звёзды в отражении твоих глаз

Вы когда-нибудь видели бездонное ночное небо переполненное сиянием миллиарда звёзд? Чтобы настолько завораживающе, что глаз отвести невозможно. Когда небо не такое, как обычно, а особенное. Неописуемое словами. Чонгук не может передать, что чувствует сейчас, смотря в глубокие чёрные глаза, в которых отражается привычное ночное небо. Но в отражении его глаз… Оно выглядит так, словно он впервые волчонком видит океан звёзд разбросанных по холсту чёрной глади. Этот волк не из их стаи. Чонгук вообще мало чего знает о нём, есть ли у него эта стая вообще, как его зовут, как он выглядит в облике человека. Но он с первой встречи не может оторвать от него взгляда, от его лоснящейся рыжей шерсти, с белыми переливами. Невообразимо красивый. Такой особенный… Чонгук никогда таких не видел, а повстречав впервые на окраине их территории леса, не смог оставить желания снова увидеть. Его волк не полностью рыжий, он смешан с лёгким белым. Этот альфа говорит, что ближе к зиме в его шерсти преобладает белый, а сейчас, летом, преобладает рыжий. Эта информация сводит с ума, хочется поскорее дождаться зимы. У Чонгука хвост мельтешит безостановочно, не может сдержать своих эмоций, этого щенячьего восторга от каждой встречи с ним. Ему двадцать один, а ведёт себя так, словно ему все десять. Этот альфа редко появляется, не так часто, как хотелось бы. Несколько раз в неделю. Хотелось бы каждый день. Чтобы смотреть вот так вот без остановки, не отрывая взгляда, дыша им. Чонгук своего омежьего восторга даже не пытается скрывать. — Твоя стая знает, чем ты занимаешься? — неожиданно раздаётся его голос в голове, от которого шерсть дыбом встаёт от приятной дрожи, пробежавшейся по телу. — А чем я занимаюсь? — искренне не понимает. — Молодой омега без пары сбегает каждый вечер в лес, пахнет каким-то неизвестным альфой, — его голос размеренный, успокаивающий. — Ни у кого не возникает вопросов? — Откуда ты… — наклоняет голову в растерянности. — Ты хочешь сказать, что видишь меня каждый день? Видишь и не показываешься?! Чонгук искренне возмущён, даже не пытается скрывать свои эмоции. Он всегда показывается ему самим собой. Он как щенок рядом со взрослым альфой: путается у него под ногами, балуется. Огромный серый волк… балуется под ногами ещё большего волка… Звучит забавно, но это правда так. Омега ведёт себя словно ребёнок рядом с ним, старается понравиться, очаровать, как очаровали его. Альфа на это, кажется, усмехается. Он фыркает и голову опускает, отрицательно качает ею. — Я задал вопрос, а ты как всегда находишь в моих словах что-то другое, — он смотрит на Чонгука, а тот сразу же замирает, встретившись взглядом. Для младшего подобные моменты значимы настолько, что он с лёгкостью назовёт цифру, сколько раз они вот так вот смотрели друг на друга за месяц. Десять. Десять раз альфа смотрел на него так, чтобы Чонгук успевал встретиться с ним глазами. Те такие красивые, глубокие… Кажется, можно смотреть вот так вечность, не отрываясь. Хочется видеть его перед собой всю свою жизнь. — У тебя есть стая? — на выдохе спрашивает. Чужой взгляд неожиданно теплеет, становится мягче обычного. Смотрит так захватывающе, что дышать перестаёт. — Нет. Искренне, без каких-либо отговорок, как было ранее. Даёт ответы на вопросы, как не делал до. И Чонгука нисколько не смущает, что тот, в кого он по уши втрескался, волк-одиночка. У них стая хорошая, его обязательно к ним примут. Омега готов стоять на коленях, готов умолять. Готов уйти вместе с ним. — А имя? Как тебя зовут? — раз уж дали один ответ, то можно рискнуть получить и второй. — Любопытный такой попался, настырный, — приближается к парню, почти что сталкиваясь мокрыми носами. — Чего ты хочешь от меня, Чонгук? — Семью, — на выдохе. — Хочу тебя своей парой. Ему нечего скрывать, не просто так бегает за ним. Просто хочет, чтобы он