И грянет гром

      — Да тише ты! Сейчас их разбудишь! — Недалеко раздался громкий шёпот.       Меня будто подкинуло на месте и я приняла сидячее положение, повернув голову в сторону шума.              — Я стараюсь! Ох-ты-ж-ёмптыть!       — Ой!.. — Пришедшие замолчали.       — А. Это вы. Напугали… — Успокоилась я. Оказывается, меня разбудили Ева и Гроуви.       — Кто бы говорил, светишь тут своими «фонариками»… — Перседаль звучал немного обиженно.       — Какими фонариками? — Я отупело поморгала.       — Вот этими, — Рыцарь показал пальцами на свои глаза, что выглядело немного забавно, — Теперь ты не спишь и можешь сама спуститься в лагерь.       — Зачем? — Я потерла веки круговыми движениями, пытаясь вникнуть, но по-прежнему нещадно тормозила, — Какой ещё лагерь?       — Я поведу её, а ты понесешь дракончика, — Ева взяла меня за руку, подняла на ноги и хотела уже было потащить за собой, как я упёрлась.       — Вы о Гругале? Без сородича он точно проснётся, будет лучше, если я буду идти рядом, — Я завертела головой в поисках ребёнка.       Раздался вздох:       — Хорошо…       Спустя некоторое время, мы спустились с тела спящего Фаэриса и направились к остальным. Сколько я спала, раз мы долетели до остановки и уже стемнело? В темноте я так и норовила спросонья споткнуться, а затем упасть в какие-нибудь кусты, но Ева бдила. Наконец, мы вышли к костру. И сразу же застали окончание драмы.       — Руэль! У тебя точно ничего не осталось в сумке-убежище? — Амалия с подозрением уставилась на энутрофа.       — Самое последнее хотите отнять у старика… — Седой схватился за сердце.       — Давай, Руэль, ты же не хочешь, чтобы мы умерли с голоду? Уже слишком поздно для охоты, — Юго явно имел большое влияние на скрягу, потому что после его просьбы жадина всё-таки полез в сумку за провиантом. Или всё дело в побитом виде, который даже новая накидка не скрывала до конца?       — Будете должны, — С видом оказания огромного одолжения нам презентовали… что-то.              — Фу! Руэль, убери это! НЕ-МЕД-ЛЕН-НО! — Амалия прикрыла лицо и убралась подальше. Видимо, нам повезло, что мы стояли достаточно далеко от… этого. Уж насколько я не привередлива к пище, но это даже по моим меркам не выглядит аппетитным или хотя бы съедобным.       — Что? Это вяленое мясо! — Это мясо?! — Вы сами попросили меня!       — Могу предложить рецепт травяной похлёбки… — Моя фраза пришлась в паузу между возмущениями энутрофа. Он аж воздухом подавился.       — Ну как хотите! — Обиделся старик и принялся жевать извлеченное.       Неподалёку зашуршали кусты и перетянули на себя всё внимание.       — Я принёс грибы, — Невозмутимо произнёс появившийся Адамай с полными лапами, собственно, грибов, — Что вы на меня так смотрите?       Воцарилось молчание.       — Похлёбка с травой и грибами? Никто не возражает? — Юго взял ситуацию в свои руки.       В мгновение ока притащили котёл, водрузили его над костром, налили воды и началось таинство. Элиатроп из ниоткуда добыл баночки со специями, Амалия вырастила съедобные травы, остальные помогли нарезать нехитрый ужин. Все ингредиенты попали в кипящую воду и даже вонючее вяленое мясо попало туда же.       — Что? Грибов на всех не хватит, — Отнекивался Юго, строя невинные глазки. А потом солил, перчил, что-то там ещё добавлял и помешивал.       Суп был готов. Ева с опаской его понюхала, а Гроуви, как обладатель крепкого желудка, попробовал. Вынесен общий вердикт: неплохо, можно есть. Мне, вновь засыпавшей и тормозившей, всучили тарелку с похлёбкой прямо в руки.       — Не выспалась, да? — Я вяло кивнула Юго, — Ешь скорей и иди дальше спать, палатки мы давно поставили.       Уже пребывая в полусне, я махом проглотила суп, не ощутив вкуса, пробормотала что-то вроде «спасибо» и скрылась в указанном направлении. По телу растеклось тепло от горячей пищи и я мигом уснула.

