Восьмой этаж

      Прямо сейчас отправляться спать, естественно, не хочется никому из них, поэтому Арсений ведет Антона на кухню и ставит на плиту чайник. Осматривая квартиру друга, Шаст понимает, что ждал от обстановки чего-то другого.       Ему кажется, что квартира совершенно не соответствует личности Попова. Более того, создается впечатление, что тут вообще никто не живет. Из личных вещей он пока заметил лишь куртку и пару зимних ботинок в прихожей, а на кухне, кроме чайника на плите, нет вообще ничего. Белый свет люстры делает помещение с белыми стенами и белой мебелью похожей скорее на операционную, чем на место, где должны находиться хотя бы какие-то продукты и не должно пахнуть каким-то запустением.       — Ты недавно сюда переехал? — делает предположение Антон.       — Нет, я тут живу уже два года, — удивленно отвечает Арсений. Он ненадолго замирает, стоя спиной к абсолютно пустой кухонной столешнице и осматривая комнату, после чего добавляет: — У меня были мысли о том, чтобы создать тут какой-то уют, но сначала руки не доходили из-за работы, а потом… не сложилось, в общем.       — Прости, я не подумал об этом, — тут же извиняется Антон.       — Все в порядке, — отмахивается Арс, ставя перед своим гостем чашку чая и присаживаясь за стол. — К тому же, если я захочу отсюда уехать, мне будет намного проще. После сегодняшнего я уже не уверен, что смогу здесь спокойно находиться. Не чувствую себя в безопасности.       Шастун очень хочет сказать, что переезд в его ситуации не поможет, но сдерживается, не желая еще сильнее портить настроение Арсению, на котором сейчас и так лица нет. Помимо этого, тот только что видел свою мать вместе с мертвым другом, а это значит, что и ее уже нет в этом мире, причем довольно давно, поскольку сам Попов об этом ни разу не упоминал. До этого Антон был уверен, что никогда не сможет и не захочет в полной мере прочувствовать эмоции другого человека, но сейчас ему так обидно за Арса, прошедшего через весь этот кошмар, что хочется просто забрать всю его боль себе.       — Не смотри на меня так, — напряженно усмехается Арсений. — Мне уже намного лучше, правда.       Эта его натянутая улыбка с опущенными вниз уголками губ заставляет Шаста хотеть этого еще сильнее. Если бы он только мог что-то с этим сделать.       — Я не рассказывал тебе про маму, — продолжает Попов, сделав небольшой глоток чая. — Она умерла почти одиннадцать лет назад от рака. И мне, и отцу было очень тяжело это пережить, но мы кое-как справились. Только вот с ее смертью я лишился единственного человека, который всегда был на моей стороне, который хоть как-то пытался спорить с отцом. Я думал, что со временем смогу найти в себе силы, чтобы хоть раз пойти наперекор отцу, но… не смог. Да даже сегодня мне надо было позвонить тебе, чтобы хоть что-то сделать со всем этим. В последнее время я просто цепенею и не знаю, как с этим справиться без чьей-то помощи.       Антон, удивленный внезапной откровенностью, поначалу даже не знает, что сказать. Он не представляет, каково это — потерять родителей в подростковом возрасте — и тем более не представляет, что должен чувствовать человек, к которому они приходят посреди ночи с недобрыми намерениями.       — Но ты ведь справился, и это главное, — наконец заговаривает Шастун. — И сделал это сам. Я уверен, большинство людей, оказавшихся на твоем месте, включая меня, до сих пор сидели бы в ступоре. И когда мы бегали по тоннелям, ты дважды останавливался, чтобы мне помочь, хотя мог бы этого не делать, потому что за нами гналась та хуйня. Мне кажется, ты слишком строг к себе, вот и все.       Арсений на какое-то время задумывается, уперевшись взглядом в стол. Шаст не уверен, что подобрал правильные слова, поэтому успевает уже десять раз пожалеть о том, что сначала открыл рот, а только потом подумал.       — Возможно, — подает голос Попов. — Просто мне бы хотелось вести себя по-другому в таких ситуациях.       — Так или иначе, ты до сих пор жив, а это уже говорит о многом, — Антон невольно вспоминает всех людей, за которыми охотилась тульпа, и вспоминает излишнюю уверенность некоторых из них, которая, наверное, и стала самым фатальным фактором. — Ты, наверное, уже не хочешь идти в больницу утром?       — Не хочу, — не задумываясь, соглашается Арс. — Но выбора у нас нет. Чем скорее мы закрасим те знаки, тем лучше.       В голове Шаста проносится фраза «что и требовалось доказать».       — У меня к тебе есть странная просьба, — вновь заговаривает Арсений, явно дико смущаясь. — Только не подумай ничего такого, ладно?       — Ладно, — Антон легко соглашается, потому что уверен, что ничего действительно странного Попов не попросит.       — Ты можешь лечь со мной?       — Конечно, — отвечает Шаст, не видя в этом никаких проблем.       Правда, на деле ложиться в кровать Арсения почему-то оказывается очень неловко. Благо, тот все-таки выключает свет, но протягивает провод с выключателем поближе к себе, а телефон кладет под подушку. В другой ситуации Антон бы легко заснул и со включенной лампой, но сейчас для него темнота является спасением, потому что он чувствует, как начинает гореть его лицо.       Арс, который ворочается где-то у него за спиной, совершенно не помогает успокоиться, и Шастуну остается только надеяться, что он ничем себя не выдал. Его спасает только то, что спят они хотя бы не под одним одеялом.       — Спокойной ночи, — тихо доносится со стороны Арсения.       — Спокойной, — отвечает Антон, крайне сомневаясь, что сможет сегодня хотя бы ненадолго заснуть.

***

      Шасту крайне непривычно уже второй день просыпаться не в своей комнате, но видеть лицо другого человека перед собой еще непривычнее. Засыпали они спина к спине, прижимаясь к противоположным краям кровати, но за эти жалкие несколько часов сна к ним, по всей видимости, опять кто-то приходил, потому что иначе Антон не может объяснить, почему они проснулись так близко друг к другу.       Арсений, морщась от противного звона будильника, садится на кровати и выключает его, попутно поправляя свою футболку.       — Как спалось? — зевая, спрашивает Шаст.       — Хорошо, — Арсений отвечает, по-прежнему не оборачиваясь. — Для меня даже такое количество спокойного сна сейчас — дар свыше.       Вспомнив, зачем они вскочили в шесть утра в воскресенье, Антон невольно издает       страдальческий стон и переворачивается на живот, утыкаясь лицом в подушку. У Попова, оказывается, крайне удобный матрас и очень мягкое одеяло, и Шаст с удовольствием провалялся бы тут весь день.       — Ты что, не рад за меня? — с притворной обидой в голосе спрашивает Арс, все-таки поворачиваясь, чтобы ткнуть укутавшегося в кокон из одеяла Антона в бок.       Он снова издает недовольный звук, но нехотя переворачивается обратно, подтягивая к себе до этого вытянутые ноги.       — Рад, конечно, — бурчит Шастун, — просто у тебя слишком удобная кровать, и я теперь не хочу вставать.       — Можешь еще поваляться, — вопреки своим предыдущим словам, Арсений тоже зевает, но выглядит при этом крайне довольным. Однако через пару секунд его лицо меняется, и он, понизив голос, произносит: — Прости за то, что устроил тебе такую веселую ночку. Больше так не буду.       Этими словами Антон возмущен до глубины души и даже не пытается скрывать свои эмоции. Напротив, он рад, что Арс в трудную минуту позвонил именно ему и как итог доверил свои сокровенные переживания и чувства, которые он и по сей день испытывает по поводу смерти матери.       — Ну уж нет, — говорит он, хмуря брови. — Надеюсь, что они к тебе больше не придут, но если придут, сразу звони. Пожалуйста.       Арсений удивленно округляет глаза, но в итоге все-таки кивает.       — Спасибо, что приехал и остался, — теперь он не избегает смотреть Антону в глаза, более того, находит его руку под одеялом и слегка сжимает.       От этого жеста по телу Шастуна пробегают мурашки, и он рад, что до сих пор не высунул нижнюю половину лица из-под одеяла, хотя уверен, что его очевидное смущение легко понять по одним лишь глазам.       