Джейн... Дуглас?

      Покидая спальню омеги, Чонгук лишь молится о том, чтобы никто его передвижений не заметил. Быстро юркнув в собственную, он идет в душ, чтобы полноценно домыться, и потом не спеша собирается.       Когда Чонгук спускается, краем глаза видит фигурку Чимина в столовой и коршуном вьющихся над ним подружек. Сразу видно, что те пытаются что-то вызнать, но Чимин взрослый мальчик и, он уверен, способен разобраться со всем самостоятельно.       Выходя на улицу, Чонгук морщится от яркого солнца и, видя спешащего к нему Хосока, имитирует легкий кашель.       — Гук, ты где пропадал? — друг чуть не сбивает его с ног, хватая за плечи. — Тебя не было ни на вечерней тренировке, ни на утренней. Ни на ужине, ни на завтраке!       — Лучше отойди, — Чонгук самостоятельно делает пару шагов назад, демонстративно прикрывая рот ладонью. — Иммунитет сдал, видимо, от резкой смены климата. Сгоняю в аптеку по быстрому.       — О-о-о… — Хоби подозрительно тянет гласную, но, видимо, полностью покупается. — Может, давай я? А ты там полежи, не знаю, могу попросить Джина чай сделать!       — Не надо, заодно блокаторы возьму, вдруг до гона тут проторчим, — снова кашляя, Чонгук делает еще пару шагов по направлению к джипу. — Лучше проследи, чтобы тут все было в порядке, и особенно внимательно за хозяйским сыночком, что-то не нравится мне его поведение.       — Что, капризная штучка попалась? — низко смеясь, Хоби демонстративно играет бровями.       — Как и все разбалованные мажоры, — отзеркалив его ухмылку, Чонгук демонстративно разворачивается, уже полноценно топая к тачке. — Я постараюсь побыстрее.

***

      Чимин прекрасно помнит план. Он идет на кухню с надеждой на то, что не обнаружит там Джина, но вместе с ним омега видит еще и Тэхена. Он вздыхает, но от цели отступать не собирается.       Он хочет поехать с Чонгуком в деревню.       — Припозднился ты с завтраком, — тянет самый старший омега, пока Тэхен осматривает вошедшего друга.       Чимин выглядит как обычно. Ничего нового: светлые уложенные волосы, молочная кожа (скрытая толстым слоем тональника в тех местах, где Чонгук особенно сильно его метил), но глаза…       Сверкающие глаза от Тэхена не скроешь. Он принюхивается к воздуху внимательнее, улавливая лишь запах книг и цветов. Чимин хорошо постарался избавиться от въевшегося в кожу аромата костра, хотя ему очень не хотелось.       — Конечно, припозднился, — ехидничает Тэхен, стреляя глазками, — наш малыш активно познает биологию. Расскажи, ты играл со своей девочкой? Поэтому так сладко пахнет?       Чимин рдеет и дует губы. Он не собирается разговаривать об этом ни с кем!       — Ни с кем я не играл! — шипит Чимин, доставая корзинку из шкафа. Он кладет внутрь мягкую салфетку, а на нее складывает фрукты, несколько булочек, вяленое мясо и сыр. Пару бутылок лимонада и чистой воды. Джин скептично осматривает набор.       — Куда собрался?       Омега медлит с ответом.       — Много будете знать, скоро состаритесь!       Ему не нравится столь настойчивое вмешательство омег в его личную жизнь, поэтому он сбегает из кухни, только пятки сверкают. Омега выходит на улицу и поправляет объемную шляпу, за полями которой не видно его лица. Он выискивает машину Чонгука и идет к ней с легкой полуулыбкой.       — Мистер Чон, — несдержанно зовет омега радостным голосом, — возьмите меня с собой!       Чонгук оборачивается на звонкий мелодичный голос, чтобы тут же со злостью сжать кулаки. Короткое летнее платьице с рюшечками совсем не то, что он хочет видеть на Чимине. Не потому, что омеге не идет, а потому, что под легкую ситцевую ткань тут же хочется запустить ладони, чтобы пожамкать все, что ему так сильно понравилось мять утром. И так округлый Чимин кажется еще более притягательным, а это явно не то, что способствует настрою на дела. Зато отлично помогает пропитаться недовольством голос, чтобы ни у кого не закрались подозрения, чем они занимались последние шестнадцать часов.       — К сожалению, не могу, — он смеряет Чимина раздраженным взглядом и как можно громче говорит: — Поездка не была обговорена заранее, так что безопаснее Вам будет остаться в поместье.       Чимин тут же дует губки и хмурит лицо. Он смотрит на Чонгука с непониманием. Кому он тогда корзинку эту собирал под пытками Тэхена и Джина?       Но чем дольше он всматривается в глаза альфы, тем быстрее осознание доходит до него.       Они должны поиграть для публики. И если это действительно поможет им скрыть эту искрящуюся химию между ними, то он согласен.       Омега облизывает сочные губы и опасливо щурится.       — Мистер Чон, какая опасность мне может грозить рядом с вами? — он действует, как омега. — Ведь Ваша прямая обязанность — охранять меня. Разве я не прав? С Вами я могу не бояться того, что со мной может случиться.       Чонгуку хочется закатить глаза и оставить увесистый шлепок на попке, которая при достаточном порыве ветра окажется видна всей округе. Он напряженно наблюдает за развевающимся вокруг пышных бедер подолом, прежде чем хмуро кивнуть.       — Надеюсь, Вас не будет укачивать на серпантине, — прыгая в машину, он тут же заводит мотор, не удосуживаясь открыть Чимину дверь. Конечно, будь они одни, он бы еще и подсадил изящное тельце на высокую подножку, а так ему лишь остается наблюдать за тем, как тот пыхтит, взбираясь на их внедорожник. Зрелище, надо сказать, презабавное, так что он не лишает себя удовольствия выдавить довольную лыбу.       В момент, когда омега-таки забирается внутрь, а дверь за ним закрывается, Чимин несильно шлепает альфу по мощному бедру.       — Вовсе не обязательно было так разговаривать со мной! Никого рядом не было. Они не услышали бы. Я, между прочим, взял тебе еды. Нужно будет сделать остановку, чтобы поесть.       Чимин перемещает накрытую ажурной салфеткой корзинку на заднее сиденье, пристегиваясь ремнем безопасности. Шляпка тоже отправляется назад.       Молочные бедра растекаются по креслу. Чимину жарко даже в этом платье, но он надеется, что после полудня солнце перестанет так жарить.       — Да по пути поем, господи, — Чонгук смеется, кивая Богому в будке, и плавно выруливает на гравийку. — Что там у тебя? — он, не удержавшись, шлепает ладонью по пышному бедру, стоит машине отъехать от зоны видимости камер.       — Ничего такого, что могло бы испортиться в такую жару. И еще я стащил у Джина немного вина. Надеюсь, ты не будешь против, если я немного выпью, — омега улыбается довольно, ощущая ногой руку мужчины.       Еще неделю назад он и представить не мог, что может разрешить подобное альфе. Чонгук… С ним не страшно пробовать что-то новое. И все естество омеги рвется к тому, чтобы поскорее приступить к обучению. Но так же ему нравится этот легкий флирт после того, что они ночью и утром вытворяли друг с другом.              Очевидно, они больше не смогут вести себя так, как раньше, а долго скрывать их притяжение не получится. Но Чимин и не думает об этом.       Никто из семьи не будет против такого сильного красивого альфы. А братишки просто обзавидуются, когда увидят Чонгука. И пусть.       Долгое ожидание стоило того. Чимин получил все самое лучшее.       — Собираешься пить в одиночку, омега? — Чонгук с силой давит на бедро, позволяя образоваться белесым вмятинам, и только после тянет ладонь выше, задирая подол до неприличной отметки. — Пока я еду тебе за мазями, ты хочешь наклюкаться и развлекать меня своими пьяными выходками, сладость?       