Под вечным синим небом

      Небольшой отряд скакал по степи, оставляя за собой облако пыли. Они остановились у неглубокого ручья, наскоро разбив временный походный лагерь.       — Великий хан, я не могу отпустить тебя одного, — Нугай неодобрительно поджал губы, всматриваясь в распростершуюся перед ним степь.       — Кто посмеет угрожать Повелителю мира? — Темучин усмехнулся.       — Я должен сопровождать тебя, — старый воин никак не мог смириться с его решением.       — Это путешествие я хочу совершить один, — хан смотрел вперед. — Отдыхайте.       Он направил своего коня в галоп, с шумом преодолев быструю воду.       Весна разукрасила степь, расплескав по ней яркую синеву ирисов. Солнце в зените желтым глазом ласкало белоснежные маковки гор, неуловимо пахло нагретой травой и пылью. Темучин скакал, не трогая поводьев, наполняя лёгкие, до боли в груди, запахами своей юности. Он не сразу понял, что привлекло его внимание, прищурившись, старался рассмотреть далекую белую точку. По мере приближения к ней она вырастала, обретая почти позабытые черты юрты. Недалеко от входа тлели угли, затухающего костра, над которым висел котелок, с булькающей в нем похлебкой.       Темучин спешился, осмотревшись по сторонам и, резко откинув в сторону полог, шагнул в теплую темноту степного дома. Потребовалось немного времени, чтобы глаза привыкли к полумраку.       На коврах, спиной ко входу, сидел человек. Его волосы, заплетенные в несколько кос, были перевиты тонкими серебряными нитями, которые сливались по цвету с сединой. Он медленно повернулся и черные глаза, совсем не потерявшие свою живость за прошедшие годы, цепко осмотрели вошедшего.       — Ты, — Темучин почувствовал, как прошлое словно ударило его под дых, выдавливая из легких воздух.       — Здравствуй, Великий хан, — старик махнул рукой, приглашая к костру. — Садись, в ногах правды нет.       Мужчина почти рухнул с ослабевших ног, принимая в руки протянутую ему пиалу.       — Не думал, что когда-нибудь еще увижу тебя, Тенже, — голос подвел Темучина, сорвавшись на хрип.       — Наши судьбы давно переплетены в один узел, Повелитель, — Юнги усмехнулся.       — Нужно было разрубить его десять лет назад, — Темучин не злился, он чувствовал только усталость.       Холодное лезвие коснулось его горла, заставив напрячься.       — Только дернись, чужак, и твою голову по степи будут гонять небесные волки, — высокий мальчишеский голосок звенел от напряжения.       Темучин замер. Он даже не услышал, как мальчишка подкрался к нему, а ведь когда он вошел в юрту, его не было. Энигма потянулся к сознанию мальчика, пытаясь подавить его волю, но это лишь привело к еще большему давлению холодного металла, отчего по шее Темучина потекла теплая струйка, щекоча кожу.       — Парам, это наш гость, — Юнги с нескрываемой нежностью смотрел на него за спиной Темучина.       — Он чужак, — упрямо повторил мальчик. — Папа бы его и на сотню метров не подпустил к стоянке.       — Познакомься, Парам, — Юнги тяжело вздохнул. — Это Тэхен.       Судорожный вздох прошелестел сзади, убрав от горла острое лезвие, оставив после себя легкий аромат весенней степи. Темучин обернулся, но не увидел никого за спиной.       — Кто это был, Юнги? — мужчине было очень любопытно. Он уже не помнил, когда кто-то, да еще столь юный, мог застать его врасплох и не подчиниться его воле. — Мальчик энигма?       — Можешь считать его моим внуком, Повелитель, — Юнги с гордостью произносил эти слова, уходя от прямого ответа.       — Мальчик знает мое имя, — хан пристально смотрел на старика. — Имя, которое дал мне Цахилдаг цэцэг.       — Кто в этих степях не знает Повелителя? — вздохнул Юнги, снова наполняя пиалы. — Мне привычнее произносить твоё имя так.       — Парам значит ветер, — Темучин не сводил с него взгляда.       — Давно ли ты выучил корейский, Великий хан? — лекарь завозился на ковре.       — Мне кажется или ты ведешь со мной игру, старик? — Темучин сдвинул брови в гневе.       — Плохая была идея возвращаться, — Юнги, кряхтя, поднялся с ковра. — Плохая. Но разве же его удержишь?       Темучин следил за ним. Старый лекарь, причитая, убрал пиалы, подошел к выходу, махнув рукой в жесте следовать за ним.       — Иди, — Юнги указал на восток. — Там найдешь все ответы.       Старое дерево все так же царапало своими корявыми пальцами небо, на нем по-прежнему привязывались пестрые ленточки, проходящими мимо кочевниками, и, как в прошлом, тихо звенели на ветру мониста.       Темучин увидел его сразу. Плечи стали шире, отросшие волосы струились по плечам, спускаясь к тонкой талии, туго перетянутой широким поясом, черты лица утеряли детскую припухлость, приобретя скульптурную красоту. Тонкий свист разрезал тишину, замершей вокруг степи, и у ног Темучина воткнулась стрела, покачивая опереньем.       — Великий Эрлик, повелитель преисподней, призвал меня к ответу за грехи, прислав тебя? — крикнул Темучин. — Приди же, мой милый призрак, и обними меня, я готов следовать за тобой даже в ад.       Он никак не мог наглядеться, рассматривая парня, впитывая в себя его образ, находя все больше и больше таких знакомых и незнакомых черт.       — И это говорит мне Повелитель мира? Тэхен, ты все такой же суеверный.       Долгие годы энигма не слышал этого имени, данного ему когда-то юным корейским принцем, а за сегодняшний день оно произносилось не единожды, царапая сердце. Сколько бесконечно длинных ночей он просыпался с тоской, стараясь нащупать возле себя тепло чужого тела, поймать хоть на мгновение аромат ириса, лишь раз за разом, натыкаясь на холодную неизбежность реальности.       — Тэхен, ты плачешь? — Чонгук стирал соленую влагу с его щек, покрывая короткими поцелуями лицо. — Открой глаза, посмотри на меня.       — Нет, не хочу, чтобы ты обратился в коварного шулмуса,— хан стоял, зажмурившись, не смея прикоснуться к Чонгуку. — Забирай мою душу в милом для меня облике, я готов.       Тихий смех стал ему ответом. Рука Чонгука провела тыльной стороной по щеке мужчины снизу вверх, на мгновение накрыла лоб и спустилась по глазам вниз.       — Мой.       Не успело короткое слово растаять в воздухе, а энигма вжимал в себя стройное тело, вдыхая всей грудью аромат омеги.       Он сидел под деревом, прислонившись к шершавой коре спиной, между его ног примостился Чонгук, заключённый в крепкое кольцо рук Темучина.       — Я не помню то время, только со слов Юнги. Он выхаживал меня месяц за месяцем, медленно. Сначала вернулись движения, потом речь, было тяжело, — Чонгук вздохнул.       — Хорошо, что я не убил тогда этого старого прохвоста, — Темучин вздрогнул. — Даже страшно представить, что вместе с ним я бы убил и тебя Цахилдаг цэцэг. Но все равно я на него зол! Почему он не пришел ко мне, не сказал, что ты жив?       — Не сердись на него, Великий хан. Когда я окреп, мы вернулись, но тебя уже не было, ты ушел, мы не могли последовать за тобой, были причины.       Темучин разомкнул кольцо рук, осторожно поворачивая Чонгука к себе, и заглянув в его глаза.       — Я сдержал свое слово, завоевал мир и теперь могу предложить тебе любой город, любой дворец на выбор.       