Странная семейка

      Письмо от Ангеррана не стало неожиданностью для Мирабеллы. Кузен вспоминал о ней редко, но даже до него добрались слухи. Даже удивительно, что граф Карлион решил встретиться с ней именно сейчас. Последний раз Ангерран вспоминал о Мирабелле семнадцать лет назад, когда по Надору поползли слухи о неверности герцогини. Что ему теперь было нужно? И почему он хотел встретиться именно в день Представления принца Карла? Что-то тут было не чисто…       В столичном особняке Карлионов Мирабелла не была слишком давно, но была рада вернуться сюда. Будто она снова вернулась в то время, когда в её жизни не было тайн и секретов. Когда она ещё не превратилась в лгунью, которая обманывает собственных детей. — Необычный выбор платья, кузина, — двери в гостиную, куда проводили Мирабеллу, распахнулись, пропуская графа Карлиона. — Вы меня пригласили обсуждать мой гардероб, эр Ангерран? — спросила герцогиня. Правда уже всплыла, так какой смысл показательно носить траурное платье? Чёрно-синее куда больше подходило её новому статусу. — Нет, — граф сел в кресло напротив Мирабеллы. — Принесите шадди мне и герцогине… Окделл, — колко сказал Ангерран. — Нам предстоит серьёзный разговор.       Мирабелла подавила раздражённый вздох. Она прекрасно знала, о чём пойдёт речь. Кузен уже высказал её всё, что думал о поведении Мирабеллы, после рождения Ричарда. Мол, тебе повезло, что твой ублюдок хоть немного похож на твоего законного мужа! Слушать очередные нотации Мирабелле совсем не хотелось. Но она давно усвоила, как нужно себя вести, когда родственники начинали учить жизни.       Слуги удалились, граф смирил кузину уничижительным взглядом и заговорил: — Тебе говорили, что однажды ты доиграешься, — мрачно начал он. — Мой отец, я, дядя Хьюго — все мы говорили, что ничего хорошего из твоей интрижки не выйдет. Мы все думали, что ты образумишься! А ты продолжала рожать одного ублюдка за другим. И от кого? От Ворона. Ты забыла о своём долге, о Чести, о наших идеалах! — кузен в ярости стукнул по подлокотнику. — Не смей так говорить о моих детях, — вкрадчиво сказала Мирабелла. — А в чем я не прав? — спросил Ангерран. — Ублюдки и в Багряных землях ублюдки. Как мне ещё называть этих выродков, чья мать упала в объятия кэналлийского выскочки вместо того, чтобы хранить верность мужу. — Но они всё ещё твои племянники, — сдерживая рвущуюся наружу ярость сказала Мирабелла. — Не тебе обвинять их в моих грехах!       Герцогиня могла стерпеть любые оскорбления в свой адрес. Кузен был прав. Она должна была думать о том, что творит. Как бы сильно она не любила Рокэ, как бы сильно он не любил её. Отец всегда говорил ей, что нужно быть умнее и не обращать внимание на любовь Эгмонта к Айрис Хейл. Нужно было забыть обо всём и помнить о том, кем была Мирабелла.       Но оскорблять её детей герцогиня не могла позволить даже своим родичам. Особенно своим родичам! — Я надеялся, что ты уйдёшь в монастырь грехи свои замаливать, — продолжал Ангерран. — Вы позвали меня обсудить мою ссылку? — холодно спросила Мирабелла.       Кузен смирил её странным взглядом, а затем положил перед ней исписанные почерком Ларака бумаги, перо и чернильницу. — Эйвон Ларак прислал мне это сегодня утром, — сказал он. — От тебя требуется подписать эти бумаги. И тогда тебя и… «моих племянниках» никто больше не побеспокоит. Пусть их судьбу решает Ворон. А ты… Я надеюсь, что в тебе осталась хоть капля благоразумия.

«Я, Мирабелла, Вдовствующая герцогиня Окделл, урождённая Карлион, признаюсь в том, что мои дети: Ричард, герцог Окделл, Айрис, герцогиня Окделл, Дейдре, герцогиня Окделл, и Эдит, герцогиня Окделл — рождены мной не от моего законного мужа Эгмонта, герцога Окделла, а от Рокэ, герцога Алвы. Они не имеют право носить данные им родовые имена. И от их лица я отказываюсь от их титулов и передаю все права на земли герцогов Надорских графу Эйвону Лараку.»

— Это что?! — спросила герцогиня, пытаясь не сорваться. — А то ты не видишь? — усмехнулся кузен. — Или ты думаешь, что кто-то позволит отродьям Ворона получить Надор?       Раздался звук рвущейся бумаги. Плевать, что подумает Ангерран. Подписывать такое Мирабелла не будет. И дело тут вовсе не в том, что она хотела сохранить титул своих детей. Герцогиня прекрасно понимала, что рано или поздно от этого пришлось бы отказаться, но… — Решение о судьбе моих детей и Надора будет принимать Его Величество, — ответила Мирабелла. — Но никак не вы, граф Карлион. Прощу меня простить, но я вынуждена удалиться.

