Ты на прицеле

— Ты голоден? — Минхо встречает Хвана с улыбкой и горящими глазами, оказываясь в дверном пролете моментально. Он осматривает высокую фигуру и присвистывает, — Повар приготовил просто потрясающий ужин, Джи остался доволен. — Я думаю, что тут дело не в еде, — Хенджин тихо смеется, стягивая туфли и оставляя их у коврика. Дома почему-то подозрительно пусто. И дело не в том, что сейчас особняк полон народа. Пусто внутри, — Собирай Сынмина и Джисона и шуруйте в кабинет. Я сейчас переоденусь и подойду, обсудим. — Какая же ты зануда, — Ли разворачивается на пятках и уходит на лестницу, чтобы найти придурковатых. В последний раз Минхо видел, как они рубились в приставку в гостиной, след их уже час как простыл. Никакого спокойствия. Хван привычно заходит в комнату, окидывая мебель взглядом. Здесь ничего не меняется. Рубашки, идеально выглаженные, висят в шкафу, статуэтки, которые он коллекционировал несколько лет назад, собирают пыль в серванте. Постель также заправлена, будто по линейке вымеряли спад простыни, полы грели, а махровый ковер приятно ласкал стопы. Его спальня остается такой уже который год. А в сердце блещут огоньки и дыхание какое-то сбитое. Парень прикладывает руку к сердцу и чувствует, что с момента, как они с Енбоком приехали на дачу Сюэлона, что вообщем-то вообще не в духе Хенджина и даже не по правилам (!), его органы отбивают чечетку. Он прикладывает руку к лицу, шумно выдыхает и старается отвлечься. Перевешивает рубашки теперь не по цветам, а по фасону, гладит галстуки гладкими ладонями и целует дикие белые розы на подоконнике. Снова все по новой. — Я хотел бы подвести итоги сегодняшнего дня и сделать выводы. Сынмин? — Хван складывает руки под подбородок и изучающе осматривает кабинет. — По подсчетам наши люди нашли десять килограммов в сумме. На сегодняшний день у нас есть трехмесячный запас, не учитывая продаж. Все тела вынесены, на покупку гаража завтра приезжают люди из Ночных. Помещение зачищено, товар вывезен к нам. Документы были подделаны в тот же час, как ты позвонил. — Хочу сказать, что наш бюджет сейчас на пике популярности, а такой обход показывает, что даже если мы продадим одну треть, то вырастем вдвое. Если не будем торговать напрямую, а передадим на точку, то повышаем уровень акций на семьдесят процентов, что гарантирует нам полную оплату счетов, проживания, еды и мелких затрат вперед на пять лет. Учитывая, что содержим охрану, конечно же, — Минхо тянет Хенджину бумаги со статистикой и улыбается. — Помимо этого, хотел бы предложить сменить жилье или усилить охрану. Наше место пребывания известно многим, недавно узнал, что к нам приезжали Волки. Таим ли мы информацию о расположении в секрете или являемся проходным двором? — Сынмин поднимает взгляд на главного. Он снова стекло, но как обжигающе смотрит в душу. — Не принимаю, Сынмин, — парень приглаживает волосы и оглядывает стратега еще раз, — во-первых, не помню, чтобы поднимал вопрос о переезде, во-вторых, птичка, что напела про Волков, получит по полной программе, — Ли демонстративно лезет под стол, — А еще, обращаю ваше внимание на то, что с ними у нас заключен мир. — Лишь формально, — Минхо выныривает из своей защиты, вскидывая руку к верху. — Скоро официально. Енбок приедет на подпись послезавтра. Подписываем бумаги на крови. Я выдвинул хорошие условия и хотел бы, чтобы каждый из вас… — Хенджин, ты стал пропадать. По телефону ты говорил о количестве работы и что найти тебя можно у себя. По приезде же ты свинтил черт знает куда и оставил меня с тонной бумаг, одного. От этих двоих толку только на вылазках и то, потому что им нравится мучаться над человеческими телами, — Джисон кривит лицо и фыркает, — А я должен тащить на себе всю документацию, потому что ты уже второй раз прохлаждаешься непонятно где и все твои дела появляются очень вовремя. Не с Волками ли ты был? Сначала ты оставил в живых противного