Дьявольская справедливость

      Сон не шёл, Саша смотрела в потолок своей комнаты, по которому блуждали причудливые тени. Было уже за полночь, в это время обычно начиналась паранормальная активность за дверью, Саша помнила слова Воланда про галлюцинации, но ком тревоги всё равно закручивался в животе, мерещились шорохи в пустой квартире и будто бы становилось ещё темнее. - Это галлюцинации, - зашептала она, когда очередной неизвестный звук раздался где-то со стороны прихожей, - возьмите себя в руки, Александра! Вы взрослый человек с недосыпом и неоперабельной опухолью в голове, естественно мерещится всякое, а Вы как хотели? Уйти тихо в старости, зная, что у Вас есть детишки и внучата, которые никогда не будут ни в чем нуждаться? Не смешите, годик поживете, дай бог, и спасибо на этом.       Снова зашумело, на этот раз отчетливей. Саша пыталась убедить себя, что это шумит лифт или соседи сверху, пыталась игнорировать свой страх, поверить в слова загадочного профессора. В конце концов, нечисть просыпается в полночь, почему же не пришла двадцать минут назад? Тревога усилилась и Саша села в кровати, протянула руку к пульту и зажгла светодиодную ленту, наклеенную под потолком. Комната осветилась тусклым белым светом, тревога слегка отступила. Сегодня Саша решила не запирать дверь, чужие всё равно пробраться в дом не смогут, а если и проберутся, будут ли сразу целенаправленно подниматься на седьмой этаж конкретно к ней? Терпения хватило на пару минут, она подскочила и всё-таки пошла к прихожей через тёмную квартиру. Остановилась у двери, прислушалась. Никаких посторонних звуков не было, хотелось открыть дверь, чтобы доказать себе, что за ней ничего и никого нет, но не решилась. На всякий случай повернула щеколду, нажала на кнопку домофона с камерой, та не среагировала. Саша нахмурилась и нажала снова - та же ситуация. Проверила питание, перезапустила, логотип высветился на экране, зарядка, на случай, если отключат электричество, была полной, вот только черный экран заменили серые помехи, их шум сводил с ума. Саша хотела было выключить домофон, но, подумав немного, достала телефон, включила камеру и начала записывать помехи на видео. Дверная ручка медленно опустилась. Саша замерла и перевела камеру на неё, не зная, успела ли она заснять это. Повисла напряженная тишина, Саша почти физически ощущала чужое присутствие за дверью, казалось, что за дверью её присутствие ощущалось точно так же. Она ждала и ждали за дверью. Ручка больше не двигалась. Саша решила, что надо незаметно убираться из прихожей, опустила телефон со всё ещё включенной камерой, развернулась. Успевшие затечь ноги слегка подкосились, её повело и она врезалась в высокую обувницу. Стоящие на ней засушенные цветы, оставленные ещё мамой и не выкинутые почему-то прошлыми жильцами, с тихим шелестом полетели на пол. Снова повисла тишина, на этот раз давящая и гнетущая, и в этой тишине раздался стук в дверь. Он был тихий, осторожный и будто бы вежливый, словно кто-то жалобно и вкрадчиво просил пустить его. Появилось странное желание открыть и впустить, но Саша стояла как вкопанная, лишь пальцы едва зашевелились, чтобы выключить камеру и убрать телефон, рука едва слушалась и попала в карман раза с третьего. Саша в ужасе уставилась на дверь. Ручка снова дернулась, теперь несколько раз подряд, и с каждым её движением тело понемногу оттаивало, возвращалась способность двигаться, дышать и думать. Не отрывая взгляда от двери, она попятилась вглубь квартиры, стараясь не пугаться постукиваний, теперь уже более настойчивых и ощутимых. Мозг пытался придумать объяснение: это соседи зашли за чем-нибудь, вернулась Катя, может быть, зачем-то приехал Коровьев. Нет, соседи по лестничной клетке все разъехались, а с других этажей позвонили бы сначала на телефон или хотя бы уж позвали из-за двери и уж точно были бы видны на камере, Кате сюда ехать не за чем, тем более, в такое время, а мысль о Коровьеве заставила поморщиться от своей неожиданности и неуместности, чувства