Видимо, это и происходит, потому что Арсений виновато поджимает губы и уже собирается отстраниться, но Антон успевает перехватить его ладонь и сжать в ответ. Попов замирает и смотрит на него нечитаемым взглядом, а сам Шаст не находит подходящих слов, да и в целом не может толком объяснить свой порыв, поэтому просто отпускает чужую руку, после чего Арс молча встает с кровати и уходит в ванную.       Оставшись в одиночестве, Антон вдруг понимает, что больше не хочет лежать в кровати, поэтому скидывает с себя одеяло, наплевав на холод, тут же сковавший его тело. Сев на кровати, он поворачивается к зеркальной створке шкафа-купе и встречается взглядом с собственным отражением. Оттуда на него смотрит некто крайне заспанный и растерянный.       Он и впрямь не понимает, почему чувствует вину за этот порыв, который сам Арсений проявил первым. Немного подумав, Шастун приходит к выводу, что они вложили в это разный смысл. Попов просто хотел выразить благодарность, а вот Антон слишком поверил в себя и просто захотел еще хотя бы на мгновение почувствовать тепло его руки, которое было так приятно ощущать на своей коже.       Увидев свое страдальческое выражение лица в зеркале, Шаст поспешно отворачивается и утыкается лбом в собственные колени, чтобы немного абстрагироваться и привести мысли в порядок.

***

      Поскольку в холодильнике Арсения из продуктов обнаруживается только сыр и колбаса, завтракают они бутербродами, сидя в тишине. Антону все еще непривычно вот так вот сидеть на кухне у друга и как ни в чем не бывало поглощать свой нехитрый завтрак.       Арс тоже не выглядит взволнованным, несмотря на то, чем им предстоит заниматься ближайшие пару часов, и Шастун не знает, радоваться ему за это спокойствие или переживать, потому что у этого ночного происшествия могут оказаться самые неожиданные последствия.       Ему невольно вспоминаются слова Олеси о какой-то жертве, которую Антон должен принести ради того, чтобы Попов пришел в норму, и сейчас Шаст начинает понимать, что имели в виду карты. Хоть он и не принадлежит к категории людей, которые позволяют эзотерическим прогнозам управлять их жизнью, решение любой ценой забрать тульпу себе кажется Антону самым оптимальным.

***

      Порывшись в одной из коробок в прихожей, Арсений достает баллончик черной краски, который пару месяцев назад покупал для того, чтобы подкрасить дверную ручку в машине, и с этим нехитрым снаряжением они выдвигаются в путь.       Всю дорогу Попов держится слегка отстраненно, не заговаривая первым и не особо поддерживая беседу. С одной стороны, причины такого поведения Антону максимально ясны, а с другой его начинает переполнять гнев на чертову тульпу и холодная решимость, потому что видеть Арсения таким ему не хочется никогда.       По устоявшейся традиции они оставляют машину во дворе дома Антона. Естественно, в такое время в выходной день весь город еще спит, и Антону это крайне по душе. Арс, поежившись от холодного ветра, тоже озирается и молча начинает шагать в сторону логова тульпы. Шасту ничего не остается, кроме как молча последовать за его слегка пошатывающейся фигурой.       Дойдя до ограждения, они останавливаются на уважительном расстоянии, сразу замечая патрульную машину милиции у главного входа. К сожалению, в утренних сумерках не удается разглядеть, сидят ли там стражи порядка, поэтому они, стараясь не издавать лишних звуков и не делать резких движений, продолжают идти к дыре в заборе, которая позволяет попасть в больницу через задний двор.       Внутри ничего, естественно, не поменялось с момента их последнего визита. Разве что запах сырости стал более ощутимым. Прислушавшись к происходящему вокруг, они переглядываются и идут на лестницу. Судя по всему, как минимум на первых двух этажах точно никого нет, и это им сейчас на руку.       Шаст нарочно старается идти как можно ближе к Арсению, чтобы создать хотя бы какую-то иллюзию безопасности у последнего. Правда, теперь и самому Антону крайне неприятно находиться в закрытых пространствах, подобных этому, потому что они напоминают ему о лабиринте тоннелей, который чуть не стал для них могилой.       На очередной лестничной площадке Арс вдруг останавливается и разворачивается лицом к нему, внимательно вглядываясь, насколько это возможно в полумраке.       — Ты как? — шепчет он, не сводя глаз с лица Антона.       — Немного волнуюсь, — так же тихо признается тот. — Пойдем дальше.       — Ну, все займет минуту от силы, — пожимает плечами Арсений, продолжая подниматься по лестнице. — Думаю, ничего ужасного за это время не случится. Что-то страшнее того, что было в тоннелях, мы вряд ли увидим.       Антон издает невнятное «угу» в ответ, мыслями будучи совершенно не здесь. Он пытается понять, каким образом ему следует переманить тульпу на себя, да еще и умудриться сделать так, чтобы Арс этого не заметил.       Шастун не уверен, что реакция друга на такой поступок будет позитивной, поэтому хочет хранить это в секрете настолько долго, насколько у него хватит сил. Во всяком случае, Антону будет намного проще, потому что у него нет мертвых друзей и родственников, которые являлись бы ему посреди ночи.       Сейчас тульпа точно даст о себе знать, и это Шаст воспринимает как факт. Он знает, что она попытается им помешать, потому что символы на стене восьмого этажа — прямой источник ее силы, который она будет защищать. Вопрос состоит только в том, как привлечь ее внимание на себя и сделать так, чтобы Арсений пострадал как можно меньше.       Мысль о том, что после еще одного такого случая Попов, скорее всего, всерьез задумается о том, чтобы выйти в окно, заставляет сердце Антона пропустить удар.       Когда они доходят до мемориала погибшему подростку, Арс вручает Антону баллончик с краской и отходит на пару шагов в сторону, вставая к нему спиной и начиная вглядываться в темноту коридора. Шаст понимает, что у Попова тоже зарождается предчувствие чего-то нехорошего, но несмотря на это приступает к тому, зачем они сюда пришли.       Подсвечивая себе единственным фонариком, он закрашивает один символ за другим, периодически останавливаясь, чтобы прислушаться. То, что ничего до сих пор не происходит, кажется Антону крайне странным, и он оборачивается на Арсения, который по-прежнему неподвижно стоит на своем месте.       Решив не терять время на выражение собственных опасений, Антон возвращается к своему занятию и прибавляет темп. Ему очень хочется остановиться и подойти к Арсу, чтобы проверить, дышит ли тот вообще, но он одергивает себя, надеясь, что Попов сейчас не пытается изгнать проснувшуюся тульпу из своей головы.       Как раз в этот момент он слышит за своей спиной глухой удар, из-за которого резко оборачивается, чтобы увидеть Арсения лежащим на полу. В холодном полумраке его фигура кажется какой-то незнакомой, словно это не живой человек, а поломанная и всеми забытая кукла.       Однако расслабить пальцы и выронить баллончик его заставляет совершенно не это. Над Арсением возвышается длинная белая фигура, которая вопреки всем законам физики будто поглощает весь падающий на нее свет. Существо похоже на человека с карикатурно длинными конечностями, а на его лице сильным контрастом чернеют глубокие провалы пустых глазниц, небольших ноздрей и раскрытого беззубого, но от этого не менее угрожающего, рта.       Пока все существо Антона кричит ему о том, что отсюда надо как можно быстрее бежать, он сам стоит на месте, смотря тульпе прямо туда, где должны быть глаза. Шастун никогда не видел ее так близко, но на смену страху быстро приходят накопившийся гнев и отчаяние, вызванное беспомощным и бессознательным телом под ногами твари.       Сжав зубы, Антон делает шаг вперед, продолжая смотреть ей в лицо. Он старательно гонит прочь мысли о том, что сейчас все закончится и для него, и для Арсения, подходя еще ближе.       — Перестань его мучить, — шипит Антон, стараясь не повышать голос. — Я ведь намного вкуснее.       Кажется, тульпа поняла его слова, потому что неловким движением перешагивает через лежащего на полу Попова и встает напротив Антона. Если бы у нее были глаза, Шаст бы сказал, что она смотрит на него оценивающим взглядом.       По зданию проходит знакомый гул, сопровождаемый скрежетом проржавевших свай, который своими волнами пронизывает тело. И если раньше для Антона это было знаком о том, что пора уходить, то сейчас он понимает, что делает все правильно.

