Лисий танец

На пыльной улице играли дети. Солнце золотило пылинки в воздухе, и они казались шелковистым туманом, сквозь который так весело было проноситься, спеша от колодца к зарослям бамбука. Вэй Ин был ещё мал, потому опасливо косился на чужую игру, держась за полы материнского ханьфу, и не торопился вливаться в суету. Мать ласково гладила его по голове, а отец тем временем разговаривал со старостой, тяжело опиравшимся на слегка покосившийся забор из жердей. Если в этой деревне не нуждались в помощи заклинателей, то и оставаться тут на ночь незачем, костёр среди лесной чащи у журчащего ручья в такую погоду был намного приятнее. Вэй Ин не прислушивался к голосу отца, поглощённый попытками разгадать смысл игры, которую вели между собой деревенские дети. Чумазые мальчишки и девчонки гонялись друг за другом, смеялись и напоминали Вэй Ину снующих около соцветий пчёл. И всё же во всём угадывался определённый порядок, некая взаимосвязь, которую Вэй Ин никак не мог уловить. На крыльцо соседнего дома, укрытого тенью огромного старого дерева гингко, неспешно вышла старушка. Вэй Ин заметил её только тогда, когда она громко окликнула: — А-Мэй, А-Ян! Старушка была маленькой, будто усохла, как яблоко, оставленное в забытом храме у дороги. Седые её волосы были сколоты простой шпилькой в низкий пучок. Вэй Ин рассматривал её, гадая, сколько же той лет. — А-Мэй, А-Ян! — тем временем повторила старушка. И двое детей с криками: «Бабушка» всё же помчались прямо к ней, прервав игру. Бабушка. Этого слова Вэй Ин не слышал от родителей. Может, он и сталкивался с ним прежде на деревенских улицах, но не придавал ему значения. Теперь же он недоумевающе нахмурился и взглянул на мать. — А у меня есть бабушка? — спросил он. Мать улыбнулась особенно мягко и нежно, точно извинялась за что-то. Она присела, оказавшись вмиг близко, обняла его и заглянула в глаза. — Я — сирота, — объяснила она, — и потому не могу представить тебя твоей бабушке. Даже не могу показать тебе её могилу. Своих родителей я совсем не помню. Меня вырастила моя наставница, заменила мне и мать, и отца. Её зовут Баошань-саньжэнь, она живёт на Небесной горе, пути на которую закрыты от простых людей, — она вздохнула, и Вэй Ин заметил, что глаза её словно подёрнулись мечтательной поволокой, золотым дымом воспоминаний. — К сожалению, правила наставницы очень строги, и раз покинув Небесную гору, нельзя на неё вернуться, — продолжила она, чуть помедлив. — Потому я не могу отвести тебя туда сама. Однако если однажды ты найдёшь путь, то Баошань станет для тебя заботливой бабушкой и непременно похвалит тебя за усердие в обучении. Ты ведь станешь усердно учиться, Вэй Ин?.. Конечно, Вэй Ин тут же пообещал учиться как можно усерднее. Мысли о том, что когда-нибудь он отыщет путь на Небесную гору, чтобы передать привет наставнице от матери, согревали его всякий раз, когда что-то не получалось и требовалось приложить больше усилий. *** — Старейшая Лань И в своём совершенствовании, как говорили, почти достигла бессмертия, — проговорил Лань Чжань. Лицо его было удивлённым, и Вэй Ину это показалось забавным. — Но она удалилась из клана, потому что… — тут Лань Чжань замолчал. Вэй Ин поторопил его: — Потому что?.. — Потому что выбрала двойное совершенствование с Баошань-саньжэнь, — ответил ему супруг и тут же поспешил добавить: — Но всё это считалось только… легендой. Баошань-саньжэнь?! Неужели с той самой, о которой когда-то Вэй Ину рассказывала мать?! Вот теперь ничто не могло удержать его, даже грёзы о новых поцелуях! — Что ж, похоже, наш брак так потряс небеса, что даже легенды пробудились к жизни! — улыбнулся ослепительно Вэй Ин и первым толкнул створки двери. Лань Сичэнь дожидался их. В нём чудилась с трудом подавляемая взволнованность. — Моя супруга, — сказал он, и Вэй Ин тут же огляделся, чтобы определить, где же прячутся лишние уши, из-за которых Лань Сичэнь не зовёт Мэн Яо по