Обветренные губы кагана собирали нежность чужих губ, вспоминая и снова узнавая сладость поцелуя. Желтые глаза энигмы смотрели в черноту зрачков принца, в потерянный и обретенный рай. Трясущимися руками он гладил меховую опушку на дэгеле Чонгука. За долгие годы привыкший к нежности шелка, он упивался гладкостью вышивки на шероховатом сукне, ему хотелось снять грубую ткань, сорвать ее с Чонгука, но Темучин сдерживался, дрожащими пальцами осторожно обнажая изменившееся тело.       — Какой же ты красивый, — в груди нестерпимо ныли прошедшие годы одиночества.       Он протянул руки, коснувшись чужих плеч, Чонгук ответил ответным прикосновением. Их губы вновь приблизились, медленно, ловя дыхание друг друга, они касались и двигались осторожно и нежно, словно боялись спугнуть, что-то очень важное.       Солнце клонилось к закату, когда двое, наконец оторвались друг от друга. Темучин прижимал к себе Чонгука, ласково оглаживая старый шрам от плети.       — Нужно возвращаться, — Чонгук потянулся. — Юнги будет волноваться.       — Ничего, старой печенке полезно немного понервничать, — мстительно ответил Темучин, расплывшись в широкой улыбке, когда услышал смешок Чонгука на его слова.       — Ну, «старой печенке» может и полезно, — передразнил его Чонгук. — Но я не хочу, чтобы сюда примчался Парам.       Он поднялся во весь рост и начал надевать одежду. Альфа завис, любуясь. Он резко поднялся, горячими ладонями оглаживая бедра Чонгука, не давая тому надеть штаны.       — Тэхен, — принц легко шлепнул энигму по руке. — Прекрати.       — А ты значительно набрал силы, — мужчина потер покрасневшее место удара.       — Пришлось, — Чонгук немного отошел в сторону, протягивая Темучину его одежду. — Нужно было защищать семью.       — Кстати, я не знал, что у Юнги есть дети, — хан быстро одевался.       — У него нет.       — Он сказал, что Парам его внук.       — Он его растил с рождения, — Чонгук не отводил взгляда от Темучина.       До кагана медленно доходил смысл сказанного принцем. Он поднял голову и посмотрел в черные глаза. Пелена ревности душной волной поднималась откуда-то снизу, туманя разум, мешая дышать.       — Парам, твой сын, — энигма не спрашивал, утверждал.       Мог ли он ревновать Чонгука к его жизни без него. За долгие десять лет могло произойти многое и теперь у Чонгука сын. Готов ли Темучин смириться с этим, он пока не понимал.       Они шли молча. Великий хан еле передвигал ноги, которые, словно налитые свинцом, притягивали его к земле. Чонгук бросал на него короткие взгляды и молчал, не пытался заговорить словами, не просил прощения, не умолял и за это Темучин был ему бесконечно благодарен. Белая юрта медленно и неуклонно приближалась, обозначая скорый конец их пути.       — Чонгук, — Повелитель мира остановился, смотря на принца.       Тот тоже замер, повернувшись к нему, внимательно всматриваясь в его хмурое лицо.       — Мне не важно кто был в твоей жизни за эти годы, я не смогу еще раз потерять тебя.       Чонгук стоял, смотря на него и молчал. Пауза затягивалась петлей на шее. Наконец он отмер и протянул Темучину руку.       — Пойдем, познакомлю тебя с сыном.       Мальчик стоял у коня хана, протягивая на маленькой ладошке кусок красного яблока. Конь мягкими губами собрал лакомство, похрустел и боднул ребенка головой в плечо, требуя еще угощения. Малыш рассмеялся и погладил животное по лбу.       — Первый раз вижу чтобы Сэтэр подпустил кого-то чужого, — Повелитель мира был впечатлен.       