Зависимость

***

      Он старательно отводил взгляд, пока лифт медленно, чересчур медленно, поднимался на нужный этаж. Влад гиперактивно теребил ключи, пытался заговорить, трогал волосы, ходил то влево, то вправо. Глаза скакали, но всегда почему-то останавливались, чуть больше, чем на секунду, на Вове. Уже краснеющие уши наводили на мысль, что к этой импульсивности он не был готов. Хоть и знал, что его ждёт – иначе бы не ехал с ним.       Наконец, двери лифта открылись, и Влад, дождавшись, пока Вова выйдет первым, пошёл за ним. Иванов шел, будто на эшафот. Ноги подкашивались, руки тряслись, а в горле вдруг пересохло. Ключ; поворот замка; коридор и шуршание курток. Стоило только Иванову повернуться, чтобы пойти в комнату, как его припечатали к стене, заставляя испуганно посмотреть на Влада. На его лице теперь вновь читалось искреннее желание приступить к своему "утешительному призу" за проигрыш, и Вова нахмурился под ним. Кажется, сейчас ему будет очень стыдно, и в конце концов он умрет от краснеющих щек и ушей. – Молчишь? Боишься? – с какой-то усмешкой спрашивает он, расставляя руки по обе стороны от Иванова. – Чё мне тебя бояться? – с напускной дерзостью отвечает Вова, стараясь не замечать, как расстояние между ними сокращается.       Голос Иванова действовал на него покруче всяких афродизиаков. Он тихо выдохнул, на секунду наклонив голову. Желание грубости и резкости он тщетно пытался раздавить в себе – это было видно Вове, отчего тот начал волноваться – дышал глубоко и медленно выдыхал. – Скажи, – он резко поднимает голову, видимо, успокоив своих внутренних демонов, – ты вообще представляешь, на что подписался? А то ты сейчас как школьник, который только вчера узнал о сексе.       Он молчал пару секунд. Ни дыхания, ни тиканья часов, ни одного звука не слышно было за этот короткий промежуток времени. – О... Эм, наверное? – неуверенно разрезает тишину Вова. – Ты так сильно волнуешься? А облизывать ебучие леденцы ты профи, – наклоняется ближе, и Иванов отворачивается, не желая смотреть ему в глаза. – Тебе так нравилось меня испытывать, а сейчас ты держишься как листок на ветру. Ты так боишься, и меня это возбуждает ещё больше. – Так ты любишь принуждать? – Я люблю... – слово вдруг застряло у него в горле. Он внезапно застал его врасплох этим вопросом. С позиции доминанта его слишком быстро сняли.       Вова смотрел, как блестят его глаза. Завораживающе настолько, что он забыл, где и зачем находится. – Меня? – ...Тебя.       Иванов прикоснулся к его губам. Они были горячие и сухие, но Вова прекратил все его попытки залезть в свой рот языком. – Ты меня опять дразнишь. Но мы уже тут, и я получил твое согласие, я больше не могу сдерживаться. Прикоснись ко мне, я весь твой. – Домашнее с разговорами получается? – выдыхает в шею Иванов. Несмотря на то, что Владу приходилось нагинаться к нему, он не испытывал никаких трудностей, чтобы удерживаться в таком положении. – Ты знаешь, – прижимается чуть ближе, щекоча спину кончиками пальцев, – что ты будешь... снизу? – Ты сейчас Америку мне открыл, это и так было понятно, Влад. И это мне не нравится. – Тогда... Ты же знаешь, что это больно? Я могу быть резок, будь готов к этому. Я просто боюсь, что у тебя будут проблемы после меня, не мог бы ты... Блять, в общем, скажи, если хочешь остановиться. Не говори, когда больно, я буду ещё больше волноваться, просто скажи, когда хватит. Я постараюсь остановиться. – Ты меня пугаешь. "Это больно", "могу быть резок", "постараюсь остановиться" – меня это всё напрягает. Я бы предпочел остановиться прямо сейчас, но... – Но? – Я не могу. – Можешь. Я тебя не держу.       Влад вдруг отстранился, но сам понимал, что если Вова уйдет, то он умрет прямо тут. – Я не могу, потому что я зашёл уже слишком далеко. Не потому, что я хочу, понимаешь. А потому, что я знал, куда иду, и знал, что отступать, как только я зайду в твою квартиру, некуда. Но я всё равно поехал, хоть и знал всё. Я сам подписался на это. Я сейчас просто не могу уехать. Не хочу давать ложных надежд, да и как там гласит народная мудрость? Мужик сказал – мужик сделал?..       Вскруженная голова Влада мало что понимала, но, кажется, он уловил смысл его слов, поэтому кивнул. Он стоял, сам подрагивал, слова так и крутились на языке, но он молчал. Молчал и смотрел на него, иногда выдыхая раскаленный воздух. Это было странно, ведь в коридоре было холодно.       