал эти последние несколько секунд наедине с собой, чтобы выдохнуть и запечатлеть в сердце остатки теплоты. Майкла вывели из фургона, и группа зашагала в сторону одного из входов. Его проведут прямо в допросную — у Алекса было очень мало времени и очень много дел.       Хлопок закрывшейся двери машины стал финальной точкой. Быстрым шагом Алекс дошел до главного входа и поднялся в офис.       В привычном пространстве все еще царил такой же привычный хаос: трели входящих звонков от телефонов на всех столах, беспорядок, бегающие с бумагами агенты, строгие разговоры — стихия Алекса. Как и всегда, глоток этой энергии быстро дал ему достаточно сил.       — Господа, — Алекс привлек к себе внимание громким и жестким тоном и, говоря на ходу, направился в сторону доски с вывешенными портретами восьмерки. — Скофилд со сделкой у нас. Какие новости по остальным? Где Лэнг и Уилер?       Нестройный хор усталых, но искренних поздравлений раздался за его спиной. Алекс взял жирный зеленый маркер и обвел лицо Майкла на фотографии несколькими быстрыми кругами, сильно вдавливая бумагу в доску. Сделка, да? Прекрасно.       — Сэр, — взволнованный голос Фоали рядом заставил его отвернуться от доски. — Марк взял отгул по семейным обстоятельствам. Он сказал, что заявление на вашем столе.       — Кто бы мог подумать, — Алекс удержался от того, чтобы закатить глаза, и снова вернул взгляд к доске. Наверное, это было к лучшему. Если бы Уилер не ушел сам, Алекс бы задушил его собственными руками прямо сейчас. — Справимся без него. Где Лэнг, и как там Франклин?       — Фелиция звонила, — сзади, откуда-то из-за высоких стопок бумаг, откликнулся Айвз. — Франклин знает о каком-то канале коммуникации между Скофилдом, Сукре и Барроузом, и Фелиция уже обсуждает сделку с Харпер. Она позвонит вам, когда это будет решено.       Коммуникация с Сукре и Барроузом — как удобно для следствия. И как неудобно для Алекса.       Именно сейчас этот идиот Франклин решил оказаться полезным. В свете новых, не особенно удачных, событий, Алекс бы предпочел, чтобы он держал рот на замке. Иначе Алекс будет недостаточно невнимательным по мнению некоторых.       Впрочем, не было ничего, что он был бы не в состоянии замять.       — Прекрасно. Чем больше источников информации, тем лучше, — Алекс обвел зеленым маркером фото Франклина. — Передайте мне карту и дела Патошика и Багвелла.       — Сэр, а вы уверены, что уровень безопасности здесь достаточен для кого-то, вроде Скофилда? Разве не лучше было бы оставить его в МСС? — пробормотал Фоали, собирая стопку бумаг.       Алекс усмехнулся. Знали бы они, чего вообще хочет Майкл…       — Чем он ближе, тем эффективнее будет коммуникация. И поверь, у нас с ним соглашение, от которого он не сбежит.       По крайней мере, пока Алекс ходит у него на поводу. Как гребаная псина.       Выхватив документы из рук Фоали, Алекс вылетел из офиса.       Камеры временного заключения в здании ФБР были малочисленными и почти всегда свободными из-за низкой востребованности содержания преступников так близко к следствию. Они находились на десятом этаже, самом последнем в здании, вместе с комнатами для допроса. Свидания и прогулки для заключенных были запрещены. Все двери и окна были оснащены и физическими, и электронными замками. Попадая сюда, преступники были под круглосуточным видеонаблюдением и не сходили с этажа на протяжении двух суток — а затем этот срок можно было легко продлить.       Поднимаясь на десятый этаж, Алекс пытался избавиться от параноидальных мыслей.       Сбежать Майкл мог бы только по главному коридору и через лифт, при этом каким-то образом подкупив охрану всех этажей и заодно скрыв свое слишком узнаваемое лицо в здании, полном федеральных агентов. Проще говоря, Алекс не видел ни одной лазейки для того, чтобы сбежать в привычном смысле этого слова. Но ведь Майкл не мыслил привычно — он мог сделать все что угодно, если ему было это нужно. Но пока… пока ему не нужно было бежать: ему было выгоднее остаться здесь и выполнить часть своих целей. А что будет потом… Алекс подумает об этом позже — планировать будущее в подобное время было несколько затруднительно.       Двери лифта открылись, и Алекс, с головой, полной беспокойных мыслей, кивнул охране и прошел через привычные раздвижные двери-решетки. В отличие от МСС, стены здесь были не бело-серые, а просто белые. Пол был покрыт темным ковролином, а не покрашен. Дверь в первую допросную была только одна — здесь не было комнаты наблюдения. Это заставило Алекса выдохнуть в облегчении. Никаких больше отвлекающих факторов и наблюдения, никаких юристов и секретарей — наконец.       Только вот разве именно их Алексу стоило опасаться, а не того, с кем он оставался наедине?       Алекс остановился перед допросной и взглянул на наручные часы. Только пять часов дня. Какой же это был сумасшедший день. Он открыл дверь.       Допросная была совершенно обычной: белые стены, темный ковролин, стол, настольная лампа, четыре стула, отключенная видеокамера в углу у потолка. Ярко-оранжевым пятном Майкл стоял, прислонившись к стене напротив входа. Его плечи были то ли расслабленно, то ли просто устало опущены и немного сведены вперед, портя привычную взгляду осанку. Его сложенные в замок и одетые в наручники руки были перед ним, и он смотрел на них с пустым выражением лица, опустив голову. Алекс уставился на его склоненную макушку и не смог проигнорировать свое неуместное наблюдение: черные волосы Майкла выросли за полтора месяца заключения примерно на полдюйма, и этого уже было достаточно, чтобы плотно скрыть его скальп и дать волю нескольким маленьким и жестким кудряшкам у лба.       Алекс никогда до этого момента не задавался вопросом, как Майкл обращался со своими волосами в обычной жизни. Возможно, он сбрил их перед тюрьмой, чтобы лишить себя хотя бы части излишней привлекательности во враждебной среде? Контраст его светлых глаз и черных волос, бровей и ресниц привлекал слишком много внимания. Более того, так он выглядел сильно моложе своего возраста.       Задержавшись на секунду, Майкл поднял на него взгляд из-под бровей и дернул уголком губ.       «Как давно ты с кем-нибудь спал?» — насмешливый голос Пэм прозвучал в голове Алекса, и он отмахнулся от него.       — Сядь, — опустив взгляд, Алекс подошел к столу и начал раскладывать на нем огромную карту, папки с делами и диктофон.       — Я целый день сидел, Алекс. Я могу постоять?       — Нет. Просто сядь, Скофилд.       — Но мне будет плохо видно карту.       Он что, даже из такого простого дела хотел устроить гребаные дебаты?       — Допрашиваемый должен сидеть. Чтобы я видел, — Алекс наклонился, поставив обе руки на стол, и раздраженно повернул к нему голову. Какого черта он вообще позволял Майклу с собой спорить?       — А так ты меня не видишь? — Майкл показал ему свои руки в наручниках, звякнув цепью, и по-лисьи усмехнулся. — Ты меня боишься?       — Боюсь? — Алекс хмыкнул и покачал головой.       По другую сторону стола, Майкл оттолкнулся от стены и сделал шаг вперед — к нему.       Алекс застыл, невольно скользнув взглядом от его головы к ногам. Сейчас тело Майкла было полностью скрыто бесформенным комбинезоном отвратительного цвета, но Алекс смотрел на снимки достаточно много раз и достаточно продолжительно, чтобы понимать, что Майкл не был борцом или человеком, особенно заботящимся о состоянии своего тела. У него были высокий рост, хорошая комплекция, молодость — и на этом все. У Алекса было больше: он не расставался со своим режимом тренировок с девятнадцати лет и знал, куда бить, как ломать и как убивать. В борьбе с ним, даже без наручников, Майкл не выстоял бы и десяти секунд, и его гениальность бы ему не помогла. Алекс не боялся Майкла: он легко мог бы свернуть ему шею, разорвать печень хорошим ударом, или обездвижить и…       — Здесь.       Майкл подошел к столу со своей стороны, взял левой ладонью правое запястье, чтобы не мешали наручники, и ткнул пальцем в карту. Он не спешил садиться. Алекс уставился на место, куда указывал Майкл — Туэле, Юта.       Конечно, гвоздь программы — показания Майкла. Алекс пришел сюда за ними. Никакой светской беседы или чего бы то ни было еще.       Выдохнув и отпустив ситуацию, Алекс включил диктофон.       — Говори.       Майкл скосил подозрительный взгляд в сторону диктофона. Алекс с силой вжал кнопку паузы.       — Тебе же лучше, если будет существовать запись твоих показаний, чтобы доказать твою полезность, — Алекс раздраженно провел по волосам, снова осознавая себя в странной позиции угождающего. — Я могу отключить, когда нужно, видишь?       Майкл дернул одним плечом в пренебрежении, снова вернув взгляд к карте.       — Передай потом запись Джеку.       Алекс не сдержал выражения отвращения от упоминания Кросса. Он не стал спрашивать, почему Майкл не взял его на этот разговор тоже — он вообще не хотел вспоминать о его существовании.       — Хорошо.        Алекс снова включил диктофон. На этот раз Майкл не обратил на него внимание, и Алекс одновременно и с облегчением, и с напряжением приготовился внимать.       — Последний раз я видел Багвелла в Туэле. Мы встретились там, затем разделились, и я не видел, куда он уехал, — тут Майкл нахмурился в досаде. — При нем должно быть около пяти миллионов долларов.       Он довольно топорно избежал рассказа о всей той заварушке с выкапыванием клада и заложниками, которая происходила в момент их с Багвеллом встречи. Впрочем, Алексу сейчас не было дела до обвинений и признаний самого Майкла.       — Значит, деньги правда у него, — Алекс сжал кулаки на столе. Это была не лучшая новость, хоть и ожидаемая. — Мы уже знаем это из показаний Джанетт Оуэнс и ее дочери. У тебя должна быть более полезная информация.       Алекс поднял напряженный взгляд, и Майкл встретил его своим — неуверенным. Это заставило Алекса сильно втянуть носом воздух. Только этих слов было недостаточно для того, чтобы быть полезным следствию. Совсем недостаточно.       — У меня есть… догадки о том, где он будет, — Майкл снова выпрямился у стола.       — Выкладывай, — Алекс проводил взглядом его вновь сцепленные в замок руки, слишком явно выдающие настоящее напряжение. — Все, что знаешь о нем. Все, что поможет нам предсказать его действия.       Переплетенные пальцы Майкла напряглись и впились добела в тыльную сторону ладоней между костяшками. Большие пальцы сильно потерлись друг о друга в нервозности.       У него были аккуратные руки: выраженные вены и костяшки, длинные и ровные пальцы, идеальная плоскость ногтей. Они гармонировали с его образом. Лишенные типичных мозолей, шрамов, ран, скованности от старых и неправильно заживших травм — это были мягкие руки художника и инженера, а не преступника или борца.       Зачем Майкл забрался в тюрьму с этими руками? Как он выжил там с этим лицом?       — Описать Багвелла… — услышав голос Майкла, Алекс моргнул и поднял взгляд от его рук к лицу. Майкл хмурился и прожигал взглядом лежащую на столе папку с подписью «Т. Багвелл». — Отвратительный. Устрашающий. Злопамятный. Мстительный. Жестокий. Скользкий. Умный.       В очевидном пренебрежении, Майкл свистяще вздохнул через зубы.       — И где он может быть с таким набором комплиментов?       — Я знаю только имя, — Майкл дернул плечами, словно отгоняя дрожь, и снова опустил глаза. Алекс уже второй раз видел его таким эмоционально уязвимым в разговоре о Багвелле. Ему это не нравилось. — Когда мы только сбежали из тюрьмы. Он пристегнул меня к себе наручниками, чтобы мы его не— Мы бежали по лесу. Он тянулся сзади, смеялся и бормотал это…       Майкл снова дернул руками и схватил свое правое запястье левой ладонью. Похоже, именно за него был пристегнут Багвелл.       — Что? — Алекс сжимал кулаки на столе.       — «Сьюзи, детка, жди меня,» — Майкл поморщился, и его голос стих. — Он тихо бормотал и смеялся. Бежал, бормотал и смеялся…       Сьюзи. Сьюзен.       Алекс схватил со стола папку с делом, вырвал досье Багвелла и пробежался глазами по именам жертв и известных родственников. Но он уже знал, что никакой Сьюзен там не было.       — Кто это может быть?       — Ты мне скажи, дело же у тебя, — Майкл расцепил руки и поставил их на стол. — Жертва, сообщница, родственница, жена, дочь, собачка… крыса, — он резко вдохнул. — Из-за чего он сел, Алекс? Кто его сдал?       — Анонимный вызов, у нас нет имени, — Алекс раздраженно бросил бумаги на стол. — Его арестовали в каком-то магазине в Трибьюн, Канзасе. Донос пришел из ближайшего автомата, звонила женщина.        — Это она, — Майкл сжал кулаки на столе. У его висков виднелась испарина. — Черт. Кто может знать…       — Друзья?       Майкл помотал головой. Карта США лежала на столе, и он стоял со стороны Тихого океана и западного берега Америки — его взгляд пробежал по ней, прослеживая нарисованные шоссе, а потом вдруг остановился где-то на северо-востоке, под руками Алекса. Чикаго.       — Враги, — он сжал губы и хмуро посмотрел на Алекса.       Понимание так же быстро и ярко щелкнуло в голове Алекса, и он поспешил достать мобильный из кармана и набрать офис.       — Кто будет говорить? — Алекс ждал гудки и чувствовал растущий адреналин внутри.       — Паттерсон, Столте. Самые сочувствующие.       — Сэр, — трубку взял Айвз.       — У нас наводка от Скофилда. Позвони в Фокс-Ривер прямо сейчас, потребуй Паттерсона и Столте из тюремной охраны. Спроси их о Багвелле и некой Сьюзен или Сьюзи. Это может быть жертва или сообщница, он направляется к ней, — Алекс оттолкнулся от стола и зашагал по узкому пространству комнаты у стола. — Пусть Фоали поедет туда и достанет записи о посещениях Багвелла за весь его срок. Любую его сохранившуюся переписку, если что-то вернулось или не отправилось. Свяжитесь с офисом ФБР в Топеке и с полицией в Трибьюн, пусть проверят район, где арестовали Багвелла. Перезвони мне с любыми новостями.       — Принято, сэр.       Алекс сбросил звонок и снова остановился у стола, сжав телефон и уставившись на карту. Поток мыслей поглощал его, и он отметал одну догадку за другой.       — Теперь ждать?       Алекс взметнул взгляд к Майклу: тот все еще стоял, оперевшись на стол, и с неожиданно заметными волнением и надеждой смотрел на Алекса. Его ладони были причудливо сложены одна поверх другой, в идеальном положении для непрямого массажа сердца. Из-за постоянного движения, рукава оранжевого комбинезона немного собрались и задрались, открыв едва заметную полоску начала татуировок на запястьях.       Сюрреализм этой ситуации вдруг поразил Алекса. После всего, что произошло, Майкл Скофилд стоял сейчас напротив него, помогал закончить дело, смотрел на него. Тот самый Майкл, который не раз обвел его вокруг пальца. Тот же, который вырывался из его хватки так много раз, и едва не ускользнул в последний.       Неужели Алекс наконец вышел с ним на один уровень? После стольких дней ожидания?       Нет. Это была обычная иллюзия. Если у них появилось соглашение, это не означало, что они были на одной стороне или уровне понимания. Алекс уже проиграл, и в этой ситуации не было ничего хорошего.       Он снова посмотрел на карту и убрал свои руки в карманы брюк — заразившись нервозностью от Майкла, они становились беспокойными и тянулись делать то, что не следовало. Ему не нужно было касаться Майкла, чтобы убедиться, что он был реален. Алекс не мог оставить его в этой комнате навсегда одними только своими руками. Все это было бессмысленно.       — Нет. На очереди Патошик.       Алекс сжал кулаки в карманах. Эта ситуация была обманчиво-красивой, и он чувствовал себя отвратительно — словно в каком-то пограничном и незавершенном состоянии.       — Да, конечно.       Названия штатов и городов, контуры границ и дорог расплывались перед глазами.       Послышались приближающиеся тихие шаги — тюремная обувь на мягкой подошве. Алекс вздрогнул и выпрямился, откинув усталость. Майкл встал ближе: справа от стола, у северного края карты. Алекс все еще стоял на востоке. Майкл метнул на него пытливый взгляд, поднял брови, моргнул и вернул внимание карте. Он снова взял правое запястье левой рукой, наклонился и указал пальцем на юго-запад Чикаго — Джульет, пересечение седьмого и пятьдесят третьего шоссе. Там была тюрьма Фокс-Ривер.       — После побега мы оставили Патошика у старой мельницы и поехали на фургоне к взлетной полосе, — палец скользнул обратно в сторону Майкла, проследил шоссе вдоль реки на север и остановился. — Здесь я видел его. Он ехал на велосипеде по пятьдесят третьему на север. Не быстрее десяти миль в час. Белый тюремный комбинезон, красная детская каска, детский велосипед.       Алекс уставился на палец Майкла — он мягко постукивал по карте.       — И это все? — вырвалось у него. — Это было больше недели назад, Скофилд. Он же шизофреник: может быть, где угодно. Мы должны понимать, куда он едет.       — Я уже сказал, — настойчиво проговорил Майкл, продолжив движение пальца по карте. — На север.       Алекс нахмурился и снова поставил руки на стол, чтобы взглянуть ближе. Майкл уже проследил дорогу вплоть до запада штата Висконсин.       — Думаешь, он не свернет?       — Когда есть цель, ты идешь к цели. Когда цели нет, ты просто продолжаешь идти вперед по инерции. Самые простые правила выживания, — Майкл дернул уголком губ. — Думай проще, Алекс.       — Допустим. Нужно попробовать предсказать ход его мыслей, — Алекс вздохнул. — Опиши его.       Майкл наконец оставил карту в покое, выпрямился и поднес пальцы к губам в задумчивости.       — Очень целеустремленный и сообразительный, несмотря на шизофрению. Возможно, это проявления мании. Крайне внимательный. Фиксируется на визуальных образах. Идеальная фотографическая память. Не приемлет границ и рамок. Хочет освободиться, но избегает общества.       — Гарвардская математическая степень. Четыре раза подряд выиграл премию «Математик Года».       — Серьезно? — Майкл свел брови в насмешливом недоверии. — Возможно, он умнее нас обоих. Почему-то я не удивлен.       Алекс покачал головой с усмешкой. Псих был тем еще экземпляром.       — Итак, куда бы ты направился, будь ты титулованным математиком-шизофреником, Майкл?       Майкл выдохнул тихий смешок за своими пальцами. Его взгляд снова опустился к карте.       — Я бы наслаждался свободой. Ехал бы по незагруженным дорогам, чтобы не попадаться на глаза. Потом я бы устал, остановился и отдохнул. Поехал дальше. Проголодался, остановился, поел, поспал. Поехал дальше. И так до тех пор, пока что-то не зацепило бы мое внимание.       — Путь без цели, — повторил Алекс прежние слова Майкла. Почему-то этот вариант казался ему более тоскливым, чем история Багвелла.       — Нет смысла сворачивать, — Майкл опустил руки на карту и сопровождал свои следующие слова указаниями. — С его скоростью и направлением он давно мог бы быть уже у канадской границы. Но его там не ловили и нигде не видели, ведь так? — увидев кивок Алекса, он продолжил. — Значит, его что-то отвлекло в районе озер. Он в ловушке между ними в западном Висконсине. Если он выжил, то он чем-то там занят.       — Чтобы выжить, нужны средства.       Алекс кивнул, оттолкнулся от стола, выхватил телефон и снова набрал офис.       — Сэр, как раз звонил вам, — трубку опять взял Айвз.       — Есть новости по Сьюзен? — одной рукой Алекс достал из кармана свою записную книжку и разложил ее на столе, приготовив ручку.       — Да, сэр. Как сообщила охрана, Сьюзи — это Сьюзен Холландер. Они знали ее имя, потому что Багвелл писал ей письма несколько раз в месяц с начала своего заключения, и все они возвращались отправителю, нераспечатанные. Кто-то из охраны использовал их в качестве… развлечения. Фоали уже уехал за ними.       — Где она сейчас?       — Она переехала точно в день появления новостей о побеге восьмерки. И старый адрес вам понравится — дом 920, Вторая улица, Трибьюн, Канзас.       — Бинго. Вот и наша доносчица, — Алекс записал имя и адрес. — Полиция уже там?       — Да, с минуты на минуту получим новости.       — Багвелла там они не найдут, но он точно был там, — Алекс переключился на карту и ткнул ручкой в город Трибьюн. — Куда она переехала?       — 215, Честнат Стрит, Несс Сити, Канзас.       Алекс прочертил линию точно на запад до указанного города. Около ста миль, меньше двух часов на машине.       — Недалеко она убежала, — он вернулся к заметкам в записной книжке, продолжая говорить. — Вызовите группу захвата и направьте ее на новый адрес в Несс Сити. Если его найдут — никаких резких движений, он может взять заложников. Пусть организуют спокойный арест. Я еду туда.       На другом конце провода послышались разговоры.       — Приняли, сэр. Поступила информация от полиции в Трибьюн: дом пуст, есть следы взлома. За порогом лежат засохшие цветы, раскидана почта.       — Конечно, наш Ромео уже там был. Он ее найдет, — Алекс постучал ручкой по бумаге. — Местная администрация, офисы почты, родственники Холландер — он посетил что-то из этого, чтобы узнать новый адрес. Возможно, кого-то убил или похитил.       — Проверим, сэр. Еще указания?       — Да, — прижав телефон плечом, Алекс уже складывал документы и карту обратно в общую стопку, мыслями на полпути в Канзас. — Есть предположение о пути следования Патошика и его поведении. Найдите все случаи проникновений на частную собственность, мелкого воровства на отрезке от Чикаго до севера Висконсина за эту неделю. Частные дома, забегаловки, фермы. Особенно случаи, когда преступника либо не видели, либо он подходил под описание Патошика. Начнем с этого.       — Да, сэр. Дела будут на вашем столе.       — Нет, — Алекс вдруг остановился на месте. С бумагами и выключенным диктофоном в руке, он уже бессознательно дошел двери, но обернулся.       Майкл сидел за столом на своей стороне, подперев подбородок расслабленно сложенными руками, и с внимательным прищуром смотрел вслед Алексу. Его глаза были похожи на кошачьи.       — Когда просмотрите дела сами, отдайте их Скофилду, — Алекс многозначительно дернул бровями и получил кивок Майкла в ответ. — И позволяйте ему звонить мне без ограничений, если потребует.       Алекс раздраженно отвернулся обратно к двери, чтобы не видеть насмешливое выражение лица Майкла.       В этот раз из допросной он вышел легко, и его мысли были заняты только делом.       

***

             Алекс привык к отсутствию отдыха. Несколько дней без сна были для него скорее привычной и ожидаемой рутиной, а не чем-то из ряда вон выходящим. После войны, Алекс знал, что могло быть гораздо — гораздо — хуже.       Перелеты были тем редким и абсолютно оправданным перерывом на отдых, который он мог себе позволить. Отключенный телефон, десяток тысяч миль над землей, легкое головокружение, заложенные уши, белый шум — Алекс был и чувствовал себя полностью оторванным от мира в эти часы. И поэтому в перелетах он всегда спал. Он находил в этом какое-то успокаивающее, медитативное очарование: никакие проблемы не могли достать его в воздухе, и никакие мысли и даже кошмары не преследовали его, когда он смотрел в иллюминатор на облака, а затем закрывал глаза. Но любые перерывы имели свойство заканчиваться. Мир всегда снова наваливался на плечи, как только шасси самолета касались посадочной полосы.       Было почти девять вечера, когда самолет Алекса сел в Хэйс — и до Несс Сити был еще час пути. Словно темная реальность после светлых иллюзий в полете, Алекса у аэропорта ждал молчаливый водитель на черной импале.       Перед вылетом из Чикаго Алекс успел получить новости о том, что ни Багвелл, ни семья Холландер не обнаружились на новом адресе. Дверь в дом была открыта; машина Сьюзен стояла на парковке; и выбежавшая на улицу любопытная соседка подтвердила группе захвата, что Багвелл был в доме вчера днем. Единственный верный вывод — он похитил семью Холландер и увез в неизвестном направлении.       Наводка Майкла попала в точку, но они опоздали. Придется копать еще глубже — и еще быстрее.       Группа захвата уехала. Полиции было приказано не топтать место преступления. Криминалисты еще не прибыли на место. Пропущенных звонков по прилете Алекс не обнаружил — это значило, что отдел не успел проанализировать ни переписку Багвелла, ни дела по Патошику. Алекс опять застрял без дела и без информации на полпути, и отдых был категорически невозможен: позвонить могли в любой момент.       Перед машиной тянулась прямая и пустая дорога на юг штата. Солнце уже село, и на небе остались лишь его оранжевые и гаснущие воспоминания. Становилось слишком темно — на переднем пассажирском сидении Алекс наконец захлопнул свою записную книжку, убрал очки в карман и уставился в окно.       У него не было никаких новых догадок. Багвелл просто снова исчез. Это было все равно, что начинать расследование заново: он мог повести заложников куда угодно. Что хуже — чем больше времени проходило, тем выше становилась вероятность того, что живыми они уже не выберутся. Если они вообще еще были живы.       