Изнанка мира

      Последняя неделя подготовки к выставке выматывала всех как морально, так и физически, просто кто-то мог позволить себе ныть в открытую, а вот Ыа приходилось изображать для Кинга внезапно вспыхнувший порыв вдохновения.       Будь у последнего чуть больше сил, он бы связал два и два, ну, или хотя бы заподозрил неладное, но именно сейчас ситуация была на руку таинственному соседу.       – А какого Мара Кинг спит у нас на кухне? – шёпотом поинтересовался Джейд, украшая этот вечер шикарными синяками под глазами, как никогда напоминая своё животное воплощение: даже гримироваться не нужно, вылитый енот.       – Я бы скорее спросила, а у нас на кухне спит наш босс или парень нашего Ыа? – уточнила Кау, прикрывая дверь в вышеупомянутое помещение.       – А какая разница? – Джейд оглушительно зевнул и с нежностью покосился одним глазом в сторону дивана, на котором как раз было место для одного половозрелого мужчины в самом расцвете лет и полном упадке сил.       – Огромная! – сестрёнка потянула его за руку и усадила на действительно такой удобный диван, – если на барной стойке практически лицом в тарелку с фруктами дрыхнет наш шеф, то проблемы у нас с тобой, а если там сопит парень брата… – она мечтательно улыбнулась, – то кое-кто попал, а мы в шоколаде!       – Версия третья, она же единственно верная: там спит наш сосед, – уставший Ыа прикрыл дверь в свою творческую студию и плюхнулся на оставшееся место на диване, окончательно лишая Джейда надежды занять его в горизонтальном положении, – он после работы не в состоянии ещё и с родителями ругаться.       – Ааа, ты про грандиозную идею тётушки официально, а главное незамедлительно познакомиться с будущей «невесткой», – Кау еле выговорила эту фразу, опустив голову на плечо брата, а на второго сложив ноги, – ну, а ты что решил? Готов выдержать экзамен?       – Прямо сейчас – точно нет. Я не уверен, что дойду до кофеварки, куда там вести осмысленные диалоги… – Ыа поморгал совой, пытаясь проснуться, – тем более, это всё будет не раньше, чем я расскажу Кингу всё о себе. Иначе, будет нечестно.       – Согласен, – Джейд сдался в борьбе с усталостью, обнял ноги Кау, положив поверх них подушку и уткнувшись носом в неё, – Будда, как же я задолбался… Как вы это выдерживали раньше? Сколько у вас помощников было в Японии? Десятка три, не меньше?       Ыа и Тонкау только улыбнулись.       Выглянувший через полчаса с кухни Кинг застал идиллическую картину «охотников на привале»: всё неугомонное семейство дрыхло, прижавшись друг к другу. Он взял с кресла огромный плед и, как смог, укрыл всех троих. С нежностью погладил по голове Ыа, чтобы не разбудить, потом присел на корточки рядом с ним и очень осторожно взял за руку.       – Ты чего? – тот тут же приоткрыл один глаз, ещё не до конца проснувшись.       – Спи, я просто зашёл попрощаться, – шёпотом ответил Кинг, легонько целуя кончики его пальцев, – спасибо, что временно приютил, обещаю, что после открытия выставки Хо-О-сана я наверстаю всё, что пропустил.       – Не волнуйся, мы никуда не спешим, – Ыа очень аккуратно переложил голову Тонкау со своего плеча на изголовье дивана и наклонился к Кингу, касаясь его лба своим, – как видишь, у меня сейчас тоже дел накопилось, так что всё в порядке.       – Ты бы хоть показал, что там делаешь, – без особой надежды и без давления протянул Кинг.       – Попозже, вот, откроешь свою выставку, а там… если захочешь, – как-то неопределённо ответил Ыа, пряча в глубине глаз вину, но уставший просто до «не могу» Кинг этого не заметил.       – Конечно захочу, но ты прав, – он кивнул своим мыслям, – после открытия я высплюсь и тогда смогу оценить всё. Сейчас меня хватает максимум на то, чтобы любоваться тобой.       – Тоже неплохо, – Ыа улыбнулся и немного отстранился, выпрямляя уставшую от постоянного наклона головы спину, – я тебя не гоню, но родители могут волноваться. Ты хоть написал им, где ты?       – Я вообще-то уже взрослый мальчик, – недовольно проворчал Кинг, глядя на время на телефоне, – но ты прав, пора и честь знать. Пойду, пожалуй, а то, кому они очередную порцию нравоучений будут бубнить?       Он выпрямился, потянулся всем телом, потом оставил лёгкий поцелуй на лбу у Ыа и вышел, махнув на прощание:       – Дверь я захлопну, не вставай. До завтра!       Когда в тишине дома раздался щелчок дверного замка, оказалось, что на диване уже давно никто не спит.       – Ну, какие ж вы сладкие, – довольно протянула Кау, – я тоже так хочу!       – В следующий раз милуйтесь без свидетелей, у меня спина затекла вас подслушивать, – фыркнул Джейд.       – Ой, отстаньте, – улыбнулся Ыа, – и вообще, марш по постелям! Нам с вами ещё завтра придумывать, как экспонат вывозить, не привлекая внимания соседей.       – Ты наконец доделал скульптуру! А покажи, – обрадовалась и тут же заныла Кау.       – Завтра! – отрезал уставший творец, – если сейчас включить в студии свет, то у нас могут быть ненужные свидетели.