был рядом, не прятался от него, не жил нигде один. У Чонгука есть свой дом, который подарили родители на совершеннолетие, он двухэтажный, большой, а ему одному там места много. И этот альфа именно то, чего ему не хватает. Не хватает, чтобы заполнить пустоту дома, пустоту его одиночества. Чонгук не хочет никаких альф из их стаи, которых постоянно предлагают родители. Хочет вот этого, взрослого, серьёзного, умного. Того, что перед ним сидит. — Хорошенький какой, — рассматривает его, усмехается. Альфа далеко не дурак, чувствует желания этого омеги. Он очень старался избегать его, не хотел, чтобы влюблялся в него. В волка-одиночку. Он не тот, кто ему нужен, не тот, кто должен быть его парой. Но этот мальчишка такой настырный, такой наглый, что просто невозможно игнорировать его целую вечность. Особенно, когда он так жалко скулит, не обнаруживая волка несколько дней подряд. Но по всей видимости Чонгук и понятия не имеет, что волки с таким окрасом являются изгоями в каждой стае. Они редкие, а от того и внимание охотников привлекают, когда становятся старше и имеют разрешение выходить в свет. — Ты знаешь, как мило выглядишь, так открыто виляя своим мохнатым хвостом, навострив уши? — никак не отстранится, словно издевается над омегой. — Я не хочу разбивать тебе сердце, не хочу говорить, что я не пара тебе… — Так не говори, — Чонгук в растерянности, не хочет его слушать. Вот-вот вернётся к стайной связи, лишь бы не слушать дальнейших слов. Закрывает глаза, показывая всё своё нежелание, всё напряжение. И чувствует тёплый язык на своей морде. Теперь глаза не хочется открывать от блеска перед ними. В нём будто множество вселенных взрывается, накатывает искреннее счастье и восторг. Чонгук не может поверить в то, что чувствует, в то, что слышит дальше: — Меня зовут Тэхён, и ты мне тоже очень нравишься, — шепчет так тихо, что кажется даже волчий слух еле-еле улавливает его слова, для которых и слух не нужен, потому что они в его голове. — Но ты по всей видимости даже понятия не имеешь о моей особенности. Чонгуку так искренне плевать на эти его особенности, на какие-то другие слова, кроме «меня зовут Тэхён, и ты мне тоже очень нравишься». Ему больше ничего не нужно, он услышал всё, чего желал. Пусть помолчит и ничего не говорит, не заполняет ему голову ненужной информацией, не тревожит разбушевавшееся от ранее сказанных слов сердце. Тэхён. Тэхён. Тэхён. Тэхён. И он ему нравится. — К чёрту эту особенность, — наконец, находит силы говорить. — Идём со мной и всё, — так тихо, что это разбивает сердце, потому что в голосе слышится напряжение, страх… — Чонгук… Омега не даёт договорить, приближается плотнее, прижимается головой куда-то в область шеи. Не хочется расставаться. Он всегда таким был: открытым, искренним в своих желаниях, его до сих пор сравнивают с ребёнком, он очень энергичный, ведёт себя, как подросток. И Тэхёну это так нравится… Чонгук ластится к нему, словно ищет тепла, находясь в волчьем обличии поздним вечером середины лета. Чувствует, что альфа ничего хорошего не скажет, а слушать совершенно нет желания. Не желает, чтобы сердце разбили, ведь только что взаимностью ответили. Их волки признали друг друга, чувствуют связь, и разве нужно что-то ещё? Чонгук убеждён, что нет. И слов больше не надо, ничего совершенно. Можно смело хватать за холку и тащить домой, если, конечно, воспротивится и добровольно не пойдёт. Искренне наплевать на все остальные возможные причины, по которым они не могут быть вместе, потому что всё вместе переживут, справятся, ничего невозможного нет. Чонгук чувствует, что он тот, кто ему нужен. Чувствует, что он его. — Пожалуйста, — скулит, словно ранен. Словно его уже обидели, разбили это нежное сердце, что искрится добротой и легкой наивностью. — Не говори. — Ты понимаешь, что всё это так не делается? — в силу возраста и опыта не ведётся на чужие