Эй, чувак, не спишь?

«Никогда не принимайте экстази, пиво, баккарди, травку, бисмол, виварин, тагамент и валиум в один день. Ночью трудно будет заснуть.»

Эминем

— Эй, чувак, не спишь? Намгю тихонько забрался на кровать Таноса и аккуратно ткнул его в плечо, проверяя, спит тот или нет. Была где-то середина ночи, и поэтому казалось удивительным то, что ему ответили. — What happened? — поинтересовались у него, поворачивая голову в сторону Намгю. На секунду взгляд метнулся на шею с цепочкой и вернулся обратно на лицо спокойно ожидающего ответа Таноса. — Ну, как бы, не одолжишь ещё одну таблу? — неловко промямлил Намгю, нервно прикусывая нижнюю губу. Танос конкретно так подсадил его на это дерьмо. И на себя тоже. Намгю всегда был тактильным, но вот рядом с этим придурком его прикол проявлялся сильнее обычного. Если была возможность, он то и дело, украдкой или нет, дотрагивался. Во время игр, во время еды или просто при разговорах. Он не мог остановиться. Намгю знал о существовании такого феномена как «рэпер Танос» и до попадания в это кровавое место. То там, то сям видел его в интернете. Даже слышал пару вирусных треков, но преданным фанатом никогда не был. Когда перед первым испытанием тот предложил всем, кому хотелось с ним сфотографироваться, сгруппироваться и сделать это, Намгю подошёл по приколу. «А чё бы и нет?» — подумал он тогда. И встал рядом. Чужие плечи оказались твёрдыми. Не накаченными и не костлявыми. За них было приятно держаться. И даже когда челы в масках фигур сказали, что делать общее фото запрещено, и приказали разойтись, Намгю послушался не сразу. Когда всё же отошёл, — хотя совершенно не хотел — то даже во время игры старался не выпускать Таноса из поля зрения, желая как можно скорее снова оказаться вблизи. Тактильность Намгю проявлялась всегда одинаково — заметно для всех, кроме него самого. Обычно он просто трогал кого-то до тех пор, пока его терпели. Если уставали и начинали орать, он отпускал. А тут он заметил, что прикоснулся. И главное, не захотел отрываться. Вот что было странно. — Bro, I'm broke. Только что последнюю на сегодня затащил, — Танос в одно движение полностью перебрался на другой бок. Теперь говорить с ним было удобнее. — You know, не хочу быть расточительным и в конце игры подохнуть от отходняка, не успев потратить кэш. Намгю разочарованно сглотнул. Руки его заметно дрожали, когда он откидывался на спину. Вжимаясь головой в чужую подушку, его лицо скручивалось в агонии. — Бля… — протянул он. — А я, кажется, уже сейчас от него подохну. После простонал и ещё сильнее скривился в лице от боли. Танос ему не врал, когда предупреждал, что это сильная дурь. Намгю много чего вкидывал и колол в себя, но ни от чего ему ещё не было настолько хуёво. Сигареты он впервые попробовал в одиннадцать лет, в говёном переулке, вместе с его одноклассниками. Кто-то из них украл пачку у старшей сестры и притащил похвастаться. В той коробке оставалось всего две сиги. Чтобы хватало на всех, они единогласно разделились поровну, и в обеих группах передавали каждый свою по кругу. Ему сигарета досталась второму. Сразу после чувака, который и притащил их новый интерес. Стоило Намгю затянуться, он сразу же понял — ему не зашло. Абсолютно. Сигаретный дым вонял и неприятно обжигал лёгкие. Но главное — от него не было никакого эффекта. Горечь и только. Тогда он, конечно же, этого не показал. Просто передал ее следующему со словами: — Круто, пацаны, зачёт, — решив для себя больше никогда в жизни не возвращаться к никотину. Алкоголь ему уже больше понравился. Напиваться с всё теми же одноклассниками до отключки было прикольно. Благодаря соджу он впервые поцеловался. С девушкой или парнем. Он не был уверен насчёт пола. Тогда на тусе он был проспиртованным донельзя. Ни лица, ни окружения, ни того, кто был инициатором, в его сознании не осталось. Чисто ощущения и мысли о том, что он наконец-то стал взрослым. По крайней мере тогда, для его юной версии наличие подобного контакта с другим человеком было показателем. И наутро, сидя на ненавистной учёбе с похмельем, он думал только о том, как бы снова напиться и засосать кого-нибудь. Да, алкоголь был