Расследование ведет Аарон Миньярд

      Эндрю делает это снова.       И снова посреди ночи, черт бы его побрал.       Отбрасывает шуршащее одеяло и осторожно выскальзывает из кровати под жалобное завывание старых пружин. На финальном подъеме у него еще и суставы хрустят! («Старик», — обычно комментирует Аарон, хотя они оба совсем недавно перешагнули совершеннолетие. «Просто хожу под музыку», — извечно отражает Эндрю. Это все порождало начало спора о раннем старении и шутки про Бенджамина Баттона, но сейчас не об этом).       Выждав бесполезные несколько секунд в позе запятой, Эндрю достает подготовленный наряд: безбожно шуршащие кожаные штаны с непозволительным количеством цепей всех видов и форм. И он звенит, гремит и скрипит вместе с полом, пока ищет свои ботинки, переставленные Аароном в порыве мелочной обиды.       Обида скопилась совсем недавно, но в начале Аарон по-настоящему забавлялся. Особенно ему нравилось резко переворачиваться и незаметным прищуром наблюдать, как брат испуганно замирает посреди комнаты, придерживая металлургический завод на своем бедре.       Бывало и такое, что Аарон специально вставал в туалет (даже если не хотелось) и проходил мимо брата, слыша панический степ его сердцебиения. А по возвращении заставал того в кровати: с одеялом, натянутым до подбородка, и таким умиротворенным видом спящего, что сложно было не поверить. После этого проходило несколько минут, прежде чем Эндрю вновь осмеливался встать. И снова скрип пружин, хруст суставов, лязг цепей, тяжелые шаги в сторону выхода, осторожный хлопок двери, еще несколько мгновений тишины и дикий ржач Аарона от абсурдности ситуации. Но с каждой ночью коэффициент забавности стремительно падал, пока размашисто не перешагнул ноль и не устремился в отрицательные значения. Вот тогда-то Аарон и решил действовать.       На самом деле Аарон — хреновый шпион. Он, конечно, мог бы пересмотреть культовые фильмы в этой тематике и попытаться проследить за Эндрю ночью. Но это было бы слишком рискованно, и уж слишком он любит спать. Поэтому Аарон решает, что он неплохой следователь и что сумеет собрать неопровержимые факты, которые бросит в лицо Эндрю, а после с победной улыбкой выслушает признание в сокрытии правды и признание его таланта сыщика.       Эндрю снова возвращается под утро, и Аарон специально будит его пораньше. Нытье по поводу того, что он не выспался, Аарон жалит насмешливым: «На свиданки, что ли, сбегаешь по ночам?», — и с удовольствием наблюдает, как брат нервничает даже сквозь полудрему. Только вот эффект от фразы длится всего мгновение. Аарон пробует еще и еще, но Эндрю бесцеремонно храпит вместо ответа. Никакого уважения к оппоненту. Так ведь нельзя! Тут вообще-то словесная дуэль происходит.       Аарон в любом случае вызов принимает. И метафорически брошенную перчатку метафорически поднимает, (на деле отпинывая чей-то одинокий носок посреди комнаты — возможно свой же). И он дает слово, что докопается до правды раньше, чем Ники позвонит им с вычурно низким «хоу-хоу-хоу», как тот обычно делает в канун Рождества.       Обычно мысль, пришедшая на ум первой, самая правдивая. Мол, истина добавляет ей скорости, и поэтому та добирается так быстро. Только соль в том, что по первоначальной теории Эндрю сбегает в ночные клубы. А вот маленький Аарон в его голове (по совместительству адвокат дьявола) протестует заявлениями, что они даже не видели танцующего Эндрю, буквально… никогда? И тогда мини-прокурор мини-Аарон подкидывает мысль, что возможно поэтому Эндрю и скрывает свои походы в клуб — чтобы не позориться своим танцем. Для полноразмерного Аарона это звучит слишком похоже на правду. Тряхнув головой, он разбрасывает маленьких Ааронов по темным уголкам сознания и решает действовать. Взять быка за рога. А точнее — окуня за жабры.       — Не хочешь сходить в клуб сегодня? — закидывает он удочку посреди непринужденной беседы. Главное — вовремя подсечь. Не пропустить бултых поплавка и не дать брату сорваться. Не сейчас, когда он так близок к разоблачению.       — Сомневаюсь, что в этом захолустье есть клуб, — с еще большим непринуждением отвечает Эндрю и выныривает из пруда следствия. Абсолютно сухим.       И действительно, их путь пролегает через такую глушь, в которой они с трудом нашли заправку и небольшой супермаркет, чтобы закупиться самым необходимым. И даже тут Эндрю умудрился куда-то выскользнуть посреди ночи. А значит, теория с клубом отпадает.       — Ладно, потом, — откашливает Аарон, захлебываясь в брызгах разочарования. В глубине души ему хотелось раскусить брата с первой же попытки. Но ничего, у него их целый океан. Плескайся — не хочу. Выведет он этого Эндрю на чистую воду!

