Only the good die young

Это не было осознанной тактикой, но Набу обращался с Думаном как с большим домашним котом. Конечно, было тяжело завоевать его доверие, но со временем он его «приручил». Не до конца, разумеется, как и любую кошку. Постепенно, проявляя то строгость, то терпение, пугая и уговаривая, он по кирпичику разобрал ту стену отчуждения, которая затрудняла лечение и приводила к бесконечным пререканиям. Целитель понял, что магу приятно, что раздражает, что он терпеть не может, а что с трудом, но готов вынести. Обычно метаморф был резким и нетерпимым. В плохом настроении он становился недоступным, как ощетинившийся ёж, жёстким, как броненосец в защитной стойке, и брызгал сарказмом не хуже королевской кобры. Порой он оттаивал, делался болтливым и даже проявлял к лекарю своеобразное расположение. В такие моменты казалось, почеши ему за ушком и тот примется ласкаться. Случалось оно редко, но неизменно радовало Набу. Он уже куда лучше понимал его колючий характер, но спуску лишний раз не давал. Увы, лечение не шло так гладко, как хотелось бы. Думан по-прежнему сопротивлялся, лягался, и его приходилось фиксировать. Боль от восстановления магических протоков была такой сильной, что оборотень уже не стонал, а орал в голос, в отчаянии стараясь отпихнуть Набу. В такие моменты метаморф был не сильно терпеливее ребёнка у стоматолога, но ругался куда забористее. Познания волшебника в кельтском мате всё росли, а конца работы так и не было видно. Но юноша не унывал, ведь кто ещё поможет страждущим, если не он. — Давай купим кляп, — сказал как-то Ривен после очередного сеанса. Он убрал порядком взмокшие волосы назад и гортанно выдохнул, будто силясь вытолкнуть из лёгких усталость, — Даже у меня уши вянут. — Пусть кричит, если ему так легче, — спокойно пожал плечами Набу, — Я не в претензии. Не считаю целесообразным затыкать рот больному, который и так еле дышит. — Я не пойму. У тебя фетиш на стоны? — раздражённо цыкнул специалист. — Помолчи, Ривен, — лекарю было досадно от того, что друг всё чаще срывался на него. Между ними будто чёрная кошка пробежала, — Тебе нужно быть терпеливее. — Не ревновать, не грубить, быть терпеливее. А звезду достать с неба не нужно? — экспрессивно взмахнул руками парень. Они изнурённо взглянули друг на друга. Ривен выглядел измученным, было заметно, что он плохо спит от переживаний и всё ещё придерживается позиции, что врачебная практика идёт товарищу не на пользу. Набу тоже было нелегко. Ухаживать за кем-то, колоть лекарства по часам и измерять температуру, ночами беспокойно прислушиваться к чужому дыханию, что грозилось вот-вот оборваться, причинять подопечному боль «во благо», направляя в него очередную дозу магии, которая вызывала судороги и рвала жилы. — Прости меня, — сдавленно выдохнул юноша, машинально помассировав переносицу и бессильно упав в мягкое кресло. Он прислонил посох к стене, печально взглянул на Ривена и тихо промолвил, — Может быть, я и правда жду слишком многого. — Нет, ты прости, — специалист как всегда был отходчив. Вспыхивал мощно, как протуберанец, но и гас быстро, точно бенгальский огонь. Прошагав к панорамному окну и недолго помолчав, Ривен с горькой усмешкой добавил: — Ты к нему привязался. — Что? Вовсе нет, — уклончиво ответил Набу, с тревогой взглянув на небольшую трещину на волшебном посохе. * * * Должно быть, сегодня он переборщил. Думан ругался, но никогда не нападал на него, проявляя недюжинную выдержку. Набу так привык к этому, что даже ходил к нему в одиночку, не страшась