Вова помотал головой, понимая, что Влад завис надолго, и потянул его за руку в комнату. – Ты не будешь ебать меня на обувной полке. Только в твоих мечтах. – А где можно? – Для начала я хочу хотя бы лежать. Так что по классике, – Вова сел на край, и Влад вспомнил тот вечер в том заведении, – кровать. – С гондоном? – Влад не мог оторваться от него, а представление того, что будет дальше, кружило голову ещё больше. – Нет, блять, с пакетом целлофановым. Чё тупишь? И прекрати на меня смотреть, я хочу прекратить эту пытку.       Влад еле заметно улыбнулся, потянувшись за презервативами, что лежали на полке. Немного подумав, он прихватил и лубрикант. Подойдя почти вплотную, он бросил их на кровать рядом. Пах был аккурат напротив его лица, но Влад и не надеялся на что-то – ему просто нравился вид Вовы возле его эрекции.       Схватившись за край шорт, подцепив ещё и боксеры, он резко дёрнул вниз. Эрегированный член, оказавшись на свободе, качнулся прямо перед носом. Вова, не смея поднять взгляд, переместил руку на орган. Несмотря на то, что Влад уже давно был готов, его член оказался сухим и очень теплым. Вова и раньше дрочил себе, но никогда не замечал, что это так странно по ощущениям на руке. С интересом он провел по выступающим венкам, и уши уловили громкое дыхание Влада. Если он собирается на сухую мастурбировать ему, то Калюке будет очень дискомфортно. Без лишних слов, Вова поддался вперёд, пропуская в рот его член. Влад зашипел, а затем и вовсе затих, будто перестал дышать.       Обхватив его бедра, чтобы ближе прижать к себе, Вова поднял взгляд и уловил два почти черных глаза, которые неотрывно смотрели на него. Рот Влада был приоткрыт, будто в предвкушении, в кончиках пальцев бил ток. Иванов отстранился, прокашлялся. Все это стало настолько неловким, что хуже быть не могло. – Ты можешь схватить меня за волосы, только, пожалуйста, если я буду бить тебя по бедрам, не продолжай – это будет значить, что мне больно или у меня рвотный рефлекс срабатывает. И ещё: говори, что тебе нравится, я не умею читать мысли. – Ты. – Что я? – Ты мне нравишься.       Вова замер. Перед его носом член, а ему в симпатии признаются. Забавно. Он улыбнулся еле заметно, но этого хватило, чтобы Влад почувствовал, как его ноги ослабли. – Так вот, – не обращая внимания на внезапное признание, продолжил Иванов, – я никакого удовольствия не получу, а вот ты – должен. Иначе я не прощу себя за то, что сосал хуй. И для этого тебе нужно говорить мне, потому что я делаю это впервые. То, что не нравится, тоже говори. Хорошо?       Вместо согласия Влад вновь выдохнул. Второй раз Вова открывал рот более смущённо. В голове мысли метались от одной к другой, хоть тот и пытался их не слушать, всё же обрывки "это неправильно", "как потом друзьям в глаза смотреть?", "А что, если об этом кто-то узнает?" и остальные волнующие его мысли долетали до него, пока он, неуверенно двигаясь языком по выступающим венкам, старался не поднимать взгляд на Влада. Он чувствовал его пожирающие глаза, чувствовал, как те впивались в него взглядом почти намертво, казалось, Влад бы и под дулом пистолета не смог бы перестать смотреть на Иванова.       Немного отойдя от чарующего вида, Калюка взялся за его волосы, сжимая не слишком больно в кулак. Вова лишь пошире открыл рот, стараясь не касаться зубами кожи.       Влад медлить больше не стал. Одним рывком он притянул его ближе, заставляя заглотить почти полностью. Вова подавился, но вскоре отошёл, лишь руки на бедрах сжались крепче. – Мне нравится... Когда ты улыбаешься так криво. И мне нравится, что ты такой невыносимый. Мне нравится, что ты такой послушный и... – он качнул бедрами, услышав, как головка стукнулась о горло. Вова лишь сильнее сжал руки, но все ещё не бил, – мне нравится, что ты с моим хуем во рту. И мне нравится, что сейчас тебе неприятно, но ты терпишь. И всё ради меня, – последние слова он договорил шёпотом, словно восхищаясь этим.       