***

      Вообще, у Аарона небольшие проблемы с носом. Ну, это сейчас так можно сказать, а в начале они были очень даже большими: в младшей школе на уроке химии этот юный горе-ученый понюхал один из реагентов и сжег себе слизистую. С тех пор ему приходится долго принюхиваться, чтобы уловить и различить запах. И этот факт чуть не губит ему всю операцию.       Ранее утро. Эндрю, вернувшийся пару часов назад, еще не проснулся. Аарон осторожно вытаскивает его парадную одежду из-под кровати и принюхивается. Тяжело что-либо уловить, кроме пяти литров парфюма Эндрю, но как будто бы немного чужого запаха чувствуется. Аарон усердно цементирует его в сознании. Размазывает по мини-Ааронам в голове. Заставляет всех запомнить каждую нотку. И прощается с мысленным консилиумом до следующего утра.       Однако этой ночью Эндрю почему-то остается дома. А после закидывает вещи в стирку и только через сутки выходит на свои гулянки. Аарон все это время старается дышать поменьше, чтобы не сбиться и не забыть тот минимум, что он уловил.       Утром он просыпается слишком поздно. И, даже не успев оценить обстановку, с разбега ныряет под кровать Эндрю. Срочно будит всех мини-Ааронов. И дышит. Глубоко и часто. Вспоминает. Сравнивает. Делает выводы.       Он настолько увлечен, что даже не замечает скрип пружин над своей головой, пока не сталкивается с идентичной, торчащей с другой стороны.       — Заблудился?       И Аарон замирает, как и его мини форматы. И каждой его версии до того стыдно, хотя чисто технически он чист — он ведь не в комнату Эндрю залез. Они все еще в мотеле… На нейтральной территории…       — У меня есть парочка шуток, но сначала я бы послушал твои варианты, — продолжает Эндрю. И каждое слово — как новый гвоздь в крышку гроба. Но внезапно разбегаются тучи стыда, и Аарона осеняет: лучшая защита — это нападение.       — Это мои носки! Почему они у тебя под кроватью?       — Потому что это мои носки, — потерянно спорит Эндрю. И это именно та эмоция, которая и была нужна. Широким жестом (насколько это позволяет свободное пространство) Аарон хватается за носки и шумно вдыхает их запах. (Если бы не его поврежденная слизистая — хоронили бы прямо с кроватью).       — А пахнут как мои! Только ношенные тобой. Но я все равно узнал бы свои носки, — ворчит он, вылезая из-под кровати. И, надо отдать должное, роль была отыграна до самого конца.       В целом, Аарон остается доволен итогами: и запах уловил, и носки чужие прикарманил. Едва уловимый (возможно, из-за его проблем с носом) древесный аромат идентичен тому, который он учуял раньше. А значит, Эндрю сбегает к одному и тому же человеку. Это удивляет, ведь они успели объехать столько городов. Так получается по воле судьбы, или она целенаправленно едет за ними? Также открытым настежь остается вопрос: Почему они видятся только по ночам? Либо это попытка Эндрю (по какой-то причине) скрыть свои отношения, либо ночная жизнь привычнее его спутнице. И это уже страшно. Аарон знает, что таким нужны лишь деньги, а для брата хочется чего-то бескорыстного. Настоящего. Чистого. Настолько, что желательно без ЗППП.       Итак, на очереди очередная череда проверок.       