Отверженный

флешбек

Грубое кружево ночного чепчика неприятно кольнуло щеку и Элси поморщилась, распахнув затуманенные сном глаза, но заметив, что яркое утреннее солнце уже льет свой мягкий свет в окно их с сестрами большой уютной комнаты, поспешила аккуратно сползти с края исполинской кровати с плотным пологом, подхватив подол длиной сорочки. Сестры продолжили безмятежно спать в одной кровати, чему-то улыбаясь во сне, когда Элси прокралась в соседнюю классную комнату, в которой они с девочками обучались грамоте и латыни, играли с младшими или вышивали вечерами вместе с матушкой. Но сейчас вышивание интересовало Элси в последнюю очередь, она торопилась поскорее улизнуть из скучного чопорного замка в многоголосую шумную деревню, где никто не заставлял зубрить латынь, держать спину и улыбаться неприятным гостям. В деревне ее все любили, называли маленькой госпожой, угощали чем бог послал и усаживали к ней на колени смешных прелестных беззубых младенцев, которых Элси обожала. А еще там был Артур, с которым всегда было интересно и весело. Ежась от озноба — даже жарким летом в замке было влажно и прохладно, несмотря на все модные штуки, которые заказывал в столице отец, — Элси окликнула прислугу, что заглянула в комнату: — Лили, принеси мне с кухни свежевыпеченного хлеба и кувшинчик молока. — Одеваться будете, миледи? — спросила ее смешливая и все понимающая Лили. — Вы ведь в деревню собираетесь? — Да, собираюсь, — кивнула Элси. — Ступай, принеси мне завтрак, Лили, я сама оденусь. Поспешно одеваясь, Элси возвратилась мыслями к вчерашнему разговору с Артуром. Ножом по сердцу резали последние его слова. Обвиняющие и злые, но еще больнее было от его печальных красивых глаз. Негодование от непонимания сменилось в душе доброй и сострадательной Элси глухим сожалением. Она должна была не кричать на него, а объяснить все свои опасения спокойно, как взрослая. А потому сейчас она спешила. Нужно было обязательно пойти к нему сегодня и все объяснить, вдруг этот Шепард уже посмел его обидеть. Элси умылась в заранее приготовленной прислугой чуть теплой воде, пополоскала рот мятным отваром, протерла тело влажной тряпицей и принялась одеваться в светло-серое платье из тонкого сукна, алые чулки до колен, закрепляющиеся подвязками, туфельки без каблука, с ремешком. В дверях появилась быстроногая Лили с подносом, и Элси, быстро перекусив принесенным Лили хлебом и молоком, и, водрузив на свою легкомысленную головку свежевыглаженный белый чепчик, выскользнула в коридор… Замок просыпался, хотя комнаты матери Элси были еще укутаны рассветной дремой. А вот в комнатах отца Элси услышала странный разговор и мышкой затаилась за приоткрытой дверью, чтобы послушать дальше. — Говорят, что этот Шепард любит совать свой нос куда не следует, — раздраженно проговорил ее отец. — Уже жалею, что пригласил его. Вдруг он дознается до нашей тайны? — Не дознается, милорд, — отвечал ему второй голос, в котором Элси узнала голос старого слуги — единственного отцовского доверенного. — Все эти тайны давно уж умерли, и давно похоронены… Голоса затихли до еле различимого шепота, а Элси…стараясь ступать как можно тише, выскользнула во двор и пустилась бежать в сторону деревни, придерживая норовящий слететь чепчик. Её отличное настроение куда-то испарилось после случайно услышанного странного разговора… Выходило, что не только этот Шепард подозрителен, но и ее собственный отец скрывает старые тайны, которые могут раскрыться и навредить её семье… Однако в деревне все ее мрачные думы птичкой вылетели из хорошенькой головки, перед картинами простой, обычной жизни. Деревенские девицы окликнули ее от колодца, спеша поделиться с юной миледи деревенскими сплетнями и новостями; молочник с мягкой улыбкой сунул ей в руки свежий хлеб с сыром, а встреченный викарий поспешил увести ее к себе, чтобы представить отцовскую гордость — крошечного годовалого сына. — Он так вырос! — беззаботно засмеялась Элси, взяв кроху на руки. — Ну же Тимми, улыбнись! Малыш гулил и мусолил кулачки, но вскоре ее позвала к столу жена викария, чтобы разделить с ней скромную утреннюю трапезу. У викария Элси задержалась далеко за полдень. Понимая, что в такое