Sewn Into You

Час тринадцатый. Мать Гарри настояла на том, чтобы он остался на ночь, поскольку беспокоилась о его благополучии. Он слышал, как она периодически проверяла его, пока он тихо рыдал в подушку, слабо пахнущую Луи. Она даже осторожно положила рядом с ним один из свитеров, которые недавно носил мальчик. Гарри принял его с благодарностью, накинув на голову, чтобы почувствовать любимый, хоть и призрачный запах. Единственный способ поспать хотя бы несколько часов — это притвориться, что мир и реальность отступают, оглянуться на воспоминания, которые они разделили на двоих. Вспомнить, как по-родному ощущалось маленькое тело в его объятиях, какими сладкими на вкус были губы… Уши навострились от звука стука в дверь, заставившего его вскочить с кровати и спуститься в коридор. Энн опередила его, уже готовая отпереть дверь и поприветствовать стоявшего по ту сторону. На мгновение Гарри подумал, что сейчас увидит юношу, которого он жаждал. Вместо этого посреди коридора стоял лучший друг, уставившись в пространство над его головой. — Доброе утро, Зейн, — зевнула Энн. — Проходи. — Что ты здесь делаешь? — спросил Гарри, болезненно прищурившись от дневного света. Голова у него раскалывалась от двух часов сна, во время которых ему каким-то образом всё же удалось отключить навязчивые мысли. Зейн глубоко вздохнул. — Лиам прямо за мной, Луи приехал за своими вещами. Я подумал, что будет лучше, если я буду посредником: чтобы все ушли со всеми своими конечностями. Гарри сглотнул, чувствуя, как сжимается горло. — Нет, нет, — словно в бреду пробормотал он. — Вы не можете его забрать… Зейн выпрямил спину, положив свои руки ему на плечи, чтобы остановить приступ паники. — Гарри, — заявил он тоном Альфы, который Гарри ненавидел. — Это то, чего хочет Луи. — Нет, — снова на выдохе произнёс Гарри, и его взгляд затуманился. Это не могло быть тем, чего хотел Луи, Гарри думал, что они были так близки к чему-то большему. К укусу и к свадьбе, к дому, полному щенков и смеха. Это было так близко, что он буквально мог чувствовать это. Словно он провёл кончиками пальцев по глади бассейна, ощущая приятную прохладу на своей коже, но не имея возможности полностью погрузиться в воду. — Пожалуйста, Зейн, — Гарри позволил свои слезам пролиться. — Я этого не делал. — Давай просто… — Зейн устало вздохнул. — Пройдём через это… ладно? Казалось, будто Зейн находился в милях от него, словно он был чужаком, в отличие от поддерживающего лучшего друга, который был у него всю жизнь. В ушах звенело, и было трудно сосредоточиться на чём-либо, кроме холода половиц под ногами. — Если бы у меня не было планов на вечер, то я бы был с тобой… ты же знаешь это, да? — заверил Зейн, сжав рукой плечо друга, тем самым выводя его из кратковременного диссоциативного состояния. — Твоя мама сказала, что останется здесь, чтобы убедиться, что с тобой всё будет в порядке. — Несмотря ни на что я приду, — Гарри покачал головой. — Я не пропущу это! Я ни за что не пропущу твою помолвку. — Но… — альфа крепко зажмурился и глубоко вздохнул. — Ты мой лучший друг! — сердито прошипел Гарри. — Я не собираюсь пропускать такое важное событие. — Но тебе же плохо, Гарри! — возразил Зейн. — От тебя буквально разит депрессией, а вид у тебя такой, словно ты прошёл войну. — Такое чувство, что так и есть! — воскликнул альфа. — Я люблю его… Люблю, а он бросает меня из-за того, чего я не делал! — на последнем предложении его голос сломался. — Я, чёрт возьми, этого не делал! — закончив, Гарри почувствовал, как новая порция слёз покатилась вниз по его щекам. — Я знаю, что ты этого не делал, — Зейн сделал осторожную паузу. — Но Луи должен сам прийти к такому выводу. Гарри чувствовал его запах, чувствовал близость дождя, окрашенного едва уловимым оттенком малины и красного дерева, настолько заглушаемым печалью, что это заставляло