Полиция и ФБР уже искали машину, на которой они могли бы уехать. Канзас повышал уровень безопасности на границах штата. В новостных сводках продолжали давать уточненное описание Багвелла: отсутствие левой кисти, осветленные волосы… Но все это было бесполезно, потому что Алекс все еще ехал на место. Он терял драгоценные минуты.       Что еще он мог сделать?       — Сэр, — трубку взял Айвз.       — Новости по письмам Багвелла? Сколько их?       — Семнадцать штук. Мы просматриваем их, но пока они кажутся просто однотипными, длинными и подробными описаниями… своеобразных романтических и извращенных чувств, действий и желаний. Ничего, что говорило бы о конкретных планах Багвелла на месть.       — Если там нет конкретики, сделайте мне выжимку тем из того, что повторяется из раза в раз, — Алекс сжал пальцами виски. — Пришлите мне факс с копиями всех писем, пусть полиция передаст их мне, когда я приеду на место.       — Принято, сэр.       — И… — Алекс запнулся. Он хотел сказать: «И передайте копии Скофилду.»       Это было бы логичной просьбой: Майкл помогал им в следствии не только информацией, но и анализом — это было частью официальной сделки. Алекс уже без единого сомнения дал ему доступ к делам, касающимся пути Патошика. Но что-то остановило его сейчас.       Алекс помнил лицо Майкла, когда он говорил о Багвелле — видел, как его обычные невозмутимость, спокойствие и уверенность сменялись заметным дискомфортом и отвращением. Перед глазами Алекса все еще стояло крепко сжатое в левой ладони правое запястье и то, как Майкл едва заметно потирал его, словно пытаясь стереть неприятное воспоминание. Пусть Майкл был не особенно открыт в своих настоящих эмоциях, Алекс, давно научившись читать людей, прекрасно понимал, что тот боялся Багвелла.       Возможно, даже на первом допросе, когда Алекс выложил на столе фотографии жертв, эмоции Майкла не были игрой, чтобы вывести Алекса. Возможно, он правда чувствовал колоссальную вину из-за того, что выпустил это чудовище на свободу.       — Что-то еще?       — Ничего, Айвз. До связи.       Алексу не нужно было оправдывать себя. Он сделал это только для того, чтобы сохранить чистоту суждений Скофилда и не перегружать его ненужными эмоциями. Алекс вполне мог для начала сам взглянуть на эти письма — ему не стала вдруг нужна постоянная помощь только из-за того, что Майкл согласился помогать.       Алекс убрал телефон, приготовившись ждать.       — Сколько еще до Несс-Сити?       — Примерно двадцать минут, сэр.       Впереди были темный горизонт и редкий свет слепящих мелькающих фонарей. Машина проезжала через небольшие населенные пункты со старыми домами, широкие и ровные поля, лесополосы с низкими деревьями. Сумерки были довольно ясными. Едва слышно играло радио — мотивы песен были знакомыми*.       Полеты всегда казались Алексу успокаивающим опытом, потому что были похожи на временное пребывание в вакууме и безвременьи. Поездки на машине же ощущались совершенно иначе.       Длинные дороги, бесконечные поля, тихая музыка, гул двигателя, теплые сумерки, ритмично исчезающий и вновь слепящий свет фонарей. Все это вызывало чувство ностальгии — транс, который возникал иногда при просмотре старых фотографий. Темная дорога не вытягивала кошмары и боль, но она делилась другими образами. На поверхность вытягивались давно обдуманные сожаления и тянущая тоска — поблекшее от времени счастье, которое уже никогда не повторится.       Бесконечный путь вперед — тот, по которому нужно идти, даже если нет цели. Неизвестно, что ждет на том конце, но возвращаться уже нельзя.       Проводя пальцами по карте, Майкл сказал, что это было движение по инерции — до тех пор, пока что-то не заставляло свернуть. Алекс хотел бы верить, что все его повороты были оправданными — и что он не пропустил ни одного. Но пока его ждали только долгий путь, бесконечное ожидание и далекий темный горизонт.       Алекс не осознал, что задремал с полуприкрытыми глазами — и взбодрил его только резкий поворот с шоссе в жилой район. Он вздохнул и провел ладонью по волосам, стараясь привыкнуть к чрезмерному количеству яркого света в маленьком городе.       Через пару минут машина остановилась перед домом, окруженном необычным количеством автомобилей и зевак. Аккуратная табличка на газоне гласила: «215, Честнат Стрит» — пункт назначения был достигнут.       Время — десять часов и девять минут вечера. Наконец, очередной период ожидания был окончен.       — Ждите здесь.       — Конечно, сэр.       Алекс вышел из машины и остановился на дороге, опустив руки в карманы и рассматривая дом, чем тут же привлек к себе внимание ближайшей группы полицейских.       — Агент Махоун? — к нему поспешила подойти девушка офицер.       Без лишних приветствий, Алекс достал свой бумажник с удостоверением и раскрыл его перед ее лицом.       — Мне нужен свидетель, — он проследил за кивком девушки и ее жестом в сторону одной из машин полиции. — И вам должен прийти факс с моими бумагами. Это очень срочно.       — Конечно, сэр, нас уже предупредили. Вы их получите через несколько минут. Свидетель и дом в вашем распоряжении, — офицер Дэвис (судя по бейджу) еще раз энергично кивнула и отошла к группе полицейских, отгоняющих зевак.       Свидетельница, мисс Флорес, сидела на заднем сидении открытой полицейской машины, выставив ноги наружу, и на ее плечи был накинут плед. Даже спустя несколько часов с приезда группы захвата она все еще была в состоянии шока.       — Мисс Флорес, меня зовут Александр Махоун, ФБР, — как можно мягче начал Алекс, подойдя к машине. — Спасибо, что дождались меня.       — О, вы уже здесь… — ее взгляд скользнул по удостоверению, но не остановился на нем. Алекс уже знал, что она была не очень внимательной: детальность ее показаний для полиции оставляла желать лучшего.       — Я займу вас на минуту, а затем вы сможете вернуться домой, — Алекс убрал бумажник с удостоверением и прислонился спиной к заднему крылу машины, вновь рассматривая дом. — Вы рассказали полиции, что были вчера на обеде в доме семьи Сьюзен Холландер, и на этом приеме Теодор Багвелл предстал в качестве главы семьи. Как он себя вел?       — Нет, я… Он был очень вежлив и общителен… обходителен и много шутил… — мисс Флорес сильнее закуталась в плед. — Я бы ни за что не подумала, что он… он…       — Как он обращался к мисс Холландер и детям? — Алекс поспешил вставить следующий вопрос, пока свидетельница не утонула в страхе.       — Он называл ее милая, дорогая. Рассказывал историю их знакомства. Я подумала, что они уже очень давно вместе как семья. Дети его слушались. Он показался мне таким внимательным и романтичным…       Незаметно для нее, Алекс дернул уголком губ и поморщился. Психопаты умели нравиться людям.       — Как мисс Холландер и дети реагировали на него? Вы заметили что-нибудь необычное?       — Они выглядели скованными и молчаливыми, и это показалось мне странным — тогда. Но Сьюзен с самого начала была такой. Я подумала, она просто стеснительная, и дети в нее… Я не знала, что за ней гнался маньяк… — она вновь вздрогнула и подняла широкие глаза на Алекса. — Боже, какой ужас, я же была с ним за одним столом! Сэр, я теперь тоже стану его жертвой?!       — Нет, мисс Флорес, — он покачал головой. — Вы не подходите под профиль его жертвы, спите спокойно.       «Если бы вы были его целью, вы бы уже были мертвы,» — этого Алекс не сказал и заметив подбегающую к нему офицера Дэвис, вновь выпрямился рядом с машиной.       — Агент Махоун, ваш факс, — девушка передала ему объемную папку с бумагами.       — Благодарю. Офицер Дэвис, мисс Флорес, на этом все, — Алекс кивнул им обеим и, без лишних слов, наконец направился в дом.       За порогом Алекса встретил… порядок. Это был обычный дом. Белый, аккуратный, просторный. Интерьер был обставлен просто, но со вкусом и уютом. Идеальный дом для идеальной семьи. Такой же, каким раньше был дом Алекса.       Ничего не было сломано, разбито или перевернуто, как бывало в случае захвата заложников. Казалось, что здесь жила реальная семья, которая посреди обеда просто решила внезапно уехать в отпуск: стол был все еще накрыт на пятерых, кухня была заполнена грязной посудой после готовки соусов и салатов, детские тетради были брошены на столе в гостиной. На ненормальность семейных отношений намекали лишь разворошенные шкафы (они собирались в спешке), следы от гвоздей и досок на некоторых дверях (Багвелл запирал их) и оставленная на изголовье кровати веревка (Сьюзен была связана во сне).       Ожидаемо, ничего не намекало на намерения Багвелла. Было очевидно лишь то, что какое-то время он будет настроен на эту игру.       Закончив осмотр дома, Алекс устало упал в кресло в углу гостиной, которым, очевидно, никто и никогда не пользовался, и открыл папку с письмами. К его облегчению, первым листом в стопке оказался не рукописный текст, а строгий печатный список тем и выжимок, который сформировал Айвз по его приказу.       Он вздохнул и позвонил в офис.       — Сэр?       — Подключите Скофилда.       — Несколько минут, сэр: его выведут к телефону.       Алекс потратил пять минут на ознакомление с цитатами и еще десять — на чтение первого и последнего письма. Даже этого небольшого промежутка времени наедине с графоманией Багвелла хватило для того, чтобы он погрузился достаточно глубоко в пучины отвращения. Настолько глубоко, что оно, вместе с усталостью и раздражением, наконец тронуло его профессиональную отстраненность — и так достаточно редкую в последнее время.       — Больной ублюдок… — пробормотал Алекс сквозь зубы, читая очередной аккуратно написанный абзац о том, как Багвелл отчаянно желал жениться на Сьюзен, а затем убить всех ее друзей, чтобы она принадлежала только ему. Далее красивой каллиграфией были выведены признания в страстных чувствах и чрезмерно специфичные описания того, как он собирался заняться с ней сексом. — Конечно. Тосковал по грязному сексу даже при его обилии в тюрьме…       Алекс поднял очки ко лбу и с усилием протер глаза. У него и так было мало времени, чтобы спасти этих людей, а он тратил его на чтение откровенно бесполезного и пошлого дерьма. Но другого выхода не было — в любом предложении могло быть что-то стоящее.       — … Ну, на самом деле, нет.       Алекс замер с рукой на лбу, уставившись в бумаги на своих коленях. Ему понадобилось пять долгих секунд для того, чтобы осознать, почему и откуда доносился знакомый голос Майкла.       Его голос начал казаться Алексу знакомым. Так, будто он слышал его часто. Но это было не так.       — …Алекс?       Они уже разговаривали по телефону раньше. Всего один раз — те самые несколько минут, после которых Алекс больше не мог смотреть на дело Майкла так, как прежде. Те самые минуты, когда Алекс осознал правила их игры. Когда они впервые поговорили.       Сейчас Майкл говорил точно так же — и на самом деле, его голос всегда был таким: мягким, негромким, спокойным и убедительным. Среди хаоса жизни Алекса, он вдруг показался уникальным: это была не нервная усталость самого Алекса, не ярость и страх преступников, не строгость коллег, не четкая покорность его подчиненных, не теплота и нежность Пэм. Это был новый голос, который теперь был знаком Алексу.       Почему Алекс ему позвонил? Алекс планировал самостоятельно исследовать письма. Он должен был прийти к выводам сам. Логика и порядок его действий снова начали рассыпаться. Алекс понял, что оказался в коротком и совершенно неожиданном ступоре.       В микрофон на том конце что-то постучало, отдавшись гулким и громким звуком на конце Алекса. Он представил, как Майкл взял двумя руками трубку, постучал пальцем в микрофон, а затем снова приложил ее к уху.       — Не работает?.. — голос Майкла был еле слышным и сомневающимся: он говорил сам с собой, маленький глупый вопрос. После небольшой паузы, его глубокий усталый вздох раздался громким шуршанием и помехами в динамике Алекса.       Впервые, в этот крохотный момент, Алекс подумал о том, что Майкл тоже мог устать. Что эта сложная и выматывающая игра происходила не по его воле. Что все его действия ради победы, возможно, стоили ему не меньшего стресса, чем Алексу — для контратаки. И Майкл делал всё это даже не ради себя.       Как дорого ему обходилась эта стойкость? Была ли там на самом деле мягкая плоть искренности и уязвимости — под этими доспехами из лжи и безразличия? Алекс знал, что была.       — Алекс, — голос был громче и настойчивее в этот раз.       Алекс думал, стоило ли ему отвечать. Мог ли он позволить себе передышку. Как много раз Майкл собирался его звать.       Время преодолело отметку одиннадцати вечера. Скоро этот проклятый день должен был наконец закончиться. Но у Алекса все еще было много работы — и очень мало времени.       — Я здесь. Читаю письма Багвелла, не слышал тебя, — Алекс прикусил язык: ему не нужно было оправдываться.       — О, — тихий выдох Майкла прозвучал удивленно, но он быстро восстановил свой спокойный тон. — А я думал, при чем тут грязный секс.       Алекс провел рукой по лицу. Он не нуждался в еще большем унижении за этот день. Но ведь зачем-то он все-таки позвонил Майклу?       — Значит, ты не нашел его в Несс-Сити?       Нотки досады и тоски в голосе Майкла вызвали в голове Алекса картины. Вот Майкл разговаривал с ним шесть часов назад. Вот он с надеждой ушел в свою камеру, ждал долгие часы. Не мог спать. А затем подошел к телефону с той же надеждой — только для того, чтобы разочароваться.       Алекс сжал зубы на секунду.       — Нет, как и Сьюзен с детьми. Извращенец играл в семью пару дней, а потом исчез, прихватив их с собой. В доме ничего, стоящего внимания. У меня на руках только его письма из тюрьмы.       — Почему ты не дал мне их прочитать? — неожиданно, но Майкл показался раздраженным.       Алекс поморщился. Почему ему обязательно нужно было лезть под каждый камень?       — Потому что они бесполезные.       Майкл выдохнул продолжительное «хм-м-м» — Алексу даже не нужно было его видеть, чтобы осознать его скептицизм. Это вдруг откровенно взбесило.       — Хорошо. Если ты настаиваешь. Наслаждайся, — Алекс опустил свои очки обратно и постарался добавить в свой голос предельное количество выразительного сарказма, пока читал. — «Я думаю только о том, как зарываюсь пальцами в твои прекрасные черные волосы, смотрю в твои глаза, пока трахаю тебя, а ты стонешь мое имя. На столе, на полу, на кровати. На веранде — так, чтобы нас видели прохожие. Чтобы видели, как ты принадлежишь только мне.» — Алекс выдохнул и с нажимом потер пальцами лоб. — И это только самое безобидное, что я нашел.       Майкл ответил то ли сдавленным кашлем, то ли смешком.       — И что там тогда в самых худших частях? — его голос снова опустился до заговорщицкого шепота. Алекс не смог разобрать, смеялся Майкл или просто был нехорошо потрясен.       — Отвратительные вещи, — Алекс скривился и сдвинул один лист с письмом так, чтобы не видеть текст. — О ее детях.       — Оу, — в этот раз Майкл прозвучал сбитым с толку.       — Ты удивлен? Серьезно?       — Нет, — Майкл прочистил горло. — Что-то еще там есть? Кроме секса, убийств и… детей.       — В основном только это, — Алекс быстро пробежался взглядом по списку цитат и тем на распечатке. — Сьюзен, чувства, секс, дети, семья, убийства.       — Что там про чувства и семью?       Алекс тяжело вздохнул.       — «Я люблю тебя», «я исправлюсь ради тебя», и подобные банальности. «Я начну жить заново ради своей семьи, «буду идеальным отцом», «ты перепишешь мое гадкое прошлое», «я нуждаюсь в тебе»…       — Повтори, — Майкл вдруг прервал его. Алекс запнулся.       — «Я нуждаюсь в тебе»..? — Алекс с сомнением уставился на эти слова. Он не говорил их искренне уже очень давно и уж точно не мог представить, что когда-то будет говорить их Майклу в подобном контексте. Или в каком бы то ни было еще.       — Нет, про прошлое, — впрочем, Майкла не трогала ирония ситуации. Он был крайне серьезен.       — «Ты перепишешь мое гадкое прошлое».       — Да. Он хочет исправить прошлое.       Алекс хмыкнул. Это имело смысл.       — Что ж, я бы на его месте тоже хотел переписать такие воспоминания. Подожди минуту.       Со стороны Майкла прозвучало удовлетворенное «мхм», которое быстро сменилось пищанием набора номера на второй линии. Алекс открыл дело Багвелла, быстро обнаружив место его рождения. Когда трубку в офисе взял Айвз, Алекс уже вышел из покинутого дома.       — Мне нужна группа захвата по адресу рождения Багвелла. Алабама, округ Конику, Эвергрин, улица МакМиллан, 105. Он с заложниками. Организуйте мне билет туда же, — Алекс на ходу кивнул офицеру Дэвис, махнул рукой в сторону полиции и сел в машину. — Путь туда может занять у них сутки. Если нам повезет, они еще там.       — Принято, сэ—       Алекс сбросил вторую линию и обратился к водителю.       — Обратно в аэропорт в Хэйс, — получив кивок в ответ, Алекс вернул звонок на линию Майкла. — Скофилд?       — Да? — Майкл ответил сразу.       Он, наверное, стоял сейчас рядом с настенным телефоном в коридоре на десятом этаже офиса ФБР. Его окружали белые стены и темные фигуры охраны в нескольких шагах поодаль. Из-за наручников, он держал трубку двумя руками.       — Группа захвата направляется в родном дом Багвелла.       — Хорошо, — голос Майкла все еще был напряженным. Когда Алекс закончит звонок, он снова останется в вакууме.       — Ты будешь в курсе, — сказал Алекс, тут же сжав губы.       — Что ж… — Майкл замешкался, но в его следующих словах чувствовалось облегчение. — Буду ждать.       Темное, бесконечное, проклятое шоссе снова протянулось перед Алексом. Но в этот раз он не думал о дороге. Час обратного пути до Хэйс мог пройти под тихое бормотание радио — или с разговором.       — Тебе передали дела по Патошику?       — Да, — прозвучал простой ответ.       Еще одна черта Майкла — он был крайне немногословен, когда обратное не было необходимо. Красноречие ради манипуляции — пожалуйста. Подробные ответы на прямые вопросы — далеко не всегда. Отстраненная беседа — разве что в мечтах.       — И? — Алекс потер переносицу.       — Сейчас?       — Чем быстрее, тем лучше, — Алекс усмехнулся, осознав, что уже была ночь, во время которой было принято отдыхать. — А что? Ты хочешь спать?       — Нет, — очередной простой ответ. — Хорошо.       — Тебе нужно взять бумаги?       — Нет. Там было всего два дела, которые стоили внимания. Я их помню. Проникновение в бистро в Сидар-Гров и проникновение в дом Юджинии Кэмпбелл в Алгоме. Висконсин.       — Я еще не видел эти дела. Чем они тебе приглянулись? — Алекс достал записную книжку и ручку.       — Первое — Сидар-Гров. От Фокс-Ривер на север до него около двадцати часов пути на велосипеде. Если Патошик останавливался отдохнуть и выбирал более незаметные дороги, получается больше суток. Как раз через день после побега, двадцать девятого мая, в бисто в Сидар-Гров, перед его открытием утром, два подростка мельком заметили мужчину в белом, до неузнаваемости испачканного едой. Патошика они не опознали, но место и время идеально соответствуют его предполагаемому маршруту. Он проголодался.       — Неплохо для начала, — щурясь в темноте, Алекс закончил записывать главные детали и в задумчивости постучал ручкой по странице.       — Думаешь? — вдруг язвительно ответил Майкл.       Алекс закатил глаза, пользуясь привилегией того, что Майкл его не видел.       — Я бы пришел к тем же выводам, если бы увидел это дело.       — Также успешно, как с чтением писем, я полагаю.       Это было смешно. Майкл правда был раздражен из-за того, что Алекс не дал ему письма.       — У меня не было времени полноценно их проанализировать.       — А у меня здесь достаточно времени, Алекс. Если хочешь, чтобы я тебе помогал, ты обязан делиться со мной всеми деталями.       Этот наглый мальчишка…       — Я буду делиться с тобой тем, что посчитаю нужным. И ты все равно будешь делать свой вклад, потому что такова сделка, — Алекс скрипнул зубами, но все равно не смог сдержать досаду. — Я бы поймал этих двоих еще неделю назад, если бы не гонялся за тобой.       — А, да? — голос Майкла, в отличие от Алекса, не опускался до отрывистой ярости, и оставался таким же обманчиво-спокойным. — Тогда почему ты гонялся за мной, а не за убийцами, Алекс?       — Идиотский вопрос, Скофилд. Ты — ключ ко всей восьмерке. Я просто поставил на лучшую лошадку.       Из динамика послышались помехи, как будто Майкл раздраженно выдохнул.       — Ты сам себе противоречишь. Подумай об этом. Тебе, конечно, не нужна была бы моя помощь, чтобы их схватить. Но при этом ты поймал меня, заключил со мной сделку для помощи следствию, и теперь мешаешь мне. Чего ты вообще хочешь от меня, если не помощи для дела? Может, это все было и есть только твое эго? Гребаный азарт и лошадки?       — Азарт? Эго? Кто бы говорил, Скофилд. Просто признай наконец, что я поймал тебя, и ты все равно сядешь обратно. В общей картине ты проиграл и теперь я задаю правила, — Алекс бросил это и тут же сцепил зубы. Он не осознал, как повысил голос.       — Ха, — Майкл снова резко выдохнул. Его голос почти показался грубым, пока он четко проговаривал каждое слово. — А ты признай, что следствию нужна моя помощь.       Повисла насыщенная тишина.       Алекс сделал глубокий вдох и задержал дыхание, прикрыв глаза. Где-то в другой реальности в машине снова замурчало радио. Алекс почти мог представить недовольный прищур Майкла, хоть и не видел его.       Что это была за ситуация. Почему разговор так резко повернул сюда? И все из-за того, что Алекс решил проявить к нему толику сочувствия с этими гребаными письмами. В следующий раз Алексу стоило подумать в десять раз больше перед тем, как пытаться делать подобное в отношении человека, вроде него. Конечно, Майкла ведь вообще не волновали собственные эмоции — он был значительно больше озабочен игрой в спасателя.       Будто Алекс заботился о его эмоциях, вместо него. Майкл был совершенно непробиваемым, и Алексу стоило это уяснить уже наконец.       Он выдохнул.       — Хорошо.       Молчание. Алекс не слышал даже шипения динамика из-за шума движения машины. Молчание.       Алекс сбросил звонок, с усилием вжав кнопку. К черту.       Желание что-то ударить было невыносимым, но вокруг были только салон машины и водитель. Бедолага делал все, чтобы не показать свой интерес к разворачивающейся драме.       Телефон позвонил через минуту. Как приятно было осознавать, что запись этого разговора останется в протоколе.       — Сэр, Скофилд просит соединить вас. Он говорит, что звонок сбросился и вы не договорили. Соединяю?       — Будьте добры, — процедил Алекс.       Пищание линии.       — Мы не договорили, — наконец, голос Майкла тоже был резким: он злился.       — Да, Скофилд. И сейчас твоя гребаная очередь говорить.       — Именно, — почти выплюнул он. — Второе дело — Алгома. Дом Юджинии Кэ—       — Ты, блядь, шутишь?       Алекс до боли надавил на замок от ремня безопасности, и, без дополнительных намеков, водитель остановил машину на обочине. Алекс дернул дверь и выскочил наружу.       — Ты делаешь этот разговор личным, Алекс. Не я. Просто заткнись и слушай, что мне есть сказать по этому делу.       Личный разговор. Что в их отношениях вообще было личным?       Что Алекс делал здесь, в стороне от дела и дороги, скалясь и упрямо уставившись на темное поле? Может, он опять забыл, что не мог ничего сделать? Давно предсказанное и спланированное будущее уже шло своим чередом, и его мысли, наблюдения, желания — все это было отвратительным и бесполезным. Он не мог сворачивать. Ему некуда было сворачивать: в стороне даже не было дороги.       Алексу оставалось только сесть обратно в эту гребаную черную импалу и доверить темную дорогу молчаливому водителю. И он сделал именно это.       — Говори.       Алекс закрыл глаза, чтобы не смотреть на дорогу. Машина снова поехала вперед. Майкл снова заговорил. Его голос был спокойным, слова были четкими.       — Второе дело — проникновение в дом Юджинии Кэмпбелл в Алгоме во второй половине дня двадцать девятого мая. Не больше десяти часов на велосипеде от Сидар-Гров, время идеально совпадает. Миссис Кэмпбелл не видит и плохо слышит, и поэтому не смогла предоставить никакого описания проникнувшего. Она рассказала, что приняла преступника за своего сына, позволила ему принять душ и взять одежду и накормила, а затем взяла руку мужчины и заметила, что на нем нет обручального кольца, как у ее сына. Она тут же позвонила в полицию, но они не успели. Миссис Кэмпбелл осталась в целости, в доме не пропало ничего, кроме одежды ее сына и одной единственной картины. Я предполагаю, что это был Патошик. Он испачкался в бистро и ему нужно было где-то привести себя в порядок и снова поесть. Кроме того, описание его поведения прекрасно подходит. Мне нужно, чтобы твои люди еще раз опросили миссис Кэмпбелл и узнали, говорили ли они о чем-то и что за картина была похищена. Патошик фиксируется на визуальных образах и имеет идеальную фотографическую память. Эта картина — наш ключ к его дальнейшему пути.       Майкл наконец остановился и прочистил горло. Алекс не услышал и половины его слов.       — Это все?       — Да.       Алекс положил трубку. На этот раз Майкл ему не перезвонил. Шестое июня наконец закончилось.