Джейн... Дуглас?

Утро встречает их в обед. Чонгук с трудом открывает глаза, не понимая, где он находится и почему так тяжело. Во рту сухо, в голове непонятный туман, а дыхание спирает от сладковато-древесного запаха, принадлежащего только одному человеку. — Чимин? — он хмурится, шаря ладонями вокруг и обнаруживает, что омега сопит на нем. Чонгуку же кажется, что он внутри. Омежий феромон напитал его так плотно, осел на легких, на кончике языка, Чонгук чувствует его каждой клеточкой своего тела. Так же, как чувствует тугую киску готовым на все с утра пораньше членом. — Блять, — тихо выругиваясь, он гладит нежную попку, раздумывая над тем, дать омеге еще поспать или встретить его нежной еблей, и выбирает все же первое. Чимин заслужил хороший сон после такой бурной ночи. Омега, будто чувствуя альфу на клеточном уровне, тут же морщит носик и нехотя открывает глаза. Тело все еще спит, но постепенно возвращающееся сознание напоминает о том, что случилось вчера на приеме. Чимину тепло. Тепло и так хорошо, что он начинает ерзать, тут же чувствуя наполненность между ножек. Приятное чувство растяжения заставляет омегу в груди мурчать, и Чимин расплывается в сладкой улыбке, целуя Чонгука в голую грудь и шею, где находится совсем свежая временная метка. Он тычется в нее носиком и начинает посасывать и зализывать, не переставая глубоко дышать смешавшимися феромонами. — Самое доброе утро за последнее время… — И не говори, — Чонгук довольно улыбается, чувствуя разливающееся по шее тепло. Он крепче обхватывает упругую попку ладонями, до основания натягивая омегу на себя. — Поможешь сбросить напряжение, сладкий? — Я не могу шевелиться… — сонно лепечет омега, причмокивая опухшими ото сна губками, лениво полизывая солоноватую кожу альфы. — А если шевелиться буду только я, м? — Чонгук аккуратно упирается пятками в матрас, чуть вскидывая бедра вверх. Член проезжается внутри омеги плавно, как по маслу, вырывая из пухлых губок переливчатый полустон. Первый толчок ощущается неожиданно, но так захватывающе, что Чимин сильнее раздвигает ножки, со стоном разминая затекшие мышцы. Всю ночь они лежали в одной позе, и теперь насладиться мгновением мешает колющая боль в ножках. — Давай по-другому… — тихонько просит Чимин, еле-еле приподнимая таз над мужчиной, чтобы соскользнуть со ствола и охнуть, когда из растянутой намассированной киски хлещет поток спермы. — Да у тебя тут водопад, — Чонгук с восторгом макает пальцы в мокрую киску, размазывая по губкам собственную сперму и резко подхватывает Чимина на руки. — Давай в душе по-быстрому. Омега кивает и устраивается у Чонгука на плече, прикрыв глазки, пока мужчина идет вместе с ним в ванную. Там Чимин все еще сонный, уютно льнущий к мужчине. Его омега сейчас в таком спокойствии, что хочется остаться так навсегда — у альфы на плече, с его руками вокруг тела. Чонгук чувствует это состояние и, скрепя сердце, отказывается от своего маленького плана. Их ждет неловкая встреча с родителями Пак, долгая дорога и не менее неловкое возвращение в особняк. Пусть Чимин отдохнет. Он садит омегу на небольшой выступ, включает теплую воду и выдавливает из диффузора мятный гель. Чимин льнет под его руки и Чонгук с наслаждением втирает пенящуюся субстанцию в нежное молодое тело. — Из-за меток феромон не получится скрыть, — он растирает гель по гладкой коже, мягкими массажными движениями пробуждая Чимина к жизни. — В особняке и так все всё поняли после гона, но теперь может стать особенно неловко. — Что, по-твоему, больше неловко — вернуться туда с метками или то, как ты игнорировал меня сразу же после гона, и делал вид, будто ничего не было? — выгибает бровь Чимин, подставляя тело альфе. Он все еще опирается о его грудь и дышит в шею, коротко лизнув укус. — Кому какая разница до того, что между нами происходит. Как ты и сказал, все уже обо всем в курсе. — Я не собираюсь больше обсуждать гон, — Чонгук недовольно хмурится, но тут же расслабляется под мягким язычком. — Есть вероятность, что твоих родителей не будет дома? — Нет, они хотят попрощаться, — омега тяжело вздыхает, но больше ничего не говорит о гоне. Пока что. — Ясно, — Чонгук вторит его вздоху, но решает выбросить неприятные мысли из головы. Если сделать ничего нельзя, то и думать об этом нет смысла. Он ведет ладонями по ладному телу, втирая остатки геля, а после подбирает точеный подбородок пальцами, чтобы увлечь Чимина в легкий, нежный поцелуй. Вторая рука ненавязчиво опускается к ноющему члену и Чонгук принимается резко дрочить, пытаясь поскорее избавиться от навязчивого возбуждения. По мере развития поцелуя, Чимин чувствует чужое возбуждение и в воздухе от усилившихся