имени, — сейчас как раз должна отвести Старейшую Лань И к остальным старейшинам клана. Все собираются в Главном зале, а уж глава клана не может найти себе места от злости. Вы задержались. — Разве нас можно в этом винить, — легкомысленно пожал плечами Вэй Ин. Лань Чжань тут же тронул его за плечо, как будто желая угомонить или предупредить, а после они направились к Главному залу. Лань Сичэнь рассказал, что ранним утром, когда ещё над землёй стелился туман и солнечные лучи позолотили лишь самые вершины гор, Старейшая Лань И сошла с меча и приблизилась к воротам. Там ещё никого не было, только печать оберегала от проникновения в Облачные глубины. Сломав плетение заклинания, Старейшая вошла, не спрашивая разрешения. Она успела пройти к Залу просвещения, когда к ней вышли адепты, что должны были оберегать сон остальных, и сам Лань Цижэнь, обеспокоенный тем, что кто-то так легко избавился от защиты, которую обновлял он лично каждый вечер. — В летописи клана говорилось, — добавил Лань Сичэнь, — что когда Лань И покинула Облачные глубины, она собственными руками сломала нефритовый жетон, отказавшись от возможности вернуться. Должно быть, её привели сюда важные дела. — Интересно, что это за дела? — пробормотал себе под нос Вэй Ин, но у них больше не было времени на разговоры — двери Главного зала были открыты, и оставалось только подняться по ступеням. Старейшая Лань И заняла место, где обычно располагался Лань Цижэнь. Она была удивительно красива, казалась такой юной, что многие старцы и старухи, переглядываясь между собой, хмурились и недоверчиво покачивали головами. Выходило, что Лань И действительно достигла бессмертия в двойном совершенствовании! Лань Цижэнь, занявший менее почётное место, хранил молчание. Вэй Ину и одного взгляда в его сторону было достаточно, чтобы почувствовать всю силу его недовольства и раздражения. Невольно вспомнив о том, как крепкие пальцы удерживали его запястье, Вэй Ин резко отвернулся. — Вот наконец и пришли мои племянники, — сказал тем временем Лань Цижэнь. — Супруга старшего привела вас сюда, а вот — супруг младшего, Вэй Усянь. Они как раз поклонились, как предписывали обычаи, а когда выпрямились, Вэй Ин встретился взглядом с лучистыми глазами Лань И. На губах её была мягкая улыбка. Пока все старейшины клана Лань, каждый адепт, самый младший ученик старались сохранять серьёзное и спокойное выражение лица, Лань И, казалось, была слеплена из другого теста и ничуть не скрывала эмоций. Удивительно, но за краткое мгновение она точно коснулась сердца Вэй Ина, и он улыбнулся ей в ответ смело и открыто. — Наверняка каждый здесь спрашивает себя, отчего я явилась в Облачные глубины без предупреждения, отчего не осталась на Небесной горе, — начала Лань И, едва все расселись и в Главном зале воцарилась тишина. — Признаться, я и сама спросила бы об этом. Долгое время только совершенствование интересовало меня, совершенствование и наставничество. Вместе с моей супругой Баошань мы принимали на Небесной горе сирот и учили их, но обычно наши ученики не покидают горы. Их не тянет вернуться в бурный мир, и в последние годы нас оставили только двое, — Лань И чуть помолчала, затем подняла чашу с чаем и сделала глоток. Благосклонно склонив голову, она снова улыбнулась. Однако потом улыбка её померкла, а голос зазвучал строже: — Первой ушла Цансэ. Её неугомонному характеру тесна была Небесная гора. Лучшая и любимая ученица Баошань, она выпросила у нас благословения и сошла в туман. Давно уже мы не слышали вестей от неё. Вторым же был Сяо Синчэнь, — и вот теперь в голосе пробилось что-то ледяное. Вэй Ин не сдержался и втянул носом воздух, аромат грозы и снежной бури выдавали, что на самом деле Лань И очень недовольна. — На Небесной горе есть свои правила. Быть может, их вовсе не три тысячи, как здесь, но те, что имеются, выполняются в точности. Уходя, Сяо Синчэнь пообещал забыть путь на гору и никогда не