Чонгук открывает окна, позволяя легкому ветерку проникнуть внутрь. Он едет достаточно медленно, бережно относясь к подвеске. Дорога неровная, поэтому периодически машина подпрыгивает на кочках, что совсем не способствует нахождению ладони на одном месте. Она медленно сползает на внутреннюю часть бедра в опасной близости к пылающей жаром промежности, которую Чонгук так смачно истерзал с самого утра. Интересно, Чимину все еще больно? Он мог бы подуть, чтобы облегчить страдания, но вместо этого вынужден следить пусть и за пустой дорогой, но кто знает, что может случиться, когда вокруг лес? Сбивать зайцев как-то не хочется.       Чимин чуть раздвигает бедра в стороны. Так ему легче ослабить давление на растраханную киску, а еще намного приятнее ощущать руку альфы там, где никто больше не потрогает. Омега улыбается, у него хорошее настроение.       — Я не буду пить, как в прошлый раз, — он качает головой.       На каждой кочке тяжелая грудь подпрыгивает и трясется, создавая красивые волны на молочной коже. Ветер играется с волосами омеги, а сам он любуется фактурным профилем альфы, лицо которого сосредоточено на дороге. Чонгук за рулем выглядит… Сексуально.       — Жарко, тебя размажет, — Чонгук целенаправленно давит на киску, наслаждаясь влажным жаром, так хорошо ощущающимся даже через ткань. Он размазывает мокрое пятнышко по всей перемычке, довольно вдыхая усиливающийся омежий феромон. Дразнить Чимина… приятно. — Что ты взял? Жрать хочу, просто пиздец.       — Мясо, несколько булочек, сыр и фрукты. Есть лимонад и вода. И сладости, — куда ж он без них. Они лежат на самом дне, Чимин надеется, что шоколад не растает. В машине прохладно из-за кондиционера.       Но не у Чимина между ног. Когда ленивые пальцы затрагивают клитор, омега чуть дергается и тихо шипит от боли на грани удовольствия. Вместо того, чтобы все прекратить, он зажимает руку Чонгука у себя между ног толстыми ляжками, сильнее вдавившись киской в ладонь. Мокрый хнык вырывается из лоснящихся от блеска губ.       — Жадная крошка, — хмыкая, Чонгук довольно вытаскивает руку из-под плотных бедер, шлепая напоследок. — Доставай свои харчи, будем пробовать.       Омега тянется назад, чтобы достать корзинку. Ему приходится сильно потянуться, а затем и вовсе встать на сиденье коленями, чтобы поймать съехавшую во время дороги плетенку. Платьице задирается, когда он тянется за ней. Переживает ли омега по этому поводу?       Ничуть.       Зато Чонгук давится воздухом, когда вместо дороги в зеркале обзора заднего вида видит… задний вид. Чертова киска с натянутыми на пухлых губках трусиками сияет во всей красе, пока Чимин копошится на сиденье, возясь с корзинкой. Чонгук уверен, что омега это все специально, и старательно игнорирует. Но время идет, Чимин не спешит выпрямляться, а каждый рефлекторный взгляд в зеркало заставляет собственный член дернуться.       — Ты там уснул или что? — он практически шипит сквозь стиснутые зубы, зло сжимая руль пальцами. Еще чуть-чуть, и они окажутся совсем в другом месте.       — Она укатилась! — Чимин пыхтит и наконец достает ее, возвращаясь на место. На коленях оказывается злосчастная корзина, и Чимин по очереди открывает фольгу и пакетики. — Что хочешь? — сам он, знатно оголодав, берет кусок мяса.       — Конечно же мясо, что за вопросы? — Чонгук кидает косые взгляды на омегу, наслаждаясь тем, как тот облизывает свои пухленькие губки, беря сочный мясной кусок в руки. Сдобная пышная омега, не отказывающая себе в еде, не мучащая тело диетами — не это ли предел мечтаний для альфы? Сильная самка, способная выносить здоровое потомство.       От осознания потребностей волка Чонгуку приходится на секунду прикрыть глаза, чтобы не утонуть в собственных фантазиях, от которых член крепнет все сильнее, готовясь засадить толстый узел в нетронутую киску.       Блять, Чимин способен довести его до греха даже тем, как он ест.       