звериных когтей и клыков. Он всячески демонстрировал ему доверие, и оборотень принимал правила игры, стараясь вести себя миролюбиво. Однако сегодня всё пошло наперекосяк. Волшебник никак не мог залечить нужный канал, безуспешно концентрируясь снова и снова. Когда у него наконец получилось, терпение мага лопнуло подобно натянутой струне и звучно хлестнуло ему по рукам. — Начерта ты это делаешь?! — отчаянно выкрикнул метаморф, из последних сил перехватывая предплечье целителя. Он ощетинился, неистово зарычал как животное, исходя пеной. Юноша совсем не бережно придавил его коленом к дивану, заканчивая очередное зубодробительное заклинание. — С-собрался меня убить?! — Нет. Я хочу тебе помочь, — удивительно спокойно проговорил Набу, не вовлекаясь в чужую истерику. Они проделывали всё это не в первый раз, но сейчас вышло особенно хреново. Удивительно, что Думан его не ударил. Нет сил, наверное. В глубине души парня одолевала досада: маг едва начал ему доверять, и надо же было умудриться уничтожить это за пару минут. — Себе помоги сначала. Не знаю... Голову там пролечи, если считаешь, что такая боль нормальна, — желчно ответил Думан, тщетно стараясь отдышаться. Воздух проходил через лёгкие тяжело, с хрипами. Оборотень глухо закашлялся, будто силясь выхаркнуть из себя остатки чужой магии. Он затравленным зверем глядел на лекаря, не выпуская его запястье. Хищные зрачки недобро сузились, на его жилистых руках показались когти, чувствительно царапнув кожу Набу. — На сегодня мы закончили. Успокойся! — юноша с усилием выдернул руку и поспешно отстранился, примирительно показывая открытые ладони. Он чувствовал, что охотник уже на взводе, и если не остудить его, дойдёт до непоправимого. — Класс. Приятно знать, что ты придëшь терзать меня завтра... — маг устало отвернулся, потеряв интерес к дискуссии. Набу трогал его, вертел, как хочет, и этим ужасно раздражал. А сопротивляться сил не было, Думан глотал эти манипуляции от безысходности, мечтая огреть лекаря по затылку. Этот хер с Андроса буквально приходил, вышибал из него дух и уходил. Да, потом ему становилось легче, но не так уж и надолго. Затем его снова держали, пока волшебник пытался всечь ему магией по печени. Это точно лечение?! Он хотел что-то добавить, но вдруг поднял взор на Набу и осёкся. По пульсирующим вискам обухом ударило осознание, что тот никогда не усомнится в своей правоте. Он посмотрел на его скульптурно правильное смуглое лицо, на вечно изогнутые в кроткой улыбке губы, заглянул в чистые, излучающие мягкий свет, глаза, и кипящая ярость едва не заклокотала в горле. Сама святость и правильность. Если вгрызться ему в шею, порвать кожу до алого мяса, в рот хлынет горячая патока, а на зубах завязнет вкус сахарной ваты. Вот такие-то идеалисты и ввергают в отчаяние целые города, пробуждают в людях самое мерзкое, что только возможно выдернуть наружу. Как маг сразу не понял? Он... насмешка над всем сущим. Его просто-напросто не должно существовать! — Ненавижу! — с какой-то глубинной болью исступлённо выплюнул метаморф, и его плечи судорожно задрожали. — Ненавижу тебя... — Я понимаю, что тебе очень тяжело, — тактично начал его эскулап, взглянув в глаза сосредоточенно и серьёзно. Он впервые увидел мага таким и испугался за него. Его психика и так испытывала колоссальные нагрузки, угроза безумия никуда не девалась, и если он сам доведёт его до неистовства, можно будет смело расписаться в своей врачебной непригодности. — Не понима... — Думан запнулся на полуслове, когда этот святоша вдруг крепко