Ходячая Лаборатория

— Мистер Поттер, вы проспите завтрак. Бархатный голос был таким заботливым, что хотелось бесконечно нежиться в постели. Но Гарри открыл глаза. Палуба. Вчера было… У Поттера перехватило дыхание. — Доброе утро, Гарри. — Доброе утро, Северус. — Вчера ты был более краток, — почти незаметно улыбнулся Снейп. И всё же в его глазах было отражение тех самых звёзд — тех, что ночью. — Я запланировал небольшую дегустацию, и тебе потребуется очищающее заклятие для полости рта. Гарри вытащил из кармана палочку и направил её на себя, прошептав формулу. Между тем Северус поставил перед ним поднос, где были две плошки с синеватыми ягодами. — Голубика. Та, что слева, собрана в обычном состоянии, а та, что справа, — при настрое на свободу воли растения и на благодарность к нему. Между пробами нужно будет снова произнести заклятие. Поттер попробовал те ягоды, что слева. Это была определённо спелая голубика — сочная, вкусная. Затем он вновь очистился магией — и взял несколько ягод справа. С первого мгновения Гарри показалось, что он попал в рай — иначе как объяснить абсолютный полёт, который подарила ему голубика? — Это… — потрясённо выговорил он, проглотив лакомство. — К чему слова, — сказал зельевар и поцеловал его. Утренняя неспешность, мирность, изысканная чувственность, что дразнит тело и душу… Гарри невероятно возбудился. Но торопиться с реализацией фантазий он не хотел: Поттер ощущал, что это первый их завтрак вместе — по-настоящему вместе. Он попросил у корабля небольшой перекус и две чашки ароматного кофе. Сидя рядом на одеялах, Снейп и Гарри смаковали каждый миг. Тело было лёгким, парящим. Потом Северус сказал: — Я пойду. У меня дела в лаборатории. Вернусь вечером. Ты поужинаешь со мной? — Конечно. **** Время до ужина пролетело быстро — в мечтах, но всё же Поттер успел и кое-о-чём подумать. Когда они сели за стол на палубе и справились с блюдом, чтобы затем лениво пить чай глоток за глотком, Гарри сказал: — Я понял: не могу настаивать на том, чтобы ты работал на Министра. Это твоя свобода воли, верно? Раз ты не хочешь, значит, у тебя есть причины. — Верно, они есть. Когда Волдеморт погиб, я дал обещание самому себе больше ни на кого не работать. Исключением был только Хогвартс — преимущественно по привычке, так что я оставил себе эту лазейку. Но затем и это стало несовместимым со мной — таким, каким я стал. — Наверно, в этом есть какое-то счастье — быть независимым. — Конечно, это не значит, что у меня нет обязательств — перед теми же клиниками… — Но это совсем иначе, так? — Всё так, — согласился алхимик. — Я тоже хотел кое-что сказать. Позвольте по всем канонам свободы воли попросить у вас редкий и ценный ингредиент. — Какой же? — заинтересовался Поттер. Что выбрал Снейп: прядь волос, кровь, а может быть, зуб? У Гарри на Гриммо хранился один молочный. Его частица послужит науке. Это было здорово — и заставляло ждать ответа в предвкушении. Северус сделал паузу и торжественно произнёс: — Ваше сердце. Гарри почувствовал, как в нём неотвратимо умирает мелодия. И в этом бессильном угасании оставалось только спросить: — Чтобы... съесть? Или на опыты? — он произнёс одними губами, но Снейп расслышал. Профессор сжал ложечку, затем отпустил её — так, что она со слабым звяканьем опустилась на край чашки — и ровной интонацией ответил: — Я снимаю своё предложение, мистер Поттер. И мы отныне будем говорить только о деле, а теперь позвольте... — и он стремительно поднялся, чтобы уже через минуту скрыться за дверью лаборатории. Гарри не задержался наверху тоже: вскоре он сидел у себя и, с застывшим в глазах отчаянием, надевал на шею министерский амулет.