Чонгуку не выбраться.       Пока он страдает, Чимин ищет кусок побольше, передает его альфе, а сам выуживает краюшку хлеба, отрывая от булки прямо так. Ему нравится есть на природе — не обязательно соблюдать этикет, когда ты едешь в машине, а из приборов у тебя только руки. Откусив побольше, омега с аппетитом жует и открывает воду.       На очередной кочке капли воды попадают мимо рта и текут по тонкой шейке вниз, к груди, смачивая пышущую жаром кожу. Они пропадают внизу, там, где платье прячет тяжелые волнующиеся груди. Чимин так увлечен едой, что решает вытереться потом. Все равно накрошит еще.       — Спасибо, — взяв протянутый кусок, Чонгук с удовольствием впивается в сочное мясо зубами, с наслаждением наблюдая за ерзающим Чимином. Омега ест крайне неаккуратно, оставляя половину еды на себе, но как же, черт возьми, аппетитно. Хочется остановить машину и впиться в лоснящиеся от сока губы, слизать с них каждую терпкую каплю, но он держит себя в руках. Много лет его губы не касались чужих, выстраивая границу отношений с легкими интрижками, и Чонгук не планирует нарушать собственные правила.       Зато уже понимает, что слижет что-то другое, ведь грешно позволять еде пропадать, а с каждым неаккуратным укусом ее становится все больше под тонким лифом. От одной мысли о том, как совсем скоро он вновь заглотит сочные дойки, член уже в миллионный раз за эту короткую поездку дергается, а сам он довольно растягивает губы, медленно пережевывая хорошо прожаренные кусочки. Ехать еще долго, и они точно не встретят никого другого на этой многокилометровой дороге, ведущей всего к одному участку.       Оставшийся путь Чимин проводит за изучением музыкальной библиотеки Чонгука, приходя к выводу, что слушать это совершенно невозможно. Он подключает телефон к магнитоле, а затем всю дорогу до деревни горланит попсовые песни, что есть мочи.       На въезде их встречает огромный рынок. Там и сыроварня, и пекарня, и кучи корзин с яйцами, орехами, овощами и фруктами. Где-то между затесалась небольшая закусочная, где свежая еда подается прямо с плиты. Кое-где пахнет рыбой, а где-то сушеными травами и пряностями.       Чимин никогда не бывал в подобных местах. У него разбегаются глаза, когда он выходит из машины.       — Красавица, попробуй сырка вареного! — Чимин машинально оглядывается и не прогадывает: его зовет тучный мужчина в белом халате с шапочкой, размахивая огромным куском сыра. Чимин чуть было не срывается, но у него не выходит: запястьем он ощущает сильную хватку мужчины.       — Чонгук, что такого? Пойдем попробуем!       — Мы не будем пробовать не пойми что, приготовленное не пойми кем. Здесь есть супермаркет, всю готовую еду, если так хочешь, берем только там. На рынке сырье, — схватив нежное запястье, он ведет омегу за собой в сторону аптеки, в которой был вчера.       Чонгук старается на Чимина не смотреть, ведь глаз сразу падает на несколько подсушенных, но хорошо видимых на солнце ручейков, уводящих за лиф платья. Раз он не успел их слизать, значит, исправит все другим способом.       Заталкивая надувшегося омегу в прохладное помещение, он первым же делом идет на поиски влажных салфеток, но на всякий случай прихватывает сухие и бутылку воды.       — Извините, у Вас есть заживляющая мазь для омежьих гениталий? — прямо спрашивает он у продавца-беты, вываливая на кассу все, что набрал по пути. И блокаторы для альф.       Чимин держится где-то рядом, рассматривая разноцветные стенды с уходовыми средствами. Глаз плывет по направлению прямо к презервативам, и он подвисает на том, чтобы рассмотреть поближе. Мини, классика, макси… Он изучает размеры мужских органов, и приходит к выводу, что у Чонгука — гигант.       