к нему стали теперь совсем уж противоречивыми и вот его появление тут было бы куда неожиданней, чем появление некой нечисти, если не думать, что это одно и то же. Чем дальше она отходила от двери, тем спокойнее становилось в голове, но тем настойчивее становилась возня за дверью. Саша забежала на кухню и достала из ящика пучок ладана, подпалила, поморщилась от дыма, лезущего в глаза и нос, некто за дверью взбесился, едва не выбивая дверь, ручка ходила ходуном, слышались звуки, будто кто-то скребет ногтями с обратной стороны. Она уже привычно вернулась в прихожую, постояла с дымящим пучком там, звуки сначала усилились до предела, но потом смолкли вовсе, зажегся экран домофона, показывающий абсолютно пустую лестничную клетку. В квартире словно бы стало светлее, вернулись привычные звуки с улицы, а, может, напуганный уставший мозг перестал концентрироваться только на одном.       Саша вернулась в комнату, попутно раскладывая тлеющие пучочки ладана по подставкам, такая же подставка стояла и на книжном шкафу в её комнате. Стало спокойнее и привычнее. Она вспомнила про телефон и быстро достала его из кармана, с тревожным ожиданием зашла в галерею, но видео было на месте и на нём отчетливо была видна и двигающаяся ручка, и помехи, и даже слышен был стук. На всякий случай она отправила эту запись Петровичу, он позвонил через пару минут. - Ало, что там у тебя? - Сонно спросил он, явно затягиваясь. - Ну, - ответила Саша, - вот что на видео, то и произошло. Ты же видишь, что там произошло? Скажи. Я же не снимала просто коридор? - Не снимала. - Подтвердил Петрович. - Твой таинственный дед никак не успокоится? - Воланд откуда-то знал про деда, - сразу перешла к сути Саша, - думаю, Катя могла рассказать им саму ситуацию. но в кювет я слетела именно из-за того, что он выскочил перед машиной. Выходить было страшно, но и сидеть там было страшно не меньше, я всё ждала, что он сейчас выпрыгнет в окне, как в каком-нибудь ужастике. Вот и ломанулась, только у коттеджа стало плохо, голова же разбита была. И вот к чему я это. Он так уверенно пытался убедить меня, что этого не существует, а всё происходящее - лишь галлюцинация, для чего? Если предположить, что он реально какой-нибудь там маг, до этого он ни разу не ошибался в своих суждениях, а тут так уверенно ошибся, что я в эту ошибку не верю.       Петрович на том конце тяжело вздохнул. - Я не знаю. - Честно ответил он. - И в целом не понимаю твоей зацикленности на нем. Ну сказал и сказал, сморозил хуйню, хорошо же, что это на самом деле, пусть и страшно, и мой мозг сейчас усиленно отрицает увиденное, потому что теперь Кате придется ходить со мной в туалет, чтобы я не боялся... Ночник что ли у младших одолжить?.. Я это к чему. Полтергейст - это намного лучше, чем галлюцинации, в твоем случае уж точно. Ты у врача давно была? Про полтергейста, конечно, лучше не говорить, а то там не только рак поставят, но в целом состояние как?       Саша раздраженно выдохнула. - Нормально всё. Я тебе не за нотациями позвонила, а чтобы удостовериться, что ты действительно видишь то же, что и я, может, я уже настолько плоха. - Это я тебе звонил, альцгеймера тебе не ставили? - Ой, иди ты!       Петрович рассмеялся и тут же затих, на кухню явно вышла раздраженная Катя. - Катя, привет! - Громко закричала Саша, чтобы женщина отвлеклась от Петровича на неё, это сработало. - Привет, дорогая, - послышался в трубке её голос и страх отступил окончательно, - что за ужастики ты мужику моему шлешь? Я вообще думала, что он плакать побежал, пошла искать, вдруг через коридор идти один боится.       Саша захихикала, Петрович недовольно забубнил что-то. - Это у тебя там твой дед суету наводит? - Продолжила она. - Мой. - Саша утвердительно кивнула и почему-то снова засмеялась. - Я почему-то впервые додумалась снять, хотелось убедиться, что я не шиза. - Ой, не шиза ты, конечно! - Сразу же подтвердила Катя. - К тебе приехать? Посидеть там с тобой? - Да не, спите лучше, мне уже не страшно. - Ну ты смотри, а то я Петровича подниму.       