его ненавидеть себя ещё больше. Всё его существо устремилось на дверь, заранее зная, что сейчас раздастся стук. — Мне запереть тебя в комнате или ты будешь вести себя нормально? — спросил Зейн, и в его голосе проскользнула печальная нотка. Гарри сглотнул, с тоской глядя на своего друга, умоляя, чтобы тот как-то исправил весь этот беспорядок. Чтобы тот принял его сторону и согласился, что Луи нужно остаться. — Ты должен его отпустить, — тихо прошептал Зейн, когда никто не двинулся, чтобы открыть дверь. — Ты должен отпустить, иначе ты его потеряешь. Ещё несколько слезинок упали на пол, и он понял, что это правда. Он понял, что его друг прав. Он собирался молча смотреть, как Луи соберёт все свои вещи и уйдёт из его жизни, словно его в ней никогда и не было. И Гарри должен был найти способ смириться с этим. Боковым зрением он заметил, как Зейн молча кивнул в сторону двери. Энн неохотно шагнула к нему. — Ты уверен? Зейн снова кивнул, оттаскивая то, что казалось бездушным телом Гарри, подальше от коридора, предоставляя Луи и Лиаму прямой доступ к шкафу, в котором хранились нужные вещи. Гарри задел бедром один из стульев в столовой, что напомнило ему, как всего неделю назад он впервые увидел настоящую и искреннюю улыбку Луи, пока его губы были покрыты взбитыми сливками. На мгновение он и сам мягко улыбнулся приятному воспоминанию, прежде чем улыбка растаяла, застыв печалью на влажных щеках. Он стёр слёзы в тот же момент, когда Луи вошёл в квартиру с опущенной головой. Омега кутался в толстовку, определённо не принадлежащую Гарри, опущенный капюшон закрывал его лицо, а руки были спрятаны в передний карман. Альфа почувствовал, как слабеют колени, вынуждая Зейна поддерживать его, пока он наблюдал за тем, как Лиам ведёт мальчика в гостевую комнату. Он встретился взглядом со своей матерью, которая смотрела на него, прикрывая руками своё сердце. Зейн крепче сжал пространство между лопаткой и шеей, заставив проглотить тугой комок в горле. Казалось, они простояли там целую вечность в полной тишине, слушая, как открываются и закрываются ящики. Звуки были такими монотонными, что его застал врасплох Лиам, стоявший в дверях гостевой комнаты и держащий за спиной вешалки с одеждой, настойчиво обращающийся к мальчику, всё ещё находящемуся в комнате. — Нет, я подожду тебя. Гарри не услышал ответ омеги, но, что бы это ни было, это заставило Лиама фыркнуть. — Ладно. Но я вернусь, как только положу это в машину. Затем Лиам взглянул на двух альф, которые стояли через коридор, и в его взгляде читалось предупреждение. После он спешно вышел из квартиры. Тепло руки Зейна покинуло его кожу, и на мгновение тело охватило сильнейшее желание двинуться в сторону гостевой. Ноги начали медленно шагать, и он не смог остановить их, даже если бы захотел. Но альфа не хотел, он хотел увидеть Луи. Прежде чем повернуть за угол, он оглянулся на свою мать и лучшего друга, ни один из которых не выглядел так, будто собирался остановить его. Поэтому он позволил себе замереть в дверном проёме, чтобы отыскать смелость заглянуть в комнату и стать свидетелем душераздирающей сцены. Дорожная сумка, которую он когда-то взял из квартиры Лиама, стояла на кровати, пока Луи запихивал в неё футболки и штаны. Гарри заметил, что Луи оставил всё, что он купил для него: свитеры, брюки и рубашки. — Оставь их себе, — тихо пробормотал мужчина, когда ноги коснулись ворсистого ковра. Гарри изо всех сил старался сдерживать желание захватить мальчика в свои объятия и настоять на том, чтобы тот остался с ним. По крайней мере ему будет легче, если Луи заберёт что-то из их совместно проведённого времени, что-то, что будет напоминать омеге о нём. На несколько долгих мгновений их взгляды пересеклись, и Гарри мог отчётливо видеть покраснения от слёз, заставившие каждую негативную эмоцию усилиться стократно. — Они твои, — продолжил