феромонов мужчины, и от его горячего тела. Омега напирает на Чонгука увереннее, ощущая, как начинает увлажняться сам только от вида того, как Чонгук дрочит прямо рядом с ним. Маленькие ладошки сползают с плечей и тянутся к груди, чтобы помассировать упругие мышцы, а затем ползут ниже, чтобы убрать руки Чонгука от члена. — Ты можешь вставить в меня… — шепчет омега в чужие губы, а затем тянет руки Чонгука себе на талию, придвигаясь ближе. — Не искушай меня, Чимин, — Чонгук порывисто выдыхает, не сдерживая утробного рыка, когда чувствует головкой мягкость омежьего бедра. — Ты устал, нет времени… Блять… — он закатывает глаза, рефлекторно придвигаясь еще ближе и вжимая пальцы в мягкие бочка. — Твою мать, Чимин. Омега берет чужой член и приставляет к своей мокренькой киске, водя розовой головкой по складочкам, разлепляя их. — Ну же, дырочка так близко… — Ладно, похуй. Ну а что? Чонгук зрелый альфа в самом расцвете сил. У него тоже, как никак, есть свои потребности. И кто он такой, чтобы отказывать нуждающемуся омеге. Чимин по обыкновению замирает, когда происходит первое проникновение. Его любимый момент — как горячий член туго движется внутрь, раздвигает его маленькую дырочку, заставив натянуться на каменной плоти и затянуть еще глубже. Он хватается за плечи мужчины и слепо тычется в подзажившую метку, начиная вылизывать и сосать ее. Томный стон вырывается из губ, когда бедра Чонгука вжимаются в него до упора. — Маленький похотливый негодник, — Чонгук с тихим вздохом опирается ладонью о темный кафель, наслаждаясь узостью чужой дырки. — Блять, ты всю ночь спал на моем узле, но все еще невероятно тугой, — он довольно скалится, запрокидывая голову и сильнее подставляясь под несдержанные губки. — Давай, малыш, пусть весь мир знает, кто тебя трахает. Волна вспыхнувшей ревности тут же окутывает все тело, и Чимин снова надкусывает кожу, сосет до темных меток всю шею, чтобы украсить следами собственной любви. Засосы плодятся так же быстро, как нарастающие по громкости стоны, когда Чимин чувствует упругие ритмичные толчки. — Все узнают… — заполошно дышит Чимин, — никого не подпущу к тебе… — Будешь защищать свой член, прелесть? — Чонгук вторит омежьему дыханию, быстро толкаясь в плюхающую дырочку и наполняя душевую несдержанными рыками. — Хочешь быть единственным, кто мне подставляется, да, Чимини? — Чонгук хватает нежную ножку, выгибая и закидывая себе на плечо. У Чимина идеальная растяжка, чтобы он мог вертеть его как хочется, что он и делает. Омега вскрикивает от глубины проникновения в этой позе и откидывается на стену спиной, локтями упираясь в столешницу. Его бедра буквально скатываются вниз, но крепкие руки альфы тут же страхуют, удерживая толстую попку загребущими ладонями. Чимин хочет ответить, хочет укусить альфу снова, но лишь предостерегающе рычит, сверкнув недовольным взглядом. Да, этот член принадлежит ему. Как и сам обладатель. — Я заставлю тебя думать только о моей киске, — порыкивает омега вперемежку со стонами, — ты будешь думать о ней всегда, где бы ни был, и с кем бы ни был. В твоих мыслях буду только я. — О, малыш, мои мысли все еще принадлежат мне, — Чонгук хищно ухмыляется, сильнее натягивая омегу на собственный член. — Но пока метки не сойдут, мы и правда будем хотеть только друг друга, — он глухо рычит, стискивая пальцами точеный подбородок. Он тянется вперед, вгрызаясь в омежий рот новым поцелуем. Более диким. Более страстным. Кусачим, но таким приятным, что оба они несдержанно мычат, хватая друг друга руками и втискиваясь телами. Член таранит тугую дырку, готовя ее к новой порции крема, и ведя их к очередной вершине удовольствия. Чонгук в Чимине полностью, но пока что не знает, что не только мыслями. *** Послеобеденное время выдается ясным, но пасмурным. После быстрого перекуса Чимин на скорую руку собирается, накинув на плечи поверх своего платья одолженную у Чонгука толстовку. Собрав волосы в хвост, омега сообщает, что готов к отправлению, и они вместе с Чонгуком покидают квартиру. Пока у него было немного свободного времени, Чимин не упустил возможности изучить жилище альфы. Выглядит оно лаконично, без излишеств, и ярким акцентом в глаза бросается полное отсутствие уюта. Пока омега изучал прямые линии и массивные формы мебели, в мыслях сразу дорисовывались детали, которые помогли бы сделать это место более теплым и комфортным. Пара пледиков, ковры и растения, постеры или картины на стены… Торшер с модными перьями, гирлянда на окна и красивые шторы вместо рулонных катушек. Однако Чимин никак не прокомментировал то, что увидел. Кто он Чонгуку такой, чтобы лезть к нему с непрошенными советами. Очевидно, альфе нравится