Сначала Аарон заставляет Эндрю пересчитать их финансы. Из незапланированных трат они обнаруживают лишь небольшие суммы, которые Эндрю объяснил горсткой фантиков и пустыми упаковками от чипсов.       Далее они по настоянию Аарона смотрят фильм «Красотка» с Джулией Робертс и Ричардом Гиром.       — Что скажешь? — сразу же наседает Аарон, как только по экрану начинают ползти титры.       — Забавный фильм.       — А еще?       — Песня понравилась.       — Ты бы мог представить такие отношения в жизни?       — Да, почему нет?       — Ясненько…       Свидетельствует против самого себя. Вот же дурень. Обвинительная сторона мини-Ааронов ликует. Только вот подлинник все не уймется.       — Если бы ты был Ричардом Гиром…       — Да.       — Да?!       — Я был бы не против им быть, — пожимает плечами Эндрю, даже не подозревая, какой приговор ему выносят в этот момент.       И вообще-то, Аарон тоже не прочь им быть: сорить деньгами (в кои-то веки не мамиными), жить в свое удовольствие в роскошных местах, купить крутую тачку и не пускать за руль Эндрю (око за око). Замечтавшись, он теряет допросную идиллию, и брат успевает ускользнуть. Значит, пора придумывать новую теорию.       Новая теория придумываться не желает, поэтому Аарон углубляется в наблюдение. Он обнаруживает, что смешной свитер, подаренный мамой, переехал в самую глубь чемодана, гель для волос стал расходоваться в два раза быстрее. А также к своему ужасу начинает замечать в брате все то, что видел в своем отражении, когда только встретил Кейтлин, — тот буквально светится. Это плохо. Невообразимо плохо. Эндрю явно влюблен. И, возможно, не в того человека.       Было решено спросить напрямую.       Аарон готовится. Перебирает весь свой словарный запас. Репетирует. Разыгрывает в голове (с мини-Ааронами) возможные исходы диалогов. Но утром, подсаживаясь к завтракающему Эндрю, вразрез сценарию импровизированно выпаливает:       — Кто она?       Эндрю давится хлопьями. А Аарон вмиг жалеет: и брата, и хлопья, которые тот откашлял на стол.       — Кто… «она»?       — Это я и пытаюсь узнать.       — Нет никакой «оны», — непоколебимо отвечает Эндрю, и уже Аарон давится. Только слюной, ведь к завтраку он еще не приступил.       Долговечную переглядку спустя было решено не тратить впустую хлопья и перенести допрос.       Однако Эндрю продолжает строить из себя дурачка, сколько бы Аарон ни спрашивал. И тогда в ход идут козыри.       — Ты никогда мне не врал, что началось-то?       — Не знаю, что ты там себе выдумал, я все еще не вру тебе.       — Тогда почему ты не хочешь рассказать мне о ней?       Вместо ответа Эндрю в тысячный раз закатывает глаза.       — Я все еще жду, — торопит Аарон.       — Ты, наверное, поменьше нюхай чужие носки. Странные побочки у твоего нового хобби.       — Ты видишься с ней по ночам, — заявляет Аарон, выруливая к сути разговора. И брат внезапно замолкает. Таращится на него странно. Брови хмурит. Моргает в три раза реже.       — Хватит, — ставит он точку в разговоре. Только вот Аарону она чудится троеточием. Незаконченной мыслью. Будто вот-вот стало бы ясно, кто убийца, а в книге страниц не хватает. Но Аарон ведь уже знает. Это точно садовник. Он уверен. Только Эндрю почему-то интригу тянет и не хочет сознаваться.       