возвращаться, — она оглядела собравшихся, сощурилась. — Однако он ослушался этого правила. В зале было всё так же тихо. Вэй Ин только в этот момент осознал, что здесь нет ни Цзян Фэнмяня, ни госпожи Юй, ни Цзян Чэна, ни Цзян Яньли. Видимо, Лань Цижэнь решил не беспокоить гостей. Только то, что они с Лань Чжанем принесли брачные клятвы друг другу, распили чашу единения, позволило Вэй Ину присутствовать. Лань И поднялась. Она была одета в простые белые одежды. Ткань вовсе не казалась драгоценной, но теперь будто засияла изнутри. Стало ясно, насколько велики силы Старейшей. Чистая ци лучилась под её кожей. — Каждый ученик для Баошань как собственное дитя. Когда дитя совершает ошибку или нарушает запрет, не гнев она изливает на повинную голову, но с терпением разбирается, в чём причина случившегося. Наставляет, объясняет, чтобы ученик больше не оступался на том же месте, — Лань И вздохнула. — И Сяо Синчэнь не понёс наказания, потому что на Небесную гору привело его отчаяние. Он сам был отравлен, а его спутник на тропе совершенствования, Сун Лань, лишился зрения и едва дышал. Потребовалось немало сил, чтобы исцелить их обоих. Так мы узнали, что некогда благородный мир заклинателей забыл о том, что такое справедливость и честь. Лань И вышла в центр Главного зала, оглядела собравшихся строго, будто все они были лишь её учениками. Взгляд её надолго задержался на Лань Цижэне. — Возлюбленная моя Баошань отправилась в клан Цзинь, чтобы спросить с его главы за боль и страдания её ученика. Мне же пришло в голову, что настало время проверить, как живёт и дышит мой клан. Я оставила его процветающим и сильным, и мне не хотелось бы узнать, что он стал похож на клан Цзинь. — Клан Гусу Лань чтит правила и следует традициям, — ответил ей на это Лань Цижэнь. — Нет нужды волноваться Старейшей. — Нет нужды… — повторила она. — Если это так, я рада. Но алые фонари и ленты, алая ткань в павильонах говорят мне, что здесь только что была сыграна свадьба. — Да, мои племянники связали свои судьбы с избранниками едва ли не вчера, — теперь Лань Цижэнь говорил холодно. Гнев его прорвался наружу, и от Лань И это не скрылось. — Чем же они заслужили недовольство главы клана? — она перевела взгляд на Лань Сичэня, потом всмотрелась в Лань Чжаня. Вэй Ин вдруг почувствовал медовый запах. Ложь! Лань Цижэнь собирался солгать Лань И. «И ты — никогда не прощай, слышишь?» — сказала ему госпожа Юй в ту неприятную ночь. И если он сейчас не скажет вслух, кто посмеет ещё указать, что и клан Гусу Лань не тот, что раньше?! Оба Нефрита молчат, потому что так их научили. Мэн Яо, спрятавшийся под маской Ян Бию, привык действовать другими методами. Значит, только Вэй Ин и может выдать Лань Цижэня сейчас. — Глава клана считает, что у двух Нефритов дурная кровь, — стремительно поднялся он. Старейшины воззрились на него с недоумением, а вот Лань Цижэнь побледнел от ярости. — Вот почему он недоволен, что они оба обзавелись супругами. — Дурная кровь? — Лань И теперь смотрела только на него. — Что это значит? — Мать двух Нефритов была лисой, — продолжал говорить Вэй Ин, пользуясь тем, что никто не посмел одёрнуть его в присутствии Лань И. — Их отец, выбрав сердцем, отдал место главы младшему брату, раз уж брак его оказался противоречащим правилам. Двух Нефритов воспитывали в строгости, правила запрещали им пользоваться лисьими силами и талантами, ведь глава считал, что с ними так легко забыть, где свет, а где тьма. Но какими бы честными, благородными и праведными они ни были, кровь их осталась наполовину лисьей. Сердце лисы любит лишь раз, не получив ответа, лиса погибает, и Лань Цижэнь предпочёл бы видеть, как оба Нефрита отрекаются от своей любви. Лань Чжань всё же осторожно дёрнул его за одежду, незаметно, как будто прося остановиться, но Вэй Ин только фыркнул на это. Он ожидал, что старейшины клана будут осуждать его за такие слова, однако заметил, что те будто бы