своя квартира, и Чимина это никак касаться не должно. Но ему отчаянно хочется, чтобы его это касалось. Чтобы он мог иметь право говорить о том, как хочется постелить тут зеленый коврик у дивана и купить на диван розовый плед. В машине Чимин снова возвращается к мыслям о том, что теперь с ними будет. Чонгук все еще продолжает его отвергать, любой удобной возможностью оправдывая свое нежелание отношений, что лишний раз подчеркивает незаинтересованность альфы в нем как в омеге. Чимин понимает, что привлекает мужчину только сексом. Но метки, которые они оба друг другу оставили, отметают эти мысли на задний план, не давая сосредоточиться на реальности. Чувства абсолютно новые и неизведанные. Чимин ощущает Чонгука так, будто сам является им. На ходу считывает его состояние и чувства, ощущения, малейшие колебания феромонов тут же дают обо всем знать. И это так… Долгожданно. Сейчас Чимину кажется, будто все хорошо. Будто они приедут к его родителям и расскажут о том, что они вместе, но по напряженной руке на руле Чимин понимает, что этому не бывать. Что Чонгук скорее всего струсит и останется в машине, лишь бы не объясняться перед его отцом за то, что сделал с его сыном. Чимин готов рассказать сам. Без деталей и подробностей, но… Он взрослый человек. И он знает, что родители только обрадуются новостям. Вот только… Вскоре им придется расстроиться, если они узнают, что все это было лишь природным желанием и всплеском гормонов. Что их связывала лишь безответная любовь омеги и похоть альфы. Чимин трет переносицу и смотрит за мелькающим за окном машины городским пейзажем, от которого он совершенно отвык. Совсем скоро омега снова вернется в лес. В место, которое навсегда изменит его жизнь. — Чего киснешь? — Чонгук вырывает его из мыслей своим резковатым голосом, и Чимину снова приходится обратить на альфу все свое внимание. — Не кисну. Просто думаю, — жмет плечом Чимин. — О чем? — Чонгук сворачивает с широкой развязки, устремляясь к самому богатому району Сеула. — Все легкие мне прогорчил, не хочешь к родителям? Чимин устало вздыхает. Если он скажет истинную причину, они снова поссорятся, а ссориться Чимин не хочет. Поэтому он улыбается и кладет ладошку на ногу альфы, поглаживая по внутренней стороне бедра ближе к паху. Использует метод, который точно подействует на мужчину доступным ему языком. — Ты всегда можешь сделать меня сладким. Таким, как ночью, м? — он выгибает кокетливо бровку, прикусывая пухлую нижнюю губу. — Конечно, прелесть, — Чонгук тут же довольно расслабляется, подкручивая динамика и делая льющуюся из колонки музыку чуть громче. Он пританцовывает пальцами по рулю и насвистывает под нос легкую мелодию из крутящейся песни. — Кстати, мне же не обязательно выходить из тачки? Возьмешь мои вещи тоже? А я съезжу заправлюсь за это время. — Конечно, — омега давит насилу улыбку, которая следом сменяется раздражением и грустью. Конечно, ничего другого от него можно было и не ждать. Он забирает ладонь и опирается виском о стекло, глядя в окно. — Ну не дуйся, сладкий, — Чонгук тянется следом, на этот раз кладя свою руку на мягкое омежье бедро. — Ты ведь понимаешь, мы не пара. Нечего мне лишний раз светиться перед ними. Чимин раздражается еще сильнее, его омега хлещет хвостом в недовольстве, но Чимин говорит: — Да, конечно. — Не злись, — Чонгук хорошо чувствует настроение омеги, но сделать ничего не может. — Давай я куплю тебе вкусняшек? Или мы можем по пути куда-нибудь заехать, м? — он сильнее давит пальцами на упругую кожу, начиная медленно поглаживать сладкую ляжечку. — Ничего не нужно, — качает головой омега. Никакие сладости, никакой ресторан не поможет изменить ситуацию. И тогда он резко оборачивается к мужчине, нахмурив брови и осматривая так, будто он подопытный на лабораторном столе. — Я нравлюсь тебе? Как омега. — Нравишься, — Чонгук невозмутимо пожимает плечами, говоря чистую правду. Ты ведь и сам это знаешь. Чувствуешь. Особенно сейчас, — он намекает на их временную связь, стараясь оставаться спокойным. Ссориться ему категорически не хочется. Точно не перед очередной долгой дорогой. Чимин сдувается, точно проколотый шарик, и снова дует губы. Что, если это укус заставляет Чонгука так думать и говорить? Не чувствуя удовлетворения от ответа, Чимин решает перевести тему в другое русло. — Ты можешь показать мне еще что-то? Для книги. Ну, знаешь… Ночью. — Конечно, сладкий, — Чонгук искренне радуется, что Чимин решил не продолжать. Он еще хорошо помнит, чем закончился их последний разговор об этом. — Кажется, я так и не попробовал на вкус твою сладкую попку, м? — Но ты трахал меня в нее, — выгибает бровь омега, осматривая альфу. Он