***

      Чем меньше дней оставалось до выставки, тем в большее состояние цейтнота впадали сотрудники галереи. Каждое утро, проходя мимо афиши выставки, размещённой на здании галереи, Кинг судорожно вспоминал, не забыли ли что важное, и в очередной раз гонял Джейда по сценарию мероприятия на соответствие оставшимся задачам по подготовке.       – Буклеты для посетителей и СМИ привезли? – он по привычке пробегался по списку незаконченных дел.       – Да, шеф, – бодро отрапортовали Ган и Тонкау, – первая партия, десять тысяч буклетов подготовлены, типография завтра отправит ещё двадцать тысяч, и так до конца недели, итого заказанную сотню поставят вовремя, если что, готовы допечатать дополнительный тираж.       – А вот и не так всё гладко, – влез не пойми чего припёршийся Монгкол, – у вас там опечатка, между прочим! – он аж лучился от радости, что кто-то допустил ошибку, а он её заметил.       Стажёры побледнели, Кинг привычно и злобно зыркнул на «помеху справа».       – Где? Только без завываний, а чётко и по делу! – в приказном порядке процедил он.       – У вас в буклете вместо автопортрета художника просто чёрный квадрат с вопросительным знаком, – наябедничал нарушитель спокойствия, – это же просто халтура! У тебя кто-то из сотрудников недоглядел, а галерея деньги потеряет на недовольных посетителях!       – Понятно, – отмахнулся Кинг, – так и должно быть, ребята, игнорируем, что у нас дальше по списку?       Возмущённое «я дяде всё расскажу» утонуло в своеобразной перекличке.       Стикеры на доске у стены постепенно переползали из половины с пометкой «сделать» вправо под надпись «готово».       – Список журналистов?       – На почте, в мессенджере и в бумажном виде в трёх экземплярах для встречающих, – Тонкау помахала досками-планшетами с распечатками.       – Бейджи?       – В конференц-зале.       – Техника для пресс-конференции?       – Микрофоны настроены, колонки проверены, наша камера выставлена, всё работает, свет протестировали, технари через полчаса ждут на финальном прогоне, – отрапортовал Ган.       – Охрана?       – Все проинструктированы, у чёрного хода усиленная, Джейда им представили, пропускать гостей там будут только в его сопровождении.       – Сувенирка?       – Всё привезли, склад забит.       – Скульптура с афиши?       – Недавно звонил водитель, что через 15 минут будут, Джейд уже убежал встречать их.       – Автопортрет? – Кинга тоже тревожило, что никто до сих пор не видел картину, которая должна завершать выставку, но таково было требование Хо-О-сана, а кто он такой, спорить с художником?       – Привезут сегодня в 12 ночи, запакованный, чтобы никто не увидел, Джейд будет встречать, он же и повесит с ребятами. Снять упаковку можно будет только утром в понедельник.       – Ладно, принято, Ган, где твой программист?       – В первом зале, проверяет демонстрационный планшет на ошибки, потом пойдёт во второй зал «листать книги».       После финального прогона и отладки техники усталый отдел собрался у стены.       – Ну, – Кинг оглядел практически пустую левую половину доски, где одиноко болтались два стикера: «встретить Хо-О-сана» и «автопортрет», – кажется, мы молодцы?       – Давай уж, скажи это, – тоном змея искусителя озвучил общую мысль Джейд.       – Сегодня все уходят вовремя! – оглушительные аплодисменты и общее ликование на секунду оглушило Кинга, – завтра у вас выходной, отсыпаемся, гладим одежду, делаем маски, стрижки, маникюр, педикюр…       – Эпиляцию, – подсказал Джейд и получил подзатыльник папкой.       – Короче, отдыхаем и настраиваемся на понедельник. Болеть категорически запрещается! – Кинг прикинул, не забыл ли ещё чего, – жду всех в первый рабочий день в 7.30 утра здесь, красивых и полных сил, не опаздывать. Кто напишет мне завтра «ой, у нас проблема», убью на месте, воскрешу, снова убью, и так по всем кругам, пока не завершите сансару и не достигнете нирваны.       – Все услышали босса? – снова встрял Джейд, – а теперь по бокалу коктейля и по домам! Есть тут один бар неподалёку, категорически рекомендую!       – Тебе лишь бы Тьютора лишний раз увидеть, – подколола его Тонкау.       – И не стыжусь этого! Я взрослый самодостаточный мужчина, абсолютно уверенный в своих силах и желаниях, так что не вижу поводов для ехидства, – Джейд подмигнул Гану, всё ещё немного робеющему в присутствии Тонкау, – кто со мной? Ну, давайте, ребята, – заныл он, скорчив скорбную моську, – мне тут до полуночи куковать, ожидая картину нашего художника!       Судя по всему, насыщенная неделя подготовки плавно перетекала в небольшой междусобойчик. Отказываться никто и не планировал.

***

      Понедельник наступил слишком быстро, Кинг совершенно не отследил, как вообще пролетело воскресенье. Он много спал, что-то лениво жевал в кровати, совсем как в детстве, переписывался с Ыа, который в каком-то своём внезапном творческом раже отказался бросить всё и встретиться. Более того, настоял, чтобы перед ответственным днём Кинг не смел даже покидать родительский дом, а то вляпается в какие-нибудь неприятности ещё... Было в этом что-то странное, но у него даже не было сил спорить.       Естественно, Кинг не заперся на весь день в комнате, он даже пообщался с родителями. Мама с папой, привычные к шумным праздникам и большой толпе народа, совершенно не смущались планируемого потока посетителей и огромного количества журналистов, поэтому собирались пройти в день открытия на выставку по VIP-приглашениям, в отличие от сдержанного Ыа, который пообещал заглянуть, когда схлынет ажиотаж, а сам Кинг сможет уделить ему внимание.       Может, оно и правильно. От предвкушения у него бегал табун мурашек по спине, так что сосредоточиться даже на человеке, который очень сильно нравится, не получилось бы. Другое дело, Хо-О-сан! Вот чья личность интриговала до невозможности, и от предвкушения близкого знакомства хотелось ускорить время в часах.       Не один Кинг сходил с ума от волнения и нетерпения: заразившиеся начальственными эмоциями сотрудники были в полном составе на работе уже в 7 утра.       – Какие все красивые, ну, просто глаз не оторвать! – Кинг довольно оглядел своих коллег и улыбнулся, – даже моя мама не нашла бы, к чему придраться, а это высшая степень похвалы, уж поверьте. Ну, что же, – он потёр руки и смахнул невидимую пылинку с пиджака, – вы готовы?       – Да, капитан – от двери рявкнул довольный собой Джейд, – картина висит, скульптура стоит, буклеты лежат, журналисты в нетерпении дрожат, – Ган с Тонкау прыснули от смеха, – короче, все и всё на местах, пошли проверять, а? Я боюсь, что мог что-то упустить. Какой-то мандраж напал, чувствую себя вчерашним выпускником прям…       Идя по пока что пустым залам, Кинг, уже не отвлекаясь на посторонний визуальный шум, погружался в историю молодого талантливого художника, на долю которого выпало серьёзное испытание.       От неясного «Автопортрета» человека без лица с тенью крыльев посетители шли к изображению операционной. Авария, изменившая жизнь художника, не попала на картину, но у всех была возможность прочувствовать её последствия – при приближении людей датчики движения подключали звук писка хирургических мониторов, а из небольшого диффузора у картины слегка тянуло спиртом с лёгким оттенком ментола, создавая иллюзию холода.       – Тут наш экскурсовод расскажет, что Хо-О-сан повредил руку и не мог больше работать по специальности, проходил тяжёлый курс реабилитации, – незаметно напомнила Тонкау, – и как следствие – он очень внимателен к чужим рукам. На мониторе можно увидеть его коллекцию «Руки Будды».       Рядом с картиной демонстрировались кружащие в вальсе фотографии из японского национального музея с пояснениями и кадрами с самой выставки.       – Ган, ещё раз спасибо твоему приятелю, – Кинг покрутил картины для проверки, – очень здорово вышло. И тебе отдельная благодарность за идею с датчиками движения. Польщённый стажёр счастливо улыбнулся.       Они шли по залам дальше, картины сменяли друг друга – вот и та самая «За сценой театра кабуки», покорившая Кинга при первой же встрече. Рядом стояли расписные веера – работы Хо-О-сана в сочетании техник суми-э и каллиграфии.       С момента первой встречи не прошло и пары месяцев, но жизнь оказалась столь насыщенная событиями, что Кинг уже подзабыл, какое впечатление на него произвела картина.       У «Гончарной мастерской» рядом на постаментах стояли горшки и кувшины, обожженные, глазурированные, расписные, потрескивал воображаемый огонь от дровяной печи и тянуло дымом костра.       – А знаете, – поделился Ган, – я так проникся за время подготовки, что хочу теперь попробовать слепить сам какое-нибудь блюдо или горшок. Да хоть чашку!       – Я знаю, где можно поучиться, а заодно и девушку на свидание пригласить, – шепнул ему на ухо Джейд.       – Спасибо, Пи, – Ган сделал «вай» по всем правилам обращения к старшему.       От малых форм к крупным размерам – Кинг завис рядом со «Студией», которая стала причиной его неожиданного кошмара в одну из ночей. В свете утреннего солнца картина казалась наполненной светом, рядом коллажем были выставлены многочисленные открытки и рисунки того периода – ещё не настолько чёткие, но очаровательные. Планшет радостно продемонстрировал книгу с китайскими мифами и легендами.       – О, Кау, а вот и ты, – Джейд ткнул пальцем в озорную лисичку на картинке и торжествующе уставился на приятеля.       Кинг вспомнил разговор у барной стойки, когда ему показалось слишком подозрительным совпадение. Сейчас, глядя на лучащуюся откровенным ехидством физиономию друга, он снова почувствовал, что что-то тут не так, но опять не успел сформулировать мысль, увлекаемый Ганом в следующий зал.       Рядом с «Воротами тории» пели птицы и неуловимо пахло цветущей сакурой, а на планшете сама собой листалась книга-путеводитель с пагодами.       – Пожалуй, японский период в жизни Хо-О-сана – самый успешный, в этот момент к нему пришло настоящее признание, – снова ненавязчиво пояснила Тонкау.       – Да, именно здесь, после принятия собственного несовершенства, после татуировки, – Джейд ткнул пальцем в незамеченную ранее картину, полную неоновых цветов, и оттого скрытую в тёмном углу для контрастности, – и небольшой операции по изменению линии жизни на правой руке, Хо-О-сан стал тем самым Фениксом, которым его полюбил этот мир.       И снова Кинг замер, ощущая, как у него появилась в руках ещё одна деталь пазла, которой раньше не хватало. Как он мог упустить из виду картину с тату-студией? Ведь даже этот псих-эксперт упоминал её в день первой встречи с картиной, но на фоне пережитых эмоций от закулисья театра померкло всё.       – Подожди, – одёрнул он Джейда, – почему Феникс? Фуситё переводится как бессмертная птица, откуда взялся…       Он ещё не договорил предложение, как понял, насколько был смешон его вопрос. И действительно, а что, на свете так много бессмертных птиц? А ведь кхун Пассин и это упоминал… Что-то происходило, но он никак не понимал, что именно.       Реальность вокруг Кинга дрожала как зыбкие пески, сердце билось, словно вот-вот случится что-то такое, что бескомпромиссно поделит его жизнь на «до» и «после».       Пиликнул его телефон – ко входу прибыл специально заказанный курьер с цветами для художника. Кинг словно в забытьи отдал персоналу команду по рации забрать букет и принести ему в самый дальний зал выставки. Шустрый паренёк принёс охапку восхитительно упругих пионов, таких же, как снились Кингу после встречи с картиной художника, таких, что утром по чудесному стечению обстоятельств оказались на подоконнике очаровательного соседа…       – Очень вовремя, Хо-О-сан как раз приехал, я пойду его встречу, – Джейд с каким-то мимолётным сочувствием, если не сожалением на лице посмотрел на приятеля и откланялся, – скоро будем.       – У нас осталось как раз немного, – Тонкау потянула зависшего босса в конец зала, где его ждали последние мгновения жизни художника за ширмой его маски, и конечно же к таинственному автопортрету.       Скульптура феникса из стальной проволоки, изображённая на афише, во всей своей красе притягивала внимание. Закрученные восьмёркой крылья и хвост как символ бесконечности и циклов перерождения – Кинг влюбился в этот образ ещё на стадии обсуждения. А рядом три картины: разбитая птичья клетка, из которой словно и вырвалась волшебная птица, автопортрет, смутно напоминающий кого-то, хотя лицо и не было чётко прорисовано, скорее, от картины шло ощущение настроения… и «Утро»…       – Как… Это… – Кинг не находил слов, мгновенно узнавая комнату, изображённую на картине. Ещё бы он её не знал, он просыпался в ней 5 лет подряд, когда учился в Америке.       – Пи, ты в порядке? – Ган почувствовал неладное и аккуратно дотронулся до руки босса.       – Не мешай ему, – тихо шепнула Тонкау и отступила в сторону, утягивая поклонника за собой, – мы ему сейчас тут не нужны.       Всего этого Кинг даже не заметил. Но услышал звук шагов и медленно обернулся.       Рядом с Джейдом стоял молодой мужчина во всём чёрном, даже маска на лице была такая же непроницаемая. Изящный шёлковый наряд струился, облекая тонкую воздушную фигуру.       В свете софитов, направленных на этот угол, господин Хо-О-сан поднял руки – в рукаве правой мелькнула до невозможности знакомая татуировка феникса – и снял маску с лица.       – Привет, – на Кинга неуверенно смотрели глаза Ыа, его Ыа, которого он видел каждый день. Губы его Джеймса, которые он целовал когда-то, много лет назад, и которые мечтал поцеловать снова, тихо произнесли это простое слово.       А Кингу показалось, что мир вокруг взорвался красками и звуками, что он был глухим и слепым всё это время.       Букет пионов выпал из его рук и чуть не приземлился на пол, его подхватил Джейд. Когда он успел подойти так близко?       – Кинг? Нэт? Ау, земля вызывает куратора выставки! Ты в порядке? – в голосе приятеля звучало настоящее беспокойство.       – Мне это всё не снится, правда же? – Кинг сделал неуверенный шаг и ещё менее уверенно протянул руку, боясь, что мираж рассеется, что он сейчас проснётся, да всё, что угодно может случится, потому что то, что творилось в его мире, казалось сказкой, чудом, но только не реальностью!       Тонкие аристократичные пальцы Ыа аккуратно перехватили его протянутую руку и слегка сжалия.       – А это похоже на сон? – может, Ыа и хотел сказать ещё что-то, но Кинг пресёк все попытки, притянув его к себе и сжав в объятьях.       Ему срочно нужно было заземлиться, чтобы не сойти с ума.       – Э-эй, ребята, – Джейд довольно заржал, – я понимаю, у вас тут интимный момент и всё такое, но как бы, время открытия, щас сюда журналисты хлынут, а нам нужны скандалы?       – Я тебя сейчас отпущу, но только до конца пресс-конференции, ты меня понял? – шепнул в покрасневшее ухо Кинг, почувствовал кивок и разжал руки, – не смей сбегать от меня. А вы! – он указал пальцем на Тонкау и Джейда, – ох, с вами я ещё не закончил! Но пока что дышите, до вечера. Выставка закрывается в 20:30, считайте это вашей отсрочкой! Ган, – он ухватил ничего не понимающего стажёра за руку, – за мной. Звони Тьютору, – крикнул Кинг Джейду, уже выходя из зала, – сегодня мы зависаем у него!       Ему пришлось экстренно собраться и сосредоточиться, но ощущение дрожащего миража вокруг не отпускало. Бросив последний взгляд в сторону Ыа, он поймал панику и неуверенность в его глазах. Но времени объясняться у них уже не было.       Осталось дождаться конца этого сумасшедшего дня. Впервые в жизни Кинг боялся загадывать на более отдалённое будущее, боясь не справиться с новыми вводными.