мальчишку, который посмел раскрыть на нас свой рот, теперь заключаешь с ними мир. Ты не хочешь посоветоваться со всеми, прежде чем делать какие-то выводы? Я против перемирия с теми, кто и мизинца нашего не стоит, а самое главное, выгода с этого только у них. — Я не узнаю, куда ты ездишь стабильно раз в неделю и зачем Джи и Хо закрываются в комнате. Будьте добры соблюдать дистанцию и еще раз вспомнить с кем вы разговариваете, — Хенджин поднимается с кресла, окидывая сидящих уставшим и разочарованным взглядом. Они не доверяют. Впервые за столько лет не доверяют, — Мне очень жаль, что моя команда не хочет слушать меня, хотя мы работаем вместе уже столько лет. Вы закрываете глаза на самих себя, но стоит мне оступиться единожды и вы закидываете меня гнилью. Если вам так важны подробности того, для чего нам нужны Волки — я вам не отвечу, потому что сам в себе разобраться не могу. Я нутром чувствую, что Енбок будет нам полезен, но чем именно сказать не могу. Просто, черт возьми, доверьтесь мне пока я не расстрелял вас к чертовой матери. — Хенджин, ты думаешь не головой, а полагаешься на чувства, — голос Минхо затвердел, отбиваясь камнем по стенкам горла. Мерзко, противно и больно. Потому что это горькая, но правда, — Мы сейчас говорим не о том, что ты не можешь испытывать что-то к кому-то. Мы говорим о том, что он наш враг, а ты приписываешь его к друзьям, прекрасно зная, что у них заместитель — это ебаный Чанбин, который ставил тебе палки в колеса, а главарь — ненормальный папаша. Забери это исчадие грубости к нам, если ты так его хочешь себе в коллекцию, но не надо связываться с теми, кто для нас уже не будет союзником. Если мы проебемся на ровном месте из-за твоей влюбленности — это будет хуже, чем мы отчитаем тебя сейчас. — Я не влюблен и не надо читать мне морали, — он выдерживает долгую паузу прежде чем выплюнуть «отбой, поговорим потом». Хван не смотрит ни в одну пару глаз и уносится вихрем в свою спальню, оставляя только запах духов с черешней, так упорно тянущийся следом. Он громко захлопывает дверь в свою опочивальню, медленно скатывается на пол и зарывает фарфоровое лицо в ладонях. *** Джисон выцеловывает на шее Минхо длинную дорожку. Он гладит грудь, зарывается в волосы, периодически оттягивая их назад, и заглядывает в кошачьи глаза с огромным возбуждением. Сидит сверху, потираясь пахом о бедра Ли. Блуждающие горячие руки быстро и хаотично меняют направление, опускаясь к ширинке. Хан облизывает губы, готовясь опуститься и лицом, когда крупная рука ловит его у самого низа. — Давай не сейчас, дорогой, я не хочу, — Джисон слишком резко двигается корпусом назад и почти заваливается на ноги Хо. — Что случилось? — он только вздыхает, пытаясь прочитать все в пустом взгляде, — Это из-за Хенджина, да? Молчание только подавало согласие. Ли поворачивает голову в сторону закрытого окна и отмечает, что сейчас его душит этот дом и все, что в последнее время в нем происходит. Уголки губ заметно опускаются, а Джисон обнимает только крепче, целуя в щеки и одаривая самой широкой улыбкой. — Все наладится. Ну нравится ему этот мальчишка, значит разонравится, — он поворачивает пальцами его подбородок и невесомо целует, — Ты слишком загоняешься. — Не разонравится — в этом и проблема. Вспомни его последний раз, когда он любил. Ладно бы это был Сынмин, я бы еще перенес эту участь, но когда это преемник Волков — я начинаю нервничать. Он никогда не рассуждал здраво, если был влюблен, меня это гложет, — его руки немного подрагивают, он приобнимает парня в ответ и тыкается куда-то в макушку. — Сынмин слишком гомофоб, чтобы сосать Хвану член, — он тихо смеется, — Я думаю, что тебе стоит направить его на верный путь. Я не хочу, чтобы наш главный всегда был таким, Хван просто устал. — Я поговорю с ним. — До утра еще куча времени, чтобы развеселить тебя, — он поднимает голову с груди Ли и улыбается так по-зверски, словно перед