***

      Когда Арсений приходит в себя, он с трудом разлепляет глаза и видит перед собой обеспокоенное лицо Антона, сидящего рядом с ним на коленях и придерживающего его голову своими ладонями. Как бы Попов ни старался, он не может вспомнить, почему потерял сознание, и что происходило в последние пару минут. И это пугает.       — Арс… — в слабом шепоте Антона слышится счастливая улыбка. — Как ты? Ничего не болит?       Арсений ненадолго задумывается, прислушиваясь к себе, перед тем, как произнести:       — Вроде нет… А что вообще случилось? Последнее, что я помню, это то, как передал тебе баллончик.       Вспомнив про их главную цель, он с трудом поднимает голову и фокусирует зрение на толстой черной полосе, тянущейся от пола, между пустых окон, до потолка. Он замечает, что символы закрашены не до конца, но для начала хочет выяснить ответ на свой первый вопрос.       — Ты вдруг потерял сознание, — пожимает плечами Антон и тоже отводит взгляд к потолку, рассматривая пару незакрашенных символов. — Минуты на две. Я уже собирался скорую вызывать.       Сделав глубокий вдох, Арс садится на пол и тут же сталкивается с сильным головокружением, из-за которого хочется вернуться в прежнее положение. Он пересиливает себя во многом благодаря Антону, который кладет свою ладонь на его лопатки и каким-то чудесным образом стабилизирует и успокаивает ускорившийся сердечный ритм.       — Тульпа не появлялась? — немного придя в себя, продолжает задавать вопросы Попов.       — Нет. И мне кажется это странным, — тихо отзывается Шаст откуда-то из-за его спины. — Надо закрашивать это до конца и побыстрее отсюда сваливать. Нам, кажется, в кои-то веки повезло.       С этими словами он отпускает Арсения и встает на ноги, тоже пошатываясь. Под мерное шипение аэрозоля с черной краской где-то над головой он поднимается с пола и осматривает работу Антона.       — Готово, — с довольным лицом заключает тот.       Арс бросает последний быстрый взгляд на мемориал, после чего они, не сговариваясь, начинают продвигаться к лестнице. С каждым шагом он словно постепенно просыпается, начиная чувствовать себя намного лучше. Сравнив свое текущее состояние с тем отвратительным ощущением тревоги, которое не оставляло его с самого начала их небольшой миссии, Арсений даже удивляется и думает, что ему надо почаще падать в обмороки.       Преодолев лестницу, они подбираются к запасному выходу, ведущему на задний двор. Увидев улицу, Шаст вдруг начинает улыбаться, и Попов подмечает, что их невероятное везение подняло настроение им обоим.       Путь к дыре в заборе по-прежнему свободен, и территорию больницы они покидают тоже без проблем. Только теперь Арсений выдыхает окончательно и позволяет себе полностью расслабиться.       — Усиленная охрана тут только на словах, — подытоживает он, медленно шагая рядом с Антоном по тротуару и наслаждаясь ощущением освободившегося от снега асфальта под ногами.       — Думаю, мы просто выбрали хорошее время, — Шастун пожимает плечами и достает из кармана пачку сигарет. — Возможно, ближе к вечеру сюда действительно теперь невозможно попасть. А сейчас у ментов наверняка скоро закончится ночная смена, поэтому они такие сонные. Если смотреть на статистику, по утрам здесь никогда не происходило ничего ужасного.       — Тогда это все объясняет, — Арс тоже закуривает, но уже скорее за компанию, чем по необходимости. — Не верится, что это оказалось так просто.       Сделав затяжку, он задается вопросом, зачем вообще купил сигареты три недели назад. Если начать разбираться, то можно довольно легко понять, что возвращение к этой привычке не принесло ему ничего, кроме чувства вины и опустошения после длительных перекуров в одиночестве у дверей офиса или на собственном балконе.       