смотрит на его руки, живот, грудь, опускаясь к паху. — Я хочу посмотреть, как ты ласкаешь себя, — признается омега, вспоминая утренний момент в ванной, где Чонгук собирался подрочить. — Хочешь, чтобы я подрочил перед тобой? — Чонгук усмехается, разворачиваясь к омеге лицом на первом же светофоре. — Может мне на твоих глазах еще и трахнуть кого-нибудь, м? Маленький фетишист, — он тянется вперед, взъерошивая Чимину волосы. — Я — взрослый альфа, крошка, я не собираюсь дрочить, когда у меня есть такой хорошенький омежка. Чимин снова хмурится и дергает головой, избавляясь от чужой руки. — Как я могу тебе нравиться, если у тебя рот не закрывается о других омегах? — он всматривается в чужие глаза в попытке достучаться до правды. — Покажи мне. Ты дважды дрочил при мне, взрослый альфа. Покажи еще раз, нормально. — Ну я же просто шучу, крошка, — Чонгук снова трогается, стоит светофору загореться зеленым. — Я не трахал ни одну омегу с момента нашего знакомства, угомонись. — Мне спасибо сказать нужно? Спасибо, — Чимин фыркает, удобнее устраиваясь в кресле, но прекращает эту тему, повернувшись полубоком к Чонгуку, — покажи мне. Сегодня. Это так красиво… — А вот ты трахался с другим, и кто еще из нас должен предъявлять, Чимин, — Чонгук фыркает, упорно игнорирует неожиданно смутившую его просьбу. — Ты хотел трахнуть и Тэхена тоже! — омега приподнимается и шлепает мужчину по крепкой ляжке, отбив маленькие пальчики. Он шипит и дует на них, глядя на Чонгука так, будто это он ударил его. — Но не трахнул же. В отличие от тебя, — Чонгук картинно закатывает глаза, прикладывая свободную ладонь к сердцу. — Ах, получается, я тебе не нравлюсь? — Подрочи при мне, — строго повторяет Чимин, сощурив глазки. — Я хочу смотреть на то, как ты трогаешь себя. Так красиво стараешься… — маленькая ладошка ползет вновь по ноге альфы, а затем переходит на пах, сжимая пока еще мягкий орган, жамкая. — Ну не знаю… Разве порядочные альфы занимаются таким при омегах, которые трахаются с другими, м? — Чонгука неожиданно заводит эта игра. Он заполошно выдыхает, вжимая голову в кресло и чуть вскидывает бедра, сильнее притираясь к мягкой ладошке. — Не вижу здесь ни одного порядочного, — Чимин елейно ухмыляется, взвешивает яйца в ладони и снова трет член сквозь брюки, — альфу, — на последнем слове рука крепко сжимает орган, но тут же продолжает массировать, переходя пальчиками в нежные сгибы ног, прикосновение к которым вызывает иногда щекотку. — Хочешь, чтобы мы попали в аварию? — дыхание становится все более прерывистым, но Чонгук продолжает без проблем держать фокус на дороге. Армия научила его… многому. Чимин может вполне ему отсосать, и Чонгук не пропустит ни одного дорожного знака при этом. Но его крайне бесит, что он не может как следует прочувствовать действия омеги. Это слишком… приятно. Особенно, когда их связывает пусть и временная, но все же зависимость друг от друга. — Чимин, не здесь. — Просто согласись показать мне, и я отстану, — жмет плечиком омега, забираясь сначала под теплую кофту альфы, а затем и под штаны, ощущая горячую плоть пальцами. — Негодный мальчишка, — Чонгук бы и хотел показаться недовольным, но временная связь делает его мягче, покладистее, заставляет угодить омеге. — Я подрочу при тебе, если ты мне отсосешь, когда мы свернем к особняку. — Ладно, — цокает губками омега, закатив легонько глаза, но соглашается на сделку, потому что это… Интригует. Будоражит. И вызывает желание. Чимин пару раз проводит по члену ладонью, а затем убирает ручку, возвращаясь на свое место. — Отлично, — Чонгук как раз сворачивает на нужную улицу, издалека примечая высокие кованные ворота. — Ну, я внутрь заезжать не буду, да? Высажу тебя у ворот и дальше поеду. Потом звякни, как возвращаться. — Ты хочешь, чтобы я сам тащил все эти сумки? Просто подожди внутри ограды, никто тебе по ушам не надает. — Я заберу тебя от входа, просто сейчас иди один, ладно? Чимин закатывает глаза и, спрыгнув на землю, хлопает дверцей машины сильнее, чем положено. Его встречает прислуга, он обнимается с матерью, которая, конечно же, обращает внимание на изменившийся аромат сына. Она тут же принимается расспрашивать, где же сам Чонгук, и Чимину приходится бессовестно врать, чтобы прикрыть его трусливую задницу. Отец видит последствия прошедшей ночи, и довольная улыбка в его глазах делает морщинки возле них еще глубже. Он доволен своими решениями. Все они привели к тому, что сейчас его самого замкнутого и нетронутого альфами сына наконец-то сделали взрослым. Таким, каким и должен быть омега. Под крепким самцом. Он надеется, что эта связь окрепчает, и Чимин забудет про свои дурацкие книжки. Забеременеет, будет