Странная семейка

      Айрис очень волновалась. Оллария становилась всё ближе и ближе. Уже скоро её представят двору, и Айри станет фрейлиной принцессы Октавии. И от этой мысли ей становилось страшно.       Три недели назад Ричард уехал в Лаик. А через неделю Айри получила фрейлинский патент, а матушка и сёстры были приглашены в столицу. Герцог Алва решил покончить с многовековой враждой. И решил помочь вдове и детям убитого герцога Эгмонта — это по секрету шепнула ей матушка, когда в Надор заявился кэналлийский эскорт.       Сказать, что Айри была в шоке — не сказать ничего. Как этот мерзавец смеет? Дядя Эйвон всегда говорил, что от Двух Крыльев Зла ничего хорошего ждать не нужно. Матушка с ним долго спорила, когда услышала этот разговор. А потом заявила, что если Эйвон не прекратит вешать лапшу на уши её детям, то она лишит его не только права опеки над герцогом Окделлом, но и сделает так, что граф Ларак перестанет быть наследником герцогов Надорских! Дядя тогда сказал, что если матушка попробует это сделать, то весь Талиг узнает о её позоре!       О каком позоре шла речь, Айри не узнала. Матушка выставила её за дверь. Да и сама девушка не сильно была заинтересована в этом — матушка тоже была молодой, а в книгах часто говорилось о том, что молодые девушки влюблялись в не самых подходящих женихов. Может об этом говорил дядя? А впрочем не важно… Айри слишком злилась на Алву, чтобы думать о каком-то там позоре!       Айрис была уверена, что Ворон решил тонко поиздеваться над семьёй мятежника. Поэтому и Ричарда, и её, и Дэйдре с Эдит, и матушку пригласили в столицу. Мол, поглядите господа придворные на этих деревенских увальней! Ну ничего! Айри всему двору докажет, что прекрасно воспитана! Пусть и росла вдали от столичной жизни! Да все эти столичные ханжи и дня бы не выдержали бы в Надоре… И Ворон этот тоже!       Вообщем, они уже несколько дней тряслись в карете. Младшие сёстры тихо обсуждали будущую жизнь в столице и хихикали. Двор ещё несколько месяцев будет шарахаться от этих юных заговорщиц! Айрис готова была поклясться и своей Честью, и Кровью, и всем другим, чем можно было клясться, что покоя столице больше не видать! — Мы уже скоро будем в столице, — улыбнулась матушка. — Тебя что-то беспокоит? — Я не понимаю мотивов Ворона, — честно призналась Айри. — Что ему нужно от нас? — Эх! — тяжело вздохнула эрэа Мирабелла. — Не хотела я так об этом говорить, но мы с Росио молчали слишком долго… — Росио? — этого человека Айри не знала. — Кто это? И о чём вы с ним молчали? — Герцог Алва, — ответила матушка. — Айри, ты только не волнуйся. Сама понимаешь, после смерти герцога Эгмонта мы были не в лучшем положении, да с Росио я была давно знакома… — Матушка, к чему вы ведёте? — не понимала Айри. — Герцог Алва — ваш муж? — с самым серьёзным видом спросила Эдит.       Воцарилось молчание. Матушка не могла подобрать слов, Дэйдре хитро улыбалась, Эдит не понимала, что такого она сказала, а Айри… Айри пыталась осмыслить происходящее. Рокэ Алва был… Кем?! — Да! — Наконец сказала матушка. — Я уже три года, как герцогиня Алва… — И когда вы хотели об этом сказать? — всё же смогла собрать мысли Айрис. — После выпуска Ричарда, — ответила Мирабелла. — Росио собирается разобраться с кое-какими семейными проблемами. А там уже брат и отец мне ничего сказать не посмеют!       Святой Алан! Вот ничего приличного в этой столице не происходит! Прав был отец, когда ругал Олларию! — Кого прикажите доложить? — раздалось снаружи. Уже приехали? — Вдовствующая герцогиня Окделл с дочерьми, — крикнул один из кэналлийцев, а потом открыл дверь кареты и обратился к матушке. — Соберана, письма требуют.       Матушка кивнула и протянула слуге четыре конверта, в которых был и фрейлинский патент Айри. Стражник внимательно проверил все письма, выругался под нос, посетовав про «непереводимый вороний почерк» и вернул все письма. Можно было ехать.