хорош. Какое-то время. Но и он не смог вставлять его долго. Постепенно тусы становились пресными, а жизнь все сильнее усложнялась. Соджу не помогал забываться, а наоборот, напоминал ему, кем он был. А тогда Намгю был главным позором семьи. Неблагодарным сыном, завалившим вступительные экзамены в университет. Пока остальные его одноклассники пили, чтобы отпраздновать удачное поступление, он уподоблялся этой вредной привычке лишь потому, что ничего другого не умел. И на одной из этих уже мерзких ему вечеринок к нему подсела красивая девушка. Сначала Намгю счёл ее за проститутку и хотел послать. Денег-то у него не было. Все бумажки из кошелька и цифры с карты сливались на быстрые ставки и алкоголь. Остатки же шли на съёмную халупу на окраине. Но та остановила его лёгким жестом и наклонилась, чтобы прошептать на ухо то, что изменило его жизнь не в лучшую сторону. — Хочешь чего покрепче, красавчик? Первые наркотики в форме таблеток залетели в глотку как родные. Вот они тогда вставили. Причем конкретно. Память о дальнейшем вечере не то что не присутствовала, казалось, наркотик забрал у него с собой и старые воспоминания из прошлого. Очнулся Намгю утром в чужой постели. У него был секс. Ему сообщила об этом милая иностранка. По ее словам, она в ту ночь искала приключений в чужой стране, а тут он. Тактильный и весёлый попался. Это был его первый раз. Выходя из её отеля, ему хотелось дико плакать. Что он и сделал. Как ёбаная тряпка. Не так себе представляют потерю девственности. Он предпочел бы запомнить хоть что-то, но ничего, пустота. Намгю проклинал наркотики. Но он хотел ещё. Вернувшись через длинную рабочую неделю в клуб, он надеялся найти ту красотку. Купить у неё новую дозу. Но, конечно же, её там не было. А ломка была. Хотелось рвать волосы и крушить всё вокруг. Намгю был готов снова напиться. Попытаться хоть как-то догнаться алкоголем. Он тогда почти сделал это. Стакан с соджу уже был в его руке, когда резкое вспоминание пронзило мечущийся разум. В тот судьбоносный вечер к нему не просто наклонились прошептать предложение купить новое пробитие дна в его жизни. На его ногу опёрлись. А точнее, на карман. Как он, блять, не подумал об этом раньше? И насколько же ему повезло оказаться достаточно ленивым, чтобы не постирать джинсы. Потными от волнения пальцами Намгю полез в него и вытащил оттуда визитку с неизвестным ему ником из инсты. Есть! Стакан со спиртом был мгновенно забыт. Намгю в ту же секунду выбежал из душного помещения клуба, не расплатившись, на прохладную улицу. Ему нужна была спокойная атмосфера, без бьющей по ушам музыки и толкающихся со всех сторон долбоёбов. Аккаунт с бумажки был приватным. Он, не думая не секунды, отправил заявку. Её одобрили столь же стремительно. Будто ждали, когда Намгю клюнет на готовый крючок. Трясущимися от мандража руками он написал о том, как узнал об этом акке, и что ему нужно было ещё. Самое длинное и жалкое смс в его жизни. Но было похуй. Уже необходимых ощущений счастья хотелось сильнее, чем не выглядеть плаксивой сучкой. Бульк. Потом было место, вещество и стоимость. Клюнул. Желанное веселье у него тогда попёрло через край. Подсечка. Когда таблетки перестали действовать, он стал колоться. Так он потерял работу, приобрел долги и звание наркомана. Ради дозы он был готов на всё. Буквально. Место, в котором он оказался, доказывало правдивость этого высказывания. Больше смертей равнялось большим деньгам, а значит, и наркоте. Танос был с ним солидарен. Встреча с ним была случайностью. Их поразительная дополняемость была судьбой. Намгю клялся, что та сумасшедшая шаманка подтвердила бы его мысли. — Не кисни, dude. Не все потеряно. Распахнув глаза, он мгновенно уставился на ухмыляющегося Таноса. Дающего голодную надежду избавиться от ломки. — О чем ты? Руками Намгю нервно теребил край своей футболки. Не мог дождаться очередной таблетки. Чего тот так тянул? — I'm saying you're lucky. И тут Танос высунул язык с наполовину рассасанным цветным кругляшком. Намгю не знал, из-за чего у него выделялась слюна больше: от наркотика, который скоро окажется в его рту, или от столь бесстыдно предложенного ему языка. Приполз за дозой, а