Лекарство для злодея

Барабаня пальцами в такт каплям, что отбивали ритм по стеклу, девушка смотрела вдаль, хотя мысли ее находились уже где-то далеко отсюда. — А утром еще солнце было, — сетовала молодая особа, наблюдая за тем, как люди снуют туда-сюда, стараясь всеми способами спрятаться от непогоды, настигшей их так внезапно. Юми лишь покачала головой и развернувшись на каблуках, направилась к своему рабочему месту, падая на мягкое кресло на колесиках, что под чужим весом жалобно заскрипело и отъехало на пару сантиметров назад. Татуированная девушка стянула со своего лица очки и отбросила их подальше от себя, потирая переносицу, на которую все это время давила оправа. Откинув голову на спинку стула она повернулась в сторону своих бумажек, что ровным слоем покрывали ее рабочий стол, тонко намекая на то, что пора бы уже подумать о чем-то полезном, а не сидеть развалившейся тряпичной куклой и сетовать на тяжелую жизнь. Все дело было лиге, а точнее в том, что с ней делать теперь. Ведь то что ей было нужно она добыла — стирающие причуду пули, однако просто исчезнуть сейчас — было бы сродни оставить бомбу перед детсадом, которую ты сам же и установил, а потом плакать о несчастной судьбе малышей в взлетевшем на воздух здании. Юми напрягало все: поведение ее напарников, планы, которые строила лига, шпион Кейго, что явно без нее наломает дров и лишится своих перышек очень быстро, состояние Шигараки. И вот на последнем ее внимание было сконцентрировано особенно сильно. Тот словно терял свою личность, медленно, но верно, заменяя себя кем-то другим, что не могло не пугать. Конечно татуированная понимала, даже можно сказать знала, что Все за одного планирует использовать своего подопечного подобно сосуду для своей души и сознания, скорее всего изначально выращивая его как свинью на убой под стать своим желаниям. «Чем глубже в лес, тем гуще ветви», — пронеслось в ее голове чужим голосом. Подобную фразу любил произносить ее наставник, в то время, как она сама еще пребывала на лечении. То что тот старичок вообще решил взяться за казалось бы безнадежный случай психоза сейчас заставляло молодую особу восхищаться им как никем другим. Он мало того, что поверил в ее выздоровление, так еще и потом уступил свое место, обучив всему, что знал сам. «Теперь я встряла по самое не хочу», — мысленно корила себя неудавшийся стратег, а именно таковой она себя сейчас и считала. Ведь Юми не углядела так много всего, что уже при первом же приеме мог узнать ее наставник, а она в силу своего эгоизма решила упустить, считая что подобное не ее ума дело, зачем тратить свои силы на тех, кого она предаст как только перестанут быть хоть чем-то полезны. «Надо было остановиться реальной злодейкой, а не строить из себя человека с серой моралью», — корила себя метиска, после покручиваясь на своем кресле из стороны в сторону, — «и к чему же меня это привело? Правильно, теперь тебе жалко и этих детей тоже, блестяще», — перестукивая ногтями по столу, Юми продолжила размышлять над своими дальнейшими действиями. С одной стороны она могла бы с легкостью перекроить чужие мозги и направить на путь истинный, однако в таком случае это затратит столько ее сил, что вместо лиги злодеев именно Чешир займет место главной проблемы Японии, да и опыт показывает, что подобное не особо помогает человеку изменить свой путь, оставляя жестокие привычки настолько глубоко, что проще провести первый вариант лоботомии, чем выйти за пределы своей причуды, а это возвращает ее к прошлому следствию. С другой стороны, девушка могла бы просто сговориться с Ястребом и сплавить все в коготки маленькой птички, что в клювике принесет все своим покровителям, вот только веры этому мальцу было не то чтобы мало, ее практически не было. Все же ощущение, что по итогу вывелось в кошмары, не покидало татуированную, частенько заглядывая на огонек. Уходить в паранойю ей не хотелось, ведь в таком случае она близка к тотальному контролю за одной златовласой макушкой, что явно не останется незамеченной объектом слежки. Была и третья сторона — радикальная и марающая руки еще сильнее, а именно: убить их, уничтожить и выставить себя героем-линчевателем, что не мог оставаться в стороне когда в его стране происходит