Когда до него доносится голос альфы, Чимин машинально на него оборачивается, а затем заливается румянцем, резко отворачиваясь. Сейчас консультант поймет, что у них с Чонгуком было… Что-то, во время чего альфа мог видеть его гениталии…       — Конечно, — вежливо улыбается бета, — вам что-то увлажняющее или с охлаждающим эффектом?       — Чимин, тебе какую? — Чонгук, совершенно не стесняясь, басит через все помещение. — Увлажняющую или охлаждающую? — он раздраженно отстукивает кончиками пальцев по витрине, пытаясь найти белобрысую макушку, затерявшуюся среди стеллажей, — Кстати, у вас есть туалет?       Омега весь бледнеет и краснеет, но пищит тонко:       — Второе! — так и не высунувшись из-за своего укрытия.       — Конечно есть, мистер, — кивает фармацевт.       — Охлаждающую, пожалуйста, — Чонгук достает телефон, собираясь расплатиться бесконтактно. — И давайте сразу штук десять, ну так, на всякий случай, — он развязно подмигивает продавцу и ловит в ответ понимающую ухмылку. Мужчины всегда солидарны друг с другом в таких вопросах. — Чимин, тебе еще что-нибудь нужно? Тампоны там… Витамины… Всякие омежьи штучки?       — Пошли быстрее, мне ничего не надо больше! — шипит омега, направляясь к выходу. Угрожает тем, что собирается свинтить без него.       — К-куда, — смеясь, Чонгук быстро расплачивается и ловит неугомонного омегу. — Туалет в другой стороне, сладость, — утягивая Чимина за собой, он хрипло смеется, вновь обмениваясь с бетой веселыми взглядами. — Я тебя сильно натер, нужно помазать!       — Боже, не обязательно же об этом на всю аптеку орать! — Чимин красный, словно тысяча раков, шепчет с натугой, прячась у альфы за плечом.       — Все, что естественно — не безобразно, — хихикая на омежий лад, Чонгук заталкивает пыхтящее тельце в маленькую уборную, тут же щелчком закрывая дверь. — Господи, Чимин, ты такая растяпа, — подхватывая омегу под попу, он садит его на тумбу, широко раздвигая ножки. — Давай, стягивай труселя, сладость.       Омега с кряхтеньем опирается о раковину позади себя, приподнимается и снимает трусики, кинув их рядом. Краснея щеками от стыда, он абсолютно бесстыдно задирает платьице, под которым прячется красная страдающая киска.       — Пиздец, конечно, — Чонгуку становится стыдно при виде еще сильнее припухшей киски, и он мысленно ругает себя за то, что трогал ее в машине. — Терпи, прелесть, — колпачком продавливая пломбу, он выдавливает немного вязкой субстанции на пальцы, ласково касаясь ими промежности. Втирая мазь в натруженную плоть, Чонгук специально задевает клитор, чтобы оттянуть ощущения от боли на более приятную сторону. — Нормально?       — Да… Теперь не горит… — омега чуть выгибается и ложится Чонгуку на грудь, инстинктивно выискивая железу. Он тычется туда носом и дышит, пока киска охлаждается специальной мазью. Приятно…       — Отлично, — втирая вязкую жидкость в складочки, Чонгук позволяет Чимину ненадолго растечься по себе. — Теперь грудь.       Омега нехотя поднимается и, надув губки, медленно спускает резинку лифа под грудь, чтобы та выскочила и притягательно покачнулась. Шея у омеги покрыта тональником, но все, что было под одеждой, испещрено отметками, засосами и укусами.       — А где лифчик? — Чонгук смеется, взвешивая увесистую сиську в ладони. — Не стыдно ехать в общественное место без белья, сладкий?       — Там все болит, — дует губки малыш, — я вообще его редко ношу. Не люблю, когда что-то стесняет движения.       — Это я заметил, — практически не дыша, Чонгук первым делом достает салфетки, чтобы стереть с груди лишние капли и крошки, но вместо этого не удерживается и наклоняется вперед, мягко ведя по нежной коже языком. Слизывая все лишнее с крупных полушарий, он не отказывает себе в удовольствии нежно пососать спелые вишенки и, опуская руку ниже, помочь остаткам мази как следует втереться в мокрую киску.       — Чонгук… — омега тут же плывет, глаза прикрываются, и он запрокидывает голову, томно гортанно выстанывая имя мужчины еще раз. — Нам нельзя здесь…       — Не стони, — хрипло смеясь, Чонгук мягко посасывает надутый сосок, аккуратно поглаживая оттопыренный клитор. — Я втираю мазь и убираю беспорядок, который ты навел на своих сиськах во время еды. Разве можно быть таким неаккуратным, Чимин?       — Я был голоден, — омега вплетает пальцы в мягкие волосы, массирует кожу головы альфы, поглаживает и причесывает, не сдерживая стонов. Он тихонько скулит от несильной стимуляции, шире раздвигая ноги и обнимая мужчину за плечи. Тянется ближе, чтобы прижаться и обхватить его бедра ногами. Маленькая коала.       — Жадный во всем, да? — Чонгук кружит вокруг дырочки, вспоминая, как приятно было в нее кончать. Тихо вздыхая, он все же отстраняется, вновь выдавливая мазь и начиная втирать ее в висящие сиськи, но не ограничиваясь обычной притиркой, а делая легкий массаж с постоянной стимуляцией сосков, который точно должен подарить омеге много удовольствия.       Чимин выгибается навстречу, выпячивает грудку и прикусывает алые губки. Когда от мази не остается и следа, он поправляет одежду и спрыгивает на пол, подцепив трусики.       — Наденешь? — он смотрит на высокого мужчину снизу вверх, хлопая ресничками, точно кукла с механизмом закрытия глаз.       — Боюсь, если я опущусь перед твоей киской, обратно ты поедешь на моем члене, сладкий, — щелкая по наглому носику, Чонгук с удовольствием смотрит на разрумяненные щечки, фантазируя о том, как хорошо его член оттягивал бы их с обратной стороны.       Вздохнув, Чимин возвращает белье на место и идет к выходу. Он бегло прощается с консультантом и пулей выскакивает на улицу, где тут же начинает смотреть в разные стороны.       — Чем мы будем заниматься?       — Ничем, — Чонгук пожимает плечами, жмурясь на ярком солнце. — Нам только в аптеку нужно было, а что? Хочешь куда-то еще?       — Да! Я нигде не был, — Чимин тянет альфу вперед, взяв за руку, во все глаза рассматривая деревню и ее обитателей. Очень быстро омегу привлекает огромная клумба цветов посреди площади, формой напоминающая скалу. Возле нее сидит бабушка с кучей ящиков срезанных цветов, и Чимин неосознанно тянется ближе, чтобы посмотреть и, возможно, купить.       — Я-ясно… — Чонгук понуро плетется следом, решая, что Чимину и правда не помешает немного развеяться. Он ненавидит пустые прогулки так же, как пустую болтовню, но чужая радость радует взор, поэтому он сдается, позволяя утащить себя в водоворот деревенской жизни.       Чимин быстро завязывает разговор с женщиной. Мило улыбается, они хихикают, пока омега собирает для себя букет.       — А вот это для него, — омега тычет пальчиком в венок из цветов, чтобы надеть Чонгуку на голову.       — Я это не надену, — Чонгук тут же делает два шага назад, выставляя ладони, и отрицательно машет головой. — Ни в этой жизни, ни в следующей.       Чимин улыбается сладко, нежно, льнет к торсу мужчины.       — Тебе очень пойдет, — Чимин держит охапку розовых цветов в одном локте, носиком потираясь о железу альфы. — Никто из твоих подчиненных не увидит, их здесь нет, — шепчет тихонько, чтобы никто не услышал.       — Чимин, нет, — он не ведется на сладкие речи, желая оставить при себе хоть немного достоинства. — Я не надену на себя этот веник, и не проси.       — Почему? Почему так отказываешься? — Чимин жмется к мужчине, пытаясь заглянуть в глаза. — Это не сделает из тебя омегу, не волнуйся.       — Чимин, я взрослый здоровенный мужик, оставь мне хоть немного достоинства, — Чонгуку хочется задержать дыхание, чтобы не поддаваться влиянию терпкого феромона. Чимин наполняет его легкие, давя на них так же, как библиотечные книги во время подготовки к экзамену. Хочется взбрыкнуть и показать, кто тут альфа, но он лишь грозно смотрит в ответ, стараясь взглядом показать, что не стоит давить и навязывать. Чонгук это не наденет.       — Твое достоинство только приукрасится, — омега показывает альфе венок, — я специально синие взял, хотя это один большой мировой обман. Синий цвет — женский. А красный — мужской. Никто не засмеет тебя, альфа. Ты ведь со мной. Они будут знать, чьих это рук дело.       — Чимин, почему ты такой настырный? — тяжело вздыхая, он обещает себе, что когда они останутся наедине, Чимин обязательно за это заплатит, а пока наклоняет шею вперед, чтобы омеге было удобнее напяливать на него это позорище. Боже, если его увидит Хосок, с репутацией будет покончено навсегда.       Чимин пропускает мимо ушей вопрос, с радостью надевает на своего рыцаря венок, но задерживает для того, чтобы нежно поцеловать в скулу.       — Зря ты отказывался, — показывает Чимин на одно из окон витрин, чтобы Чонгук взглянул на них в отражение.       — Какой срам, — морщась, он отворачивается от стекла, чтобы не видеть этого позора. — Это в первый и последний раз, Чимин, мы можем уже ехать?       Омега дует губы.       — Почему тебе не нравятся цветы? — он ведет Чонгука обратно, к машине, но сам все еще продолжает тихонько поглядывать вокруг.       — Потому что альфам не нравятся цветы, Чимин, — на этот раз ничего не мешает ему подсадить омегу на высокую подножку и помочь аккуратно усесться. От греха подальше он его даже пристегивает, чтобы шаловливые ручки не дотянулись куда не надо.       — Никакие-никакие? — омега устраивает букет на задних сиденьях, а из корзинки достает лоток клубники. Он находит самую большую и приставляет ко рту альфы, отвлекая от того, чтобы начать ехать.       Он не хочет возвращаться назад. Там им снова придется притворяться.       — Чимин, блять, — деваться некуда, и Чонгуку приходится заглотить сочную ягоду, морщась от потекшего по подбородку сока. — Единственный цветок, на который я согласен — тот, что у тебя между ног.       Омега смущенно улыбается, а затем тянется к Чонгуку.       — Иди ближе, — он обнимает его за шею, притягивает ближе мужчину, чтобы снова поцеловать в щеку, а потом слизать сок с подбородка мужчины, задев юрким языком нижнюю губу.       — Чимин, не здесь, — отстранившись, Чонгук заводит мотор, плавно выруливая на главную дорогу, ведущую к выезду. — Сиди смирно, прелесть.       Омега закатывает глаза, но слушается.       — Я тоже хотел очистить тебя, — припоминает случай в туалете, где альфа приложился к его груди.       — Для этого есть салфетки, — смеясь, Чонгук быстро проводит пальцами по мягкой щечке, довольно ее потрепав, и возвращает руку на руль. — Завтра приедут электрики, нас отключат на несколько дней, пока будут менять проводку. Подготовься, если все еще хочешь писать.       — Ты уже обо всем позаботился, — Чимин благодарно поглаживает сильное бедро мужчины. — Милая заставочка.       — Надеялся, что ты оценишь, — Чонгук косит глаза вниз, наблюдая за мягкой ладошкой на своем бедре. Она настолько маленькая и пухлая, что больше похожа на ручку ребенка, отчего все, что между ними происходит, кажется еще более запретным. А запрет всегда порождает желание. Чонгук хорошо его чувствует дернувшейся головкой, прострельнувшей вспышкой удовольствия вдоль позвоночника и осевшей табуном мурашек на железе, где омега так тщательно его вылизывал.       Пока они едут, Чимин успевает пригубить два бокала вина. Он старается не приставать к альфе, но когда скорость их движения максимально низкая, гладит Чонгука по бедру и руке.       Он не хочет возвращаться, хочет подольше побыть с Чонгуком наедине. Но если у того будут дела вне его комнаты, Чимин сможет заняться работой.       