чувства, держит разум в холоде, потому что прекрасно осознаёт происходящее. — Нельзя привести взрослого чужого оборотня в стаю и сказать, что это твоя пара, — но если разум в холоде держать удаётся, то сердце… с ним куда сложнее. Сам ластится к парню, нежность дарит и получает. — Такие дела решаются с вожаком. И это слышать больно, ведь за словами скрывается отказ на просьбу пойти с ним. Внутри всё сжимается, дыхание становится тяжёлым – Чонгук вот-вот на эмоции разойдётся, позволит себе расплакаться. Не понимает, что отказываются сейчас не от него, а от его плана. Отстраняется сам. И в глаза не смотрит. — Я тебя понял. Хорошо, — своих голубых глаз не поднимает, не позволяет увидеть дорожки мокрой шерсти, потому что не сдержался. Его не останавливают, когда уходят. Ему ничего не говорят вслед. Чонгук вернулся к стайной связи. И ощущение сейчас, словно весь мир обрушился, а он остался совершенно один. Словно нет больше никого, никто не поможет и не поддержит. Собственные мысли, что стая у них хорошая, спрятались глубоко, не выходят наружу. Омега этот чувствительный, такой нежный… Даже та осторожность в словах не защитила его от собственных эмоций. Дома, в стае, как всегда шумно, все чем-то да заняты, щенки бегают то тут, то там, резвятся. Чонгук тоже хочет своих… Здесь все такие счастливые, а ему разве нельзя? Он плетётся в волчьем обличии, игнорирует обращения к себе, ничего не слышит, потому что ушёл в свои мысли, и его никто не трогает. Не позволяют волчатам понестись со всей скорости к любимому в стае омеге, что больше всех с ними играет. Его здесь действительно любят, а потому и замечают это изменение все. Его чувствуют. Чонгук прячется дома ото всех, закрывается изнутри, чтобы никто не побеспокоил. Необходимо всё переварить, разложить по полочкам.

* * *

Несколько дней проходят в раздумьях, омега и носа из дома не высовывает. Ему было необходимо личное пространство, побыть с самим собой, чтобы прийти к определённым выводам. И он к ним пришёл. На нём свободная чёрная футболка и такого же цвета шорты по колено, ладони вспотели, а сердце бьётся, как ненормальное. Он безумно волнуется, стоя перед дверью, в которую никак не решится постучать. Ему предстоит разговор, который решит его дальнейшую жизнь. В стае или без неё. — Ты так долго решаешься, что я не удержался, — вожак тепло улыбается, раскрыв перед молодым омегой дверь, приглашая внутрь. У Чонгука глаза широко раскрыты, а дыхание перехватило. Испугали, выдернули из волнующих мыслей. Несмотря на то, что он был уверен, что разговор закончится хорошо, что стая примет альфу, которому он признался в чувствах, которого признал его волк, ему было до ужаса страшно. Не каждый день ходишь к вожаку, чтобы попросить принять волка-одиночку в стаю. — Проходи, проходи, — помогает сообразить младшему. — Я ждал тебя. — Ждали? — Чонгук удивлён. Он проходит в гостиную, неловко улыбается девушке с длинными рыжими волосами, напоминающими окрас его альфы, что ставит перед ним стакан воды с насмешливой улыбкой на лице и садится рядом. Пара вожака действительно красива, от неё даже ему тяжело оторвать взгляд. Она остаётся рядом, чтобы быть его поддержкой, чтобы в случае чего помочь, как омега омеге. И младший за это благодарен, потому что ему становится от её присутствия легче. — Все переживают за тебя, — начинает альфа. — Мы же семья, Чонгук. Чувствуем, как ты страдаешь, что чем-то опечален. Всё дело в альфе, к которому ты ходишь? Сердце пропускает удар, а затем начинает бешено стучаться о грудную клетку. Всё это время вожак знал о его вылазках, знал, что ходит на окраину их территории, к альфе не из их стаи… И почему-то появляется чувство нашкодившего щенка. — Простите, — хмурит брови и опускает голову к коленкам, на которых нервно теребит край футболки. — Я знаю, что омегам не стоит так далеко уходить, но… — глубокий