Иванов практически не дышал, пытаясь подавить кашель от инородного предмета в горле. Каждый раз рефлекторно пытался проглотить слюну, но лишь медленным импульсом сжимал в горле член. Жидкость изо рта стремительно потекла по губам, заставляя захлёбываться. Он застучал по бедрам. Рука на голове исчезла, и он немного отстранился. Наконец он мог вздохнуть воздух, правда, тот был просто полон влажностью и этими чёртовыми духами. Куда он их брызгал, чтобы Вова их так отчётливо слышал сейчас? Это просто сводило с ума.       Вова вновь послушно задвигал головой, прикрыв глаза. Если так подумать – это настолько унизительно, что хуже не придумаешь. И чем он только думал, когда соглашался на это? Он мог до смерти играть с ним – плевать на победу – но нет, он выбрал... Впрочем, выбрал, что выбрал. Ничего не поменять сейчас.       Он несколько раз провел языком, прежде чем Влад застонал, откинув голову. Рука вновь больно сжала волосы, и у Вовы выступили слезы – он никогда и не думал, что будет плакать, когда занимается таким. Точнее, он вообще не думал, что будет заниматься таким.       Хватило нескольких минут, чтобы в итоге Вова на своем языке почувствовал, как Влад лениво качнул бедрами в последний раз, и сперма разлилась по всему рту Вовы. Сразу же отстранившись, Иванов сморщился в отвращении, но еле как всё же проглотил. Это было даже более мерзко, чем всё, что он делал до. – Ты... проглотил? – поправляя шорты, удивлённо спросил Влад. – Нет, блять, во рту держу, смакую, – маска вновь спала, и Влад увидел прежнего знакомого. Так широко он, кажется, не улыбался никогда. – Как мило с твоей стороны. Мне это льстит. Я ведь даже не просил тебя об этом, заметь, – Влад улыбнулся, смотря, как Иванов корчится. – Завались.       Влад нагнулся, ноги дрожали, потянулся за поцелуем, но Вова тут же отвернулся, ладонями остановив его, даже не прикасаясь. – Это отвратительно, прекрати. Пожалуйста, прекрати быть таким мерзким, ради бога! – теперь он ударил по плечу. Влад улыбался, находясь в неудобном положении, и он наслаждался тем, как краснеет лицо Вовы; как его блестящие губы манят Влада. – В чем тогда смысл? Я могу молча трахнуть тебя, но у тебя даже не встанет. Гораздо больше удовольствия получаешь, когда отдаёшься процессу полностью и перестаёшь контролировать свои мерзко-немерзко. Попробуй сказать мне что-нибудь такое, чтобы я прям ахуел. – Я тебя ненавижу всей душой, – руки одновременно плавно и резко хватились за ворот, – и я хочу, чтобы из твоего рта не вылетало ничего, кроме стонов, потому что я начинаю понимать, нахуя были придуманы кляпы, – Вова выглядел раздраженным, но в то же время Влад улавливал покорность. Он вновь играет по его правилам.       Калюка медленно помотал головой, мол, не удивило. Иванов скользнул взглядом по его самодовольному лицу. Притянул ближе, их носы практически встретились, но Вова вовремя упал назад, дёрнув на себя Калюку. Его глаза на секунду расширились, так как он не ожидал активных действий от Иванова, но затем взгляд вновь стал таким, что под ним Вова и правда практически терял свои, как выразился Калюка, мерзко-немерзко. Он смотрел с вызовом, и Иванов хотел отдать всё, чтобы почувствовать себя победителем и тут: заставить его прекратить считать себя лидером. Руки с ворота переползли на шею, немного сжимая её. – Я ненавижу твою нерушимую уверенность в себе, ублюдок.       Подушечки пальцев давили на кожу, но Влад всё ещё мог дышать. Когда он сжал руки так, что Калюка закашлял, они резко переместились на грудь, притягивая ближе за футболку. – Ты такой дерзкий, хотя, блять, это ты проиграл, – он дышал в изгиб шеи, вызывая у Калюки мурашки, и Вова наконец почувствовал, что в бедро что-то вновь начинает упираться. – Так накажи меня как проигравшего, – выдохнул Влад.       Поборов в себе истерический смех, Вова потянул края футболки, стремясь снять её к чёртовой матери. Калюка немного помог, и Иванов был очень благодарен этому, потому что его руки тряслись, были слабы от всей этой очень неловкой ситуации. Когда ткань оказалась на кровати, Вова, откинув остатки рассудка, поддался вперёд, поцеловав шею. Калюка лишь опустился ниже, практически лег на него, ощущая, как тяжело стало дышать Вове от этой тяжести на себе. Такая близость сводила с ума; если он ещё немного отпустится, то накроет своим телом Вову, заставляя задыхаться.       