Мальчик обернулся на голос и на Темучина уставились два желтых глаза. Мужчина всматривался в лицо ребенка, не веря собственным глазам. Темные густые волосы, собранные на темени в высокий конский хвост, отливали медью, раскосые желтые глаза смотрели серьезно из-под разлета черных бровей, губы растянулись в характерной улыбке, так похожей на его собственную. Парам вобрал в себя черты обоих родителей, явив миру само совершенство.       — Цахилдаг цэцэг, — пораженно выдохнул Темучин.       — Папа, можно мне прокатиться? — мальчик перевел взгляд на Чонгука.       — На это нужно разрешение твоего отца, Парам, — принц смотрел на Темучина, широко улыбаясь.       — Да, конечно, — энигма засуетился. — Я тебя подсажу, только нужно быть очень осторожным и…       — Не нужно, — прервал его мальчик, с ловкостью влетая в седло. — Нооо!       Конь, привычный к командам, резко взял в галоп и понесся по степи.       — Цахилдаг цэцэг, что ты смотришь?! — сердце хана оборвалось вниз. — Он же может разбиться!       Его взгляд заметался в поисках коней, чтобы догнать мальчика, вернуть назад. На его плечо легла рука Чонгука, заставляя остановиться и посмотреть в глаза.       — Твой сын научился сидеть на лошади раньше чем ходить, Тэхен.       Ночь давно вступила в свои права, вызвездив небо, а Темучин все рассказывал о походах, о битвах, опуская кровавые подробности и казалось, он мог бы говорить вечность лишь бы только Парам не сводил с него восторженно сияющих глаз, как сейчас.       — Ты научишь меня владеть мечом? — Парам никак не обращался к кагану и мужчина не винил его за это.       Мальчик с рождения знал кто его отец и в его маленьком представлении о жизни никак не укладывался тот факт, что он не жил с ними, не защищал, не заботился, и все аргументы о том, что энигма просто не знал об их существовании, не работали.       Темучин посмотрел на Чонгука и своего сына и принес клятву в душе, что больше никогда не отпустит их от себя.       — Научу, — Темучин улыбнулся. — А также стрелять из лука.       — Стрелять из лука я умею, — фыркнул мальчик. — Меня папа научил.       — Хорошо, тогда я покажу тебе огромные города, страны подвластные моей руке, со временем ты станешь повелителем всего этого.       Каган с улыбкой смотрел на маленького альфу и в душе его росла гордость и благодарность корейскому принцу за то, что он родил их сына.       Темучин повернулся на другой бок, проведя рукой рядом с собой, и чуть не закричал, не обнаружив рядом Чонгука. Он старался успокоить бешено колотящееся сердце в надежде, что Цахилдаг цэцэг и сын это не сон и он, открыв глаза, не увидит походный лагерь и голую степь.       Утро выдалось свежим, рассыпав капли ночного тумана по траве. Степь просыпалась, открывая синие глаза ирисов. Темучин подошел к Чонгуку, накинув на его плечи дэгел, и обняв, уткнулся носом в волосы.       — Мы не поедем в твои города, Повелитель мира, — Чонгук говорил тихо и Темучину пришлось напрячь слух.       — Почему? — в душе хана все похолодело.       — Я не хочу бояться за жизнь нашего сына, каждую минуту ждать удара со спины, избегать интриг, слушать сплетни. Парам не знает всего этого, он свободен.       — Я смогу защитить вас, — Темучин верил в свои слова.       — А от яда? — Чонгук покачал головой и перевел взгляд на степь. — Здесь он в безопасности. Разве можно в степи поймать ветер?       Энигма склонил голову, обдумывая слова корейского принца. Степь стала домом для их сына, как когда-то была домом для него самого. Она ждала его и вот он вернулся в ее объятия, обретя покой и счастье. Темучин, Тэхен, Великий хан, Повелитель мира посмотрел вперед.       Там, почти у самого горизонта на огромном коне скакала маленькая фигурка, а над его головой парил степной орел, неся на кончиках крыльев вечное синее небо.