подобный беспредел. Но в таком случае придется менять воспоминания всем сотрудникам лечебницы, что хорошо знали ее позицию и прекрасно знают, что крашенная особа скорее помашет всем ручкой и свалит на малую родину своей матери, чем будет париться по поводу судьбы Японии. Громко простоновам и закрыв лицо руками, Юми провела ладонями вниз, после поворачивая кресло в сторону рабочего стола и начиная разбирать бумажки. Часть из них была по поводу смены препаратов тех пациентом, что находились на домашнем лечении, однако вошли в состояние застоя или же ремиссии, одним нужно переназначить, другим временно приостановить выдачу лекарств, ну или же снизить дозу, если та превышала изначальные рамки. Другая часть макулатуры была по поводу тех, кто находился в стационаре, кто-то перешел ей от ее наставника, кто-то — от коллег, а некоторое были уже ее собственными. И каждому что-то было нужно, от лекарств до нового матраса и почему-то именно Юми нужно было разбираться с подобными пожеланиями и жалобами. «А я ведь даже не главврач», — мысленно успокаивала себя девушка, понимая, что все эти бумажки с чужими просьбами и настойчивыми требованиями ей все равно нести на подпись именно ему, прикидывая, какая же должна быть гора подобного мусора у их бедной женщины, что явно не рассчитывала на то, что ей психи будут ставить условия пребывания, а не наоборот. Однако в век гуманности и причуд идти против людей, что в случае чего могу и прибить — себе дороже, так что приходилось идти на уступки, ну или же делать вид, смотря какие сообщения поступают. Распределив все бумаги по папкам, оправив часть особенно шизоидных сразу в шредер, дабы те не мозолили глаза, зеленоглазая легла на стол, подперев пол голову свои руки. На ее рабочем месте помимо важного и нужного для работы стояли несколько рамок с фотографиями, точнее всего три, однако каждый человек на них был для нее безмерно ценным и любимым. В первой была девушка европейской внешности, с темно-русыми волосами, что были убраны в высокий хвост и частично скрывались под бействолкой. Форма университетской команды по тому же виду спорта подчеркивали прекрасную фигуру молодой красотки, что горделиво улыбалась в камеру, сверля своего фотографа хищным взглядом, словно тот был ее желанной добычей, казалось, ее карие глаза сияли и смотрели прожигали душу насквозь. Да уж, когда мать Чешир была весьма уверенной в себе особой, вот только выбрала не того мужчину, а после и вовсе зачахла, как забытый где-то в темном углу цветок. В последние годы жизни та скорее напоминала ходячий труп, чем спортсменку, что была целеустремленной не только на поле, но и на рабочем поприще, пусть ей и приходилось продолжать работать с мужчиной, что можно сказать променял ее на более молодую партию. На втором снимке был ее наставник, что подарил новую жизнь, после того, как ее папаша сделал все, чтобы после смерти своей первой жены и его первая дочь последовала по тому же пути, однако в итоге именно мужчине пришлось встретить свой конец как гнили — на дне чужого сада. Наставник же был уже пожилым мужчиной, чье лицо покрылось пигментными пятнами, а спина не разгибалась уже лет так двадцать, однако старичок не упускал возможности пошутить, что вообще-то в молодости он был главной причиной учащенного сердцебиения у большинства медсестер и врачей прекрасного пола. Татуированная конечно же не спорила с ним, лишь тихо посмеиваясь в кулак, стараясь сохранять невозмутимое лицо. На третьем же фото… что ж на нем был изображен ребенок, одетый в больничный халат. Большая часть тела малыша была замотана бинтами, а грустный взгляд красно-зеленых глаз резко контрастировал с доброй улыбкой, что протыкала пухлые щеки. Человеку на фото было не больше восьми, черные волосы, явно отросшие из-за недолжного ухода доходили до плеч, как бы медперсонал не пытался их срезать — все было тщетно — малыш начинал плакать и вырываться, иной раз используя свою причуду, а успокаивался лишь в двух случаях, если рядом была Юми, что не снимала ребенка с руку, или же если у ребенка была его игрушка — белый кот с разноцветными пуговками вместо глаз — данную вещь маленькому пациенту сшила старшая, во всех смыслах, медсестра, что хотела порадовать больного. Взяв