Послевкусие от неоконченного разговора горькое. И растягивается оно на весь следующий день, пока каждый варится в собственных мыслях. Эндрю, кажется, нечего сказать, Аарон — обижен. Неужели брат думает, что он не справится со своим стереотипным мышлением? Не примет его выбор? Не поддержит? Аарон безусловно беспокоится, но, если бы Эндрю уверенно и решительно представил свою девушку, он бы принял. И плевать, чем та занимается. У Ричарда Гира же все хорошо закончилось. У Эндрю могло бы быть так же.       Пока они молчат, расслаиваясь в общем дискомфорте, Аарон честно пытается заткнуть устоявшиеся убеждения. Воспроизводит образ той, которая бы могла приглянуться брату. Представляет, насколько она выше (иначе бы Эндрю так не трясся над своими ботинками на платформе). Думает, подружатся ли они с Кейтлин. Мельком планирует возможность сыграть двойную свадьбу. Когда-нибудь. Две невесты и два жениха — звучит красиво. Ники бы плакал навзрыд.       Лед между ними подтаивает постепенно. Братья разговаривают: кратко, сухо и исключительно по делу. Однако молчанка — вещь непостоянная. Аарон может выдержать несколько дней тишины, успокаивая себя мыслью, что это не навечно. Самое страшное для него то, что блеск в глаза Эндрю так и не вернулся. Ни единой положительной эмоции. Лишь колючий холод и тотальная отчужденность.       Аарон теряется в непонимании всю дорогу домой. Он пытается хоть что-то наладить, но Эндрю не идет на контакт и заглушает его голос, выкручивая радио на максимум. И Аарону стыдно: за то, что испортил финал семейной поездки, за то, что матери вместо гостинцев они везут удрученное состояние, хотя та ждала их радостными и сплоченными.       Родной город встречает метелью. Осуждающе завывает ветер, будто пытаясь прогнать братьев прочь, пока те не помирятся. Но они настойчиво доезжают до дома. И у подъездной дорожки Аарон пытается снова:       — Слушай, мне правда все равно, чем она занимается, лишь бы…       — Хватит, Аарон, — перебивает Эндрю. Скрежещет сталью в голосе. Только вот и у Аарона уже пружина натянута до предела.       — Что хватит? Мы не можем показаться маме в таком виде. Уверен, она уже чувствует, что что-то не так. В чем вообще твоя проблема? Я почти сразу понял, что ты завел себе ночной роман. Но я не могу понять, почему ты продолжаешь скрывать это. Ты стыдишься ее профессии? Или все было не по-настоящему и ей нужны были лишь деньги? Что? Почему, Эндрю?       — Потому что это не «она»! — выбрасывает Эндрю в отчаянии. Спешно выбирается из машины и семенит к дому, явно не желая сталкиваться с реакцией на свое откровение.       Аарон же остается в машине. С дверью, не закрывшейся после побега брата. С изумлением, застывшим в расширенных глазах. С тяжелым вздохом осознания, просвистевшим сквозь приоткрытые губы. И полным отсутствием мыслей. Даже малейших. Тотальный штиль и гробовое молчание маленьких Ааронов.       В настоящее его возвращает мама, выбежавшая на крыльцо в одной шали, и ее ощутимое беспокойство. Аарон сбрасывает с себя оцепенение, глушит машину и спешит ее поприветствовать.       — Эндрю что-нибудь сказал? — боязно уточняет он в момент объятий.       — Еще нет.       — Потом, — не то обещает, не то просит он.       — Потом, — согласно кивает мать, прижимая его к себе.

