Лисий танец

Лань Чжань помнил, как мать любила улыбаться. С улыбкой она рассказывала ему сказки, негромко смеялась, когда показывала мелодии. И в глазах её жила улыбка, оттого Лань Чжань так очарованно всматривался в её лицо. Но иногда, когда он читал или занимался каллиграфией, когда упражнялся с мечом или осторожно играл на гуцине, осваивая новые техники, она странно смотрела на него, и её улыбка меркла, сквозь неё проступала тревога, лёгкая, как утренний туман, столь же быстро исчезающая. Он всё равно замечал, а потому однажды осмелился задать вопрос. Мать долго молчала, а после со вздохом сказала ему: «Сичэнь спокоен, как холодное озеро, глубокая вода, где волны почти незаметны, и даже если кинуть камень в центр, вскоре пробуждённое им волнение угасает у берега… Но ты… — и она взяла его за руку, — ты другой. Ты бурный поток, ледяной ручей. Казалось бы, тоже холодный, но на самом деле ни мгновения не бываешь столь же спокоен. Носишь маску, что создана из тысяч правил. Когда-нибудь она соскользнёт с твоего лица, когда-нибудь из-под неё проглянет твоя душа. Кто-то узрит бурный поток, — она погладила его пальцы и отпустила, чуть наклонила голову, и тут же её увенчали острые уши, девять хвостов белоснежным вихрем распустились позади. — Ты не удержишь хвостов. Вот чего я боюсь… Научись держать свои чувства в узде, Ванцзи». И он старался. Очень старался. Не так давно он уверился, что добился успеха. Никто не знал о том разговоре с матерью. Никто… Даже брат. Теперь Лань Чжань снова вспомнил её слова. Было бы неправдой сказать, что он никогда не знал страха. Однако он умел с ним справляться, владел собой даже в самых жутких ситуациях, на Ночных охотах, при столкновении с нечистью, превосходящей его по силам. Однако тот страх, что теперь исподволь сжимал его сердце, был иным. Он лишал его уверенности, доверия к самому себе. И Лань Чжань никогда прежде не сталкивался с ним, а потому не знал, как с ним бороться. *** На следующий день после занятий Вэй Усянь, отдав, как остальные, поклон учителю, тут же скользнул к дверям. Стремительный, он двигался так быстро, что даже сидевшие куда ближе ученики не успели сделать и шага. Лань Чжань заметил это и чуть нахмурился. Он тут же двинулся следом, но когда добрался до выхода, увидел, что Усянь уже преодолел половину пути к бамбуковым зарослям, явно намереваясь ускользнуть к водопаду, а не пойти в библиотеку, как ему было велено. Прежде Лань Чжань никогда не окликал его по имени. Даже на приветствия отвечал только кратким «Мгм». Отчего-то произнести имя вслух казалось ему… чем-то невероятно сложным. Но нарушить правила поведения и помчаться следом за Усянем тоже было неверно. Он застыл, не зная, как же тогда поступить. — Эй, Вэй Усянь, — справился за него Цзян Чэн, как раз вышедший из Зала просвещения. — Куда это ты убегаешь? — Цзян Чэн, я… — оглянулся через плечо Вэй Усянь и тут же замер, поймав взгляд Лань Чжаня. — Лань… Чжань. Лань Чжань едва сдержал дрожь, внешне с трудом сохранив невозмутимость. Только сердце сперва будто споткнулось, а затем побежало немногим быстрее. Усянь узнал его личное имя? Когда, как?.. Лань Чжань почувствовал себя обделённым, потому что оказалось — Усянь знает о нём больше, чем он об Усяне! Отчего-то это задевало его, как мелкая заноза, что вонзается в руку и почти незаметна, но даёт о себе знать настойчивей, чем открытые раны. — Господин Вэй, — негромко произнёс Лань Чжань, справившись с собой. — Мы должны отправиться в библиотеку. — Ах, да, ты прав, Лань Чжань. Я совсем забыл, что мне заменили наказание. Как раз собирался продолжать обходить Облачные Глубины, — усмехнулся Вэй Ин лукаво, не опуская взгляда, точно хотел рассмотреть что-то прямо в его душе. — Но почему же господин Вэй? Смотри, мы уже стали друзьями! Зови меня Вэй Ин. — Не стали, — тише отозвался Лань Чжань, а Цзян Чэн рядом закатил глаза и выдохнул: — Второй молодой господин Лань вынужден следить за тем, как ты выполняешь наказание. Это ты считаешь дружбой? Перестань досаждать ему и сделай, как тебе сказано, позор клана Цзян. А то как бы тебе ни приказали стоять на коленях с бамбуковыми шестами! Вэй Ин засмеялся, в мгновение перепрыгнул