рамку из красного дерева в руки, психотерапевт провела кончиками пальцев, по маленькой щечке, хмыкая с грустной улыбкой на лице. — Я все это делаю ради тебя, зайка, — тихо произнесла девушка, смотря в чужие глаза, — пусть ты меня и не помнишь уже, но я сделаю все, чтобы тебе ничего не угрожало, никогда больше, — последние слова были сказаны на грани слышимости, как вдруг Юми из ее размышлений и самокопаний вывел настойчивый стук по дверному косяку. — Доктор, — робко начала медсестра, не знающая, стоит ли отвлекать врача от ее мыслей, многие видели фото на рабочем столе татуированной, часть так и вовсе знала, кто изображен на третьем снимке, тяжело вздыхая каждый раз, стоило их взгляду упасть на их маленького пациента, что уже давно покинул их, — вас ждет пациент. — Хорошо, спасибо Сакура, — мягко улыбаясь произнесла Юми, вновь надевая свои очки на переносицу и, отставляя рамку на ее законное место, поднялась с кресла и направилась к выходу, в двери похлопав девушку по плечу. Дойдя до палаты, Чешир сделала глубокий вздох и улыбаясь во все тридцать два открыла дверь в палату, тут же приветливо прикрывая глаза. — Здравствуйте госпожа, а я к вам, надеюсь вы рады меня видеть, — доброжелательно произнесла зеленоглазая особа, закрывая за собой дверь. … Открыта дверь не сильным пинком, Юань, делая глубокий вдох, бросает ключи на тумбочку при входе и, шаркая грязной обувью по кафелю, проходит в ванную комнату, тут же встречаясь со своим отражением в зеркале. Внешний вид девушки оставлял желать лучшего. Промокшая насквозь, грязная и в некоторых местах рваная форма, спустившиеся волосы, что когда-то были аккуратно прибраны теперь прилипли к ее лицу и напоминали старую видавшую жизнь мочалку общественной бани. — Твою то мать, — обреченно протянула китаянка, пытаясь оценить свой уровень усталости и потрепанности, — задание прошло успешно, а вот исполнитель умер где-то по пути. Срывая с себя защитную амуницию, не особо заботясь о ее целостности, все же та предполагалась как одноразовая, Маньинь мысленно рассчитывала хватит ли ей сил, чтобы приготовить себе поесть хоть что-то помимо лапши быстрого приготовления, или же все это неблагодарное дело и проще сразу лечь спать, как только на ней не останется ничего лишнего. Вот только стоило камуфляжному боди упасть вниз, вслед за штанами, как талию девушки обвили две шрамированные руки, что притянули не сопротивляющуюся особу ближе к своему обладателю. — И где мы были? — наигранно доброжелательно протянул пирокинет, однако в его голосе так и искрилось раздражение вперемешку с гневом, — мне казалось у тебя сегодня не должно было быть никаких планов или я ошибаюсь? — Хочешь меня начать отчитывать? — раздраженно протянула Маньинь, даже не пытаясь вырваться из чужой хватки, а скорее наоборот, полностью расслабляясь и смиряясь с тем, что сейчас она напоминает кота, которого схватили за верхнюю часть туловища и потянули к себе, оставляя нижние лапы болтаться в воздухе. — Нет, — качая головой ответил Даби, зарываясь носом куда-то в шею девушки, — скорее интересуюсь. — Тогда отвечу, — наклонив голову в сторону пробормотала иностранка, открывая своему собеседнику больше пространства для его действий, — выезд, попросили собрать всех, кто не на лечении и не выехал из страны… — С чего вдруг? — спрашивает злодей, приподнимая девушку над полом, помогая ей выбраться из валяющихся на полу тряпок. — Неужели дело было настолько серьезное? — Скорее резонансное, — на выдохе произнесла Юань, полностью подчиняясь чужим действиям, сейчас ей не хотелось сопротивляться, да и сил на это не было. — Что же, — Даби лишь вздернул бровями, после поудобнее перехватывая свою ношу в своих руках, сажая ту на изгиб локтя, — единственное, что я могу понять, что ты явно выдохлась, хватит сил на что-то кроме отключки? — Ну… возможно, если мой дорогой пациент примет на себя роль сиделки, — обвив шею парня руками, Маньинь лишь старалась сохранять себя в сознании до того момента, как ей удастся упасть головой на кровать. — Вас понял, — на выдохе ответил брюнет, открывая сразу оба крана с водой, — думаю еда у тебя не первостепенная задача, однако что-то мне подсказывает, что из еды у тебя сегодня дай бог пара сигарет. — Откуда… — Знаю