ним очередная жертва его кровопролитных игр. *** Бан Кристофер Чан. Имя мягко смакуется на языке, характер равен ангельскому. Бог его знает, зачем он вообще стал таким — серьезным, желающим пролить первую кровь в двенадцать. Сейчас ему двадцать семь и вместо ароматного кофе он пьет таблетки. Здоровье начало барахлить, когда он сильно приложился спиной на одной из драк. Позвоночник почти не пострадал, как говорили врачи, но состояние перерастало из «все отлично» в «мне кажется, я скоро задохнусь». Сердце стало работать почти неисправно, дыхание затрудненное. Его конечности сильно ослабли и, хотя он не любил распространяться о своих проблемах, Чанбину доверился. Чан долго посещал врачей по его просьбе, пытаясь выскрести причину такого состояния, но ничего не нашли, кроме сильного ушиба и повреждения спинного мозга. В больнице говорили, что чудо, что он вообще в коляску не сел, но и такой расклад мало радовал. Он может глушить всю симптоматику пока сидит дома, но все бои и встречи приходилось откладывать. Активы уменьшились не просто так, а Феликс в люди вышел незапланированно. Просто он уже не может стоять во главе и думать рационально. Помирать, конечно, не собирается, но спокойной жизни хочется. И не только потому, что состояние подводит. Криминал с ним рука об руку уже десяток лет. И пока Сюэлон открывает второе дыхание, он хочет уехать на море и улыбаться жене, которой с такой жизнью никогда не видать. Однажды его уже встречал роман. Тогда в Ночных была статная дерзкая девушка, готовая на все, чтобы обеспечить себе выгоду. Кроме одноразового секса ничего не получилось, хотя на какой-то период она-таки закралась в его сердце, выкроив уголок. Потом просто пришло осознание, что хочется спокойную, которая будет готовить ему ужины и улыбаться при встрече. И уж точно не та, что будет постоянно в опасности из-за мужа уголовника. Так все и закончилось, не успев начаться. Крис запивает третью таблетку, втирает мазь в поясницу и закидывает ноги на стоящий напротив кровати табурет. Он не хотел, чтобы удар пал на родного мальчика, который теперь почти в одиночку будет биться с теми, кто когда-то повлиял на их жизнь целиком и полностью. Чан дурак, если до сих пор бы не понял, что Сюэлон на их стороне, и показать Феликса свету не было ошибкой. Пока каждый близ стоящий думал, что он полный идиот, он уже давно уловил выгоду во всех своих действиях и полагался на шоколадные глаза так же крепко, как когда-то на самого себя. — Доброй ночи, Крис, — Чанбин прикрывает дверь в комнату, присаживаясь в кресле и оглядывая полуголого главаря, обмазанного мазями и делающего себе массаж стоп. — Что-то случилось? — Да, случилась внезапная смена власти. Поговорим об этом или так и будешь закрываться от меня? — он складывает руки на груди, по-детски надувая губы. Переживает ли он за судьбу близких? Нет, он знает в чьих руках все сконцентрировано на самом деле. Переживает ли он за самого себя? Да. Потому что все запутанно и мотивы непонятны. — Не знаю, что сказать. Просто я уже не могу все координировать один. — Так в чем дело, к примеру, остаться во главе, но сделать так, что Ликс набирался опыта и работал сам? Обязательно нужно сейчас, когда на носу важный бой, перекладывать все на мелкого, который пока только глазами хлопает и с Хваном по ресторанам шлындает. — Я не понимаю, в чем проблема, Бинни. Он взрослый — пусть учится. Мы все так начинали, себя вспомни, — собеседник только ведет бровью. — Он мог перенять лучшие качества ведения дел и приступить ко всему уже будучи опытным. Мы проиграем. — С нами Сюэлон. Чанбин молчит долго. Он формулирует мысли непозволительно медленно, стараясь донести вопрос мягче. Мычит злостно и выпаливает даже слишком громко: — Каков твой план относительно этих ублюдков? — У меня нет никакого плана, — Чан улыбается, оголяя белоснежные зубы и демонстрируя ямочки, — я просто хочу, чтобы у меня было