удивлены. — Кто ты такой, Вэй Усянь? — в это время Лань И улыбалась ему, чуть наклонив голову. — Отчего мне кажется, будто я… узнаю тебя? Что за дух в тебе бьётся, что ты смело говоришь такие вещи? — Матерью моей была Цансэ, — выдохнул Вэй Ин. — Много лет назад она погибла. — Погибла? — а вот теперь глаза Лань И расширились. — Как это случилось?! Вэй Ин никогда прежде не говорил об этом. Никому не рассказывал подробно. Цзян Фэнмянь как будто и сам обо всём знал, а с кем-то ещё делиться было опасно. Но здесь все и без того знали его природу. Что было теперь скрывать? Наболевшее, назревшее тёмной болью вырвалось само собой: — Мать и отца затравили собаками, выследили воины клана Вэнь. Их было много, они не жалели стрел, и отец остался отвлечь их, а мать подхватила меня и попыталась унести прочь. Но только собаки были научены искать лисиц, они не отставали ни на шаг, и потому мать дала себя сразить. Умирая на моих руках, она научила, как сбежать и укрыться, и строго-настрого запретила мне говорить, что я — сын лисы. Лань И молчала. Молчали и все остальные. Наконец она приблизилась к Вэй Ину и коснулась его щеки в мягкой ласке, столь похожей на ту, что когда-то дарила материнская ладонь. — Бедный ребёнок, — сказала она. — Как же тебе удалось выжить? — Меня взял на воспитание клан Цзян, — ответил на это Вэй Ин. — Что ж… — Лань И оглянулась на Лань Цижэня, и взгляд её похолодел. — Напомню о правилах нашего клана, что, видимо, позабылись за тысячей новых. Главой клана становится старший ребёнок из главной ветви. Девочка то или мальчик — неважно. Пока же такой ребёнок мал и если прежний глава скончался, допустимо опекуну заботиться о клане. Так ли говорится в наших правилах, уважаемые старейшины? — и она обвела взглядом стариков и старух. — Да, — ответил за всех Лань Цзяньпин. — Так и сказано в них. — Раз уж старший из братьев взял себе супругу, — продолжила Лань И, — значит, он уже способен заниматься делами клана. Потому главой теперь быть ему. Лисья кровь не вредит клану Лань, а делает его сильнее. Помыслы и сердце — вот что должно держать в чистоте каждому, кто носит белую налобную ленту. Никто не посмел спорить или возмущаться. Лань Цижэнь только чуть поклонился, будто принимая решение Старейшей. Но Вэй Ин чуял медовый аромат. Снова ложь. — Старейшая Лань И, — вдруг встал со своего места Лань Чжань. — Могу я просить о личном разговоре? — Прошу всех оставить нас, — тут же сказала Лань И. Вэй Ин тоже хотел уйти, уйти и заодно сказать Лань Сичэню, чтобы был осторожнее, но Лань Чжань поймал его за запястье и качнул головой. Вместе они приблизились к Старейшей и замерли напротив неё. Она смотрела на них с мягким одобрением. Когда двери Главного зала закрылись, Лань Чжань призвал купол тишины и заговорил: — Прошу о наказании для Лань Цижэня, — и опустился на колени. Вэй Ин безмолвно последовал его примеру, заинтригованный. — Сердцем его владеют дурные помыслы. Ненависть искажает для него суть вещей. Он не достоин быть главой клана, не может оставаться и наставником. Он должен понести наказание. — Что за боль он успел причинить тебе? — Лань И протянула ладонь и заставила Лань Чжаня вновь подняться. — Что он такого совершил?.. — Долгие годы он лгал нам, — ответил на это Лань Чжань, прямо глядя ей в глаза. — Заставлял отказаться от нашей природы, называя её дурной. Ещё в детстве и мне, и брату было приказано забыть о возможности двойного совершенствования, мы не должны были вступить в брак, чтобы дурная кровь не могла передаться дальше. Время шло, и мы оба жили словно с закрытыми глазами. Но в Облачные глубины пришёл Вэй Ин, и всё для меня изменилось! — тут Лань Чжань качнул головой. — Мы должны повиниться. И я, и брат преступили правила. Солгали, — и хоть голос его дрогнул, но он продолжал говорить: — Супругу брата зовут вовсе не Ян Бию. Это лис, Мэн Яо, сын Цзинь Гуаншаня, которого тот отказался признать. В поисках