***

      Я открыла глаза и увидела место, которого больше не существует. Всё вокруг было подёрнуто дымкой, видимо, из-за давности воспоминаний. Я провела рукой по кухонному столу.        — Наш дом, — Всё здесь дышало забытым теплом: скатерть, что связала мама, ведь это так похоже на плетение сложных заклинаний, кухонная утварь, что сделал и зачаровал отец, те горшки на подоконнике с цветами, что были результатом нашего с Тондрой творчества, подушки и полка с книгами (казалось бы, что это делает на кухне?). Я открыла ближайший шкафчик, там привычно обнаружились любовно подписанные баночки со специями. За шторами маячил выход во двор и тропинка в город, нас отделяли от него плодовые сады соседей, — Наш дом.       Довольно забавно, что кухню укомплектовывала мама, а готовили, в основном, папа и мы. Мама не любила готовить, но жаркое у неё было просто восхитительным. Папа говорил, что для него это было приятным сюрпризом после свадьбы… Тондра съедала половину обеда ещё до того, как всё будет готово, а я на неё ругалась, пока папа за моей спиной доедал оставшееся.       На лицо выползла улыбка. Я дома.       Покинув кухню, я вышла в коридор, который мама иногда, в шутку, называла холлом… Рядом с выходом резная вешалка, на ней, как всегда, творился какой-то хаос: дождевики, рабочие халаты, платки, куртки. Внизу была подставка для обуви, где, наоборот, всегда был идеальный порядок: туфелька к туфельке, ботинок к ботинку. Обувь всегда в порядке, потому что её носили только мы с мамой.       Память воскрешала дорогие сердцу воспоминания.       Папа часто игнорировал дверь в мастерскую и обходил дом кругом, бросал на вешалку свой рабочий фартук и шёл прямиком в ванную, оставляя грязные следы. Маму это так достало, что она заставила его оборудовать рядом с мастерской уличный душ. Но беспорядка на вешалке это не исправило… Мама грозной валькирией нависала над мужем, в очередной раз заставляя разбирать учинённый им бардак, и увещевала его тем, какой пример он подаёт дочерям. Отец «понуро» опускал голову, а на самом деле корчил нам с сестрой рожи. Мама, естественно, знала об этом и через некоторое время присоединялась. А потом всё повторялось сначала.       Я шагнула в гостиную. Благодаря этой комнате мы были знамениты у соседей. Мама однажды принесла голопроигрыватель — упрощённый терминал из столицы, способный проигрывать музыку и голограммы. У нас было мало специальных «брусочков», поэтому те, что имелись, были засмотрены и заслушаны до дыр. Иногда родители приносили дорогущие записи театральных постановок, и к нам приходили гости для просмотра. Также здесь есть шкаф с книгами и фотографиями, первыми поделками и рисунками, которые оставлял папа. Он называл это своими «сокровищами». Я с ностальгией провела рукой по мебели. Когда отец думал, что его никто не видит, он мог пойти и начать разглядывать собранные вещицы, предаваться воспоминаниям. Он начинал нежно улыбаться и аккуратно перебирать перышки, бантики, листочки, бусы из ягод, первое оружие Тондры, отпечатки ладоней и лап в глине, мою первую шапку. Все эти вещи он любовно поглаживал и возвращал на место. А потом снова превращался в «сур-р-рового» дракона-кузнеца. И замечательного отца. А ещё в этой комнате замечательный диван, на котором можно было прыгать до потолка! Правда, пока мама не видит…       Я хихикнула и собиралась уже выйти, как наткнулась взглядом на особенные вещи.       — Это… — Дыхание перехватило, — Их брачные браслеты.       