Лисий танец

— …Чем ты встревожен? — спросил Лань Чжань, коротко взглянув на него, но и от одного взгляда Вэй Ин чуть не подскочил на месте. На них надвигалась ночь, стремительно скрадывая белизну одежд, только лицо ещё как будто бы виделось ясно. Тьма расстилалась вокруг такая густая и жуткая, что было непонятно, где именно они находятся. — Встревожен? Что ты, Лань Чжань, всё в порядке. Просто задумался… о нашем деле, — поспешно отвернулся Вэй Ин. — Ты солгал мне? — в голосе разливался холод, и темнота тоже была холодной. Холодной и отчего-то ужасающе пустой. — Да. Действительно, думаю я совсем не о нём, — сознался Вэй Ин, потому что проницательный взгляд и лисье чутьё всё равно не давали ему ни шанса — Лань Чжань знал, что он лжёт, но требовал подтверждения. Звенящий морозом голос причинял боль. — А о чём тогда? — Ну… — Вэй Ин заложил руки за спину, качнулся с пятки на носок, снова поймал взгляд Лань Чжаня, переполненный настороженностью и недоверием. — Что значит ваша налобная лента? — У неё много значений… — и тут образ Лань Чжаня растёкся дымом, а вместо него выступила вперёд мать. Вэй Ин сглотнул, удивляясь перемене и с ужасом понимая, что разговор, в котором он только что участвовал, уже случался прежде и вокруг совсем не Облачные Глубины, а темнота и пустота. Получалось, что он заблудился в своих воспоминаниях! А может, кто-то заставил его блуждать в них, переиначил их, и теперь он не мог доверять сам себе! — Мой сын, — шагнула к нему мать, прерывая водоворот его мыслей, и коснулась полупрозрачными пальцами щеки — он почувствовал только всплеск холодного воздуха. Глаза её были полны тревоги, но хуже всего было то, что она совсем ничем не пахла! — Берегись… Тебе грозит опасность… Берегись, Вэй Ин. И она тоже растаяла, оставив его в одиночестве и мраке. Вэй Ин огляделся, но даже земли под ногами было не видно. Вмиг его одолели сомнения — а стоит ли он вообще, вдруг — падает? Вдруг — тонет? И тут же лёгкие заболели от напряжения, он начал задыхаться, беспомощно взмахнул руками, пока тьма становилась всё гуще, и ему уже показалось, что сердце сейчас лопнет за клеткой из рёбер, когда серебристой волной осветил всё пространство звук. Хрустальная, словно прозрачная нота прозвучала так далеко, так близко разом, что Вэй Ин забыл и о боли в груди, и о страхе, только вслушался со всем вниманием. Это звучал гуцинь! — Кто так прекрасно играет? — спросил он пустоту, но та, конечно, ничего не могла ответить. — Кто там прячется от меня? — Он хотел помчаться на звук, но оказалось, что увяз в выпустившем щупальца мраке так сильно, что не может и шевельнуться. — Лань Чжань? — предположил он. — Лань Чжань! — крикнул он изо всех сил. — Неужели это он пришёл за мной?.. — и снова, набрав насколько мог темноту в лёгкие, он прокричал: — Лань Чжань!.. Ответом был звук, мелодия из серебристых нот, что как звёзды вспыхивали вокруг него. И вот постепенно звучание нарисовало напротив него образ. Хоть музыка продолжала звучать, Лань Чжань стоял смирно, заложив одну руку за спину, а второй чуть придерживая рукоять меча в ножнах. — Лань Чжань, я здесь! — позвал Вэй Ин. — Лань Чжань… — и тут он осёкся, внезапно испытав приступ тревожной неуверенности. — Или ты пришёл не чтобы спасти меня?.. — Вэй Ин… — раздалось в темноте. Лань Чжань шагнул к нему, и оказалось, что он соткан из звёздного света и почти бестелесный. — Ты должен вернуться, Вэй Ин, — сказал он. — Дай мне руку. Вэй Ин дёрнулся, не понимая, как он может подать руку полупрозрачному