вдох. — Дело действительно в альфе, мой волк сам учуял его и я не мог сопротивляться. Он волк-одиночка, у него нет стаи, наши чувства взаимны и… — Чонгук поднимает голову, встречается со взглядом мужчины и не видит в них ничего, что предполагал увидеть. На него совершенно не злятся, не собираются отчитывать, наоборот. В глазах какое-то тепло и одобрение, отчего уверенности в собственных словах больше становится. — Я бы хотел привести его к нам в стаю, в свой дом. Альфа качает согласно головой, почему-то улыбается и переводит взгляд на девушку, сидящую рядом с ним, Чонгуком. Та сама расплывается в улыбке и встаёт с места, оставляя их одних. — Ну что ж, — мужчина встаёт тоже. — Раз ты, наконец, нашёл свою пару, так ещё и самостоятельно, то я не могу отказать тебе. Приведи его, я должен знать, кого собираюсь сделать членом нашей стаи. И сказать, что омега был счастлив, – не сказать ничего. Он не помнит, как выбежал из дома вожака, как бежал на своих двух через весь лес, что довольно долго. Помнит лишь эту бурю эмоций, которая переполняла его. Вот-вот он встретится со своей парой, расскажет ему всё, и больше не будет причин, почему они не могут быть вместе. Только вот… Чонгук замирает, прекратил бежать. Запахи людей бьют в нос слишком резко, а значит, что это не один и не пара человек. Охотники… Адреналин заставляет сердце биться чаще, разгоняет горячую кровь, обостряет и так сильные органы чувств до предела. Чонгук крадётся, не создаёт ни звука, что может его выдать, идёт на запах, потому что чувствует там своё. Этот день должен был быть самым счастливым, должен был подарить ему пару на всю его длинную жизнь. И он не позволит никому лишить его этой возможности. Перед глазами открывается небольшая полянка, окружённая деревьями, на ней собралось много людей, больше десяти человек, и все они охотники – выдают эмблемы на одежде. Дыхание сбивается, становится нервным, злым. На земле лежит огромный бессознательный рыжий волк с белыми переливами. Чонгук понятия не имеет, что делать, он здесь совершенно один, а их слишком много. Так он ещё и в человеческом облике. Это вроде как и хорошо, потому что будь он сейчас волком, его бы точно заметили. Осторожно обходя вокруг он останавливается там, откуда ближе всего до Тэхёна, и почти ложится на землю, продолжая наблюдать. То, под чем сейчас находится бессознательный альфа, достаточно сильное вещество, оборотни о нём знают, и если попадёт в твой организм, то отключишься на несколько суток. И сейчас Чонгук единственный, кто может помочь ему. По всей видимости охотники ожидают помощи, потому что уже давно стемнело, Чонгук всё ещё следит из своего незаметного местечка, а костёр давно разведён. Им и правда не на чем увезти такую огромную тушу, скорее всего наткнулись на него случайно. И вроде Чонгук уже давно мог позвать на помощь стаю, но он до ужаса боится, что кто-то может пострадать и не рискует жизнями своей семьи. Решает справиться самостоятельно. Когда время становится уже совсем поздним и основная часть ложится спать, а на охране остаётся только два мужчины, омега решает, что пора действовать. Лес – дом оборотней, а не охотников. Они знают здесь каждое дерево, каждый куст, поэтому преимущество на стороне омеги. Он отходит на приличное расстояние, принимает обличие волка и начинает наворачивать круги, хрустя ветками и цепляя кусты лишь в одном месте – подальше от Тэхёна. Чонгук никогда охотников не убивал и желания сделать это не имел. На звуки всё-таки уходит один из мужчин, совершая ошибку. Волки, несмотря на свои размеры, передвигаются совершенно бесшумно, не позволят услышать себя, если поблизости опасность. Он возвращается туда, где сидел последние часов пять, наблюдает пару секунд за оставшимся охотником, ловит момент, чтобы тот оказался к нему спиной и несколькими ловкими движениями лап практически бесшумно с силой валит