Браслеты обещания. Родители говорили, что боятся их повредить каждый на своей работе и поэтому оставляли их дома, а вечером надевали. Мы с сестрой обожали наблюдать за этим. Они смотрели друг другу в глаза и, казалось, что в эти мгновения для них перестаёт существовать весь мир, кроме них двоих. Однажды я увидела церемонию заключения брачного союза: влюблённые смотрели друг на друга также. Наши родители будто бы каждый день клялись друг другу вновь. Перед глазами будто наяву появились их образы, я грустно улыбнулась. Я и Тондра старались тихо смотреть, чтобы не мешать их ритуалу. Даже всегда взбалмошная сестра заворожённо наблюдала. Пшеничные волосы матери красиво обрамляли лицо, и она выглядела такой теплой, такой счастливой, отец обвивал её ногу хвостом, а она возмущённо хихикала, мол, щекотно. Отец целовал её в нос и фырчал, а мама снова хихикала и целовала его в ответ, в губы. Родители переплетали пальцы и начинали танцевать медленный танец, всё так же, не отрывая друг от друга глаз. Мне всегда казалось это чем-то вышедшим прямиком из сказки. Принц и принцесса.       Я мимолётно коснулась браслетов и вышла. Спите спокойно.       Дальше мне было удобнее заглянуть в ванную. Я мазнула взглядом по огромной бадье (которую создавали всей семьей, скооперировавшись с плотником), жёстким щёткам для чешуи и Особо Страшной Металлической Игольчатой Непонятно Зачем Нужной Штуке в углу. Больше ничего интересного в этой комнате нет, поэтому я прошла мимо кладовой (тоже ничего сильно интересного, склад как склад) к двери в мастерскую отца. Прямо как в детстве, я прильнула ухом к полотну и услышала звуки ударов. Удар и звон, шипение остужаемого металла.       Мне очень нравилась эта пристройка к дому, там всегда было на что посмотреть. Инструменты, оборудование, различные схемы. Работа отца. С помощью заклинаний он сохранял своё пламя в печи, ему не нужны были ухищрения других кузнецов, ведь самый лучший источник огня — он сам. Отец вообще использовал много заклинаний в ковке: внутренним взором он проверял металл на однородность, смотрел чтобы энергия текла в нём стабильным потоком, как река в русле. Если металл — сталь, то после томления в печи отец голыми руками грубо придавал ей нужную форму, а потом более тонко ковал на наковальне инструментами. Когда заканчивал этот этап, начинал равномерно дышать огнём на будущее изделие, накалял его докрасна, оставлял остывать на воздухе, затем повторял этот цикл несколько раз и заменял воздух на воду, накладывал заклинания и продолжал дышать огнём. Мы с Тондрой в детстве хвастались в школе, что у нас отец самый огнедышащий из огнедышащих! Я потом узнала, что он филигранно владел огнём, обычно драконы изрыгают просто море пламени, а папа умел регулировать температуру и количество, мог часами выдувать тонкую струйку. Ему шёл огонь, красиво озарял его тёмно-зелёную, почти чёрную, чешую, а глаза топазового цвета загорались потусторонним огнём…       — Ха-ха-ха! — Я вдруг прыснула, вспомнила один забавный случай: однажды во время работы к нему отправили ребёнка с поручением забрать заказ. Отец глянул на него, а ребёнок испугался и убежал с криками, в ужасе. Папа в недоумении опустил молот и принял тако-ой несчастный вид. Я потом ещё долго ему об этом напоминала.       Я отлипла от двери и направилась на второй этаж, больше комнат на первом нет. Наверху только три комнаты: мамин кабинет, спальня родителей и детская. Наша с Тондрой обитель сразу бросается в глаза, потому что дверь разукрашена яркими красками, на ней изображены какие-то цветочки, маленький дракончик в углу и язычки пламени. Родители нас очень ждали. Заканчивая подъём, я увидела чей-то силуэт, что скользнул в наше логово.       — Тондра? — Я крикнула и бросилась к проёму. Я знала, что это она. Это не мог быть никто другой.       Быстро миновав отрезок коридора, я сделала шаг за дверь и, не задерживаясь взглядом ни на чём, бросилась вслед за тенью. Она исчезла в самодельной пещере из ткани, где мы с сестрой спали.       — Тондра! — Я нырнула вслед за ней, в уютную темноту.       И с криком проснулась.