***

      Рождество неумолимо приближается, оседая зудящей тревогой. Аарон не успевает ничего исправить и тонет в чувстве вины. Эндрю редко выходит из своей комнаты, (если и выходит, то хмуро перешагивает конфеты и печенья, оставленные под его дверью в качестве подкупа). Тем временем мама взволнованно печет их любимые пироги в промышленных масштабах. Еды так много, что большинство просто портится, и даже в этом Аарон чувствует себя виноватым. Но консилиум в его голове молчит, не предлагает никаких вариантов. Поэтому приходится действовать самому.       Аарон вваливается в чужую комнату. Да, бесцеремонно и некрасиво, но у него нет времени на манеры.       — Рождество уже скоро.       — И ты попросил у Санты бессмертие? — гремит яростью голос Эндрю. До этого он избегал брата, но комната — запрещенная территория. За подобные реверансы можно и отхватить так, что картинка в глазах расплывется в пуантилизме.       — Нет, я попросил помириться с тобой, чтобы наш праздничный ужин не выглядел как поминки, — отшучивается Аарон, старательно заглушая нервный вихрь мыслей. Несмотря на эту суматоху в голове, он успевает словить момент, когда Эндрю снова начинает закрываться. — Стой, не надо! — просит он, протягивая руку так, будто мог бы физически ухватить внимание брата. — Я хочу кое-что сказать.       — Ты уже говоришь.       — Да, поэтому просто слушай… Во-первых, я не мудак, ясно? Да, это было неожиданно. Первым делом я подумал, что ты нашел себе девушку. И да, я думал, что она… ну, как Джулия Робертс. Но! Я не то чтобы против. Хоть это Джулия Робертс, хоть Ричард Гир, мне правда все равно. Ну, то есть, не все равно, но все равно, — исправляется Аарон под фейспалмы его мини-форматов в голове. — Короче, ты меня понял. Для меня и, я уверен, для мамы самое главное, чтобы ты… был счастлив? Ну знаешь, чтобы он там тоже не был мудаком. Поэтому, если ты боялся, что кто-то из нас не поймет или не примет, — брось эти мысли и познакомь уже нас нормально. Из-за твоих выходок человек не спал ночами. Он имеет право на нормальный совместный ужин, — торопливо заканчивает Аарон, чуть кривясь от того, что завел свою речь не туда, куда хотел изначально.       За все это время он не осмелился посмотреть на брата, поэтому понятия не имеет, какая у того реакция. Но, как только он собирается поднять взгляд, его сгребают в объятия. Крепкие. Отчаянные. Любящие. Эндрю молчит, но его отчаянная хватка отчетливо твердит о благодарности. И Аарону этого достаточно. Ему не нужны лишние слова, бесполезные объяснения. Он знает, что все у них наладится. И этого достаточно.

***

      Теперь, когда они помирились, Аарон не затыкается. И только в череде бесконечных расспросов он узнает, что Эндрю бросил некоего Нила.       — Еще раз, я его не бросал, — бесполезно спорит Эндрю.       — Ты по-мудачьи оставил его одного, зная, что ему не с кем праздновать Рождество. Считай, бросил.       — Рождество еще даже не наступило…       — Точно! — вдруг осеняет Аарона. Тройная радость от того, что он догадывается сам, без участия маленьких помощников. — Так, — уже серьезнее заявляет он, глядя на брата. — Собирайся.       — Куда?       — Привезем его и нормально отпразднуем Рождество.       — Оно завтра. Если мы не успеем на традиционный ужин, мама испечет пирог из всех троих.       — Успеем. До Балтимора рукой подать.       