расстояние, разделявшее их, легонько стукнул Цзян Чэна в плечо и тут же остановился позади Лань Чжаня, будто в поиске защиты. Так близко, что на миг тепло его тела Лань Чжань почувствовал сквозь собственное ханьфу. Он мог бы поклясться, что даже услышал стук чужого сердца, и это так его взволновало, что устоять на месте не было сил. Чудом удалось не сбиться с шага, а направиться к библиотеке так спокойно, как предписано правилами. — Хорошо-хорошо, — услышал он сзади — Вэй Усянь всё же не стал убегать. — Я иду за тобой, Лань Чжань! В библиотеке Лань Чжань безмолвно указал на столик, где ещё утром приготовил прибор для каллиграфии, чистые листы рисовой бумаги, книги с правилами, откуда Вэй Усяню надлежало их переписывать. Сам же он расположился напротив и взял самый скучный из трактатов, оказавшихся поблизости. Монотонные рассуждения должны были унять его тревогу, отвлечь его, но, конечно, никакая книга не сумела бы выйти победителем из сражения с непоседливым характером Усяня. Сначала тот действительно как будто бы что-то выписывал, удерживая кисть так, что Лань Чжань задумался — уж не намеренно ли он взял её неправильно, чтобы получить от него замечание. Потом Вэй Усянь начал отвлекаться — его взгляд то устремлялся к окну, за которым покачивала ветвями пышная сосна, то скользил по самому Лань Чжаню — цепко, изучающе, отчего мурашки сбегали по позвоночнику. Наконец Вэй Усянь уронил кисть и подпёр голову ладонью. — Почему я так тебе противен, Лань Чжань? — спросил он внезапно. Лань Чжань сглотнул, но книга надёжно спрятала его волнение от напряжённого взгляда. — Я ведь извинялся за нарушения правил, но ты… Избегаешь меня, даже на приветствия никогда не отвечаешь! Не мог же ты не заметить, что мы равны по силам, а значит, стали бы чудесными партнёрами в тренировках… Или тебя именно это и задело? Ты не хочешь, чтобы был кто-то, равный тебе? Но разве правила вашего клана не запрещают подобного поведения? Лань Чжань? Лань Чжань сделал вид, что поглощён книгой, и едва не забыл, что нужно переворачивать страницы. — Второй молодой господин Лань, — продолжал Вэй Усянь. — Хоть взглядом удостойте меня! — Переписывай дальше, — не выдержал Лань Чжань, втайне порадовавшись, что голос прозвучал сухо, спрятав бурю чувств, что бушевала внутри. — Что же это такое! Как же мне тогда извиниться перед тобой, чтобы ты наконец перестал так ко мне относиться? Принести ли мне извинения, стоя на коленях? — он тут же поднялся, пересёк комнату и опустился на колени напротив, коснувшись невзначай стола Лань Чжаня. — Второй молодой господин Лань, Лань Ванцзи, Лань Чжань… Слушать его голос спокойно становилось всё тяжелее, и Лань Чжань сделал единственное, что пришло в голову, — воспользовался заклинанием закрытого рта. Обиженно замычав, Вэй Ин вернулся к правилам и принялся старательно переписывать их, лишь иногда кидая на него печальные взгляды. Лань Чжань же в наступившей тишине почувствовал себя так, будто теряет нечто важное. Вот только какая это была потеря? Он не понимал собственных чувств, а они между тем угрожали взбунтоваться, заставить его утратить контроль над собой. Наконец — когда солнечные лучи, заглядывавшие в библиотеку, приобрели едва заметный румянец, возвещая скорый закат, — Лань Чжань отменил заклинание и поднялся. — На сегодня достаточно, — сказал он, глядя в пол. — Продолжим завтра. — Как скажешь, — беспечно отозвался Вэй Усянь. И в голосе его будто не было обиженных ноток. Усянь прошёл очень близко, заглянул в глаза и едва заметно усмехнулся, заставив сердце Лань Чжаня болезненно сжаться. Когда же он сам решился покинуть библиотеку, Усяня уже нигде не было. Одолеваемый мрачными мыслями, Лань Чжань медленно пошёл к цзинши. Сумбур чувств, дрожь в кончиках пальцев, мурашки, непонятный страх… Он терялся во всём этом и знал, что никто не сумеет объяснить, что же с ним происходит. *** На следующий день после занятий Вэй Усянь даже не попытался сбежать. Он подождал Лань Чжаня и пошёл рядом с ним, будто между ними и правда уже завязалась дружба. Но разве Усянь на самом деле пожелал бы такого друга?.. Лань Чжань и слова не мог ему сказать, а оттого непонятный страх внутри только разрастался. Как только