получил свайп в право. Ахуеть. Он соврал бы, если бы сказал, что не думал о 230-ом в таком ключе. Ещё как думал. Если бы не обязанность посещать игры и толпа бесячего народа вокруг, он только и делал бы, что дрочил на Таноса. Прямо посреди зала. Или в туалете. Ну, чтобы меньше убираться. Поэтому Намгю без колебаний приблизился и всосал язык в себя. Не забывая, конечно, и про таблетку. Это было потрясно. Два стимулятора удовольствия сразу. Начинающий действовать наркотик и упругий язык Таноса во рту. Решив не церемониться, он задвинул зубы назад и начал посасывать того так, будто делал минет. Опыт имелся. В притоне, с таким же нариком как и он. Впрочем, эта ситуация практически ничем не отличалась. Что там сосал за дозу, что тут. Только здесь ему это нравилось. Кажись, его инициатива пришлась по вкусу, потому что он почувствовал, как ему стали подыгрывать. Толчки в его рот имитировали проникновения чего-то другого. Члена, например. Намгю не был бы собой, если бы не потянулся обниматься. Свободной рукой он зацепился за бок Таноса, притягивая его к себе. Тот, увлеченный их странным поцелуем, не сопротивлялся. Даже помог переместить самого себя поближе. Принял плавные поглаживания по спине и одарил ответными. По шее Намгю. Одеяло, скомкавшееся прямо между ними, раздражало. Не давало прижаться вплотную. Да и дурацкий воздух начинал кончаться. В общем, всё было против них. С рваным вдохом Намгю отстранился и стал жадно вдыхать кислород. Танос, выглядящий довольным, занимался тем же самым. — Не думал, что ты гей. — Намгю смотрел в расширенные зрачки напротив и вспоминал всех, к кому клеился Танос за все время их знакомства. И не мог припомнить никого, у кого был бы болт между ног. Девка с пчелой, с пирсой и ни одного парня. — Так я и не гей. — Танос облизнул губы. — Просто под кайфом. Ну тогда ясно. Это была одноразовая акция, значит. Что ж, ладно. Намгю и не надеялся на что-то большее. Он давно разучился строить планы и жил моментом. Если ему предлагали — он брал. Раз 230-й решил получить с помощью него разрядку, кем таким особенным он был, чтобы отказать тому в этом. Хотя какое-то странное покалывание в области сердца всё-таки присутствовало. Может, инфаркт? Было бы неудивительно словить его после всех веществ, прошедших через него. — Я тоже если чё… того… под кайфом. «Пиздёж» Намгю проскользил глазами к влажным губам. Скоро он снова почувствует их на себе. И точно это запомнит. Хотя бы постарается. — Ага, — заметив направление его взгляда, Танос приподнял одну бровь и приблизился к лицу, опаляя теплым дыханием. — So what? Ты под кайфом, я под кайфом, что думаешь насчёт кайфовой дрочки друг другу? Шёпот пробирал. Намгю совершенно точно был не против. То ли от наркоты, то ли от того, что на этой бешеной игре у него не было возможности нормально передёрнуть, его возбуждение уже было весьма заметным. Пока только для него самого. — Думаю, что продался за наркоту, — с придыханием ответил Намгю. «Опять.» Руками Танос неаккуратно вырвал из под них одеяло, для того чтобы прикрыть их им. И, конечно же, в процессе заметил его стояк. — Да, — протянул тот. — Ты та ещё шлюшка. Намгю не отрицал. Но когда к нему потянулись за продолжением, он остановил приближение ладонью в грудь. — Мы не пойдём в туалет? — поинтересовался Намгю. — For what? Казалось, его предпосылок к вопросу вообще не поняли. Он решил пояснить. — Well, мы как бы в общей комнате? Не? Они, конечно, находились в отдалении от всех, так как все их ближайшие соседи по кроватям, слава богу, попередохли в играх, но все же… — А не похуй ли? — сказали ему с выражением, а затем передразнили: — Не? Действительно. Намгю никогда не был шумным в постели. А за Таноса он уже не отвечал. Если тот будет как-то слишком громко стонать, то его всегда можно будет чем-нибудь заткнуть. Губами, рукой или членом. Они разберутся. Рука Намгю больше не упиралась в грудь, теперь она скользила вниз, вдоль живота по футболке, к резинке штанов. Танос же тоже не терял времени. Получив зелёный свет, он последовал за ним. Сначала облизал верхнюю, затем нижнюю губу Намгю. Раздвинул их и снова проник языком. На этот раз не толкаясь вглубь, а