немного заслуженного отдыха. Теперь все планы на Ликсе. — Ты уверен в том, что делаешь? — Знаешь, я знаю о том, как твои взаимодействия с Хваном не удались. Но это не значит, что он полное дерьмо. Посмотри теперь под другим углом, как он относится к Феликсу? Он не трогает его и пальцем, постоянно куда-то пытается увезти и произвести впечатление. Точно ли он рассматривает его со стратегической точки зрения или тут уже совсем другой смысл? — Чанбин отворачивается, пытаясь вспомнить все недавние их взаимодействия. Складывает один плюс один и почти подпрыгивает на мягком сидении бархатного кресла. — Да черта с два я поверю в этот бред. Либо он считает, что раз мальчик был так долго заперт, он никогда любви не видел и купится на его дешевый трюк, либо он совсем рехнулся и возомнил себя тем, кто может вершить судьбы. — А когда он судьбы не вершал? Всегда пользовался своим положением и решал все по щелчку пальца. Мы не имеем права его судить, я пока просто наблюдаю за всем этим. Я бы не сказал, что Феликс питает какие-то особенные чувства к нему и считаю, что благодаря этому мы можем раздавить Сюэлон. — Два вопроса, старик. Первый — каким образом ты это связал, второй — зачем нам разрушать Сюэлон? — он чешет затылок, откидываясь поудобнее. — Они ослабнут, если ослабнет их главный. А он ослабнет как минимум под влиянием чувств. На вопрос о давке ответа нет — они идиоты и слишком давно на верхушке. — Иногда ты мыслишь в правильном направлении, — Чанбин разминает ладони, — Давай, когда со Стрелами покончим — махнем в горы, как в старые добрые? На пару дней спокойствия, со сноубордами и кофе с маршмэллоу… Ликса и Йенни оставим вдвоем, они давно просят. Я так скоро откинусь с этой работой. — Мы должны быть на чеку, — Чан ложится на спину, складывая руки под головой, — Сейчас опасно. Может быть, немного позже уйдем в отставку и будем в тех горах проживать последние дни. — Я помирать не собираюсь и тебе не советую, дел полно! — Вот как все сделаешь, так и поедем к тем сноубордам. Они проводят вечер в долгих разговорах, вспоминая подростковый возраст и раннюю молодость. Чешут то, что уже забыто и надеются на яркое, светлое будущее. Бин остается в покоях Волка до раннего утра, когда солнце уже начинает проглядываться за горизонтом, и ложится спать, зашторивая балдахин на кровати. *** — Здравствуйте, я к Хенджину, — Феликс неуверенно мнется на пороге огромного пентхауса, заглядывая за спину худому парню. На члене Сюэлона синяя мастерка, широкие спортивки и до черта заспанный вид. Он еще раз оглядывает фигуру стоящего напротив и, состроив крайне недовольную мину, пропускает его внутрь, указывая ладонью на диван. — Садись, я позову его. Ты же Енбок, верно? — парнишка кивает, — Я Сынмин. Он не дожидается ответа и пропадает на крутой деревянной лестнице, медленно поднимаясь вверх. Сынмин еще трижды обдумал разговор с главным после того вечера и решил, что на самотек, конечно, не пустит, но постарается понять. На утро после разговора они снова засели, на этот раз на кухне, и долго обсуждали план дальнейших действий. Минхо тогда битый час убеждал Хвана одуматься и забыть о нем как о страшном сне, Ким предлагал более рациональные решения, но в каждом из них о Ли нужно не вспоминать. Джисон просто вис на Хо, периодически говоря, что любовь зла, полюбишь и козла, и предложил довериться красным волосам, которые символизировали богатство в Китайском народе и силу с мощью в почти всех культурах. В итоге руки просто пожали, ребята извинились, а Хенджин настолько погрузился в работу, чтобы забыться, что решил вспомнить старых должников и наведаться к ним сегодня вечером. Сынмин без стука открывает дверь в кабинет старшего, сохраняя все тот же невозмутимый вид. Он ловит на себе вопросительный взгляд и решает, что лучшим ходом будет поклониться. — Извините, верхушка криминала, к вам наведался ваш возлюбленный. Ожидает вас в