Петрович очень возмутился. - Нихуя себе, а меня спросить не хотели? - Нет. - Строгим хором ответили Саша и Катя, Петрович явно обиделся. - Ну ладно, солнце, мы тогда спать, а ты если что звони или приезжай, хорошо? - Хорошо. - Пообещала Саша и улыбнулась. - Спасибо, люблю вас. - И мы тебя. - Недружным хором ответили на том конце и звонок оборвался.       На душе стало хорошо и спокойно, появилась странная смешная мысль сделать из Катиной фотографии икону и повесить над дверью, тогда наводить суету будет страшно не только нечисти. Но радость и покой длились не долго, от ладна заболела голова, пришлось открывать окно. Сон, которого и без того не наблюдалось, окончательно решил не приходить, тогда Саша достала свой ноутбук и снова принялась читать записи в архивах, каждый раз вздрагивая, когда натыкалась на Коровьева. Мистику и всё сверхъестественное она воспринимала за данность, но сталкиваться с ней лично было всё равно страшно. Коровьев выглядел слишком живым и реальным для кого-то мистического, тело его было вполне материальным, запах оставался на одежде, а голос звучал настолько четко в голове, что хотелось поморщиться. Нет, верить в это решительно не хотелось, но, изученные уже до дыр архивы делать это заставляли. Сведений было достаточно, но все они были бессистемные, основанные на эмоциональных показаниях очевидцев и потерпевших. Попалось знакомое имя "Иван Бездомный", может, именно о нем когда-то рассказывал дедушка, вспоминая свое детство, а потом, словно в подтверждение этим нечетким воспоминаниям, рассказывал и Ефимыч. Судя по всему, он стал первой жертвой банды, если, конечно, не считать погибшего под трамваем Берлиоза, чью смерть тоже приписывали им. Бедолага сошел с ума, пытаясь доказать, что "иностранный консультант со своим длинным клетчатым пособником и огромных размеров черным котом" пристроили Берлиоза под трамвай сами. Это звучало особенно гадко. Вот так вот нежишься утречком на плече в клетчатом пиджаке, а потом выясняется, что этот же клетчатый пиджак был сотню лет назад замешан в убийстве.       Саша вздохнула и потерла уставшие глаза. Её личные впечатления от этих... Людей ли? Сильно противоречили задокументированным фактам, а факты - вещь крайне упрямая, её невозможно игнорировать, не вступая при этом в переговоры с собственной совестью. Саша залезла в новости, прочитала их за последнюю неделю, постепенно холодея. Если массовые случаи обнаружения резаной бумаги в кассах и банкоматах вызывали лишь неодобрительный вздох, то вот дальше ей действительно становилось страшно. Гончаров, о котором она и думать забыла, потому что он в целом её никак не интересовал и вообще не давал о себе знать после "изгнания" из коттеджа, прошлой ночью был насмерть раздавлен в собственном дворе упавшим на него холодильником, причем раздавило его настолько конкретно, что голова отделилась от тела и найдена не была, но это никого не удивило, Гончаров жил в районе у промзоны, где стаями бегали одичавшие собаки, и утащить чью-то голову они могли запросто. Это звучало непозволительно смешно, но взгляд Саши зацепился за формулировку: "Снова несчастье в наших краях" значилось в заголовке на местечковом новостном форуме района, где располагались и коттедж, и дом престарелых. Она пролистала вверх, замерла. Прошлый директор дома престарелых утонул с месяц назад в местной речке, куда пошел искупаться. Саша не могла понять, почему узнает об этом только сейчас, почему тот же Вихров ей об этом не сказал, почему не было разговоров среди людей, почему хотя бы слух до неё не донесся? Не успев отойти от этой новости, собираясь закрыть навязчивую вылезшую рекламу, она случайно щелкнула по уведомлению одного из мессенджеров. Писал давний знакомый из органов, сообщил, что буквально вот только что "честного работника, не укравшего ни копейки за жизнь" отпустили под подписку. Никакого заявления на него не было, связь с остальными не была установлена точно и держать его больше они не могли. Саша