Старый новый мир

Непогода бушевала весь день, Стив уже и забыл, что днём может быть настолько сумрачно и неприветливо. Только к вечеру ветер немного успокоился, а тучи уползли куда-то южнее, позволяя небу выплеснуть всю яркость заката, раскрашивая крыши домиков в малиновые оттенки. Стив завороженно стоял у окна до тех пор, пока небо окончательно не выцвело, погружаясь в ночную черноту. — В Вашингтоне такого неба не увидеть. Стив и сам не знал, каким чудом удержался и не отскочил в сторону. Не получалось пока привыкнуть к бесшумности иной. Она могла мирно спать в кресле или притворяться, что спит, а через мгновение вырасти за спиной и поинтересоваться, любит ли Стив настольные игры. Каждое такое появление пробирало до печёнок. Но в то же время Стив не чувствовал в Наташе угрозы, хоть и понимал, что очень сильно ошибается. Иногда, когда она снова бесшумно появлялась рядом, сами собой в голове всплывали ужасные фотографии с разорванными на части телами женщин, детей. Чёрная кровь на стенах, остекленевший взгляд и маска ужаса на лицах. Представить Наташу, слизывающую кровь с пальцев, не получалось. Но Брок же не мог послать кого-то безобидного и неспособного постоять за себя. — Что не так с небом в Вашингтоне? — кое-как справившись с дрожью, поинтересовался Стив. — Много света, — вздохнула иная, прижалась удивительно горячим — температура тела Брока тоже ощущалась как запредельная — плечом к Стиву. — А тут смотри, какие звёзды! Стив поднял взгляд вверх. Возможно там в небе и правда что-то было, но сосредоточиться на разглядывании звёзд не получалось. Стив не мог не думать о Наташе, о таких как она, других иных. Никакой толковой информации ни в базах данных, ни в библиотеке бункера обнаружить не удалось. Сильные, опасные, живут дольше. Но насколько дольше? По идее Наташе могло быть как двадцать два, так и шестьдесят два. И не спросишь же? У женщин вообще не принято возрастом интересоваться, тем более — когда она за здорово живёшь может тебе голову откусить и сказать потом, что так и было. Но в то же время звёзды! Наташа смотрела на небо с таким непередаваемым детским восторгом, который сыграть невозможно, только пережить. Не могла же она никогда не видеть звёзд? — Тебе нравятся звёзды? — тихо спросил Стив, очень боясь нарушить волшебство момента, сломать то хрупкое, что образовалось между ними. — Угу, — кивнула Наташа, улыбнулась так тепло и искренне, что у Стива защемило сердце, захотелось приобнять эту взрослую девочку и расспрашивать дальше, но она заговорила сама: — Я выросла в приемной семье, как и очень многие из наших, но никогда не чувствовала себя неродной или нелюбимой только потому, что отличаюсь. Ямочки на щеках Наташи проступили глубже, улыбка так и искрилась, освещая гостиную намного лучше зажжённого в дальнем углу небольшого светильника. — Карен, моя человеческая мама, очень любила смотреть на небо ночью, часто брала плед, выходила на задний двор, устраивалась прямо на траве и могла так лежать часами, вглядываясь в небо. Она всегда говорила, что видит тонкие золотые нити, соединяющие отдельные звёздочки в созвездия. Я каждый раз пыталась ей доказать, что там ничего такого нет. А сейчас вижу их… тоненькие ниточки. Ты видел, Стив? Иссиня-чёрное усыпанное звёздами небо впечатляло, завораживало, притягивало взгляд, но вот никаких нитей Стив не видел, хотя, кажется, понимал, почему их видит Наташа. — Карен умерла? — едва слышно обронил он. — Да, — выдохнула Наташа, как-то излишне резко убрала за уши рыжие прядки волос. — Умерла. Люди убили. Соседи, когда узнали, кто я такая. Забили до смерти за то, что она воспитывала чудовище. А мне было всего тринадцать… У Стива сдавило горло. Он словно наяву видел перепуганную до смерти огненно-рыжую девочку с ярким рюкзачком в руках, замершую в дверях родного дома, а на полу и стенах кровь единственного человека, который так сильно её любил, что не смог предать, даже когда на кону стояла собственная жизнь. — Они тебе?.. — Нет, — покачала головой Наташа. — Не успели. Мне было тринадцать и я только училась контролировать выход силы. Они так боялись чудовища во мне, что сами же его и разбудили. — Господи, — выдохнул Стив. Наташа хотела сказать что-то ещё, но лишь негромко пискнула, когда Стив сграбастал её в объятия, сжал крепко, позволяя уткнуться холодным носом себе в шею. Именно этот контраст горячей кожи под ладонями и ледяного прикосновения кончика носа иной рассказали о Наташе куда больше, чем она сама смогла бы поведать словами. Пусть ролики в один голос вещают об ужасающих чудовищах, пьющих кровь, Стив теперь знал правду: иные — люди, живые, чувствующие боль, страх и умеющие любить. Они такие же настоящие, как и те, кто их столько времени боялся и возвёл в ранг врага. Узкие плечи мелко подрагивают под ладонью. Может быть, рыжая тринадцатилетняя девчонка и вырезала всех соседей, но разве правильно считать её из-за этого чудовищем? Как же тогда назвать тех, кто убивал за то, что мать искренне любит своё дитя, пусть она его и не рожала? Разве не они настоящие чудовища? — Давай поедим и будем укладываться спать? — выплакав боль воспоминаний, спросила Наташа, отвернулась быстро, закрывая ладонями