гостиной. Могу проводить куда будет угодно, — в положении «раком» он ухмыляется и поднимает глаза. — Сопроводи до подвальной, я спущусь через минуту. Ким закрывает тяжелую дверь и неспеша спускается назад. Енбок и в правду выглядит совсем иначе. Не так расфуфыренно, как на той встрече. На нем только официальный белый костюм и голубая бабочка, из макияжа почти ничего нет, а на ногах обычные лакированные туфли. Символ Волков, конечно, красуется на лацкане пиджака, но он даже не мешает. Красит и без того статную фигуру. Хенджин в своем кабинете не находит себе места. Он заметно нервничает, поправляя галстук. И не от того, что сейчас они идут лить кровь с ладошки и подписывать бумаги на мир, а потому что в его доме сидит будущая глава банды, который заставляет немного переживать. Хван упорно откидывал все варианты того, что он может испытывать что-то к потенциальному союзнику, а чтобы слишком много не думать — решил разобрать все, что понадобится на ближайшую неделю. И он честно почти все отбросил! Но приезд мальчика разрушил стену, что он строил эти два дня в одночасье. Он стучит каблуками туфлей по паркету, перебираясь по деревянным ступенькам, и следует в одну единственную закрытую на ключ комнату. Около дверей стоят Енбок с Сынмином. Молча, соблюдая приличную дистанцию, но тем не менее стоят, и Ким даже умудряется не показывать свое отвращение к белому, словно снег, парню. Ли копошится во внутреннем кармане пиджака и только сейчас Хенджин замечает их полную противоположность. Кем бы Енбок не был — главой криминальной банды, частью семьи мафиози или вором, он — свет в человеческом облике. Носит почти всегда белый, улыбается будто его ничего никогда не беспокоит и, пусть часто языкатится, всегда думает о комфорте. На вид ему нравится что-то в духе Ланы Дель Рей, теплый чай и мягкие ковры, щекочущие ворсом. Хван же любил тяжелый рок, носил черное с красным и не забывал о крепком кофе стабильно трижды в сутки. Он убивал безжалостно и не думал, что кому-то может быть плохо. Хенджин был эгоистом и думал о своей выгоде, когда парень ставил в расчет всех близких и не забывал о том, что помимо зла существует добро. Не доверял, конечно, и то, потому что жизнь ребром ставила, но надеялся, что после черной полосы идет белая. Они настолько разные, полные совсем не сходящихся ни в какой точке целях. Но объединяло их одно. Хван — глава, пусть и с огромным стажем, а голубоволосый — будущая. И он так надеялся, что хотя бы эта точечка или, скорее, запятая поможет им наладить отношения, хотя бы одна. — Доброе утро, ангел, — главный крутит ключ в скважине, открывая массивные ворота, и пропускает Волка внутрь, — Как настроение? Сынмин с лицом ужаса и фейковыми позывами блевоты после обращения Хвана скрывается за поворотом и визжит на весь коридор, что у Хенджина поехала крыша. Феликс только усмехается, присаживаясь за небольшой стол в центре просторной комнаты. Здесь как в тюрьме. Света почти нет, стены обшарпанные, совсем не такие, как изящное дерево на верхних этажах. Он оглядывает помещение с опаской, громко глотает и смотрит на Хвана, надеясь, что хотя бы вид этой занозы сделает его состояние полегче. Столик, явно переживший уже не один десяток лет, стоял здесь как родной. Кресла тоже не первой свежести. Складывалось чувство, что здесь ставят опыты на людях. Енбок неловко ведет рукой по подлокотнику, отмечая подозрительную мягкость, и немного выдыхает. — Потрясающе, не поверишь. — Тогда приступим? Они кивают почти одновременно, а из темного прохода появляется фигура Минхо, хищно оглядывающая вжавшегося в кресло Феликса. — Привет, гроза местной банды, — мальчик только кивает, опасаясь кошачьего взгляда. Он вопросительно смотрит на Хенджина, который улыбается подозрительно по-доброму. — Ты же не думал, что такие встречи проходят без свидетелей? Знакомься, это Ли Минхо — моя правая рука, секретарь и лучший друг. Феликс