образу, лишённому тела духу, как он может шевельнуться, если намертво скован, но тьма расступилась, испугавшись слабого звёздного сияния, и Вэй Ин попытался ухватиться за кажущиеся ненадёжными пальцы. — Я удержу, — пообещал голос Лань Чжаня. Зажмурившись, Вэй Ин кивнул и сплёл с ним пальцы. — Забери меня, — попросил он напоследок, и в темноте снова зазвучал гуцинь — ярко и сильно, звон струн слышался всё яснее, всё ближе. И когда Вэй Ин наконец открыл глаза, оказалось, что Лань Чжань сидит у изголовья, удерживая гуцинь на коленях, и его ладони безупречными движениями извлекают из струн пленяюще прекрасные звуки. Вокруг циновки, на которой он лежал, укрытый тонким одеялом, выстроились свечи, как будто бы Лань Чжань зажёг все, какие только сумел отыскать в этом доме. Здесь были и совсем огарки, и высокие свечи, и сгоревшие только наполовину. Свет от них не был слишком ярким, но обволакивал, точно патока, отодвигая темноту в углы. — Лань Чжань, — позвал Вэй Ин, удивляясь тому, как пересохло в горле. — Что случилось?.. — Вэй Ин… — выдохнул Лань Чжань, извлёк из циня несколько завершающих нот и отставил тот в сторону, чтобы тут же перехватить его за запястье, с напряжённым вниманием вслушаться в пульс. — Вэй Ин! — Всё…. Всё в порядке, — жар смущения охватил и скулы, и шею, и Вэй Ин едва удержался, чтобы не вырвать руку. — Расскажи мне, что произошло? — он заметил наконец и плошку с водой, подхватил её свободной ладонью, чтобы тут же приникнуть губами и выпить до капли. — Прости, — Лань Чжань тем временем опустил голову, и даже запах его изменился. Вэй Ин распознал вину и сожаления. — Не нужно было останавливаться, не нужно было обедать, — он чуть качнул головой. — Кто-то оставил на твоей одежде следящий талисман. — Следящий? — Вэй Ин наконец сел прямо, внимательно рассматривая Лань Чжаня. Он отставил плошку в сторону. — Следящий талисман разве может причинить много вреда? Да и нет твоей вины в этом… — Подожди, — остановил его Лань Чжань неожиданно холодным и уверенным голосом. — Не простой талисман. Он ждал, когда ты раскроешь какую-то слабость, чтобы призвать видения, которые бы толкнули тебя в призрачный мир, чтобы душа твоя заблудилась там и никогда не вернулась назад, — и он замер, точно поразившись, как много и как быстро говорит. — Призрачный мир?.. — Вот почему он увидел мать! — Хорошо, что рядом со мной был ты, Лань Чжань! — выдохнул он, теперь уже не обращая внимания на то, как жар раскатывается под кожей. — Вэй Ин, — на этот раз Лань Чжань посмотрел ему в глаза, и снова его запах изменился, словно стал ярче, притягательнее, словно… Сандал и свежесть горных вершин, родниковая влага и едва заметная толика цветочного аромата, точно где-то раскрыл лепестки хрупкий первоцвет, — каждая нота зазвучала громче, Вэй Ин не мог надышаться, у него закружилась голова. — Вэй Ин, я… — за спиной Лань Чжаня высвободились девять хвостов, уши настороженно развернулись в его сторону. Вэй Ин с необычайной ясностью вспомнил сон, что так и не сумел разгадать: они с Лань Чжанем стояли под сводами ледяной пещеры, и лёд едва заметно мерцал, голубоватыми бликами отражаясь на белой ткани их ученических ханьфу. Лань Чжань смотрел на него, не отрываясь — так же, как и сейчас, — а затем распустил узел налобной ленты, сдёрнул её и крепко-накрепко связал Вэй Ину руки. Воспоминания разлетелись, словно легчайшие мотыльки, когда Лань Чжань действительно отпустил его запястье и потянулся к своей налобной ленте. Он распустил её, и тонкая