справедливости, в жажде отомстить за мать Мэн Яо совершал плохие поступки, но брат полюбил его всем сердцем. Нам ничего не оставалось, как только выдать его за девушку, чтобы… чтобы брат мог его защитить. Лань И усмехнулась. — И что же, мне наказать старика за то, что он был строг с вами и превратно понимал правила? И вас заодно наказать за то, что решили обмануть его, потому что иначе он никогда не принял бы ваших избранников и никому не дал защиты? — она качнула головой. — Нет, что-то не сходится. Что ты не договариваешь, маленький лис? Что так болит в твоём сердце, что заставляет тебя ощущать весь этот гнев? — Он домогался моего супруга, — выдохнул Лань Чжань. Едва услышав, Вэй Ин отвернулся, не желая смотреть Лань И в лицо. Обхватил себя руками, словно его окатило холодной водой. — Как это? — не поняла Лань И. — Вэй Ин помогал Мэн Яо преобразиться, он оделся девушкой и был в числе служанок на свадьбе. И тогда Лань Цижэнь схватил его, он… Вэй Ин напомнил ему о Цансэ, которую он страстно желал когда-то. Он не знал доподлинно, но чувствовал в ней лисью природу и возненавидел лис… — Лань Чжань сглотнул. — Все мы виноваты, всем нам должно принять наказание, но разве… разве… Поистине Лань И достигла высот в совершенствовании, если поняла суть по этому сбивчивому рассказу. Вэй Ин не поручился бы, что сам, даже зная, как всё было, разобрался бы в нём. Однако Старейшая обняла Лань Чжаня, притянула к себе, погладила по голове, как будто была ему матерью и теперь утешала. — Если я накажу его, разве боль твоя станет меньше? — спросила она тихо. — Это излечит тебя, маленький лис?.. Были две причины подняться с Баошань на Небесную гору. Сердце моё не билось без неё, а её оказалось навечно предано мне. А второй причиной была её великая цель… Она собирала сирот и воспитывала их, даря им материнское тепло. Но то были непростые сироты… — отпустив Лань Чжаня, Лань И продолжала: — На Небесной горе живут лисы. Баошань собирает лисят и скрывает их от взглядов людей. История Цансэ показывает, что до сих пор предрассудки живы среди кланов заклинателей. Вэй Ин только краем глаза следил за ними. Он всё никак не мог прийти в себя и вовсе не ожидал, что Лань И подойдёт и к нему, обнимет и его тоже. — Баошань будет рада встретиться с сыном Цансэ, — прошептала она. — Увидеть его таким прекрасным и сильным, узнать, что ваши сердца бьются вместе, как наши. Благословить ваш брак. Мы условились встретиться в Башне Золотого карпа… Но прежде скажи мне, маленький лис, — и теперь она совершенно точно обращалась только к Вэй Ину, — какого наказания для обидевшего тебя просит твоё сердце?.. — Меня воспитали Цзян Фэнмянь и госпожа Юй, — ответил он тихо. — И в ту ночь госпожа Юй утешала меня. И просила никогда не прощать, не забывать… — он покачал головой. — Ничего не случилось, отметины на запястьях залечит Золотое ядро. Во мне было достаточно силы, чтобы вырваться и скрыться. Но мать Мэн Яо не могла защитить себя, и тысячи других девушек не способны порой остановить насильника. Если даже среди благородных заклинателей прорастают зёрна подобной скверны, как можно уберечь от неё простых людей?.. Я не знаю подходящего наказания. Но разве не должен Лань Цижэнь теперь остаться в одиночестве и осознать, что был движим дурными помыслами? Разве не должен он признать это и отказаться от мира добровольно, заточив себя, пока душа его не отыщет покой?.. Он хотел зла моей матери, ненавидел детей собственного брата, но всё же… Он не совершал непоправимого. — Как будто снова слышу Цансэ, — вздохнула Лань И. — Хорошо, я назначу ему наказание заточением. Срок же пусть определит глава клана, Лань Сичэнь. Лань Чжань и Вэй Ин поклонились ей. — Теперь я должна поговорить с этим… Мэн Яо, — продолжила Лань И. — Позовите их обоих и оставьте нас. Они поспешили покинуть Главный зал, но Вэй Ин всё же оглянулся, прежде чем закрыть двери. Лань И ободряюще улыбнулась ему.