отчаянно крутит в голове слова Чонина о каждом члене банды. Невпопад вспоминает, что он спит с еще одним их участником, которого он до сих пор, не считая того вечера, не видел, и опускает глаза в бетонный пол. Он немного дрожит, наблюдая за тем, как Минхо жмет ему руку (а Феликс даже не успевает пожать в ответ), а потом кладет на центр стола бумаги, металлическую чашу и резной ножик. Он громко двигает откуда-то из темноты еще одно кресло, садясь за стол сбоку от парней, и нетерпеливо заглядывает каждому в глаза. Лампа, тускло освещающая только столешницу, немного качается. Напоминает дешевый хоррор. — Если все готовы — начинайте. Феликс перечитал сотни статей о клятвах за день до встречи. Морально он был готов на все сто, но его зрачки сужаются крайне непроизвольно, когда длинные пальцы Хенджина поднимают со столешницы нож. Он медленно надрезает ладонь и поднимает конечность над чашкой. Феликс тянет на себя ручку ножа, повторяя за главным порез. Они притрагиваются кровавыми ладонями друг к другу. Ли задерживает дыхание. У Хвана горячая мягкая ладонь, до кошмара очаровательные глаза и безумно приятная улыбка. Судьба чертовка. Феликс одергивает себя от подозрительно неприятных мыслей и старается не обращать внимания на то, что их руки почти сцеплены в замок. Он хочет щелкнуть себя в лоб или прострелить, чтоб наверняка, но вовремя вспоминает, что у него еще целая банда на плечах и медленно ведет корпусом. Они вместе читают короткую клятву о том, что перемирию начало и напоследок сжимают руки. Хенджин, кажется, пережил три пришествия за минуту. Он чувствовал маленькую ручку на своей и держался из последних сил, чтобы не опускать глаза на пухлые, сжатые губы Енбока. Мысленно давал себе пинки стабильно пять раз в секунду и надеялся не подавать виду, что сходит с ума окончательно. Нет ничего интимнее крови для Хвана. Он считает это тем, что видит только избранный круг лиц, и не позволяет себе пустить ни капли ни в одном бою. Синяки, ушибы — пусть лучше свернут шею, но не увидят то, что течет в его «королевском» теле. — Поздравляю. Подписывайте. Енбок, чай? Кофе? — Минхо подозрительно сощуривается. Феликс боится его как огня. Однофамилец выглядит как самый настоящий маньяк, готовый зарубить его прямо в этой комнате. Оскал не вещает ничего хорошего, но позволяет ощутить себя маленькой девочкой, потерявшейся в лесу глубокой ночью. Ли сидит нога на ногу, его грудь вздымается ощутимо редко, а пальцы перебирают четки. Литые сталью глаза не позволяют считать ни эмоции — он невозмутим и холоден. И ни одна его улыбка, ухмылка или усмешка не дают полной картины — он злится, смеется или радуется? — Спасибо, нет, у меня еще дела. Они в ускоренном темпе заканчивают короткую встречу и Хван любезно провожает его до входной двери. — Очень надеюсь на вашу победу. Отметим как следует, — Хенджин неожиданно резко поднимает руку Феликса тыльной стороной и целует крайне невесомо. Он скрывает свой детский восторг за маской насмешки и наблюдает с нескрываемым интересом, как парень руку одергивает и спешит убежать к машине за забором. — Отметим с вами только потому, что ты принимаешь косвенное участие. Я рад, что мы быстро справились со всеми документами. До встречи, Хенджин. — До встречи, ангел. Хенджин разворачивается к Хо. Парень подпирает плечом стену и смеется почти искренне. Верхние пуговицы бордовой рубашки расстегнуты, показывая тонкую серебряную цепь. Он перебирает в себе тысячу эмоций, начиная глупым «какой же он дурак» и заканчивая «в целом понятно, почему он его зацепил». — Как же ужасно ты выглядишь, когда тебе кто-то нравится. — Не мели чуши. Не испытываю к нему ничего, кроме желания сотрудничать. Он умен не по годам — Кристофер молодец, что вложил в него столько. Глаза Хвана почти в огне. Он оголяет зубы, демонстрируя оскал, и тянет галстук вниз. — А теперь пришло время расплатиться за долги, поиграв в русскую рулетку!