полоска ткани смирно улеглась к нему на ладонь. — Вэй Ин, — начал он снова, и Вэй Ин подумал, что сейчас с ума сойдёт только от того, как сандал и цветочный запах смешиваются с горным воздухом. — У налобной ленты много значений… И я… Пожалуйста, прими её, потому что… — он не мог сказать, он был в таком отчаянии и волнении, что Вэй Ин сам задрожал от избытка чувств. — Ты спрашивал, влюблялся ли я, — произнёс он быстро, чтобы не дать себе ни мгновения отступить. — Да. Свой единственный раз я потратил, — он сглотнул. — Моё сердце открыто тебе, Лань Чжань. — Как и моё — тебе, — отозвался тот незамедлительно, и взгляд его сиял ярче тысячи звёзд. Он тут же повязал ленту Вэй Ину на запястье. — Хочу… чтобы мы стали спутниками на тропе самосовершенствования. — Вот что… вот что она означает? — Вэй Ин нервно улыбнулся и наконец решился рассказать и ещё об одном: — Помнишь… помнишь тот день, что мы провели вместе, пока кто-то пытался отравить наследников Цзинь?.. — он знал, что скулы его полыхают, что, вероятно, его так же выдаёт запах, как и самого Лань Чжаня, но продолжал: — Тот день, когда я поцеловал тебя впервые?.. — Лань Чжань только кивнул, и с восхищением Вэй Ин увидел, как кончики его ушей мягко розовеют в приглушённом свете выстроенных вокруг его ложа свечей. — В ночь после этого мне снился сон, в котором ты связал мне налобной лентой оба запястья. Почему?.. — Почему? — Лань Чжань с нежностью коснулся ткани, прильнувшей так плотно к запястью Вэй Ина. — Это… такое… допускается между супругами, — он сглотнул, отводя взгляд, и запах показал, что он смущён до крайности. — Как… как приглашение… — он совершенно точно не мог договорить. — Между супругами, — повторил Вэй Ин. — Ты ли пришёл в мой сон… или я сам?.. — он мотнул головой, отгоняя смущающие размышления. — Не имеет значения, если чувства наши взаимны. — Не имеет, — так и не посмотрел на него Лань Чжань. — Взаимны… — И тогда Вэй Ин подхватил его за подбородок и, отчаянно волнуясь, мягко коснулся губами губ. От удивления ли, от смущения, но Лань Чжань поначалу не отозвался, только закрыл глаза, словно впитывая это прикосновение, лишь мгновением позже он вдруг резко подался вперёд, обнял Вэй Ина за талию, и его губы открылись, приглашая углубить поцелуй. Целовались они долго, так долго, что Вэй Ин едва сумел заметить, как оказалось, что Лань Чжань прижимает его к полу, отчего не хватает дыхания, почему всё тело будто звенит напряжением. Похоже, никто из них уже не мог в полной мере контролировать себя, и всё же… — Близится рассвет, — прошептал Лань Чжань так близко, что мочку обожгло дыханием. — Мы собирались в Юнь Пин. — Наверное, там найдётся гостиничный двор с удобной кроватью, — вырвалось у Вэй Ина прежде, чем он вспомнил, зачем они на самом деле собирались туда. Лань Чжань спрятал лицо у него на плече, и запах смущения отозвался жаром внизу живота. Вэй Ин сглотнул, сознавая в полной мере, чего на самом деле желает прямо сейчас. Он вспомнил, что деревню, где они остановились, с одной стороны обегала речушка, вода в которой в этот предутренний час должна была быть по-настоящему холодной. Это точно могло спасти положение. — Лань Чжань, — позвал он. — Пойдём… искупаемся? — и теперь смущение затопило и его. — Или… я… не знаю, как… Они встретились взглядами. Лань Чжань мягко кивнул и быстро встал, подавая ему руку. Всю дорогу к реке они оба молчали и не смели поднять друг на друга глаза. Вэй Ин почти забыл предупреждение матери: «Мой сын. Тебе грозит опасность».