переплетая свой и его между собой. Для Намгю не были в новинку подобные стимуляции. Он много чего поперепробовал. И много с кем. Чего только стоил его секс с полицейским за возможность не сесть в тюрьму по статье о наркомании. После которого Намгю стал ненавидеть удушения. Тот мудак чуть не убил его. Схватился как чёрт и не отпускал, пока не кончил. Следы на шее долго держались. Даже мазь не помогала. (Дорогущая причём, сука!) Или быстрый трах со старой одноклассницей. Оказалось, не он один просрал все после школы. Они встретились с ней в одном из ночных магазинов. Она поведала, что вскоре после поступления в престижный вуз, встретила ебучего спермобака — с её слов — и залетела двойней. Тот урод отказался воспитывать своих детей, накричал на неё, назвав шлюхой, и велел сделать аборт. Она не послушала его. И теперь тянула всё на себе. В её руках была кормящая смесь, а на теле — бесформенные балахоны. Дома её ждали, и поэтому всё произошло быстро. В подворотне. Ну естественно. Она всегда была милой, казалась понимающей и чуткой, но в сексе… Блять, вся его спина была покрыта царапинами. Глубокими и длинными. После их ночной встречи Намгю о ней больше ничего не слышал. А вот о себе узнал, что ненавидит ещё и этот агрессивный формат сексуального взаимодействия. Вся его близость с людьми, на самом деле в общем-то ею и не была. Одна грубость да и только. Для кого-то столь любвеобильного до прикосновений это было трагедией. Поэтому когда к его щеке прикоснулись и стали нежно гладить, а после переместились к волосам, зарываясь в них, притягивая его ближе, он растаял. В его жизни появился кто-то способный на это? В благодарность Намгю пробрался под штаны Таноса и нащупал полностью вставший член сквозь трусы. Не он один, оказывается, был шлюшкой. Проведя по нему вспотевшей ладонью, а затем сжав сквозь ткань, Намгю почувствовал на себе горячий выдох. Его перестали целовать в губы, только для того, чтобы продолжить это делать с щеками, а затем и шеей. Влажный язык Таноса скользил под его челюстью, слегка пощипывая кожу зубами. Несильно. Так, как надо. Очень приятно. Второй рукой, до этого зажатой между ними, Намгю пробрался под футболку Таноса и огладил его вдоль по животу к груди. Кожа под пальцами была такой мягкой. Кайф. Член в его руке дёрнулся, и он решил прекратить наминать его сквозь ткань. Захотелось прикоснуться. — Да, — жарко выдохнули в его шею, когда он оттянул трусы в сторону и сжал истекающий стояк Таноса уже по-настоящему. Другой рукой он продолжил водить круги по тяжело вздымающейся груди. Провел по одному из сосков, задевая краем ногтя. Царапаясь. А затем провел подушечками пальцев, приглаживая. Бедра напротив толкнулись в его руку. Он понял намёк. И стал водить рукой по члену, равномерно распределяя естественную смазку. Сопение в его шею прекратилось и переместилось обратно к губам. Танос ритмично массировал его затылок, в такт с рукой Намгю. Утоляя глубокую потребность в нежности. Как Намгю и полагал, из его рта не доносилось ни звука. Только выдохи. И те перекрывались поцелуями. Умение быть беззвучным было полезным в его повседневности. Таких как его не замечали, а, следовательно, и не трогали. Спокойно заплатил за дозу и ушёл. Прекрасный рабочий план. Не запомнили равно не сдали. Попытались бы описать, да кроме его длинных волос ничего и не назвали бы. Он бы отстриг их, чтобы окончательно слиться с толпой, да вот только не хотел. Жалко было потерять что-то последнее из все такого же говёного прошлого, но более терпимого, чем настоящее. В садике и школе он тоже гонял с карехой. На его стрижку тупо не было денег и времени. Мать упахивалась как проклятая, а отец целыми днями сидел дома. Искал работу. Верим. Обычно на него не обращали внимания, но если цеплялись, то всегда начинали с волос. Называли педиком или чем похуже. Будто бы он сам выбирал, с какой прической ему ходить. В какой-то из разов, не выдержав, он резанул все под корень. На него и за это накричали. Сказали, что окончательно стал уродом, и до крайности побрили его налысо. Как бандита или беспризорника. Намгю тогда даже в зеркало практически не смотрелся. Не мог. Было слишком больно