***

      Я никак не могла надышаться. В груди болело от разочарования. Она убежала! От меня! Почему…? На сердце было пусто. Родной дом лишь растревожил спавшую тоску, а Тондра… добила. Я опустошённо откинулась обратно на лежанку. И весь мир без неё не мил.       Зачем только дразнила?       Спустя некоторое время я нашла в себе силы неохотно встать и выйти наружу. В делах боль пройдёт. Лагерь был, на удивление, пуст. Ну или так казалось на первый взгляд. Я обошла присыпанное кострище, заглянула в другую палатку. Никого. Даже жутко стало. Последним вариантом остался поиск Фаэриса. Было трудно найти ту дорогу, по которой мы вчера шли в темноте, ночью всё видится совершенно другим.       Я с любопытством и жаждой оглядывала окружающее великолепие. Изящные цветы разных оттенков. Шершавая кора деревьев. Струящиеся лозы. Выглядывающие из земли корни. Непроходимые кусты. А ещё непривычные звуки: щебет птиц, шелест листьев на ветру, скрип веток. Я, как зачарованная, провожала взглядом букашек и бабочек. Столько цвета! Сколько движения! Столько жизни…       Так и тянуло продолжить единение с миром, но путь был окончен. Я и впрямь нашла Фаэриса. Один из совета двенадцати сейчас спал. Я походила вокруг и, если честно, находилась в недоумении: даже у меня не было столько наглости, чтобы прерывать сон уставшего ради не таких уж и важных вопросов, если можно просто подождать. А идей, чем заняться, толком не было. Я ещё раз обошла дракона и поняла, что из него сделали няньку для Гругала, на что намекала маленькая звёздочка вакфу у того под крылом. Я хмыкнула и решила вернуться обратно.              — Куда она могла деться? — На подходах к лагерю я услышала голоса, — Мы отошли на пять минут!       — Вот же проблемная девчонка! Всю ночь хихикала во сне, а теперь ещё и ушла куда-то, — Второй голос был более возмущённым и ворчливым, — Юго расстроится…       — Я здесь! — Вообще, очень хотелось им сказать, что прошло по меньшей мере полчаса, а не пять минут, но я решила не портить отношения.       — О Хаос Огреста! Где тебя носило? — Когда я вышла из кустов, Ева огорошила меня этой фразой.       — А вас? Я проснулась в пустом лагере и пошла искать хоть кого-нибудь, — Я даже намекающе обвела рукой место стоянки.       — Нам надоело ждать твоего пробуждения, мы успели переделать все дела. Кто тут вообще принцесса: ты или я? — Амалия продолжала разговаривать с претензией в голосе.       — Ты всегда набрасываешься на тех, у кого истощение? — А ведь и правда, если не поберегусь, то составлю компанию Юго. Лучше пока что ничего не заклинать.       — Хмпф, — Садида отвернулась и продолжила, но уже тише и спокойнее, — Всё равно, могла бы и поменьше разлёживаться.       На этом конфликт? был исчерпан. Я решила перевести тему:       — А где тут можно умыться? — Девушки переглянулись.       — Раз уж снова туда пойдём, в этот раз наберём воды, — Распорядилась Амалия. Мне оставалось только кивнуть. Взяв бурдюки, отправились в путь.       Мы шли в напряжённом молчании, которое возникает лишь между незнакомцами. Из плюсов ходьбы по лесу с садида: колючки и кусты расступались перед нами, открывая дорогу. Постепенно, подруги начали болтать о чём-то своём. Я уже и забыла каково это — чувствовать себя лишней… Наконец, мы вышли к ручью. Я отложила бурдюк в сторону и быстро привела себя в порядок, стараясь не задерживаться взглядом на отражении. Только не после того сна. Черты собственного лица напомнят о родных, что нет рядом. Закончив с волосами, я наполнила бурдюк и взвесила его в руках. Тяжёлый. Когда дела были окончены, вернулась к своим спутницам.       — Готова? — Спросила Евангелина. Я уже хотела было ответить, как осеклась: заметила, что она странно держит свою ношу.       — Почему ты бережёшь свою руку? Там рана? — Видимо, на меня сильно повлияли братья-лекари, раз меня это так беспокоит.       — О, да так… царапина. Досталось в бою, ничего серьёзного, — Попыталась отмахнуться кра, но вмешалась Амалия.       — Царапина? Да тот гад тебя чуть без руки не оставил! И теперь у тебя точно останется шрам, — Взвилась принцесса.       — Можно я посмотрю? Вдруг смогу что-нибудь сделать? — Лучница хотела отказаться, но, под хмурым взглядом подруги, со вздохом согласилась. Я аккуратно размотала бинты и убрала какой-то растительный компресс. Под повязкой оказался серьёзный ожог, но какой-то странный: вместо плёночки с пузырями обнаружилась жёсткая корка тёмного цвета. Я быстро обеззаразила рану и свою руку заклинанием, а потом прикоснулась к корочке. Ева зашипела и я убрала руку, наложив простенькое обезболивающее. Накладывая повязку обратно, я покачала головой, — Похоже на ожог, но лучше не рисковать. Единственное, я обезболила рану, чтобы тебе было проще добраться до ваших лекарей. К сожалению, я ничего не знаю про лечение подобных ран, — Закончив, я завязала аккуратный бантик       — Меня ранили оружием, в котором запечатан шушу. Вся надежда на мастерство дворцовой энирипсы, — Кра попыталась снова взять в руки бурдюк, но я мягко отобрала его.       — У меня есть идея получше, — Я открыла портал в лагерь, закинула туда ёмкости с водой и закрыла проход, — Не стоит нагружать руку.       — Ты же отправила их на стоянку? Юго так не умеет, — В голосе Амалии прорезалось любопытство.       — Он много чего не умеет. Хотя, надо признать, без наставника он довольно далеко продвинулся. Пойдём? — Я повернулась в сторону лагеря.       — Соберём по пути хворост? — Предложила принцесса, на что я кивнула, — А ты, Ева, отдыхаешь! А то правда без руки останешься.       — Хорошо-хорошо, — Кра закатила глаза и всем своим видом показала, что мы зря разводим панику.       Некоторое время мы шли молча, высматривая сухие ветки, но в этот раз молчание не было гнетущим. Я скорее ощущала повисший в воздухе вопрос. Пока мои спутницы собирались с мыслями, я уже набрала маленький пучок хвороста.       — Рэй? — Я вопросительно промычала и чуть обернулась к окликнувшей меня Амалии. После этого она продолжила, — Почему ты не используешь порталы? Юго обычно носится туда-сюда, только шапку и видно.       — Не хочу перенапрячься, поэтому берегусь. Пара порталов и простенькое заклинание сильно не навредят, но что-то серьезное после недавних событий может приковать меня к постели.       — Недавних событий? То, что произошло в Эмрубе? — К нам присоединилась Евангелина.       — Юго ещё не успел рассказать? — Я удивилась. Времени для этого было достаточно, — Вообще да, это связано. Мы кое-как справились с предателем. Если бы не Шинономе… Мы бы так легко не отделались, — Я покачала головой, — Потом мы с Юго искали Гругала на Зините и возвращались с него дальним порталом. Это было тяжело. Лично я потом ещё шагнула за свой предел, поддерживая заклинание на протяжении нескольких часов. Нам обоим лучше сейчас не использовать вакфу вообще.       — Тогда почему, раз ты знаешь, чем это может для тебя обернуться, почему ты всё равно её используешь? — Кра указала Амалии на ещё одну сухую ветку и та пошла её подбирать.       — Говорю же: это так, баловство. Я довольно сильна для элиатропа, меня даже можно принять за очень слабого дракона, — Я грустно улыбнулась и нагнулась за веткой. За эту силу была уплачена слишком большая цена… Хвороста в руках становилось всё больше, и мы уже подходили к стоянке, — К тому же ты предлагаешь мне не обращать внимания на боль окружающих?       После этой фразы мы вернулись в лагерь. Немного неловкое окончание разговора смыла общая работа. Мы разожгли костёр с помощью пылающей стрелы Евы, разместили над ним котелок и вскипятили воду.       — Чем ещё займёмся до прихода остальных? Кстати, где они? — Я повертела головой по сторонам.       — На охоте, — Недовольно ответила мне Амалия, устраиваясь около костра, — Опять увлеклись, наверное. Мальчишки…       — Они уже давно ушли, скорее всего скоро вернутся, — Глаза кра засветились и она стала вглядываться куда-то вдаль.       — Надеюсь, а то опять придётся лететь по темноте, — Садида продолжала ворчать, — Кошмар, с этими приключениями я сбила себе весь режим! Вдруг у меня появятся морщины? — Принцесса из ниоткуда достала зеркало, какую-то баночку и стала увлечённо что-то втирать себе в кожу.       — Она всегда так? — Я шёпотом обратилась к Евангелине, на что та вздохнула, но промолчала.       В ожидании возвращения добытчиков заняться было решительно нечем, поэтому я решила восполнить некоторые пробелы в знаниях об этом мире:       — Раз уж нам нечего делать… Что такое часы Кселора?       — Ты не знаешь? — Амалия даже отвлеклась от зеркала.       Я пожала плечами:       — Через экран в Эмрубе многого не узнаешь, чудо, что мы смогли перенять язык.       — Их создал бог Кселор для измерения времени. Более подробно можешь спросить у его последователей, я как-то не очень интересовалась. У каждого из них есть книга, в которой описан процесс их создания и принцип работы. Для кселоров это что-то вроде личной реликвии, — Принцесса помахала рукой в воздухе, а потом вернулась к своему отражению, — Они немного сумасшедшие, так что если захочешь узнать поподробнее, будь осторожна.       — Хорошо… — Я где-то так и предполагала. Часы же, — А что такое Хаос Огреста? Кто он такой?       — О, это вопрос попроще, — Оживилась Ева. Кстати, именно она чаще всего его поминает… Девушка стала ворошить содержимое костра палкой, — Много лет назад из-за него большая часть мира оказалась затоплена. Это событие прозвали Хаосом Огреста. Бедствие было настолько страшным, что мир чуть не погиб и только благодаря помощи Богов мы смогли вернуться к нормальной жизни. Огрест причинил столько вреда, что стал чем-то вроде главного зла. Даже Рушу, что жаждет только разрушать, не сравнится с ним, потому что находится в другом мире. Со временем повелось во всех неудачах и катастрофах винить Огреста.       — Понятно. Интересная история, — Я задумчиво посмотрела на пламя костра. Столько всего неизведанного, — Спасибо за рассказ.       — Теперь твоя очередь рассказывать, — Амалия убрала зеркало, — Килби многое нам поведал, но теперь не известно что из этого правда, а что — нет.       — Разве не стоит дождаться остальных для этого рассказа? — Удивилась я.       — Мы уже достаточно долго откладываем. Я хочу знать сейчас, — Капризно заявила принцесса и придвинулась ближе.       — А ведь у меня есть более интересная для тебя информация… — Я хитро глянула на напрягшуюся девушку, — Нельзя не заметить, что ты уделяешь особенное внимание нашему королю. Возможно, ты бы хотела…       — Ни слова больше! — Садида бросила в меня своей куклой, но я, хихикая, уклонилась. Это предположение оказалось верным!       — Ах, как жаль! — Я притворно расстроилась, — А я ведь просто хотела рассказать тебе больше о Юго… В конце концов, я ведь видела его позапрошлое воплощение. Как же сиятелен он был… Как прекрасен… — Я театрально приложила руку ко лбу и снова избежала атаки куклы.       — Ты издеваешься? — С подозрением поинтересовалась девушка.       — Вообще-то нет, — Я прекратила паясничать, — Жизнеописания членов совета не то чтобы важная информация, но очень интересная. А развенчание лжи стоит проводить сразу для всех. К тому же это действительно может помочь тебе… Если я права.       — Ладно уж, рассказывай, — Приготовилась слушать Амалия, сев как было до «взрыва».       — Я начну издалека… С древнего сказания, что передавалось из уст в уста, — Я тоже села, угроза «атаки» миновала. Настроившись на рассказ и прикрыв глаза, я начала мягко говорить, — У нашего народа долгая история, в которой Совет Двенадцати почти всегда играл решающую роль…