обнял его, тихо поглаживая по спине. Чужая тёплая ладонь мазнула по лопаткам, бережно проскользила по выпирающим позвонкам, вызвав мерзкую волну мурашек. — Что за... Я не маленький! — Мне не нравится это делать, но другого выхода нет. Повышать дозу обезболивающего просто уже некуда, — шëпотом объяснил Набу, не размыкая рук. Он не мог не отметить, как покорно обмяк маг после пары тщетных попыток освободиться. — Ты молодец. Мы уже неплохо продвинулись. — Мне не нужна твоя похвала, — огрызнулся Думан, но бешеной злобы в голосе больше не было. Только усталость. Страшная усталость. Что-то неотвратимо потухло в нём, тлея ошмётками былых углей. — Мне всего лишь нужно, чтобы меня не рвало на куски изнутри каждый раз, когда ты... — Я что-нибудь придумаю, — решительно пообещал Набу. — Главное, что тебе лучше. Готов потерпеть это ради исцеления? На несколько секунд наступило гнетущее молчание. Казалось, даже настенные часы принялись тикать громче. Набу примерно представлял, о чём оборотень сейчас думает. Думан устал. Он не верил в его план, как и в своё исцеление, хотел, чтобы его не трогали. Если раненый добровольно откажется от лечения, то он не в праве... — В следующий раз просто меня свяжи! — вдруг недовольно процедил маг. — Что?.. — Набу вздрогнул от неожиданности и тихо улыбнулся. Эта ситуация едва не пролегла между ними новой неприступной стенкой, и то, что они вырулили хотя бы к какой-то пустой обочине, уже можно было счесть настоящим успехом. — Ты даже до этого не додумался? — чем беспомощнее ощущал себя Думан, тем яростнее старался задеть своего спасителя. — Вечно тебе приходится подсказывать. Ох, если бы метаморф только знал, что эта небольшая уступка подстегнёт лекаря пойти дальше. — Думан, тебе надо помыться, — с энтузиазмом предложил юноша. Ему хотелось сделать что-то для подопечного, как-то отвлечь его и извиниться за причинённые страдания. — Что? Зачем? — оборотень едва отошёл от мучительной боли. И опять что-то делать? Он его заездит когда-нибудь. Вот Тимми нормальный. Сам помыться забывает за своим компьютером. — Потому что пот выводит всякую дрянь. Но в этом нет смысла, если он впитывается обратно. — Так и скажи, что от меня воняет! — не выдержал Думан. Набу рассмеялся: — От тебя не воняет. — Святоша, — фыркнул метаморф. — Кстати, есть очищающие заклятья. — Да. Но я не хотел бы использовать магию на тебе лишний раз, — почти виновато ответил юноша. — Сам понимаешь, у тебя теперь есть лимиты. — Ага, как у кредитки. Так ты просто хочешь увидеть меня голым? — осклабился Думан, надеясь поддеть наглеца. — Хорошо, смотри. — Чего я там не видел? — взять на слабо Набу казалось сложнее, чем оседлать келпи. Он был рад, что метаморф увлёкся словесной баталией, позабыв своё «ненавижу». — Уж не знаю. — Если у тебя дракон вместо члена, это меня, пожалуй, удивит... — брови волшебника саркастически приподнялись. — Я так могу. Но сегодня без этого, — маг досадливо вздохнул, прикусив внутреннюю сторону щеки. Мальчишка-то за словом в карман не лезет. — Просто позволь позаботиться о тебе, — голос юноши вновь зазвучал по-доброму. Прямо мать Тереза. Кстати, эта дамочка, вроде бы, считала, что мучения помогают уверовать. — Ладно... — тот самый выдох отчаяния и белый флаг на осаждённой крепости. Думан будто говорил «Твоя взяла. Давай закончим с этим, и вы наконец от меня отстанете». «Какой же это кринж и унижение... Он решил сломить мой дух», — подумалось метаморфу, который уже и не надеялся понять, за грехи или заслуги ему послан этот странный человек.