А Антон с искренним наслаждением выдыхает дым в небо, слегка запрокинув голову, вынуждая Арсения со стыдом признаться себе, что эта картина доставляет ему намного больше эстетического удовольствия, чем должно.       — Неужели тебе хотелось еще пострадать? — усмехается Шаст, обращая свой взгляд на мгновенно отвернувшегося Попова. — Наоборот, надо радоваться, что хотя бы сейчас нашим жизням ничего не угрожало.       — Да, но… что, если эти символы в действительности ни на что не влияли? — еще раз перебрав в голове последние события, Арс сам неожиданно для себя начинает сомневаться.       — Ты же сам говорил, что все будет нормально, — напоминает ему Антон. — Или ты пытался так меня успокоить?       — Тогда мне просто хотелось успокоить нас обоих.       — В любом случае, я верю Олесе и той информации, что она нашла, — уверенно отзывается Шаст. — А сейчас наша главная задача — придумать новую легенду и найти ей хотя бы какие-то доказательства.       Это напоминает Арсению о недавнем телефонном разговоре с отцом, поэтому на его лице мгновенно отражается все, что он испытывает по этому поводу.       — Что такое? — тут же замечает это Антон. — Твой отец нам не поможет?       В его голосе даже начинают звучать нотки волнения, за что Арс мысленно бьет себя по лбу.       — Поможет, — успокаивает он Шастуна. — Просто разговор был не из приятных. У него есть какой-то знакомый в нашем краеведческом музее, и завтра он должен показать мне все архивные документы, которые у него есть по этой больнице. Вернее, по тому, что было на ее месте раньше.       — Надеюсь, ты найдешь что-то, что доказывает существование тоннелей, которые ведут к больнице, — задумчиво произносит Антон. Какое-то время он молчит, делая одну затяжку за другой, а потом добавляет: — Но кому вообще могло понадобиться рисовать эти символы? Кто придумал эту ебучую легенду, из-за которой погибло так много людей?       Этими вопросами Арсений задавался и сам, поэтому кое-какие мысли по этому поводу у него уже имеются. Как бы там ни было, человек, который положил всему этому начало, вряд ли знал, что события наберут такие серьезные обороты.       — Если я правильно понимаю хронологию, то на том месте сначала появился мемориал, а потом уже символы. Варианта два: либо кто-то хотел обернуть скорбь по погибшему подростку в свою пользу, либо его, возможно, таким образом пытались вернуть к жизни, или что-то вроде того, — озвучивает свою версию Попов. — Но это только мои догадки.       — В этом есть смысл, — Антон охотно соглашается. — Главное, чтобы символы не нарисовали снова и не придумали новую легенду, которая будет звучать убедительнее нашей.       Представив, что все их усилия могут пойти насмарку, Арсений поджимает губы и устало вздыхает. Он уже успел привыкнуть к неизвестно откуда взявшейся энергии после загадочного обморока, и возвращаться в прежнее состояние не имеет никакого желания. К тому же, он терпеть не может играть не по своим правилам и понятия не имеет, что им придется делать, если на стороне тульпы появится кто-то еще, кто может им более ощутимо помешать.       — Кстати, мать опять в рейс уехала, так что можем зависнуть у меня, если хочешь.       Только когда Шаст произносит эту фразу, Арсений осознает, что они уже дошли до двора его дома. Он смотрит сначала на знакомый обшарпанный подъезд, потом на свою машину, после чего принимает очевидное решение:       — Хочу.       Антон тепло улыбается и достает из кармана ключи, а Попов почему-то задумывается о том, что если бы не этот человек, он бы уже давно сошел с ума.