мокрое от слёз лицо. Из еды у Стива осталась только вторая консерва, но он был совсем не против поделиться, о чём он не преминул сообщить иной. — Тушёнка? — заинтересованно выглянула она из кухни, перестав там греметь и хлопать дверцами ящиков. — Или ещё суп? — Не знаю, — искренне пожал плечами Стив. — Это из военных продуктовых запасов, без этикеток. Даже серийного номера на банке не выбито. Наташа скривилась. — Если из военных, то там запросто может и собачья еда обнаружиться. А это я не ем, уж извини. Тут уже кривиться пришла очередь Стива. Он не знал, конечно, чем именно сейчас принято кормить собак, но воспоминания прошлого очень чётко говорили, что обычно четвероногим братьям меньшим перепадало то, что оставалось не съедено хозяевами. Самому пробовать такое не хотелось даже сейчас, когда желудок уже начинало сводить от голода. Вытащив консерву из рюкзака, Стив снова её хорошенько встряхнул, но это опознанию содержимого нисколько не помогло. Суп хотя бы булькал. — Что ты над ней колдуешь? Открой и посмотри, — хохотнула Наташа и протянула консервный нож. Вскрыв банку, Стив с подозрением уставился на непонятное содержимое и не сразу заметил снова феноменально быстро переместившуюся к нему через стол Наташу. — Это не собачья еда… Стив чуть не подпрыгнул на месте. Способность конкретно этой иной передвигаться настолько бесшумно и быстро пугала до дрожи в коленях. Хотя сказать точно, только ли Наташа так умела, он не решился бы. Тот же Брок стремительно покинул карцер, но тут Стив чувствовал себя предвзятым: очень уж выбили его тогда из колеи нахлынувшие чувства. Брок мог маршем пройти по коридорам бункера, Стив бы этого даже не заметил. Но всё равно такие способности иных немного напрягали. — Ты смешной, — фыркнула Наташа, выдернула из рук Стива вскрытую банку и вытряхнула её в небольшую кастрюльку. — Это каша с мясом. Пахнет почти сносно, а если подогреть и посолить, то, возможно, нам даже понравится. Стив ждал, что иная так же быстро переместится к плите, но Наташе, по всей видимости, надоело рисоваться или она точно так же, как и Брок, решила пощадить чувства простого человечишки, потому как дошла не торопясь, зажгла газ и определила кастрюлю на конфорку, после чего плеснула внутрь немного воды из бутылки Стива. По кухне пополз вполне съедобный аромат чего-то мясного. Стив сглотнул набежавшую слюну. Всё-таки зря он не вытряс из Фьюри увеличенный паёк: мало ли что могло случиться в пути. Хотя даже он сам не ожидал, что так быстро обзаведётся компанией. Стив планировал сам искать Брока и нисколько не ожидал, что тот отправит кого-нибудь его встретить. — Ты так многозначительно молчишь, что мне даже интересно, что происходит в твоей голове, — промурлыкала Наташа, помешивая кашу и не оборачиваясь к Стиву, хотя ему почему-то казалось, что она всё прекрасно видит и понимает. — Ничего такого, — вздохнул Стив. — Просто у меня ещё есть дело в Вашингтоне. Иная сверкнула зелёными глазами из-за плеча и предвкушающе ухмыльнулась. Вот теперь Стиву сделалось очень неуютно, не хотелось на себе проверять, на что способен гибрид ради того, чтобы выведать нужную информацию. Пытать будут? — Сейчас нам будет вкусно! — между тем пропела Наташа и, развернувшись на носках, поставила на стол две тарелки. — Сто лет каши с мясом не ела. Прямо ностальгия взыграла. Стив открыл рот от изумления. А он-то себе напридумывал. Возможно, Наташе были даны какие-то свои инструкции по поводу него и она просто выполняла их, а потому не стала задаваться вопросом, или же ей действительно было неинтересно, для чего человек из бункера прётся в столицу. Главное — его хотел видеть Брок, а остальное не её дело. Каша и правда оказалась очень неплохой, но именно вкусной назвать её Стив не мог: мяса маловато. Наташа ела с видимым удовольствием, запивая водой, и не стремилась продолжить прерванный разговор. — Раз я готовила, то мытьё посуды на тебе! — решительно заявила она, когда и тарелки, и кастрюлька опустели так, что даже соскребать было нечего. — Доброй ночи, — прощебетала она и упорхнула обратно в гостиную. Стив выдохнул. Как же хотелось верить, что ему повстречалась типичная представительница гибридов и на самом деле у них нет демонических крыльев за спиной и клыки изо рта наружу не лезут. Хоть Наташу язык не поворачивается назвать обычной, но и на описываемого в роликах и речёвках Фьюри монстра она нисколько не походила. Вымытую посуду Стив разложил на небольшом полотенце рядом с мойкой, снова поблагодарил неизвестных хозяев за кров и отправился тоже устраиваться на ночлег. Пусть на улице уже не капало и ветер стих, но выходить в ночь не горел желанием никто. Уж лучше утром продолжить путь к неизведанному, чем идти в темноте и вздрагивать от каждого звука. Наташа уже спала, свернувшись калачиком в совсем небольшом кресле. Недавно брошенные в камин поленья весело потрескивали, разрисовывая стены причудливыми тенями. — Доброй ночи, — прошептал Стив, устроился на диване и без опасений закрыл глаза. Если уж иной взбредёт в голову его ночью убить, вряд ли что-то сможет ей помешать. Так чего лишний раз дёргать? Уж лучше если и просыпаться утром, то отдохнувшим, а не издёрганным в край.