рожать хорошеньких деток и продолжать их род. Чимин качает головой и поднимается наверх, чтобы забрать вещи. Прислуга выносит их на крыльцо дома, откуда их уже нужно будет грузить в машину. Все это время Чонгук прогуливается неподалеку, искусно прячась от лишних глаз и камер за живой изгородью, а когда видит сгружаемые на крыльце вещи — быстро юркает в машину и заезжает во двор, разворачиваясь к Чимину багажником. Пока омега прощается на крыльце с родителями, Чонгук прытко со всеми раскланивается, и, погрузив сумки в машину, тут же юркает обратно, чтобы не дай бог чете Пак не пришло в голову задавать ему неудобные вопросы. Чонгуку… неуютно. Стыдно. И до жути неловко, будто он забирает Чимина на школьный выпускной, где впервые в жизни поцелует. Конечно, родители бросаются многозначительными взглядами, и Чимин лишь закатывает глаза, отпихиваясь от мамы, когда та хочет узнать побольше подробностей. Он прощается с родителями и забирается в машину, тут же пристегиваясь. — Поехали. Чонгук газует так резко, что часть резины остается впечатанной в дорогущую подъездную дорожку. — Драпаем! — он совершенно по-юношески хихикает, с наслаждением оставляя особняк семьи Пак позади и быстро сворачивая на ведущую загород трассу. Чимин кривит лицо и выгибает бровь, еле успев схватиться за ручку. Естественно, никакого веселья он не разделяет, а потому надевает наушники, чтобы скоротать время до загородного особняка. Чонгук замечает жест омеги, но пока они плетутся по забитым машинам улицам, не лезет. В голове крутятся мысли об их недавнем уговоре, и он находит их вполне занятными. Ему не приходилось прежде заниматься самоудовлетворением на глазах других омег, а недавний случай всего лишь случайность. Погрешность от привычной манеры поведения, ведь если рядом есть желанный омега, зачем напрягаться и что-то делать самому? О члене альфы должны заботиться другие. Так Чонгук думал до этого момента, но сейчас хочет попробовать что-то новое. Тем более, если за это он получит тугой ротик в свое распоряжение. Они выезжают из города только спустя долгие два часа и Чонгук с подозрением смотрит на тяжелое небо над головой. Зима входит в свои владения, с каждым днем температура все ниже и низко сгущающиеся тучи явно не к добру. Он тянется рукой к сенсорной панели, несколькими движениями находит прогноз погоды и удручающе слушает о надвигающемся снегопаде. Первом в этом году и таком редком для Сеула, что Чонгуку даже обидно. Угораздило же его оказаться на трассе именно в этот момент. Он бросает взгляд на электронное табло, убеждаясь, что до особняка они могут и не успеть добраться и мысленно прикидывает варианты. Поддать газу и все же попытаться добраться? Или попросить Чимина глянуть придорожные отели, чтобы проехать как можно дальше и основную непогоду все же переждать? Чонгук не боится снега, он в себе уверен, но сказать того же о других водителях не может. Как и о лесном серпантине, оказаться на которым в пургу явно не самое безопасное решение. Сделав единственный верный выбор, он все же тянется рукой к омеге, мягко сжимая бедро пальцами и привлекая внимание Чимина к себе. Омега тут же вздрагивает, распахнув глаза. Он не спал, но подремывал время от времени, наслаждаясь музыкой. — Что такое? — он снимает наушники и зевает, потирая глаза костяшками пальцев. — Посмотри, — Чонгук указывает пальцем в небо. — Снег вот-вот пойдет. Омега прослеживает взглядом за чужой рукой и присматривается к небу, усмехаясь этой забавной шутке природы. Он встретит первый снег с человеком, в которого влюблен, и который этого совершенно не заслуживает. В которого влюблен безответно. Он смотрит на накрытое проволокой небо еще с секунду, а затем жмет плечами. — Остановимся где-нибудь переждать, — и открывает поисковую систему в телефоне, прекрасно осознавая, какой проблемой может стать снегопад на трассе. — Ищи что-нибудь поближе к деревне, может, прямо там есть отели, — Чонгук напряженно всматривается в дорогу, поддавая газу. Пока трасса сухая он постарается проехать как можно больше. Чем дальше от города — тем меньше будет машин. — Трасса не проблема, но вот по серпантину ехать точно не стоит. Чимин находит какой-то отель прямо по пути, и, не спрашивая альфу, бронирует номер для семейной пары. В худшем случае они пробудут там до завтра, если снег не прекратится, поэтому переживать не о чем. Путь до него занимает добрые несколько часов и к моменту, когда они заезжают на забитую машина стоянку, с неба валит крупными хлопьями, а подошва берц целиком утопает в покрывающем асфальт снегу. Чонгук на всякий случай ставит машину на ручник, глушит двигатели и просит Чимина разобраться