***

      За те восемнадцать лет, что Мирабелла не была здесь, особняк на улице Мимоз ни капли не изменился. Росио встретил их недалеко от ворот Роз и лично доставил до дома. И вот теперь вся их большая семья сидела в столовой за столом и поглощала обед. Герцогиня молчала, Росио тоже, Айри не решалась начать разговор, хотя ей явно было, что сказать, Эдит и Дэйдре молчали, но по их лицам Мира поняла, что эти двое что-то задумали. — Соберано, — прервал тишину Хуан. — От дора Оливера отчёт пришёл.       За ним вошёл слуга в серых одеждах, подошёл к Мирабелле, поклонился и протянул ей конверт. — Соберана, он немой, — пояснил Хуан. — Соберанито вам письмо написал. Просил лично в руки передать. — Благодарю, — кивнула Мирабелла.       Росио был занят отчётом сына Эгмонта. Насколько Мирабелла помнила, Оливер сейчас служил ментором в Лаик. Значит знал, что происходит с её сыном. Но всё же лучше узнать из письма самого Ричарда.

«Дорогая Матушка, пишу это письмо под громкие и непереводимые ругательства Оливера. В Лаик дела идут хорошо: только Колиньяр прицепился и Альберто шарахается. Менторы не придираются, даже Арамона не думает о том, чтобы сорвать на мне свою злость. Но тем не менее мысли у меня совсем не радостные. И всё дело в том, что сволочь в перьях, кэналлийский мудак, ублюдок каркающий герцог Алва внезапно оказался моим отцом. Матушка, я не в чём вас не обвиняю. Репутация этого потомка Леворукого (я имею право его так называть, Оливер! Нечего совать нос в мои письма!) бежит впереди него. Матушка, я лишь прошу: скажи правду, этот ублюдок надругался над тобой? Если да, то я убью его и не посмотрю, что за это могу угодить в Багерлее или Занху.

С наилучшими пожеланиями, твой сын Ричард.»

      Мда уж! Доигрались они с Росио, домолчались. Мирабелла даже не знала, как рассказать Ричарду всю эту историю. Признаться в своём «позоре», как назвал это Ларак, Мирабелле было сложно. Да и как сказать?! «Ричард, пойми, я имела глупость влюбиться в Рокэ Алву ещё до свадьбы с Эгмонтом, а семья не позволила мне выйти замуж за Росио. А потом как-то так получилось, что мой роман с тогда ещё маркизом Алвасете снова вспыхнул, сразу после его выпуска из Лаик. От этой вспышки и родился ты, а потом обстоятельства сложились таким образом, что наш роман продолжился»?! Так что ли? — Росио, тебя убить хотят, — отложив письмо, сказала Мирабелла. — Не переживай, Мира, — отмахнулся Рокэ. — Меня уже двадцать лет убить пытаются. Кто на этот раз? Салина или Лараки? — Твою родню и Лараков я сама отравить могу — предупреждать бы не стала, — улыбнулась Мирабелла и тут же стала мрачнее тучи. — Ричард.       Рокэ замолчал, задумался. Мирабелла тоже не начинала разговор. Нужно что-то написать Ричарду! Что ж, она напишет всё, как есть. Лучше пусть знает правду и думает, что хочет, чем умрёт в Занхе. — А я думал, что надорско-кэналлийско-марикьярски-бергерские ругательства Оливера, моя родня и претенденты на Надор — наша единственная проблема, — протянул Рокэ. — Хочешь, я поеду и объясню ему всё? — Если возможно, то я могу поехать с тобой, — сказала Мирабелла. — Моим словам он точно поверит. — Лучше напиши ему, — сказал Рокэ. — Даже Арамона не поверит, что в моей личной охране появился надорец. — О чём вы хотите рассказать Дикону? — спросила Эдит. — Вы так странно молчите, что я вспоминаю одну книгу, — задумчиво протянула Дэйдре. — Там оказалось, что все дети графини родились от её второго мужа, который долгие годы был её любовником. Там тоже долго не могли сказать правду… — Ди, что за глупости ты читаешь?! — возмутилась Айрис. — Мне Оливер, перед отъездом, с Марикьяры сборник рассказов привёз, — спокойно ответила Дэйдре. — Там такое было… Но я лучше промолчу, — под строгим взглядом сестёр сказала девочка.