Вэй Усянь привыкнет к нему, сразу исчезнет, найдя кого-то другого, более интересного, менее скованного. Впервые правила клана показались Лань Чжаню удушающими, сдавливающей сетью, как золотистые сети заклинателей, из которых невозможно было вырваться лютым мертвецам и ожесточённым призракам. Лань Чжань занял своё место, а Вэй Усянь занял своё. На этот раз говорить он не пытался, сразу же погрузившись в каллиграфию. Лань Чжань же решил вчитаться в трактат, вот только сухой и скупой язык не захватывал, сосредоточить внимание никак не получалось, так что вскоре он стал незаметно следить за Вэй Усянем. Сегодня тот был другим. Если Лань Чжаня мать сравнивала с бурным потоком, то про Усяня бы сказала, что он похож на ветер. То превращается в ураган, то ласков и несёт тепло, то внезапно пронзительным порывом срывает листву и лепестки цветов. Сосредоточенность его тоже была такая — порывистая, напористая, и Лань Чжань почти готов был совсем оставить книгу, чтобы зачарованно любоваться движениями, жестами, чтобы смотреть, как в лице Усяня одна эмоция сменяет другую… — Лань Чжань? — внезапно позвал его тот. — Мгм? — чуть опустив трактат, Лань Чжань с недоверием посмотрел в смеющиеся глаза. — Я… хотел показать тебе… кое-что. Можно? — Мгм, — позволил Лань Чжань, взволновавшись. — После я вернусь к правилам, даю слово, — пообещал Вэй Усянь и поднялся, в два шага преодолел расстояние между ними. — Прими это в знак… того, что я прошу у тебя прощения за собственный невыносимый характер. И на стол перед Лань Чжанем лёг изящный рисунок. Лань Чжань узнал самого себя, нарисованного, быть может, не слишком умело, но очень старательно и твёрдой рукой. Вэй Усянь мгновение рассматривал портрет с высоты своего роста, потом схватил его и забормотал: — Нет, нет, неправильно, нужно добавить! — в два росчерка кисти в волосах нарисованного Ванцзи расцвёл цветок. — Вот! Вот так точно! Лань Чжань поднялся в полном смятении, он взглянул на Вэй Усяня, желая понять, не смеётся ли тот над ним, или что ещё может значить этот портрет. — Так… ты… простишь меня? — уточнил Усянь. — Ну же, Лань Чжань, будем… друзьями? — Друзьями? — беспомощно повторил Лань Чжань. Если Усянь намеревался подшутить над ним, то шутка была слишком злой. Но как же отчаянно хотелось согласиться! Лань Чжань с изумлением открыл, что его тянет к Усяню с непреодолимой силой, но все правила, что он заучивал столько лет, говорили — такой взбалмошный друг не подходит Второму Нефриту клана Лань! Не подобает водиться со вздорными людьми. — Друзьями… — Значит, ты всё-таки ненавидишь меня, Цзян Чэн прав, — вдруг выдохнул Вэй Усянь и чуть отступил назад. Померкла улыбка, глаза потемнели, но не от гнева — от разочарования. У Лань Чжаня дыхание перехватило, когда он осознал, что Вэй Усянь не играет с ним. И в этот момент он сам не мог сдержаться больше. — Вовсе нет! — вырвалось у него, и от волнения вихрем раскрылись все девять белоснежных хвостов, уши прижались к голове от осознания вины — они ещё не стали друзьями, а он уже сумел так глубоко задеть, так ранить! — Не… Не ненавижу. — Так вот в чём дело! — в голосе Вэй Усяня прозвучал необыкновенный восторг. Снова вернулась улыбка, засияли глаза. — Ты лис! — И в мгновение в дверь библиотеки ударилась сияющая алым печать, не позволяющая кому-либо нарушить их уединение. — Ты лис! Значит, и брат твой — лис, я уверен! Лань Чжань положил ладонь на рукоять меча, приготовившись защищаться. Он слышал, как заклинатели боятся лисов, как ненавидят их. Сколько историй пересказывал дядя, чтобы предостеречь их с Сичэнем! Второй рукой он сложил печать, окружая библиотеку куполом тишины. Всё пошло прахом. Желая завязать дружбу, он раскрыл себя, и теперь… Что теперь? Неужели он должен убить Вэй Усяня, чтобы их тайна оставалась тайной?! От одной мысли во рту разлилась полынная горечь. Уж проще позволить Усяню убить его! — Как же мне повезло, — продолжал Вэй Усянь тем временем, и голос его был беззаботным и радостным. — Смотри, Лань Чжань! — и позади него развернулись девять хвостов, чёрные с красным отливом, они выглядели великолепно. Острые уши на голове выдавали возбуждённый интерес. — Смотри, Лань Чжань! Я тоже лис!