его на землю, ударяя головой до потери сознания. Ошибка этих людей была в том, что они даже не связали альфе лапы, они никак не обезопасили себя от него, полностью положившись на вещество, что вкололи ему. Да, может сейчас Чонгук и правда тащит этого тяжеленного альфу самостоятельно, потому что тот не приходит в себя, но ему также не пришлось ничего развязывать, вытаскивать из клетки или что-то ещё. Они облегчили задачу омеге. Возвращаться сейчас в стаю опасно, поэтому Чонгук спрятался в небольшой пещере у озера, куда сам часто приходил, пока не встретил Тэхёна. Шерсть под руками мягкая, чистая, её перебирают с нежностью, с заботой. Только сейчас, спустя полчаса, как они находятся в этом укрытии, до Чонгука начинает доходить, что он сделал. Не сказать, что он трус или слабак, нет, для омеги он на самом деле достаточно сильный и самостоятельный, да и трусом вроде никогда не был, но то, что произошло, это совершенно иное. Самостоятельно спасти своего альфу от достаточно большой группы охотников… никогда даже не представлял себя в подобной ситуации, а даже если бы и представил, то вряд ли поверил бы, что способен на такое. Осознанность накатывает постепенно, а следом за ней и тревожность. Их могут найти, а Тэхён всё не приходит в себя. Тяжелая большая голова лежит на мягких бедрах, её ласкают осторожные руки, ожидая пробуждения. Чонгук смотрит на альфу, но сам не здесь. Его рецепторы обостренны, вслушиваются, внюхиваются. Свою пару готовы защищать любой ценой, нужно заранее учуять, если на их след выйдут. Было достаточно тяжело сбивать дорожки, чтобы не привести прямо к себе. Под оборотнем мялась трава, выкладывая тропинку, следующую за ними. У Чонгука колотится сердце от страха, что их вот-вот найдут, а он уже вряд ли сможет хоть что-то сделать против такого количества охотников один. Даже если они больше похожи на новичков. Чонгук уверен, что ему просто повезло, потому что так легко вытащить альфу у них… Определённо новички. На рассвете омегу всё-таки вырубает от пережитых эмоций, он больше не может бодрствовать. Их не нашли за всю ночь, это позволило ему расслабиться, отпустить тревожность, лишь ожидая пробуждения альфы. Но его он не застал. Тэхён приходит в себя тяжело, всё тело ломит, а перед глазами размыто, зрение совсем не хочет фокусироваться, но нос слабо улавливает запах своего полюбившегося волчонка. Ему требуется около десяти минут, чтобы понять, что он вместе с Чонгуком находится в какой-то пещере, чтобы вспомнить, что последнее его воспоминание было о том, как его окружила группа охотников, чтобы испугаться и попытаться подняться. Но своими попытками он будит и младшего, который в панике распахивает глаза. — Боже, — на выдохе, встретившись с чёрными глазами. — Подумал, что нас нашли. И Тэхён даже представить не может, как этот крохотный волчонок умудрился его спасти. Он видит его человека впервые, не подозревал, что он будет таким обворожительным. Замирает, рассматривает, изучает. У Чонгука внешность такая… мягкая… Он действительно волчонок, ни разу не взрослый омега, а волчонок. Который его спас… У него снежные белые волосы и голубые глаза настолько, словно в морскую гладь смотришь. Настолько чарующий, что не верится собственным глазам. — Как ты себя чувствуешь? — бегает глазами по рыжей морде, ищет ответы на свой вопрос, поднимаясь на коленки, чтобы приблизиться к нему. — Слышишь хорошо? Видишь? Я так испугался, когда учуял их, а затем и тебя… Не знал, что делать. Как спасать тебя! — с каждым словом всё быстрее и волнительнее говорит. — Почему ты не приходил? — его голос в голове неожиданно встревоженный, заставляющий остановить поток собственных слов. Омега теряется совершенно, хмурит брови и опускает голову, неожиданно понимая, что он сейчас абсолютно обнажённый стоит перед своим альфой, перед своей парой. Смущение и ужас накатывают