раздосадовано цыкнула, но знакомого поблагодарила. Стало грустно от мысли, что теперь будет с его женой, которая сейчас, наверное, только успела обрадоваться обретенной свободе. Совесть заставила позвонить ей, предупредить, что он возвращается, если уж она и не решится сбежать, то пусть хоть спрячется с ребёнком, потому что он наверняка будет зол. Но голос, ставший более живым и смелым, сообщил, что муж домой не возвращался, не звонил, хотя раньше, имея склонность к контролю, делал это постоянно, но с ребёнком она всё-таки спрячется у соседки на всякий случай, и, пообещав написать утром, поблагодарила за помощь, пожелала спокойной ночи и сбросила звонок. Стало полегче, будто один из множества камней, давящих к земле, звонко скатился и улетел с её плеч в какую-нибудь бездну.       Тревожных новостей было достаточно и все они так или иначе перекликались с записями в архивах. Действуют по одной и той же схеме? Не очень умно. Но если так, то коттеджу может угрожать опасность, это пробуждало какую-то злость, ревность, пусть и гнала от себя мысль о владении коттеджем, но он всё равно был для неё чем-то родным, в конце концов, к его созданию руку приложили и её родители тоже, желая создать дружественное и безопасное пространство для отдыха.       Снова и снова возвращались вопросы насчет Воланда и его свиты, повторялись, возникали абсолютно вразнобой. Почему говорящий кот её не испугал или хотя бы не удивил? Действительно ли она посчитала его куклой по умолчанию, чтобы не нагружать и без того нагруженный мозг? Почему именно Москва, да ещё и практически в тот же период, что и сто лет назад? Изучать архивы по другим странам было трудно, нужно было разбираться, переводить. Большинство архивов были рукописными, онлайн переводчики не считывали слова, закрыв для себя тему других стран, чтобы не нагнетать ещё больше, Саша снова с какой-то долей мазохизма перечитала описание Коровьева. Злость брала глупая и безосновательная. - Хоть бы фамилию новую придумал, - плаксиво протянула Саша и захлопнула ноутбук, - Фагот, ебать тебя в рот.       В обычной жизни этот каламбур рассмешил бы её, но сейчас хотелось скорее заплакать и было не понятно, от чего больше: непонимания, обиды или усталости. Свернувшись калачиком, так и не выключая ленту, Саша провалилась в беспокойный сон.

***

      Сначала снилась бессмыслица, в которую то и дело впутывались тревожные события последних дней, потом тон сна и вовсе изменился, стал холодным, мрачным и пугающим. Она видела бывшего директора дома престарелых, тонущего в воде, но тонул он странно, словно не самостоятельно, пытался вынырнуть, но его голову будто специально вдавливали под воду. Зрелище было жуткое, даже несмотря на то, какой мразью он был при жизни и какие ужасные вещи творил, от этого утопления на душе легче не становилось, скорее наоборот, было тяжелее и гаже. Повернув голову, Саша оказалась в тёмном узком дворе на окраине Москвы, дома будто устремлялись вверх, как деревья в лесу, и их крыши терялись где-то в черном грозовом небе. Пространство сужалось, и мимо, невесомо толкнув её плечом, пробежал Гончаров. Он постоянно оглядывался и лицо его искажал такой животный ужас, что Саше стало страшно посмотреть назад. Злосчастный холодильник, старый и ржавый, лежал поверх мусора в большом мусорном контейнере, и Гончаров, в очередной раз обернувшись, врезался в этот контейнер, чем спровоцировал буквально лавину из мусора, которая повлекла за собой и движение лежавшего на нем холодильника. Упавший Гончаров лежал на спине, едва приподнимаясь на локтях, и беспомощно смотрел на эту смертоносную лавину в какой-то замедленной съемке. Саша поддалась порыву помочь, оттащить, бросилась к нему, подхватив под подмышки, но сдвинуть не смогла ни на сантиметр, словно он весил по меньшей мире килограмм триста. Теперь на эту лавину смотрела и она. Отлетев на ветру, фантик от сникерса врезался в скулу и это её слегка отрезвило. - Вставай, долбаеб! - Зашипела она, пытаясь поднять Гончарова. - Вставай, говорю!       