и холодно видеть себя столь открытым. По воспоминаниям казалось, словно его выпотрошили. Пока волосы не отросли хотя бы до адекватной длины, все от него шарахались, как от прокажённого. Избегали и боялись. И это ощущение изгоя он запомнил навсегда. Чувство отдаленности от всех не стёрли даже наркотики. Волосы были ему важны. Они не делали его педиком или женщиной, как говорили родители. Они всего лишь были его щитом. Были тем, что делало его самим собой. Ладонь Таноса отпустила плечо Намгю и протиснулась к его члену. Не медля, тот оттянул резинку штанов и стал водить по изнывающему без прикосновений стояку в такт с ним. Вторая же продолжила гладить по волосам. И все это было сделано так чутко и бережно, что Намгю позволил себе представить, будто бы сейчас с ним спали не из-за его тела, а из-за него самого. Такое вообще было реально? — Как тебя зовут? — прошептал Намгю в разорванный им поцелуй. Дезориентированный получаемым наслаждением, Танос не сразу понял сути вопроса. И поэтому с небольшой заминкой ответил. Но не то, что подразумевал Намгю. — Танос. Тот, видимо, решил: раз ему не давали продолжать целовать губы Намгю, то он начнёт целовать что-то другое. Поэтому стал мягко выцеловывать уголки губ, щеки, нос. Это походило на безумие. «Им это и было.» — Нет. Скажи настоящее. Не псевдоним, не номер — имя. Намгю закрыл глаза, не в силах выносить столько чувственных прикосновений. Как только он это сделал, поцелуи дошли и до век. — Пожалуйста, имя! — отчаянно шикнул Намгю. Он обязан был узнать имя первого в жизни человека, дающего тихую надежду на то, что его могли любить. Хоть сейчас это и было лишь глупой фантазией, смешанной с приходом. Дабы донести то, насколько ему была необходима эта информация, Намгю сначала ускорил темп дрочки, а затем до невозможности замедлил, в какой-то момент вообще останавливаясь. Это привлекло внимание к его пронзительному вопросу. Теплые поцелуи, перекатывающиеся до этого по его красному от смущения лицу, прекратились. Испугавшись, что он всё же переборщил и спрашивать подобное было слишком нагло, Намгю распахнул глаза. И встретился с помутнённым взглядом напротив. Приглушённый жёлтый свет, исходивший с потолка, отражался так, что казалось, будто радужки у Таноса не было вообще. Только зрачки. Как красиво... Рука на его члене тоже замедлилась, задерживаясь на головке. Большой палец огладил самый кончик и легонько надавил на него. Бедра неосознанно толкнулись вперёд. Это лишь усилило давление. От этого ощущения полной принадлежности кому-то, Намгю втянул в себя воздух и задержал дыхание. Ему показалось, что он сейчас потеряет сознание. Рука в его волосах надавила, сталкивая их носами с Таносом. А затем в его губы прошептали. Так, что он мог чувствовать каждую сказанную букву на себе. — Чхве Субон. Даже в тот день, когда он принял максимальное количество веществ и лёжа галлюцинировал на полу съемной квартиры, он не испытывал подобного кайфа. Ни близко. Впервые, неожиданно для себя, он простонал в поцелуй. Что? Он умел издавать звуки в постели? Или он всегда так мог, просто раньше некому было их слушать? Оргазм пробрал его всего. Скрутил и сжал в объятиях так же крепко, как и Субон сейчас. Его рука с волос переместилась вдоль по позвоночнику, останавливаясь на его заднице. Сминая её как следует. Бля. Ему дали пару секунд отдышаться, а затем таз Субона подался вперёд, напоминая о себе. Намгю не стал сопротивляться. Он просто возобновил движение руки, которая всё время, пока он кончал, продолжала находиться на чужом стояке. Щёки Субона были раскрасневшимися, а глаза полуприкрытыми. Тот тяжело дышал, практически задыхаясь. Намгю решил припечатать того окончательно, когда повторил то же, что довело до края его самого. Он приблизил лицо так, чтобы их губы соприкоснулись, но не целуя. От его выходки член в руке дёрнулся, так же как и бёдра. Это указало ему на то, как близко был оргазм Субона. «Благодаря его стараниям и телу.» — подумалось Намгю. «Уверен?» И тогда он интимно выдохнул теперь уже любимое имя. — Субон… В ту же секунду, как он произнёс это, в его руку толкнулись в последний раз и кончили со сдержанным гортанным