***

      День Представления принца в Лаик прошёл слишком спокойно. Арамона уехал, а без него слуги и менторы не решались ничего говорить унарам. Даже Оливер отложил свой «серьёзный» разговор. Но Дикон всё равно не мог успокоиться. Что-то подсказывало ему, что просто так Суза-Муза и Арамона не успокоятся, а ночная вылазка не закончится ничем хорошим. Ещё и слова Альберто сделали своё дело. Ричард чувствовал приближение проблем и чего-то очень страшного.       И это страшное случилось следующим вечером, на уроке истории словесности. По какой-то странной причине все коридоры пропахли кошачьим корнем. Ричард не придал этому значения — мало ли что могло произойти этой ночью! К тому же предстоящий урок волновал его куда больше.       Мэтр Шабли нравился Ричарду. И сегодня он читал унарам балладу о рыцаре, который не побоялся принять вызов Марагонского бастарда. Ричард знал эту историю. И в своё время очень любил её слушать. И точно знал, что финал баллады — правильный Знал имя героя, но не мог понять, почему Шабли говорит, что история не сохранила имя героя? Или же Оливер придумал имя смельчака-предателя? Предателя? Да нет, бред какой-то! Не мог же Рамиро быть таким человеком?! — Я хочу проверить их знания по истории! — громыхнул голос Арамоны.       Ричард вздёрнул голову и посмотрел на капитана. Свин был зол. И явно собирался сорвать свой гнев на ком-то из унаров. Проверить его знания по истории… Роберт и Жорж могли подойти на эту роль. Первый был вассалом Рокслеев, а те были вассалами самого Ричарда. А Жорж — вассал Эпине. Ему тоже могли припомнить Надорский мятеж. Карл, Луиджи и Анатоль тоже подходили на роль мишений для срыва капитана. Они были довольно плохи в истории.       Ричард гнал от себя мысль, что сорваться могли на нём. Арамона не посмеет… Рука непроизвольно потянулась к браслету. А если Арамона не посмеет, то не посмеет и тронуть Ричарда, если он попробует заступиться за товарищей. Он же может это сделать? — У нас занятия по истории словесности, — мягко сказал Шабли. — А я буду спрашивать их по истории, — продолжал Арамона. — Унар Ричард, выйдите к доске и расскажите нам, что вы знаете о Надорском мятеже.       Что?! Ричард шёл к доске, словно на эшафот. Он знал слишком много о Надорском мятеже. Но он не мог об этом говорить! Не мог позорить отца! Не мог говорить о победе Ворона! Чтобы ему не говорили, но Ричард просто не мог рассказать об этом… — Но последняя наша тема относиться к правлению Франциска Первого, — попытался заступиться за Ричарда мэтр. — Мы не проходили столь недавние события. — Они не вчера родились! Должны помнить, что произошло пять лет назад! — Прервал его Арамона. — Ну?! Унар Ричард, расскажите нам, кто из дворян предал Его Величество?!       Ричард молчал. Не мог бастард Ворона говорить рассказывать про Эгмонта Окделла! Не может! Не может! Не может!!!       Дикон вдруг почувствовал, как на его плечо легла чья-то рука, словно кто-то говорил ему: «Говори. Всё будет хорошо.» — Мятеж поднял герцог Эгмонт Окделл… — тихо выдавили из себя Ричард. — Что-что? — издевательски спросил Арнольд. — Мятеж поднял герцог Эгмонт Окделл!!! — яростно крикнул Ричард. — С несколькими вассалами…       «Которые предали своего сюзерена,» — вдруг услышал Дикон. Он чувствовал, что человек, который сейчас поддерживал его, полностью одобряет действия герцога. И этого человека Арамона испугался. Окделл видел, как перекосило лицо Свина. И страх Арамоны предавал Ричарду уверенности. — К ним присоединились сын и четверо внуков герцога Эпине, — с трудом говорил Сэц-Алва. — Мятежники планировали захватить столицу и убить королевскую семью. Их поддерживал Эсперадор и страны, которые имеют территориальные претензии к Талигу. А именно Гайифа, Дриксен и Гаунау. Мятежники хотели расплатиться со своими союзниками приграничными землями, отдать церковь в руки эсператистских орденов и передать флот Гайифе.       Ричард неотрывно смотрел на капитана, не замечая испуга на лицах своих «однокорытников». Только перепуганное лицо Арамоны его и волновало. Что, Свин? Не ожидал, что «сын предателя» начнёт говорить о делах «отца»?! По лицу поползла широкая улыбка. Действия Ричарда явно одобряли. И это одобрение придавало ему сил и поглощало чувство стыда. — Мятежников разбил генерал Рокэ Алва, — увереннее заговорил Ричард. — Который прошёл топи Ренквахи и вышел в тыл восставших. И убил Эгмонта Окделла на дуэли. Что мне ещё рассказать, господин капитан?!       Арамона хотел что-то сказать, но тут распахнулась дверь и в кабинете появился Оливер. Джемс уже было открыл рот, но тут осёкся, посмотрев куда-то за спину Ричарда. Такого удивленно-вымученного лица он ещё никогда не видел. — Господин капитан, можно вас на пару слов? — спросил он у Арамоны. — Пойдёмте, — согласился Арамона, всё ещё косясь за спину Дикона. — Мне нужно с вами поговорить.