Но Гончаров не вставал, лишь широко распахнутыми глазами смотрел на приближающуюся гибель. Саша отскочила в последний момент, прижала руки к груди, защищаясь, рот её раскрылся в немом крике. Голову, вопреки ожиданиям, не отсекло до конца, она держалась на мышцах шеи и позвоночнике. Гончаров, пуская кровавую пену изо рта и смотря на неё потерянными стекленеющими глазами, беззвучно шевелил губами. Саша, словно где-то внутри головы, услышала его сдавленный тихий хрип: "Сзади...".       За спиной хрустнуло. Послышались осторожные крадущиеся шаги, но Саша не успела обернуться, что-то незримое, темное и страшное прошло мимо неё, обдав волной леденящего ужаса. Шаги остановились у Гончарова, поцокали языком и принялись откручивать голову с отвратительным хрустом позвонков, хлюпаньем и треском. Саша зажала рот ладонью, не в силах отвернуться или убежать. Казалось, это длилось бесконечно долго. В некоторых окнах горел свет, хотелось закричать, позвать на помощь в эгоистичном желании разделить этот ужас с кем-нибудь ещё, но горло и легкие парализовало, и лишь когда голова наконец отделилась от туловища и невидимыми руками была поднята вверх, а сам незримый похититель неспеша направился к соседней арке, отбрасывая кособокую тень на стены, Саше удалось извлечь из себя нелепый и жалкий короткий писк, тень замерла, обернулась, а потом словно сняла с головы шапку и отсалютовала ею напуганной девушке.       Её трясло, и, желая сбежать, она развернулась, но увидела за собой не въезд во двор, который должен был быть позади неё, а тёмную и тесную квартирку, которая разрослась, пожирая собой ужасный двор у дома Гончарова. Саша нерешительно двинулась вперед, то и дело спотыкаясь и наталкиваясь на различные вещи, раскиданные или разбитые в явном приступе ярости. Попыталась что-то рассмотреть в тусклом лунном свете, который был гораздо ярче, чем должен. На стенах в покосившихся рамках висело множество благодарственных писем и дипломов на имя А. В. Завьялова. Саша нахмурилась, пытаясь вспомнить, кто это. Антон Владимирович? Андрей Вячеславович? Анатолий Васильевич! Стоило вспомнить имя, как откуда-то сбоку послышались пьяные всхлипы и бормотание. Готовясь к худшему, Саша повернулась. Но ничего ужасного не было.       За столом, залитым тем же самым неестественно ярким лунным светом, почти лежал "честный работник, не укравший ни копейки". Рубашка его была разорвана, манжеты расстегнуты, выглядел он явно непрезентабельно. Одна пустая и одна ополовиненная бутылки водки стояли перед ним, граненный стакан он покачивал пальцами одной руки, а трясущимися второй поглаживал фотографию в поломанной рамке с разбитым стеклом. - Ушла, сука! - Зло шептал он, а потом снова начинал всхлипывать. - Ушла, за что же? Из-за чего же? Ничего, кроме добра, не видела от меня дрянь! Выродка родила, ни её, ни его не убил же...       Телефон зазвонил. В этой неестественной тишине с замершим воздухом звонок прозвучал резко, заставляя подскочить. Завьялов шарился по карманам и столу, пока не нашёл обычный кнопочный мобильник. - Ало? - Раздраженно ответил он, но постепенно лицо его вытянулось. - ВЫ меня выкупили? Конечно-конечно, я вам помогу! Всё, что угодно!!! Куда приехать? Хорошо. Да-да, фрак или черный пиджак, я понял. Буду. Спасибо!       Он оживился, залпом осушил стакан, поднялся и начал пританцовывать. Саше захотелось сблевать, она развернулась и тут же обнаружила себя лежащей в своей постели.       Что-то было не так. Не пахло ладаном, вообще не пахло ничем, светодиодная лента не светила, лишь тот же самый неестественный лунный свет освещал комнату. Саша подскочила. Спиной к окну на компьютерном кресле кто-то сидел, его глаз светился в темноте зелёным. - Воланд? - Саша отползла к изголовью и сжала одеяло, словно желала спрятаться. - Что Вы тут делаете? - Наблюдаю за Вашими путешествиями. - Тихо ответил он с явным удовольствием в голосе. - Вам понравилось? - В рот я ебала такие путешествия. - Мрачно выплюнула Саша, натягивая одеяло до подбородка. - Зачем это всё?       