он, вынужденный проглотить своего волка и инстинкты. — Я купил их для тебя. Луи молча пожал плечами, продолжая упаковывать свою одежду. — Можем ли мы поговорить… пожалуйста, — взмолился Гарри. — Не о чем тут говорить, — настаивал Луи, с силой застёгивая молнию на сумке и закидывая её на плечо. — Понятно, что ты решил… Я не тот, кто тебе нужен, — голос омеги был напряжённым, он почти захлебнулся последней частью предложения. — Нет, — прошептал Гарри, его тело не в силах было сдвинуться с прохода, чтобы позволить мальчику выйти из комнаты. — Это не так, Луи… Я не хочу его… Я хочу тебя… Всегда хотел тебя. Луи начал нервно подёргивать коленом, кусать губу и смотреть в потолок, изо всех сил стараясь не сломаться. Гарри же чувствовал это: желание поверить ему, сдаться своему Альфе. Гарри сделал ещё один шаг вперёд, стараясь, чтобы его голос звучал одновременно спокойно и успокаивающе. — Пожалуйста, детка, пожалуйста, просто поговори со мной. — Нет, — Луи отступил на шаг, отводя взгляд и едва сдерживая слёзы. — Не делай этого. В противовес словам Гарри чувствовал желание омеги быть рядом, восстановить напряжение в их отношениях. Луи хотел его, он хотел, но не собирался позволить омеге внутри себя вырваться наружу. Луи действительно верил, что Гарри ему изменил. Он был готов отказаться от этого, отказаться от них, от их будущего. Мужчина чувствовал, как горькая скорбь просачивается в его вены, бежит по крови. Было такое чувство, будто ей суждено остановить его сердце. Он не был уверен, как оно сможет продолжать биться без того, кому оно предназначено. — Гарри, — позвал Зейн из-за спины. — Давай. Казалось, что всё снова ускользает у него из рук, словно он стоит на грани того, чтобы стать свидетелем ухода его второй половинки. Он с трудом сглотнул, принимая судьбу и решение своей Омеги. — Могу ли я обнять тебя… в последний раз? Просто чтобы помнить, каково это? Ему нужно было запомнить, как пахнет Луи, как ощущается хрупкое тело в его объятиях. Иначе, он был уверен, полностью лишиться рассудка в его отсутствие. Он терпеливо ждал, пока Луи обдумывал просьбу, как вдруг плечи маленького волка начали дрожать и он позволил себе заплакать. Рука альфы слегка приподнялась, едва скользнув по локтю партнёра. Луи словно упал в объятия, сумка с глухим стуком приземлилась на пол, а его дрожащее тело буквально вжалось в альфу. Гарри прижал мальчика к себе так крепко, как только мог, нос на автомате зарылся в мягкие волосы, а его плач синхронизировался с плачем Луи, и их животы сотрясались от общей печали. — Я так сильно тебя люблю, — сердце альфы истекало кровью от слов, которые он ещё даже не успел произнести. — Я буду ждать тебя… Я буду ждать тебя столько, сколько потребуется, — сквозь рыдания пообещал Гарри, горячие слёзы намочили волосы мальчика. — Я ждал тебя двадцать лет, и если это моё наказание за те пять лет, что я провёл не веря в тебя, в нас, я буду терпеть это, пока ты снова не отыщешь дорогу домой, ко мне. Руки Луи крепко сжимали рубашку на его спине, и он чувствовал мучительную боль, которую испытывал омега из-за предстоящей разлуки. Гарри понятия не имел, как он найдёт в себе силы отпустить его. — Луи, — тихо произнёс Зейн позади них. — Лиам у двери. Именно тогда Гарри окончательно понял, что у него не было выбора. Он позволил Луи вырваться из его рук, поднять сумку и проскользнуть мимо, словно он был просто незнакомцем в поезде, стоящим у него на пути к выходу на своей остановке. Он бездумно последовал за мальчиком, чувствуя, что каждый шаг — словно очередной гвоздь в крышку гроба катастрофы, постигшей их душевную связь. Гарри задавался вопросом, что бы обо всём этом подумало его молодое «я». О том, как всего за десять дней он спустил в унитаз всё то время, которое провёл, желая, чтобы омега вошёл в его жизнь: когда он задувал свечи на днях