Опыт, открывшийся для него так внезапно, подмывает скорее использовать полученные знания на письме.       Поездка для Чонгука проходит… сложно. Постоянно лапающие его пальчики совершенно не помогают сосредоточиться на дороге, как и причмокивающие терпким вином губы. Каждую ебаную секунду ему хочется остановить машину и опустить этот покрывшийся рубиновыми каплями ротик на свой член, но он держится. Он, черт возьми, сильный взрослый альфа. У него все хорошо с выдержкой. Чонгук справится. Тем более, ничего более провокационного Чимин, к счастью, не делает. Нужно просто продержаться оставшуюся часть пути и умчаться на тренировку, чтобы сбросить лишний пар. Да. Так Чонгук и поступит.       По приезде омега выпархивает из машины разомлевшим. Улыбается, придерживая букет цветов, другой рукой берет корзинку и еле сдерживает себя от того, чтобы не прижаться к мужчине и не чмокнуть его прекрасные губы, подарившие омеге кучу удовольствия.       Чимин бегло прощается с Чонгуком и бежит в комнату, чтобы скорее сесть за работу. В голове крутятся хаотичные обрывки воспоминаний их с Чонгуком… игр.       Теперь омега знает, что такое искра. Знает, что такое удовольствие, влюбленность и умелые руки альфы. И надеется, что это знание останется с ним навсегда.       Пока он в комнате, Чонгук радуется, что может заняться делами. Он отнекивается на все вопросы подчиненных, отказывается от попытки Джина его накормить, лишь мчится в спальню, чтобы переодеться и отправиться на тренировку, отрабатывая то, что пропустил с утра. Чонгук видит подозрительные взгляды, слышит перешептывания, но упорно игнорирует, полностью сосредотачиваясь на упражнениях. Он ненавидит, когда режим сбивается, а Чимин менее чем за сутки активно его сбил.       Уже понятно, что это не закончится так просто. Что совсем скоро он снова окажется один на один с мягким молочным тельцем, которое сможет вдоволь истискать, но до тех пор… До тех пор Чонгук должен сделать все свои обязанности.       А пока альфа занимается своими делами, Чимин наполняет вазу водой, подрезает цветы и ставит красивый букет на рабочее место. Застряв у внушительного платяного шкафа, Чимин смотрит на время и думает, что надеть. У него так много сексуального белья, но все, что есть, он до сих пор никогда не носил. Покупал, считая красивым, но мерить стеснялся.       Но теперь у него есть для кого наряжаться.       Чимин не уверен, но надеется, что Чонгук снова придет. Мазь хорошо помогла за день, киска перестала быть раздраженной.       Теперь она жаждущая.       Выбрав комплект черного белья, омега наспех надевает на себя прозрачные кусочки ткани, вздрагивая от того, как холодные бусины, ведущие от чашек лифа к чокеру, холодят кожу. Средняя ниточка бус утопает между крупными сиськами, и Чимин вожделенно выдыхает, трогая свою киску пальчиками снаружи. Он мнет пухлые губки у зеркала и рассматривает себя.       Так порочно он еще никогда не выглядел.              Запахнув на себе длинный халат, чтобы спрятать белье, омега идет к письменному столу. Там он открывает ноутбук с пустой главой. Возбуждение легкими покалываниями щиплет за клитор и кончики пальцев, и омега ерзает на стуле, потираясь пухленькой киской о плотно зажатые бедра. Ляжки тут же слипаются из-за смазки, которая ничем не сдерживается в сетчатых прозрачных трусиках.       Пальцы сами начинают отстукивать по клавиатуре. Чимин возбуждается из-за своих мыслей сильнее, и цокот клавиш становится чаще, ритмичнее, а дыхание глубже. Чимин расслабляет халат на талии, позволив сиськам увидеть свободу. Он трет вспухшие соски и тихо стонет, возвращаясь к писанине.       Теперь его герои наполнены. Теперь омега понимает, чего ему так не хватало в сюжете.       Искры.