время искать Артура дома бесполезно, Элси направилась к лесу, где, едва ступив под его сень, наткнулась на веселое рыжее семейство. Пять коротколапых лисят кусались, перекатывались и резвились около норы, пользуясь отсутствием матери-лисицы. С трудом заглушив восхищенный писк, Элси, опустившись на живот и схоронившись за корягой, решила понаблюдать за потешными рыжими шариками. Лежа за корягой, Элси, засмотревшись на лисят, заметила, как один из них, наверняка самый смелый и любопытный, потопал в ее сторону, очевидно, заметив какое-то движение. Элси, боясь возвращения матери лисицы, начала отползать назад, пока ее ноги не уткнулись в кого-то… или во что-то, а все вокруг внезапно погрузилось в вязкий серый туман. Затихли звуки и голоса леса, лисята уже не шебуршали совсем рядом… Вместо них обернувшаяся перепуганная Элси увидела размытый мужской силуэт… Кто-то, кроме нее, был в этом странном тумане. Элси резко отпрянула, больно ударившись спиной о корягу, и испуганно вскрикнула. «Ну что ты, маленькая? — проговорил чарующий, смутно знакомый голос. — Замерзла? Ну так я тебя согрею». Элси, не уверенная в том, что этот голос не звучит только в ее голове, содрогнулась от ужаса, когда на ее талию легла тяжелая холодная ладонь… Элси дернулась из стальной хватки, отчаянно сопротивляясь и щеку тут же обожгла пощечина, наполнив рот железистым привкусом крови, а потом начался ад. Не было ничего, кроме всепоглощающей боли, животного леденящего душу страха и тошнотворного отвращения, а затем наступило странное тупое безволие и горькое осознание того, что происходит… Ее тело ее не слушалось, а туман в голове не давал сосредоточится ни на чем, кроме как на глазах — чарующе-прекрасных, но чужих, холодных, насмешливых и безразличных, которые в какой-то ужасающий момент стали глазами зверя… Животный ужас пронзил все существо от макушки до пяток и Элси, пронзительно закричав, провалилась в спасительную темноту. Элси очнулась, когда по земле уже ползли длинные серые тени. Шевельнувшись, Элси застонала, осознав, что у нее болит каждая клеточка тела, ноги не слушались, а в том самом тайном стыдном месте все горело огнем так, словно его рвали адские псы… Слез уже не было, лишь хриплое и тяжелое дыхание вырывалось из воспаленного от криков горла. По ногам текло что-то липкое и противное…заставляя прочувствовать всю глубину ее падения. Но главным было не это… Проповедь викария… Она слышала её сквозь собственный жалкий сип: «Дева должна хранить свою чистоту, потому что это главная ее добродетель…» Вот и все, она лишилась самого главного, драгоценного, того, ради чего стоило жить… Её больше никто не полюбит. Она не сможет быть достойной леди, женой и матерью, она грязная и пропащая. Проклятая. Элси с трудом поднялась на ноги огляделась. Не было ни норы с лисятами, ни памятной коряги, лишь невдалеке валялся её грязный мятый чепец. Птицы все так же переговаривались в густых кронах, ветер шелестел листвой, шуршали под ногами шустрые ящерки, но для Элси все вокруг стало другим. Утратило яркость, краски и смысл. С трудом перебирая ногами, Элси пошагала прочь из леса… Она знала лишь одного человека, который поймет и не осудит, пожалеет и защитит. Такого же проклятого как она сама. Артур обязательно поможет.

***

— Я не хотела этого, Артур, — сквозь слезы шептала сорванным голосом Элси. — Ты мне веришь? Ошарашенный услышанным, Артур собрался ответить, что да, конечно верит и все обязательно будет хорошо, когда на его плечо легла горячая сильная ладонь. — Ей нужен лекарь, — проговорил Роберт, на лице которого застыло решительное выражение. — Надо отнести ее к твоему отцу. У Роберта слова никогда не расходились с делом. Он аккуратно подхватил на руки дернувшуюся было прочь, но быстро притихшую в теплых безопасных руках, невесомую Элси и устремился вперед. Артур на ватных ногах двинулся следом, с трудом осознавая произошедшее. Ему хотелось громко закричать, яростно завыть, обернуться зверем и растерзать того, кто сделал это с его любимой подругой, но все, что он мог, это закусив до боли щеку, глухо стонать от безысходности, и думать… Думать о том, что за зверь мог сотворить подобное с юной невинной девочкой…