Никто из них рукой такой длины не обладал, но было решено не тратить время зря. Они оставляют записку для мамы с гигантским количеством слов «прости» и «мы успеем», прежде чем отправиться в путь. Адреналин от безумной затеи (и чуть-чуть от возможности отхватить от мамы) гонит их вперед на немыслимой скорости. «Только без аварий, прошу тебя», — предупреждает Аарон, хватаясь за ручку над окном. «У нас нет времени на аварии», — заявляет ему Эндрю и выжимает газ. И кажется, что сама машина реагирует на его состояние и несется все быстрее. На Эндрю действительно тяжело смотреть, потому что он светится. Необъяснимо сияет. А главное заметно, насколько он счастлив. От этого у Аарона сердце сжимается и улыбка с лица не сходит долгое время.       До Балтимора они доезжают под утро. Остается лишь отыскать нужный дом, зная его примерное расположение и внешнее описание.       — Он почти дал тебе свой адрес, мог бы уже конкретизировать улицу и номер дома, — фыркает Аарон, всматриваясь в фасады так, будто знает, что искать. — Что, если он окажется не дома?       — Он дома. У него сейчас что-то типа каникул.       — Он школьник?!       — Театральные каникулы после гастролей, Аарон.       — А, да, он же артист… Слава богу. Я уже подумал, что ты…       — Вот он! — перебивает Эндрю, резко останавливаясь.       — Где?!       — Вот этот дом. Идеально подходит под описание.       — Господи, я уже было подумал, что Нил идет, — вздыхает Аарон, которому все не терпится увидеть ночную влюбленность брата.       — Так сильно повезти нам не может.       Они спешно вываливаются из машины, но тормозят у самой двери, не осмеливаясь постучаться. Больше всего почему-то переживает Эндрю, предлагая еще раз объехать город, вдруг он ошибся с домом.       — Мы этого не узнаем, пока не постучим, — разжевывает отчего-то осмелевший Аарон.       — Подожди, нам нужно продумать стратегию.       — Сжимаешь кулак, поднимаешь его, резко с силой прислоняешь к двери и повторяешь это по три раза через небольшие промежутки.       — Я не про это, — закатывает глаза Эндрю и побежденно вздыхает. — Ладно. Я постучу, но на счет три.       — Да хоть три тысячи, у нас же куча времени.       — Раз, — медленно начинает Эндрю, игнорируя его подколы.       — Два, три, — подхватывает Аарон и громко барабанит по двери, сразу отскакивая, чтобы не получить от брата.       Дом перед ними безмолвствует до следующей серии стуков. Надежда истончается до прозрачности, и плечи братьев разочарованно опускаются. Пока не слышатся шаркающие шаги по ту сторону двери.       — Что надо? — звучит приглушенным недовольством.       — Это он? — быстро шепчет Аарон.       — Это он, — взволнованно отвечает Эндрю, борясь с улыбкой.       Когда дверь все же открывается, у него чуть ли не сердечки из глаз вылетают. И это так забавно-отвратительно. Также, первым делом Аарон замечает, что Нил рыжий. Как Кейтлин. А Аарон без ума влюблен в Кейтлин. И Эндрю (правда, он еще не знает, насколько), но влюбился в Нила. Рыжего как Кейтлин Нила. И это до ужаса забавно-отвратительно.       Нил оказывается выше, как Аарон и предполагал. Также у него сонные голубые глаза, грязная пижама, явно помятый вид и кочерга в руках.       — Зачем тебе кочерга? — не удержавшись, уточняет Аарон.       — Приятно познакомиться, Аарон, — негодует рядом Эндрю.       — А, да. Я Аарон, приятно познакомиться. Зачем тебе кочерга?       — Мало ли кто заявился с утра пораньше, — хрипло отвечает Нил, удивленно молчавший все это время. — Привет?       — Привет, — смущенно отвечает ему Эндрю. И видеть его таким до того непривычно. Аарон решает поскорее перелистнуть это из своей памяти.       — Ладно, у нас мало времени и долгая дорога. Собирай вещи и поехали.       — Куда?       — К нам на Рождество. Давай скорее. И кочергу оставь. Если что, у нас тоже есть. Выдадим.