стоном. Намгю насчитал триста пятьдесят четыре секунды, в которые они неподвижно находились в объятиях друг друга. Было так хорошо. После Чхве Субон зашевелился и начал вытаскивать из-под них испачканную простыню. Обтёр ею себя и Намгю настолько, насколько это было возможно и, отбросив её на пол, спокойно улёгся под одеяло. То удивительным образом осталось чистым. — Nice hair, Rapunzel, — сказали и легонько погладили Намгю по голове. — В следующий раз будет удобно за них держаться, когда будешь делать мне горловой. Пропустив мимо ушей грубую оболочку фразы, Намгю уловил смысл. Сердце его забилось с такой скоростью, будто он принял все таблетки из креста разом. Он не ослышался? — Будет следующий раз? Как жалко это прозвучало. Но что-то похожее на надежду было сильнее его. А может, это и был он сам? Что оставалось в нём от него, а что от наркотиков? Когда-то давно он мечтал встретить своего соулмейта. Человека, способного понять и принять его. В последние же годы его жизни принимал только он. Перорально или внутривенно. Но слова Субона о следующем разе… — Of course, ты же в курсах, что такое ломка без допдозы. Или ты не поэтому приполз ко мне. Я на тебя уже подсел, babe. — Так ты ж не гей, — подстебал его Намгю, хотя, если честно, то ему было похуй на условные обозначения ориентации. Если другим были важны эти бирки, то ему нет. Главное было в другом. Нуждался в нём человек по-настоящему или просто веселился с ним. Намгю не был против второго варианта, просто с Субоном ему этого почему-то не хотелось. «Интересно, почему?» — Так и ты не мой парень. Ты моя новая наркота. Got it? — довольный своей шуткой, Танос подвигал бровями туда-сюда и растянул рот в оскале. Это не было улыбкой. Хах. Спасибо и на этом. Наверное, быть чьей-то наркотой не так уж и плохо. Без привязки и все такое. Его и не кинули, но и не втянули. Оставили где-то посередине. Ближе, чем он с кем-либо когда-то был. Но недостаточно близко. — Как скажешь. До утра. Намгю надеялся, что голос его не прозвучал так уж горько. «Прозвучал и ещё как.» Чего там. Словно бы не он сам согласился на поверхностное общение. Будто бы его не предупреждали. Сейчас, да и на протяжении всей жизни. — Ты чё, тут спать останешься? — поинтересовался Танос без намека на недовольство. Чисто из любопытства. — Имеешь что-то против? Ему хотелось выжать из их временного союза максимум. Поэтому он решил, что утолить его тактильный голод Субон был просто обязан. Если уж душевный не мог. — No, я же не fool — дурак, чтобы котиками разбрасываться, — сказал Танос и скорчил рожицу. — Еблан, — это было бы мило, если бы не задевало так сильно своей несерьёзностью. Нет. Намгю решил утолить свой голод завтра. Сейчас ему было слишком больно. Вместо того, чтобы обнять Субона за пояс, зарыться носом в мягкую шею и вдохнуть приятный запах, как требовало все его нутро, он перевернулся в противоположную сторону. Лицом к ряду пустых коек. Это показалось ему символичным. Какое-то время они так и лежали. В тишине, разделенные обидой Намгю на самого себя и Субона. Уже начиная проваливаться в сон, он почувствовал, как его обняли со спины и положили руку на сердце. А носом уткнулись в волосы на затылке. Что это могло означать? Было приятно ощущать спокойное дыхание сзади. Неожиданно только было почувствовать лёгкий поцелуй в шею, а затем услышать едва различимый шёпот. — Я не гей. Я репер, наркоман и Намгюсексуал. Сердце под чужой ладонью забилось сильнее, выдавая все эмоции, вырывающиеся из Намгю. Его было так легко размягчить? Он переместил свою руку с пустой простыни на теплое запястье Субона. Также переплетая их ноги под одеялом. Намгю не находился с тем, что ответить. В голову не лезло ничего внятного или адекватного. Но, кажется, ему и не нужно было. Его снова нежно поцеловали, вызывая кучу трепетных мурашек. — Night, my kitten, — промурлыкали ему. Намгю расслабился в чужих родных объятьях. Вымотанный эмоционально и физически, он стал засыпать. В последние минуты ускользающего сознания он знал, что следующим утром проснётся не один. А, возможно, и не только завтра, но и в остальные дни после тоже. Что это было, если не оправдавшаяся надежда?