рождения или разговаривал с луной в те ночи, когда не мог уснуть. В какой-то момент он был полон решимости стать лучшим Альфой для омеги, живущем на его ключице. Теперь же он всё испортил, и винить в этом нельзя было никого, кроме себя. Если бы он не был не уверен так долго, если бы он не был таким придурком, Луи никогда бы даже не подумал о его неверности. Именно Гарри был тем, кто позволил этим сомнениям зародиться и пустить корни, отравляя разум своей родственной души. Гарри должен был признать, что это его вина. Альфа был весь в слезах, наблюдая за тем, как Луи отдал свою сумку Лиаму и как тихо за ними закрылась дверь, пока Гарри казалось, что весь его мир рушится, превращаясь в ничто. Он пытался сохранить самообладание, стараясь не развалиться от чувства, словно его сердце вырывается из грудной клетки и улетает вместе с омегой. Медленно его рука опустилась на лицо, пока он ждал. Надеясь, желая, чтобы что-то случилось, вступило в игру и спасло от этого несчастья. Затем он побежал. Мужчина рывком распахнул дверь и, проигнорировав кнопку лифта, направился прямиком к аварийной лестнице. Двадцать пять этажей. Ему было плевать. Всё, что заполняло его голову — киномарафоны, препирательства и смех, который он так любил. Он видел синеву глаз Луи и чувствовал, как он успокаивает каждую унцию его существования, пока ему снова не станет лучше. Они были вместе. Он нуждался в нём. Он нуждался в Луи больше, чем в воздухе, и не было никакого способа позволить ему уйти так просто, как будто он был для него никем. Гарри был уверен, что обменял бы всё, что у него было, каждый пенни на своём банковском счёте, если бы это помогло заполучить любовь Луи. Должно быть, он был мазохистом. В этом Гарри убедился в тот момент, когда солнечный свет коснулся его лица при выходе на улицы Лондона. Машина Лиама была заведена, пока сам альфа открывал пассажирскую дверь для мальчика, значащего для Гарри целый мир. Он положил руки на голову и расправил плечи, чтобы позволить воздуху как можно лучше проникать сквозь разрывающееся сердце, наблюдая за разворачивающейся сценой. На долю секунды Луи оглянулся через плечо, краснота вокруг синевы его глаз теперь была ещё более отчётливой. Он чувствовал противоречивую борьбу внутри омеги, словно тот сомневался, что, уходя, действительно поступает правильно. Лиам мягко подтолкнул мальчика в машину, заставив Гарри обрушиться коленями на жёсткий тротуар. Его ключица ощущалась так, будто кости в ней раздробились на мелкие кусочки, а вся душа была раздавлена ​​чувством, что он потерпел неудачу как Альфа, как соулмейт, как партнёр. — Идём, приятель, — Зейн появился из ниоткуда, поставив его на ноги исключительно собственными силами. — Тебе не нужно это видеть… Давай поднимем тебя наверх. — Луи, — прошептал Гарри влажными от солёных слёз губами, всё вокруг словно погрузилось во мрак. — Луи. — Я знаю, — ответил Зейн, медленно ведя его обратно в здание. Энн присоединилась к ним у входа в лифт, обхватив его рукой с другой стороны. Вся эта мучительная ситуация показалась Гарри слишком знакомой: ему снова восемнадцать, всё тело насквозь пропитано алкоголем, и он пьяно зовёт свою вторую половинку, пока лучший друг и мать ведут его в постель. Только теперь имя омеги произносилось с полным отчаянием, надежда уже совсем исчезла из его голоса. Гарри подчинился своим близким, слишком слабый, чтобы сопротивляться. Он чувствовал себя лишь пустой оболочкой человека, глубоко потерянного в бездне депрессии, в которой теперь будет жить вечно. Мужчина не имел понятия, как долго он сможет прожить без омеги или увидит ли он его когда-нибудь снова. Когда они вернулись в квартиру, Зейн тут же уложил его на диван, а Энн заботливо укрыла пледом его рыдающее тело. От мягкой ткани веяло запахом воспоминаний. И это было единственным, что помогло немного заглушить боль.