моментально, заставляя вернуться в облик волка. В голове полнейшая каша, он очень смущён, растерян и всё ещё встревожен. Тэхёна волнует не ситуация, в которой оказался и из которой его спас омега, а причина, по которой он не приходил к нему несколько дней. — Тебя действительно волнует сейчас именно это? — непонимающе спрашивает, всё ещё опуская голову и немного отвернувшись, словно до сих пор голый перед ним. — Почему я не приходил, а не то, что тебя могли убить? — Это меня тоже волнует, но сначала я хочу услышать ответ конкретно на этот вопрос, — с места не сдвигается, поскольку слабость в теле не позволяет ему даже нормально сидеть. Он опирается боком о каменную стену сбоку, разглядывая привычный облик своего омеги, который действительно не позволяет даже подумать, что этот парень выглядит, как подросток. Нежный, мягкий, нуждающийся в заботе. А Чонгуку не хочется отвечать на этот вопрос, не хочется, чтобы альфа знал, что он топил подушку слезами, заставляя себя не срываться с места, не бежать на поиски своей пары, по которой тоскуют оба: он и его волк, что скулил, нуждаясь в том, кто взаимностью ответил, а потом не пошёл следом. — За ночь нас не нашли, поэтому, я думаю, мы уже можем выйти отсюда, — произносит Чонгук, смотря на альфу, что сидит без сил. Тот усмехается, его вопросы игнорируют. — Поговорим дома, ладно? — Дома? — голос удивлённый, определённо не ожидал таких слов. — Вожак ждёт нас со вчерашнего дня, — Чонгук подходит ближе и помогает встать, чтобы закинул голову на его шею и смог, наконец, идти.

* * *

Чонгук знал, что Тэхён достаточно крупный волк сам по себе, но как-то никогда даже не думал сравнивать его с альфами из стаи. И, когда понял, что он одного размера с вожаком, что встретил их у входа в деревню, напрягся. На них смотрели удивлённо, не всегда увидишь Чонгука с альфой, как и этот редкий окрас, привлекающий охотников, вызывающий любопытство у многих. Мужчина сразу повёл их в дом лекаря, видя состояние чужого альфы, тому определённо нужно было немного помочь с восстановлением. То, как волновался Чонгук, чувствовали все, это вызывало улыбку, ведь оно и понятно, найти пару вне стаи… Повезло, что нынешний вожак у них хороший и понимающий, иначе пришлось бы уходить. Но что ещё больше взволновало младшего, так это, когда его оставили за дверью дома лекаря и приказали не подслушивать. За собственного мужчину стало страшно, за их судьбу… Конечно лучше жить в стае, это удобно, все друг другу помогают, заботятся, это большая семья, связанная стайной нитью. Чонгук не хотел бы её терять, но если придётся ради Тэхёна, то не жалея соберёт все свои пожитки. Почти полчаса он наворачивает нервно круги у дома, ходит туда-сюда, еле сдерживает скулёж. Волнительно до ужаса. И стоит двум волкам оказаться перед ним, замирает, ожидая дальнейших слов. — Как ты себя чувствуешь? Лучше? — делает пару шагов вперед, но не подходит близко. Рассматривает своего мужчину, пытается понять хоть что-нибудь. — Ты сказал, что мы поговорим дома, — подходит ближе сам, смотря сверху вниз. До омеги сейчас доходит долго из-за эмоций, он практически не дышит, обрабатывая информацию в своей головушке, совсем не понимая, что слышит Тэхёна на стайном уровне. Он смотрит лишь на него, так взволновано, что хочется поскорее спрятать ото всех в том самом доме, куда так отчаянно звал в тот вечер, после которого исчез. Подталкивает его сам, пытаясь по запаху понять, куда идти, но они все смешаны, слишком много, ему будет тяжело самостоятельно найти дорогу, потому Чонгуку бы уже понять всё происходящее. — Ты… — останавливается, оборачиваясь на вожака, который встречает чужие голубые глаза. — В стае?… — совсем тихо, неверяще. — Идём уже домой, мы очень устали, — усмехается старший, самостоятельно направляясь вперёд. — А мне ещё столько нужно узнать, отчитать тебя за самодеятельность, в конце концов.