***

      До наступления темноты Арсений ненадолго забывает о прошедшей ночи и о тяжелых мыслях, позволяя себе с головой уйти в компьютерную игру, в которую они пытаются играть по очереди с Антоном. На то, как главный герой с безупречной внешностью смело отстреливается от зомбированных жителей деревни и спасает дочь американского президента, можно смотреть вечно, как и на Шаста, который очень забавно злится на очередную неудачу и передает управление Арсению, а сам усаживается на кровать, подтягивая к себе ноги и смотря на монитор исподлобья.       Однако ближе к девяти вечера он вспоминает, что завтра ему опять надо идти на работу и выяснять информацию о больнице, чтобы начать готовить на ее основании масштабную презентацию и в процессе придумать, что им с Антоном написать на форуме.       Покидать уютную комнату Шаста совершенно не хочется, как и наглеть и навязываться, поэтому Попов быстро собирается, пока не передумал, и идет в прихожую, за спиной слыша тихие шаги хозяина квартиры. От осознания того, что Антон бы с радостью оставил его у себя на ночь, становится еще тяжелее натягивать на себя куртку и ботинки, и Арс всеми силами старается об этом не думать.       Получается у него довольно плохо, потому что его сборы сопровождаются печальным взглядом Шастуна, замершего в прихожей как статуя.       — Если что-то опять случится, обязательно звони, — не устает повторять он.       В данный момент очередное обещание так и сделать уже кажется Арсению неуместным, поэтому он решает наконец выразить Антону все те эмоции, которые он у него вызвал сегодня ночью и утром. В течение всего дня они так и норовили вырваться бессвязным потоком слов, но сейчас Попов чувствует, что его мысли уже оформились в нечто разборчивое.       — Спасибо, что терпишь весь этот пиздец и находишься рядом, — говорить оказывается почему-то сложнее, чем Арс предполагал. — Прозвучит очень громко, но я не знаю, где был бы сейчас, если бы не ты. Со мной, наверное, за всю жизнь не происходило столько событий, сколько за последний месяц, и мне кажется, что за это время мы узнали друг о друге абсолютно все. Наверное, некоторые люди не узнают такого и за годы общения.       И это то, что удивляет Арсения до сих пор. На то, насколько он искренен перед Антоном, ему открыла глаза сегодняшняя ночь, когда он по собственному желанию заговорил о смерти матери. Возможно, причиной тому был пережитый стресс, который вызвал желание выговориться, а возможно, Шасту действительно можно доверить все, что угодно, не боясь пренебрежения, осуждения или непонимания.       То, что между ними сейчас происходит, уже даже сложно назвать обычной дружбой. Это какая-то невероятная связь, которую Арс еще не испытывал ни с кем. Ему очень хочется верить, что Антон испытывает то же самое, но только в чужую голову забраться невозможно — к счастью или сожалению.       После услышанного Шастун вполне ожидаемо смущается и начинает прятать глаза. Арсений неосознанно делает полшага в его сторону, чтобы получше рассмотреть реакцию, но в этот же момент чуть не отпрыгивает назад, столкнувшись с внезапно поднятым взглядом Антона.       В зеленых глазах напротив, кажется, отражается весь мир. И он прекрасен, как и сам Шастун, чье лицо вмиг посветлело от радости. Как и утром, Арс отпускает себя и сгребает Антона в крепкие объятия, наслаждаясь теплом чужого тела.       Он слышит, как Шаст порывисто вдыхает, будто хочет что-то сказать, но передумывает, и просто обнимает его в ответ.