про твою вредную привычку? — продолжил за нее злодей, мягко покачивая свою временную подопечную на руках, в то время как ванна заполнялась теплой жидкостью, — рыбка я во первых все еще имею нос и глаза, так что учуять запах табака и заметить торчащую из щели на балконе пачку… проще простого — Плохой из меня получился закладчик, — наигранно вздохнув, девушка поняла, что теперь ей точно нет смысла скрывать свою пагубную привычку от постоянного гостя своей обители, лишь поражаясь тому, почему сам злодей не поддался соблазну и ни разу не попробовал что-то запрещенное, кроме алкоголя, за все время их знакомства. — Верно, не меняй род деятельности на нечто нелегальное, тебя поймают с поличным еще до того, как ты успеешь убежать, — щелкая собеседницу по носу, после хмыкая на чужую сморщенную мордочку, произнес брюнет, напоминая самому себе действительно старшего брата, которым он был когда-то давно, в прошлой жизни. — Буду знать, — подмигивая произнесла иностранка, чувствуя как на душе становится легче, а цепи, сковывающие ее действия, начали рушится под чужими прикосновениями и словами. Даби закатывает глаза и сажает девушку на стиральную машинку, которая по словам самой хозяйки начала барахлить и работать все хуже и хуже. Сняв со своей русалки остатки одежды, попутно оставляя невесомые поцелуи вслед за резинкой белья, злодей как можно осторожнее поместил иностранку в воду, поглаживая ее по голове и присаживаясь на бортик ванной. — Радует, что на тебе нет видимых, ран, однако опыт мне говорит, что это ничего не значит, — проводя пальцами по водной глади начал пирокинет, не спуская глаз со своей собеседницы, что, казалось, открыла в себе второе дыхание. — Как же много тебе кто-то что-то подсказывает и говорит на мой счет, так можно подумать, что каждая твоя клетка не может жить без меня, — поиграв бровями произнесла Маньинь, тихо хихикая и прикрывая рот ладонью. — Скорее это означает лишь то, что каждая моя клетка уже вдоволь насмотрелась на тебя, что запомнила паттерны твоего поведения и уже предугадывает некоторые вещи, — поправляет ее пирокинет, закатывая глаза, однако мысленно соглашаясь с тем, что за все время их знакомства действительно заучил чужие привычки наизусть, словно это было само-собой разумеющимся и правильным в их положении. — Эх, а я то понадеялась, что смогла завоевать твое сердце, — шуточное отвечает Юань, руками изображая натянутый лук и стрелу, что она с характерным звуком выпускает в сердце своего собеседника, радостно улыбаясь. — Хах, — на выдохе произносит Даби, наблюдая за развернувшейся перед ним сценой, — тогда тебе стоит постараться куда серьезнее, русалка, — взъерошивая чужие волосы наставляет ее парень, из последних сил сдерживаясь, чтобы не начать улыбаться в ответ. «Видимо, ведь мое сердце ты уже занял, пытающий злодей», — прошептала у себя в голове Юань. Казалось даже для ее подсознание подобное было чем-то сокровенным и тайным, однако радость и нежность, развивающаяся по ее телу вместе с усталостью так и пели ей на уши о том, что в этот раз брюнет ведет себя по особенному ласково, даже не пытаясь уколоть ее особенно сильно, да и помогает ей, не устраивая сцены с вынужденным благородством, словно понимая, что для этого ни место и ни время сейчас. Маньинь боялась давать этому всему какое-то наименование. Ведь если это то, чего она так страшится, то ей можно смело накладывать на себя руки. Подобный исход куда реалистичнее, чем то, что злодей испытывает к ней подобные чувства, а не использует это выгодное сотрудничество до поры до времени. «Тебе лучше не знать, что я уже по уши в тебе, русалка», — Даби незаметно прикусывает свою щеку, прямо на стыке здоровой и обожженной кожи. Наблюдая за такой расслабленной и разнеженной китаянкой, парень не мог не умиляться с каждого ее действия, особенно когда Юань смотрела на него так, что сердце пропускало несколько ударов, сейчас она так и напоминала маленькую кошечку, что еще чуть-чуть и заурчит от его действий. Поглаживая свою драгоценную ношу по голове, пирокинет лишь надеялся, что сможет провести с той достаточно времени, до того, как его план перейдёт в исполнение, а Маньинь не решит, что происходящее между ними должно обрести название.