* * *

— Это не честно! — недовольно ругается омега, стучась в дверь ванной комнаты, которую не успел занять первым. Тэхён практически всегда успевает забежать первым, закрывая перед самым носом пары дверь. Но если обычно Чонгук принимал своё поражение легко, то сегодня отчего-то злится, очень недоволен подобным поворотом событий. Хотя ему, в отличие от альфы, никуда сегодня не надо спешить, никаких дел, никакой работы, ни-че-го. Они живут вместе несколько месяцев, оба действительно счастливы, друг друга приняли не только их волки, но и они сами. Волки наобум пару не выбирают. Им хорошо вместе, понимают без слов, привыкли к совместной жизни. Заполнили пустоту сердец. Но вот это вот утреннее соревнование, кто успел, тот и первый… Сегодня оно сводит Чонгука с ума. И совершенно непонятно почему. — Сегодня я хочу быть первым, Тэхён! — ещё один сильный стук и дверь перед ним распахивается. — Примешь душ со мной? — с лёгким оскалом на губах, уверен, что откажется. Чонгук мальчик стеснительный, у них до интима ещё не доходило, потому что он не готов, и Тэхён не торопит, ему не тяжело контролировать собственные желания. Но сегодняшний Чон его удивляет, когда толкает дверь и проходит в комнату, где уже включён душ, нагревая помещение. — Не смотри! — хмурит брови, оборачиваясь на свою пару, что с удивлением наблюдает картину, как младший собирается вот-вот стянуть с себя ночную рубашку. — Мы будем мыться вместе, всё равно всё увижу, — закатывает глаза и отворачивается, усмехаясь над омегой. — Вот там и увидишь, — бурчит под нос, стягивая бельё. Вода настроена идеально, заставляет младшего облегчённо выдохнуть, стоит чуть прохладным каплям охладить жар, исходящий от тела. Сегодня ему действительно нужно было срочно, настолько, что не постеснялся принять душ вместе. Вместе… На затылке ощущается горячее тяжёлое дыхание, а на талию опускаются ладони, чуть сжимая. От близости Тэхёна приятно, по телу словно разряд проходит, заставляя глубоко вдохнуть ртом воздух. Чонгук сам прижимается к широкой груди, прикрывая глаза, негласно давая разрешение на более интимные ласки, чем обычно. Плеча касаются мягкие губы, что ещё десять минут назад жадно сминали его собственные. Тэхён всегда нежный, чего бы это не касалось, всегда осторожный и внимательный. Такой заботливый и чуткий, что иногда кажется будто это всё сон. Как же он вот так себе такого замечательного альфу забрал? Чонгук чуть наклоняет голову, позволяя целовать и шею, отчего дыхание спирает, а руки сами на чужие ложатся, сжимая их. Собственный запах гуще становится, заполняет небольшое пространство ванной комнаты. Тэхёну на работу нужно, стая ждать не будет, им нужно до зимы ещё несколько домов отстроить, электричество провести, дел по горло, а он так не хочет оставлять своего волчонка сейчас… Готов слушать это рваное дыхание вечно, готов ласкать его тело, дарить нежность и наслаждение. Разворачивает его к себе, чтобы взять в плен сладкие губы, которые будто созданы для поцелуев, прижимает к холодной стене из плитки, заставляя младшего прогнуться в спине от резкой смены температуры. — Тэхён-а, — шёпотом, в покрасневшие и припухшие от поцелуев губы. — Тебе нужно идти, — а сам обвивает шею руками, к