с заселением, пока сам идет к багажнику за сумками. Омега выбирается на улицу налегке, в чем был, и тут же обнимает себя за плечи, выдыхая из пухлых губ белесые клубы пара. На улице стало значительно холоднее, но даже это не может отвлечь омегу от разглядывания того, как красиво снег укутывает все вокруг белой простыней. Хлопья кружатся в воздухе, гипнотизируя, и он, медленно шагая навстречу небольшому «отелю», который похож на обычный жилой коттедж, задирает голову, наблюдая за снегопадом. Внутри его встречает уютное убранство, приспособленное как ресепшн-кафе. Кое-где за столиками сидят такие же жильцы, как Чимин и Чонгук, пережидающие непогоду. Омега подходит к стойке и показывает мужчине кьюар-код, который он получил по почте на заселение в нужный номер. Отдав омеге ключи, пожилой мужчина желает путнику хорошо отдохнуть, а Чимин, мило улыбнувшись, выходит на улицу, чтобы взять часть вещей из машины. Завидев его, Чонгук тут же шикает, чтобы Чимин возвращался в здание, и, схватив столько сумок, сколько смог, захлопнул багажник, щелкнув сигнализацией. После короткого гудка, он удовлетворенно кивает и быстро идет к отелю, внимательно следя за семенящим впереди Чимином. Снега слишком много, дорога скользкая и Чонгук надеется, что остаток дня они проведут без происшествий. Все, чего он сейчас хочет — теплый ужин, горячий душ и обжигающее тело в руках, за которыми последует крепкий сон и полноценный отдых. Чимин отводит Чонгука к их номеру, открывая дверь карточкой. Хоть и выглядит это место, как что-то из прошлого, технологии добрались и сюда. Уже внутри омега проверяет обогреватели, останавливаясь для того, чтобы погреть ладони. — Как долго будет идти снег? Чонгук быстро сгружает чемоданы, проверяя приложение погоды. — Минимум до утра, — он поникает, удручающе блокируя экран и кидает мобильник на комод. — Свяжись с подружками, скажи, что мы задержимся. Чонгук быстро раздевается, оставляя обувь с верхней одеждой в прихожей и шаркает в туалет, щелкая затекшими костяшками. Чимин расстроенно вздыхает, завалившись на застеленную кровать с телефоном. У него нет никакого желания общаться ни с Джином, ни с Тэхеном, поэтому он отбрасывает идею о сообщении, вместо этого открывая камеру, чтобы заснять, как красиво идет за окном снег. Пока Чонгук отсутствует, омега изучает буклеты отеля, выяснив, что поесть можно, спустившись вниз. Чонгук появляется спустя несколько минут. Посвежевший и явно вернувший себе хорошее расположение духа, он подкрадывается к Чимину со спины, утягивая в крепкие обьятия и кладя голову на скрытое плотным свитером плечо. — Красиво, — темный взгляд альфы обращен в окно, а хриплый голос констатирует и так известный всем факт. Омега чуть вздрагивает из-за внезапного чужого появления. Он тут же опускает и убирает телефон, накрывая обнимающие поперек талии руки своими. Он ничего не говорит, лишь кивает, втягивая носом их смешанные феромоны. Сейчас Чимину кажется, будто все идеально. Но вся эта идиллия закончится, как только они окажутся в особняке, где Чонгук снова будет вести себя, как и раньше, если не хуже. Сейчас Чимин старается об этом не думать, вздыхая. — Надо спуститься поесть. — Ты голоден? — Чонгук вдыхает сладкий аромат шампуня, смешанный с естественным омежьим феромоном, и сильнее стискивает ладное тело руками. — Может, закажем сюда? — Да, давай, я хочу есть, — омега жмется к крепкому телу поближе, чувствуя его тепло. Оставляя короткий поцелуй на светлых волосах, Чонгук кивает, отходя за буклетом и уже вместе с ним садится в глубокое кресло, утягивая Чимина за собой. Он пихает меню омеге в руки, вновь перехватывая его поперек туловища. — Малыш, выбери на свой вкус. Омега удобно устраивается на коленях мужчины, листая меню. Он останавливается на ребрышках с соусом и сладких напитках, чувствуя, как в животе урчит от голода. Последний раз они ели утром, и то это даже завтраком было сложно назвать. Перехватили, что успели, как проснулись, наскоро собрались и выехали. Слушая, как Чимин делает заказ по стационарному телефону, Чонгук дожидается, когда тот положит трубку, и, разворачивая аккуратную головку к себе, перехватывает пухлые губы собственными, желая ненадолго растворится в тепле и уюте, которые ему дарит этот омега. Чимин издает короткий изумленный звук, который тут же тонет в глубине разжигающегося поцелуя. Он тянется ближе к мужчине, обнимая руками за шею, льнет, словно кошка, и целует с упоением, растворяясь в моменте. Чонгук не переступает границы, помня, что им скоро принесут еду, но позволяет себе чуть подразнить плывущего в его руках омегу, запуская длинные пальцы под резинку высоких джинсов, и щекоча