«Прощай Белград, возвращение в Москву»

Паша  Свет пробивался через полуприкрытые веки, режущий и нестерпимый. Казалось, он стал физическим воплощением боли, которую Паша ощущал в каждой клетке тела. Веки были тяжёлыми, как свинцовые, но он собрал остатки сил и открыл глаза. Мир вокруг был странно размытым и чужим. Белый потолок, ровный гул аппаратов, резкий запах антисептиков — всё это сливалось в один пугающий поток. Паша моргнул, стараясь сосредоточиться, но зрение всё ещё оставалось мутным. — Где я? — его голос прозвучал хрипло, словно чужой. Ответа не последовало. Лишь приглушённое гудение медоборудования, слабое тикание часов на стене и что-то вроде шагов за дверью. Он попытался шевельнуть рукой, но мышцы отказывались слушаться. Паника медленно, как холодная вода, поднималась от груди к горлу. Он посмотрел на свои пальцы — тонкие трубки капельниц выходили из запястья, а кожа казалась мертвенно-бледной. — Сколько времени я здесь? — голос вновь прозвучал в пустоту, но никто не ответил. Паша снова закрыл глаза, вспоминая. Последнее, что он помнил… улица, звук выстрела, крик Даши. Её лицо. Это был сон или реальность? Он пытался ухватиться за обрывки памяти, но всё скользало прочь, оставляя после себя болезненные пробелы. Он с трудом вдохнул, чувствуя, как что-то мешает в горле. Неужели трубка? Мысли путались, а сердце начинало биться быстрее. Вдруг дверь с глухим щелчком открылась, и в комнату вошёл человек в белом халате. — Вы… очнулись, — голос доктора прозвучал удивлённо. — Господин Галанов, вас уже собирались… Медик замолчал, будто сам не верил в то, что говорил. — Сколько я был здесь? — едва шевеля губами, прошептал Паша. Врач взглянул на него с тяжёлой, почти трагической серьёзностью. — Пять лет. Пять лет. Эти два слова гулко отразились в сознании, оставляя за собой пустоту. Паша смотрел на врача, будто ожидая, что тот сейчас рассмеётся и скажет, что это ошибка, нелепая шутка. Но лицо человека в белом халате оставалось серьёзным. — Вы ошиблись, — выдохнул он, чувствуя, как по спине пробежал холод. — Этого не может быть. Врач отвёл взгляд, будто не желая встречаться с его глазами, и начал проверять показатели на мониторах. Паша смотрел на него, пытаясь найти хоть что-то, что объяснило бы происходящее. Но вместо ответов были только звуки: мерный писк кардиографа, шелест страниц медицинской карты и равнодушие стен, выкрашенных в стерильный белый цвет. — Мне нужно… Мне нужно увидеть… — он запнулся, голос задрожал. — Где Даша? Имя сорвалось с его губ так естественно, как дыхание. Только оно и было в голове. Где она? Что с ней? Она ведь должна быть здесь, рядом. Паша снова попытался поднять руку, чтобы сорвать с себя эти бесконечные трубки и провода, но тело не подчинялось. — Вам нельзя напрягаться, — врач повернулся к нему, мягко, но твёрдо положив руку ему на плечо. — Я понимаю, что вы растеряны, но вам нужно время, чтобы адаптироваться. — Пять лет, — Паша горько усмехнулся, ощущая, как сердце сжимается. — Думаете, мне нужно больше времени? Его дыхание участилось. Мир вокруг словно сузился до четырёх стен этой палаты. Он чувствовал, как страх переплетается с гневом. Что-то украли у него. Что-то важное. Но что именно? Врач, заметив его состояние, поспешно заговорил: — Всё, что вам нужно сейчас, — это покой. Мы свяжемся с вашей семьёй. Если вы… — Я сказал, где она? — голос Паши стал твёрже, напряжённее. Он впервые за всё это время почувствовал хоть какую-то силу в себе. Доктор на мгновение замер, его взгляд чуть изменился. — Мы не знаем, где сейчас находится Дарья. Мы пытались найти её после вашего поступления, но… Паша не дослушал. Эти слова обрушились на него, как холодный душ. Он откинул голову на подушку, закрыв глаза. Сердце билось слишком быстро, а перед глазами всё плыло. Она ушла. Она бросила его. Или… Мысли закружились в голове, оставляя после себя лишь боль. — Оставьте меня, — еле слышно проговорил он, отвернувшись к стене. Доктор хотел что-то сказать, но передумал. Звуки шагов постепенно стихли, оставив его одного в безмолвной палате. Тишина была невыносимой. Галанов лежал неподвижно, глядя в белую стену перед собой. В этом холодном, безжизненном цвете было что-то, что напоминало ему о пустоте внутри. Пять лет. Это не укладывалось в голове. Как будто время украли у него, без его ведома и согласия. Он попытался вспомнить, но воспоминания были рваными, словно старый, изношенный фильм. Улица. Ночь. Вспышка света. Лицо Петра, искажённое гневом. Даша, стоящая между ними. Её глаза, полные ужаса и решимости. Он сжал зубы, вспоминая звук выстрела. Резкий, оглушающий, будто