***

      Из радостных новостей: Аарону выпадает честь отвезти их домой. Из новостей не очень: он так сильно переволновался, что обратно их путь занял намного больше времени. Мама успела им тысячекратно позвонить, но на все ее вопросы был один ответ — «мы уже едем, скоро будем». И только остановившись у родного крыльца, они осознают, что маму ведь никто не предупредил ни насчет гостя, ни о том, что один из ее сыновей влюблен в этого гостя.       — Вот теперь точно нужна стратегия, — говорит Аарон.       — Чем дольше мы тут простоим, тем сильнее она обидится.       — И что ты предлагаешь? Просто зайти как ни в чем не бывало и сказать: привет, мам, мы дома, как и обещали к ужину, а это Нил — парень Эндрю?       — Вы не предупредили маму? — обеспокоенно смотрит Нил. — Может, тогда мне не стоит…       — Нет, — хором отвечают братья.       — Дело вообще не в тебе, — кратко поясняет Аарон.       — Можно сделать так… — начинает Эндрю, но мысль закончить не дает открывшаяся дверь.       — Привет, мам, — в очередной раз в унисон нервно произносят братья.       — Еще немного и вы бы опоздали к ужину.       — Но мы вовремя, как и обещали, — успокаивает ее Эндрю и оборачивается к Нилу. — А это…       — Парень Эндрю, и он будет праздновать с нами, — выпаливает Аарон. А на ошалевший взгляд брата тихо шепчет: — Мои стратегии самые рабочие.       — Здравствуйте, — робко произносит Нил.       На мгновение повисает тишина. Волнительная. Тревожная. Аарон отчего-то переживает не меньше, переводя взгляд с мамы на Эндрю — белого, как снег возле него.       — И вы стоите тут, заставляя его мерзнуть? — разрывает неловкость негодование матери. Она расталкивает сыновей, чтобы добраться до Нила. — Заходи скорее. И где вообще твоя шапка? Хоть бы кто проследил за этим, — намекает она, стреляя взглядом в притихшего Эндрю.       — Сработало, — неверяще выдыхает Аарон. — Вот видишь!

***

      Заходя в дом, Аарон снова начинает беспричинно переживать. Переводит взгляд на брата, и его переживание ускоряет шаг, постепенно переходя в тревожный галоп. Знакомство, пусть и скомкано, но хорошо прошло. Однако неизвестно, как сложится сам вечер. К тому же мама еще не в курсе, что они хотят приютить Нила на какое-то время, пока у него каникулы.       Но, кажется, мама больше переживает, что ее сыновья не успеют к праздничному ужину. Ее никак не трогает ни наличие Нила, ни его амплуа. Она выговаривает накопившееся, пока греет и расставляет блюда на стол, а после вытаскивает традиционные смешные свитера, которые каждый год дарит сыновьям, чтобы подарить их Нилу.       — Эй, — шутливо негодует Аарон, у которого уже коллекция подобных. — Зачем ему два?       — Позже подарю вам другие, я не успела ничего подготовить для Нила, так как никто из вас не удосужился предупредить меня. Именно поэтому он получает два свитера в качестве компенсации, — стреляет она в ответ.       — Ладно, — вмиг сдается Аарон.       Чуть позднее прибегает Кейтлин, тысячекратно извиняясь за задержку, и тоже с порога получает свой свитер.       — Эй, — зеркалит Эндрю забавы ради, но тут же тушуется под взглядом матери.       — Наденьте пока прошлогодние для общей фотографии, — говорит мама, взяв на себя знакомство Кейтлин с Нилом и приглашая их за стол.       Как только все рассаживаются, любые переживания рассыпаются в семейной идиллии. В раскатистом смехе матери. В многозначительных переглядках с Эндрю. Изначально Аарон думал, что Нилу будет неловко или что он может не вписаться в незнакомую компанию. Но сейчас, когда он оглядывает сидящих вокруг, ему кажется, что все так, как и должно быть. И все на своих местах.       Он смотрит на Кейтлин обезумевшим от любви взглядом и замечает точно такой же у брата. А самое главное — у Нила. Ответный, влюбленный, искренний. Аарон правда старается не пялиться на них, но не может удержаться.       В полночь они загадывают желания. А после, под звон бокалов, Аарон замечает, что Эндрю делает это снова — наконец улыбается.