подушечками нежную кожу под ними. — Ты чего такой… — выдыхает омега в горячие губы, когда разрывает поцелуй из-за недостатка воздуха. — Соскучился, — Чонгук следует за отстраняющимся от него личиком, оставляя серию коротких поцелуев от уголка припухших губ вдоль всей линии челюсти. — Заебался за эти дни, давай просто отдохнем тут без посторонних. Омега скептично выгибает бровь, но не имеет ничего против. Конечно, без посторонних. Только в моменты, когда у Чонгука нет зрителей, он может вести себя корректно. Омега целует мужчину еще раз, а затем поднимается с его колен, чтобы встретить подоспевший ужин. За окном уже начинает смеркаться, а снег так и не прекращает валить. Чонгук встает следом, позволяя работнику закатить внутрь небольшой столик, и, давая ему немного налички, с довольным видом закрывает дверь, еще раз оглядывая уютную комнату. — Господь, как же хорошо, — Чонгук придвигает второе кресло к столику, указывая Чимину на него и возвращается в собственное, с любопытством поднимая колпачки с дымящихся тарелок. — Красота. Омега смотрит на дымящиеся тарелки с мясом и с удовольствием приступает к еде. Когда он наконец-то чувствует себя сытым, а за окном окончательно темнеет, он начинает рыться в своих сумках в поисках теплой одежды. — Хочешь прогуляться? — Там? — Чонгук с недоверием тычет пальцем в сторону черного окна, за которым успели навалить приличные сугробики. — Ты шутишь? — Вовсе нет. Ты посмотри, как там красиво! — омега достает из сумки куртку, бросая ее на кровать. — Господь, Чимин, давай утром? — Чонгуку совсем не хочется тащиться на холодную заснеженную улицу. Он бы с радостью отпарил затекшие мышцы в горячей ванной, трахнулся с Чимином, а после завалился спать. — Уже совсем темно и местность незнакома. Это небезопасно. — Кто гуляет утром? — хмурится омега, выгнув бровь. Он, вопреки нежеланию альфы, переодевает штаны, глянув на циферблат часов, расположенных на стенке. — Всего семь часов! — Но темно же, — Чонгук пыхтит и с кряхтением поднимается следом, распаковывая собственную сумку. — Я думал, мы искупаемся, потискаемся и как следует отоспимся, — он совсем не по-альфьи дует губы, заискивающе смотря на омегу и делая к нему несколько коротких шажков. — Может ну его, а, — утягивая Чимина в очередные обьятия, Чонгук прижимается горячими губами к аккуратному ушку, заполошно шепча прямо в него. — Зачем нам этот холод, а? Тут тепло, сухо и куча свободного времени, которое мы можем провести вместе. — Отстань, Чонгук! — омега хихикает и отталкивает мужчину. — Знаю я, чего ты хочешь. Как ты и сказал, у нас куча свободного времени. Погуляем, искупаемся и ляжем спать. Зато как выспимся после прогулки! — Мы и так выспимся! — Чонгук обиженно дует губы, но покорно натягивает на себя теплый свитер, недовольно топая за омегой к коридорчику. — Почему ты такой непоседливый, тебе не нужно работать над своей книжкой? — Успеется, — отмахивается омега, застегивая куртку с ботинками. — Сегодня выпал первый снег. Я хочу запомнить это. — Шильножопный, — пыхча, Чонгук натягивает куртку следом и с кислым лицом покидает номер, надежно пряча ключ во внутреннем кармане. Возвращаться на улицу совсем не хочется, но и отпустить Чимина одного он не может. Довольный, омега спускается на первый этаж, изучает карту местности, расположенную в огромную рамку на всю стену, и тянет альфу на улицу, чтобы прогуляться под снегом, покидаться снежками и сделать несколько памятных фото. Чонгук покорно плетется следом, совсем не разделяя омежьего восторга. Покидая уютный холл, он тут же досадливо выдыхает горячий пар изо рта с ужасом смотря на то, как сильно за вечер прибавилось снега. — А знаешь… — Чонгук удрученно оглядывает парковку и приходит к неутешительному выводу. — Сомневаюсь, что завтра все расчистят и нам удастся уехать, пока все не растает. — Ничего страшного, — жмет плечом омега, — когда-нибудь точно растает. Он отходит на приличное расстояние, вертя головой в разные стороны, а затем наклоняется и берет полумокрый липкий снег в ладони, формируя шарик. Обернувшись, он кидает его в Чонгука, попадая куда-то в грудь. — Вы ранены, мистер Чон! Чонгук пораженно замирает, неверяще смотря на липкий снег прямо посередине грудины. Медленно поднимая голову, он ищет омегу глазами и когда находит, скалится в хищной ухмылке. — Я тебе этот снег щас в пизду засуну! — моментально приходя в шутливую ярость, Чонгук кидается следом за Чимином и пока петляет за смеющимся омегой по заднему дворику отеля, невольно вспоминает их поездку на ярмарку. Прошло не так много времени, но, кажется, пролетела целая вечность. И когда была лучше — тогда или сейчас — Чонгук не