Воланд постучал невесть откуда взявшейся тростью по полу, закинул ногу на ногу. - Решил помочь Вам составить полную картину происходящего. Вы так усердно сегодня пытались разобраться.       Его лица не было видно, но Саша знала, что он улыбнулся. Саша чуть расслабилась, удобнее устроилась на подушке и выдохнула. - Скажите, Александра, - продолжил Воланд, - зачем же Вы пытались помочь Гончарову? Только этого не понимаю.       Саша открыла и закрыла рот, её лицо начало подергиваться. - В каком смысле? - Тихо спросила она. - А что мне надо было делать? Смотреть на то, как его давит холодильником? - Да. - Сразу же твердо ответил Воланд. - Или Вы считаете, что преступники не должны быть наказаны? - Преступники должны сидеть в тюрьме. - Так же твердо возразила она. - Он вор и долбаеб, но такой смерти не заслужил, это не вам судить.       Воланд расхохотался. - Мне. - Наконец уверенно сказал он и хищно сощурился, подавшись вперед.       Саша растерянно посмотрела на него, пытаясь разглядеть его лицо в темноте. Было жутко и неспокойно. - Как Вы сюда попали? - Наконец спросила она. - О, очень просто! - С готовностью ответил Воланд. - Вы защитили свой дом, но совсем расслабились и забыли защитить свое сознание. Я Вас за это не осуждаю и уж тем более не умаляю Вашей силы. Более того, я Вами искренне восхищен. - И зачем вы пришли? - Чтобы разбудить Вас. - Зачем?       Воланд развалился в кресле, крутя в руке набалдашник трости. - Потому что Вам звонят.       Он щелкнул пальцами и вся комната словно схлопнулась вместе с ним.       Саша подскочила, задыхаясь. Вся футболка была пропитана потом, постельное белье смято. Она испуганно озиралась, не в силах скинуть с себя наваждение и оправиться от этого мучительного сна. За окном светало, лента так и светила бледным белым светом, успокаивающим и естественным. Телефон звонил, но Саша поняла это не сразу и потом ещё не сразу нашла его, затерявшимся в одеяле. - Сашенька, здравствуйте, Сашенька! - Раздался на том конце радостный, но нервный и надтреснутый женский голос. - Это я, Татьяна, жена Завьялова. - Да, да, я знаю, - она на всякий случай посмотрела на номер, - Вы у меня записаны. Что-то случилось? - Случилось! Случилось! - Воскликнула Татьяна. - Я сейчас на вокзале, мы с ребенком ждем поезд, я уеду отсюда подальше. Ночью я сбежала к соседке, вещи собрала кое-какие. Слышала, что он пришел, что громил квартиру и орал. Поняла, что если снова вернусь, то он меня точно убьет. Муж соседки оплатил нам с сыном билеты со своей карты, чтобы он не отследил, отвез на вокзал. Вот, через полчаса уже уедем. - Вам кинуть денег? - Саша смутилась. - Напишите номер мужа этого, я верну за вас.       На том конце явно возмутились. - Да что вы такое несете?! - Возмущенно прокричала Татьяна. - Я звоню лишь поблагодарить Вас! От всей души поблагодарить. Вы спасли меня, Александра, понимаете? Спасли, и сына моего спасли! Теперь за вашу душу вдвоем молиться будем, Сашенька!       Саша смутилась окончательно, растерянно хмурясь зачем-то снова посмотрела на экран. - Ладно, - наконец произнесла она, - хорошо. Я рада. Спасибо.       Татьяна снова рассыпалась в благодарностях, но у Саши не было сил дослушивать до конца, она извинилась и положила трубку. Выдохнула, протерла лицо ладонью, словно пыталась скинуть с себя этот стресс. На телефоне было несколько сообщений от сестры. "Приедешь сегодня?" - написала она в три часа, "У тебя всё хорошо?" - в четыре. "Спишь наконец-то? Ну спи-спи, люблю тебя" - двадцать минут назад. Стоило Саше заблокировать телефон, как экран сразу засветился. "Приезжай сегодня обязательно, наши соседи уехали куда-то ещё вечером по делам, мне жутко скучно (и тревожно)" "А ещё я залила ноут чаем, прости :((" "Привези пожалусто какую-нибудь другую одежду и мак, окис?" Саша вздохнула, на сообщение про залитый ноут отправила стикер злой обезьяны, а сообщение с последней просьбой просто лайкнула. Ложиться спать дальше уже смысла не было.