***

      Арнольд Арамона был зол. Этот протеже Ворона хотел его опозорить перед всем командованием талигойской армии. Вертел подсунул! Какая оригинальность. Благо у капитана хватило ума проверить, какой подарок выродок оставил ему. Одного позора он смог избежать, но Джемс смог разозлить его куда сильнее. «Мешок», издевательское письмо и кошачья настойка, из-за которой капитан не мог уснуть. Унар Алваро, Оливер Джемс, Суза-Муза попил много крови капитана, когда ещё учился. И сегодня он добился своего. А за его действия должен был заплатить сыночек Ворона! Первый маршал будет в ярости. И сорвёт эту ярость на своём протеже, который сейчас буравил капитана злым взглядом.       Так должно было быть, но что-то пошло не так. Арамона точно не ожидал, что бастард Ворона начнёт говорить про Эгмонта, а сам Арнольд заметит за его спиной пусть и размытый, но такой знакомый силуэт почившего герцога Окделла. А потом ещё и Джемс явился. Будто почувствовал, что собирался устроить Арамона.       Когда дверь кабинета закрылась, выродок заговорил: — И что вы устроили, господин капитан? — А что не так?! — спросил Арнольд. — Я дал унару Ричарду рассказать о героизме его настоящего отца. Хороший сын должен гордится такой возможностью, разве нет?       Джемс яростно засопел, сжал кулаки и сдерживая злость ответил: — Вы не знали всей истории и не имели право отыгрываться на унаре Ричарде. Так поступают только трусы. — Вы забываетесь, мэтр! — ответил ему Арамона. — Это вы забываетесь! — чуть ли не прорычал Джемс. — Вам чётко сказали, что унара Ричарда трогать нельзя. И что же делаете вы?! — Не слишком ли ты много на себя берёшь, сын предателя?! — закипел Арамона. — Думаешь, если выслужишься перед Вороном, то все забудут о том, что натворил твой папаша?!       Арнольд слишком хорошо помнили свою последнюю всречу с Эгмонтом Окделлом. И сейчас будто снова видел его перед собой. А точнее, его наглую, возомнившую о себе неизвестно что копию. И эта копия смела надеяться занять его место! — Да лучше бы мой папаша вас застрелил в том бою, трясун! — вдруг крикнул Джемс, намереваясь ударить капитана. — Ну так и отправляйся к своему папаше!!!       Арамона резко схватил выродка за волосы, потянул на себя и с силой ударил выскочку люом об угол камина. Тело обмякло, на лбу Джемса проступила кровь, а до Арнольда дошло, что он сотворил. Если об этом узнает Первый маршал или кардинал, капитану не сдобровать. Нужно было срочно что-то делать!       В комнату забежал перепуганный слуга. Арамона угрожающе зыркнул на него и тут же велел: — Ты ничего не знаешь. Вынесли его тело, куда угодно. Спрячь так, чтобы никто не нашёл. И чтобы ни одна живая душа не узнала о том, что здесь произошло.       Слуга перепуганно кивнул, схватил тело таким образом, что можно было подумать, что «мышонок» тащит изрядно перебравшего мэтра и потащил куда-то. Арамона принялся убирать кабинет. Никто не должен знать, что он натворил.       Ричард усиленно зажимал себе рот. Он боялся, что своим криком он обратит на себя внимание слуги, который непонятно куда тащил Оливера. Дикон старался идти, как можно тише. Происходило что-то странное и непонятное. Он не мог понять, как родич умудрился так напиться, и куда его теперь вели. Это нужно было срочно выяснить!       Мышь спустился к двери, которая вела в лаикские подвалы. Зачем ему туда? Ричард подождал немного, увидел, чтт слуга ушёл и бросился туда. Дверь была не заперта. Страха не было. Ричарду нужно было узнать, что случилось в том злосчастном кабинете.