расколовший ночь пополам. Тогда он успел подумать, что это конец. Что он больше никогда не увидит её. — Даша… — выдохнул он, почти неслышно. Её имя стало спасительной нитью, за которую он отчаянно цеплялся, чтобы удержаться в реальности. Он помнил, как она смеялась. Её звонкий голос, что казался ему самой красивой мелодией на свете. Помнил, как она сердито морщила нос, когда он говорил что-то, с чем она не могла согласиться. Её руки, которые обнимали его так крепко, что казалось, будто ничего в этом мире не сможет их разорвать. «Где она?» — этот вопрос грыз его изнутри. Она была там, в ту ночь. Она кричала, она плакала. Он чувствовал её тепло, когда она наклонилась над ним. Но почему её здесь нет? Воспоминания пронзили его, словно иглы. Мелькали сцены, такие яркие, что почти жгли. Они сидели на кухне. Она пекла блины, а он дразнил её за то, что один из них сгорел. Они гуляли в парке, а она смеялась над тем, как он пытался уговорить её покататься на карусели. Они танцевали в её комнате под музыку, которая давно уже вышла из моды, но казалась им самой романтичной. Теперь всё это казалось далёким и нереальным. «Она ждала меня? Искала ли?» — эта мысль не давала покоя. Если она была жива, если она знала, что он здесь… Почему её нет? Его сердце сжималось от боли, а в груди нарастало отчаяние. «Может, она начала новую жизнь?» — эта идея пронзила его, как нож. Он попытался её отогнать, но она уже пустила корни в его сознании. Паша закрыл глаза, пытаясь уйти от этих мыслей, но вместо этого перед ним снова всплыло её лицо. Тепло её улыбки, нежность её прикосновений. Он больше всего боялся, что это было в последний раз. — Я найду тебя… — прошептал он в тишину палаты. Даша  Свет проникал сквозь огромные окна в холл отеля, отражаясь от идеально вычищенного мрамора. Просторный зал, где раньше царила уютная атмосфера, теперь напоминал холодный выставочный зал — бездушный, но безупречно стильный. Даша стояла в центре, строгая, с идеальной укладкой и подчёркнутым макияжем. На ней был тёмно-синий брючный костюм, который делал её фигуру ещё более статной. Глаза, когда-то полные тепла и искренности, теперь напоминали лёд. — Что это такое? — её голос прозвучал резко, словно хлыст. Она держала в руке отчёт, который буквально дрожал в её пальцах. Перед ней стояли две девушки-горничные, опустив головы. — Простите, Дарья Ивановна, — одна из них попыталась объясниться, но её голос дрожал. — Мы… мы не заметили, что цветы в номере увяли… — Не заметили? — Даша подняла брови, её взгляд обжигал, заставляя девушек пятиться назад. — Ваше задание — видеть всё, что выходит за рамки идеала. Это не просто номер, это лицо нашего отеля! Если вы не в состоянии справляться с такими мелочами, то зачем вы здесь? Её голос становился всё громче, разносился по залу, как раскаты грома. Девушки переглянулись, одна из них не смогла сдержать слёз, опустив голову. — Слёзы? — Даша скрестила руки на груди. — Думаете, это поможет вам стать лучше? Если у вас проблемы с дисциплиной, вам не место в этом отеле. Она развернулась, собираясь уйти, когда в воздухе раздался резкий звук звонка. Телефон в её кармане завибрировал. Она бросила быстрый взгляд на экран: незнакомый номер. Она почти инстинктивно взяла трубку, не успев даже подумать. — Да? — коротко бросила она, сжимая телефон так сильно, что почти почувствовала, как он мог треснуть от напряжения. — Дарья Ивановна Канаева? — мужской голос звучал осторожно, но решительно. — Кто это? — её интонация резко поменялась, и в её глазах мгновенно появилось беспокойство. — Это клинический центр Сербии. У нас новости о вашем… знакомом. О Павле Аркадьевиче. Мир вокруг замер. Эти слова попали прямо в сердце. Она не сразу осознала, что её руки начали дрожать, а горло сжалось до боли. В голове потемнело. Слова “Павел Аркадьевич пришёл в себя” эхом отозвались в её ушах. — Что вы сказали? — её голос стал хриплым, сдавленным, почти неслышным. — Павел Аркадьевич пришёл в себя, Дарья Владимировна. Он в сознании. Словно молния пронзила её разум. Она попыталась выдохнуть, но воздух стал тяжёлым, как свинец. Всё её тело затряслось, а мир стал размытым, как через пелену. В голове словно закрутились все воспоминания, и она ощутила, как земля уходит из-под ног. “Как? Почему? Это не может быть…” — мысли мелькали с бешеной скоростью, не давая покоя. В тот момент её грудь сжалась, дыхание стало частым и прерывистым. Её пальцы потянулись к стене, но не успели прикоснуться. — Даша! — голос собеседника прозвучал, как через туннель. Всё вокруг потемнело, и её сознание уплыло в пустоту.