***

      Две девы сидели в лесу у костра и слушали третьей рассказ: о прошлом, былом и утерянном ныне в веках. В струящихся строчках таились тепло и любовь. Сей сказ был о тех, кто всегда добродетели нёс.       Элиатроп приняла несколько мечтательный и таинственный вид, погружаясь в глубины собственной памяти. Взгляд был направлен одновременно в себя и наружу, оставаясь туманным, но знающим. Время историй.              Раздавшийся голос был немного певучим:       — Двенадцать рождены давным-давно. Сиё было желанье Матери поныне. Душа её устала и изныла по связям крепким, нерушимым. Детей держала под крылом, оберегала сильно. Причин тому, что океан, одна из них — их кровь: шутка ли, потомки двух первых богов? Сила — отнюдь не всегда только благо: может ко злу привести. Не в силах в спасеньи крылья обрезать, Она наложила печать. В дары обратилась неуёмная мощь, став детям богини ключом и уменьем. Дофус — их колыбель и часть силы. И лишь с ним они равны богам. Каждой паре талант:              Первой — память, чтобы наставлять.       Второй — зрение, дабы видеть истину.       Третьей — голос, чтобы вразумлять.       Четвёртой — сердце, чтобы ощущать.       Пятой — разум, чтобы постигать.       Шестой — дух, чтобы понимать.       Голос рассказчицы стал меланхолично-спокойным, даже тоскливым:       — По сей день мы не ведаем сил их границ… Разумения выше… — Вдруг, интонация сменилась на воинственную, — В нашей воле, однако, стремление есть! — Слушательницы вздрогнули. Речь снова стала спокойной, — Мы храним их секреты. И несём их поныне.       После недолгой паузы взгляд элиатроп прояснился и устремился в костёр, она будто встряхнулась. Продолжила Рэй уже более живо:       — В этот час расскажу я страницу одну из всей книги: часть сказа о том, кого нарекают восьмым. Его имя созвучно стихии, и характер совсем уж подстать: легкомысленен, лёгок в общеньи, его носит то тут, то там. Появляется он, где нужен, и вселяет надежду всям, — Постепенно голос, а вместе с ним и его владелица, набирал силу, становясь более энергичным, — Образец дорогого воина, он искусный владетель меча, щит — не для украшения нужен, а для роли заступника, — Рассказчица подскочила, начав сопровождать перечисления широкими взмахами рук в стороны, — Ходит он по дорогам с песней, открывает иные пути, он свободен душой и телом, он отстраивает мосты. Мест на карте дремучих — нету, для него приключений — всласть! — Элиатроп успокоилась, снова сев, и продолжила с лёгкой хитринкой, — Ох, и как же он не любит, когда вешают на него власть… Избегает он этой ноши, хоть и ведает слово «долг», и в Совете он заседает, хоть и тянет его, и зовёт. Даль-дорога, защита слабых — вот призванье его и закон… — Девушка сделала паузу, — Однако же ныне… он избран Венцом.       Последние слова прозвучали почти зловеще. Их продолжение утратило эмоции, что лишь усилило эффект:       — Следующие два отрывка новые: один отредактирован, а другой был написан уже в Эмрубе, — Пояснила рассказчица.       Девушки поёрзали, воспользовавшись неожиданной передышкой. Пламя костра стало казаться не успокаивающим и теплым, а угрожающим. Рассказ стал приобретать тревожные ноты, хотя ничего ещё этого не предвещало.       Рассказчица размеренно продолжила:       — Был выбран Пророком за храбрость, за доброту. Народом любим и уважаем: молва устилала ноги ковром и был век (миг) единенья прекрасен. Чист сердцем был избранный новый Король, он вёл нас достойно и смело…       Чувство тревоги стало нестерпимым: слушательницы начали незаметно для себя нервничать, настолько погрузились в историю. Ощущения их не обманули, следующие слова были подобны раскатам грома, наполненные скрытой яростью.       Рассказчица чеканила слова резко и бескомпромиссно:       — Предательство слишком уж поздно раскрыв, в битву рванул без сомненья. С честью провёл нас сквозь бурю войны и не вынес он только груза вины… На кон поставил душу свою дабы был шанс уцелеть хоть кому, — Скорбная пауза. Голос стал меланхоличным, — Всё удалось, но цена велика: долгим был сон до рождения. Тысячи лет пронеслись за года: скоро всех ждёт избавление.       Две девы сидели в лесу у костра и слушали третьей рассказ: о прошлом, былом и утерянном ныне в веках. В струящихся строчках таились скрытые горечь и боль. Сей сказ был о том, кто сквозь пламя их вёл и ведёт.       Элиатроп всем своим видом показывала внутреннее опустошение, смотря сквозь огонь. Всё-таки, ворошение ран ничем хорошим не заканчивается… Садида и кра сидели в ошеломлении, оглушённые силой слов. Время историй прошло.