знает. Но определенно точно уверен в том, что трахать омегу без страха ему точно нравится больше. Чимин убегает от альфы, прячется за деревьями и продолжает обстрел снежками, совсем не заметив, как из головы испарились абсолютно все мысли. Будто он снова ребенок, и ему нужно успеть наиграться, пока родители не загнали домой. Щечки его румянятся, а одежда намокает из-за того, что он иногда падает в снег, а иногда его валит Чонгук. В очередной из разов омега хватает альфу руками и ногами, а затем опрокидывает рядом с собой, глядя на темное небо. Дышит он тяжело, заполошно, но на губах абсолютно счастливая улыбка. Чонгук, неожиданно втянувшийся, разделяет его настроение, с упоением подставляя лицо мокрым хлопьям. Совсем скоро им точно понадобится горячая ванна, но пока они могут позводлить себе немного поваляться. — Спасибо, — неожиданно слетает с его губ, когда он понимает, кому обязан беззаботным настроением. Омега приподнимается на локтях, глядя на мужчину с непониманием, в излюбленном жесте выгибая бровь. — За что? — За это, — Чонгук разводит руками, утопая продрогшими пальцами в снегу. — Давно так себя не чувствовал. Будто… — он перебирает мысли в голове, стараясь подобрать наиболее подходящее слово. — Будто я снова живой, — Чонгук грустно улыбается собственным словам, остро осознавая, что и правда давно такого не испытывал. Долгие годы он был лишь рабом министерства обороны, сейчас раб своих клиентов. В детстве — родителей. В будущем будет жить ради возможных детей. Никогда не чувствуя себя по-настоящему живым, Чонгук будто впервые испытывает эти ощущения, разделяя их с тем, кто помог нащупать. Осознать. Признать бесцельность собственной жизни. — Странный ты сегодня, — с подозрением тянет омега, чуть сощурившись. — Ты точно Чонгук? — улыбается он, приложив холодную ладошку ко лбу мужчины, в шутку проверяя, нет ли у него температуры. — Нет, я твой персональный Санта! — отпихивая от себя нежную ладошку, Чонгук резко встает, утягивая Чимина за собой и прижимает его спиной к одному из множества деревьев. — В какое из своих тайных омежьих местечек ты хочешь получить подарочек, м? — хрипло шепча, Чонгук запускает ладони под ворох одежды, грея оледеневшие ладони под дутой курткой омеги. Чимин закатывает глаза, вздрагивая от прикосновения чужих холодных рук, цокает и отпихивает от себя мужчину, направляясь в отель. — Все в порядке, а то я и правда думал, что тебя подменили. — Тогда я бы был плохим охранником, не находишь? — задорно смеясь, Чонгук вприпрыжку скачет за омегой, искренне наслаждаясь прекрасным вечером. Омега лишь качает головой, отряхивая по пути промокшую одежду. Уже в номере он раздевается и идет набирать ванну, чтобы как следует погреться перед сном. Он и не заметил, как они потратили два с лишним часа на прогулку. — То, что надо, — Чонгук довольно заходит следом, тут же раздеваясь догола. — Продрог, как пес. Чимин разделяет эти ощущения, а потому лезет в воду сразу за альфой, чувствуя, как горячая вода начинает согревать все внутренности. Омега ложится Чонгуку на грудь, скатываясь по самую шею в теплую воду. Чонгук довольно обнимает его руками, откидываясь на подложенное под голову полотенце. Прикрывая глаза, он позволяет им перевести дыхание и как следует расслабиться, отпустив очередной непонятный день прочь. Сейчас Чонгук рад снегопаду. Рад, что они могут быть только вдвоем, без любопытных глаз семьи Пак, прислуги, его альф и вездесущих подружек-служанок. Чонгуку кажется, что без посторонних они с Чимином ладят намного лучше и теперь хочет сохранить эти ощущения как можно дольше. Омега наслаждается теплом чужого тела и горячей водой, не думая ни о чем. Спустя время он приподнимается и начинает мыться, помогая Чонгуку вымыть волосы. Уже споласкиваясь, омега начинает зевать, тычась лбом мужчине в грудь. Быстро его сморило. — Хочешь спать? — Чонгук перехватывает у Чимина шланг, помогая ополоснуть остатки геля с тела и аккуратно выбирается наружу, утягивая омегу следом. Беря с полки банное полотенце он заматывает сначала Чимина и только потом себя, довольно щурясь от яркого света потолочных софитов. — Угу, — омега не отрывается от чужой груди, все время опираясь о мужчину. В комнате все продолжается: омега все время рядом, тянет Чонгука в кровать, чтобы скорее забраться под одеяло и, сцепившись в обнимку, уснуть. Чонгук не противится его желанию. Позволив уложить себя в постель, он стягивает с них обоих полотенца, кидает в сторону кресла, и, переплетясь голыми телами, действительно, засыпает. Ночь проходит спокойно. Чимин, прислушиваясь к завываниям ветра, быстро засыпает, и просыпается лишь утром, когда уже стало светло.