себе плотнее прижимает. — Знаю, мой хороший, — открывает глаза и жалеет об этом, потому что Чонгук весь разомлевший, мягкий, больше не выглядит недовольной букой, как буквально пару минут назад. — Знаю, — для самого себя повторяет, пытается уговорить остановиться. — Во сколько ты вернёшься сегодня? — без него очень скучает, тот возвращается домой зачастую поздно, иногда его даже не дожидаются, отключаясь в какой-нибудь части дома: за столом на кухне, на диване в гостиной, на пуфике у окна, пока высматривает своего альфу. — Очень постараюсь пораньше, — целует снова, пока в волосы пробирается ладонь, стягивающая рыжие пряди в кулак, оттягивая, заставляя в хищной улыбке губы растянуть. Чонгук сам поцелуй углубляет, заставляет альфу лишь сильнее завестись от таких действий. Он второй рукой грудь ласкает, ниже к прессу опускается, не доходя до паха. Даже взгляда вниз не опускает, волнуется. Тэхён практически звереет от подобного Чонгука, и готов стонать от нежелания оставлять его сейчас. Омега мягкий, как пластилин, крути-верти, делай с ним, что угодно, всё позволит, а ему вот на работу нужно. Не удерживается, порыкивает в поцелуй, забирает бразды правления, прижимает к себе, обхватывая одной рукой два стоящих члена. Чонгук распахивает глаза вместе со ртом, делая глубокий вдох и смотря исключительно в глаза напротив. Всё ещё стыдно смотреть вниз, очень неловко, волнительно. По лицу стекают капли воды, что попадают в рот и глаза, но их полностью игнорируют. Младший издаёт первый тихий стон, хватаясь за плечи альфы, не смея отводить взгляд, как не отводят от него. Тэхён дышит тяжело, видно что возбуждён сильно и на самом деле петтинг не особо то и поможет ему, но эта картина… Чонгук и не думал, что это будет выглядеть настолько горячо. Его целуют жадно, дико, рукой активно двигают, наращивают темп, ловя губами сладкие стоны, чувствуя, как хватка на плечах лишь усиливается. Тэхён не позволит остаться ему неудовлетворённым, уйдёт на работу лишь тогда, когда его волчонок будет расслаблен окончательно и на пару минут лишён сил. Чонгук отстраняется от губ сам, утыкается головой в ключицы, жмурится сильно и стонет. Стонет так, что альфе неожиданно становится совершенно плевать на работу, на всё вокруг. Лишь бы продолжить то, что неожиданно начали. Он кончает первым, но Тэхён не останавливается, продолжает двигать рукой, ему тоже безумно нужна эта разрядка, иначе он не сможет работать. Хотя он уже сомневается в своей трудоспособности на сегодня. — Только взгляните, какой ты сразу шёлковый стал, — дразнится альфа, когда Чонгук самостоятельно собирает ему и обед, и ужин, и всё в сумку укладывает, когда не отлипает в прихожей, лезет целоваться и обниматься. За что получает лёгкий удар в грудь и румянец на щеках младшего. Чонгук невозможно расслабленный, таким его ещё не видели ни разу. — Мой хороший, — целует-целует-целует. — Я постараюсь прийти сегодня пораньше, дождись меня, хорошо? — Угу, — ластится, никак отпускать не хочет. И Чонгук бы вообще никогда никуда его не отпускал, будь только его воля. Но стая – это система, где все всегда нужны, где у каждого своя роль. Увы и ах, у Чонгука нет возможности оставить свою пару дома, даже если ему так хочется.