Он медленно прошёлся руками по его груди, опускаясь ниже – на живот. Влад разгорячённо выдохнул, заставляя волосы на голове Иванова зашевелиться от воздуха. В кончиках пальцев прошёлся ток, руки совсем перестали держать, и он практически упал на него, но Вова, поняв, что сейчас произойдёт, быстро отпихнул его от себя. Калюка лениво лёг на бок, потянул Иванова на себя, но тут же все его попытки прервали. – Я пойду, – он кивнул на ванную комнату, – мне нужно сходить в душ. – Можно я с тобой?       Вова помотал головой, обрывая разом все намерения Калюки. Он раскинулся на кровати, взглядом провожая Иванова. Тот поспешно скрылся за проёмом двери. Через несколько секунд Влад услышал, как закрылась дверь, а затем – щёлкнул замок. Он усмехнулся: это почему-то рассмешило его. Вскоре вода зашумела, и Калюка откинул голову на подушки.       Член пульсировал, но он не спешил снимать шорты, чтобы хотя бы освободить себя от оков. Влад был чётко убеждён, что это должен был опять сделать Вова. Тот слишком стеснялся – будто при Владе это вообще нужно было делать – и Влад намеревался выпустить всех его демонов наружу. Он тоже способен поражать; стоит только вспомнить этот его внезапный порыв сделать минет. Это вновь игра, только теперь она называется не "зависимость", а "удиви меня", и правила были просты: нужно лишь делать то, что давно сидело в голове, ожидая воплощения. Только вот что в конце этой мини-игры Влад ещё не придумал. Может, грамоту выдаст ему.       Поток мыслей прервала тишина. Вода больше не шумела. Влад в предвкушении сел, пододвинулся к краю.       Медленно, почти как на казнь, Иванов вышел. На его бедрах было завязано сиреневое полотенце, найденное, видимо, где-то в ванной комнате. Увидев Калюку, с горящими щенячьими глазами смотрящего на него, Вова и без слов всё понял. Уже особо и не стесняясь, он сел на колени, близко прижимаясь к Владу. Всё же глаза бегали, а дыхание было прерывистым, и Влад решил его успокоить. Что успокаивает лучше всего? Конечно же, обнимашки.       Руки медленно легли на спину, прижимая ближе, как только было возможно. Теперь Влад уткнулся носом в его шею, ощущая запах своего геля для душа. Влад никогда и не замечал, насколько вкусно он пахнет, хотя и пользовался им довольно долго. Гель тоже был ничего.       Вова вздохнул – мышцы на руках Влада напряглись, ещё ближе прижимая к себе. Пока это было в пределах нормы, правда, дышать стало чуть сложнее, но уже вскоре Иванов стал замечать, что руки, словно механизм капкана, который начинал медленно, будто проржавев, захлопываться.       Он прижимался так близко, будто хотел раствориться в нём. Вова теперь чувствовал неприятную тяжесть на груди и спине – его сжали, словно руки Калюки были тисками. Он выдохнул остатки воздуха в лёгких и попытался вдохнуть. Влад обнимал его слишком жестоко и грубо, как бы странно это ни звучало, и Иванов лёгконько пытался отстраниться, но его не пускали. Калюка слушал, как бьётся его сердце, и не мог оторваться. Вова, как птичка в его клетке, барахтался, но не мог вылезти. – Влад, это уже не смешно. Мне больно, ты сдавил мне всё, что только можно. Руки немного разжались, но голова Влада всё также находилась на груди. – Прости. Я просто всё ещё не могу поверить, что ты сейчас со мной... И даже не против, чтобы мы занялись... – Так! Все, прекрати. Из твоего поганого рта это слышать ещё хуже. Ты хочешь, чтобы я дома сидел и опять думал над той хуйней, что ты сегодня скажешь? Нет, давай обойдёмся моей порванной жопой. – А мне всегда казалось, что разговоры – важная часть в сексе. Не думаешь так? Ты же освобождаешься от всего, говоришь, что думаешь. Это всегда мне казалось очень возбуждающим. – Да прекрати ты, сука, ты, может, и вдохновлён, а я не очень. А ещё: ты, блять, вообще не волнуешься? Ну, типа, тебе норм, да, что у меня нет пизды там, и тебе придётся... приложить усилия, так сказать, чтобы... Ну, ты понял. – У меня был анальный секс. Э, бля, ну короче ты понял – с женщинами – но! Ещё у меня был опыт с парнем. Там странная история, очень стыдная, это тыщу лет назад было, но я всё помню. Точнее, имени его даже не помню, лица не помню, – он словно боялся, что Вова заревнует, – но помню ощущения и процесс. – Пиздец. Это пиздец. А у меня не было. – Вообще, – он всё же поднял голову. Глаза смотрели снизу-вверх, – если бы был, то сейчас нам было бы проще, сам понимаешь, но с другой стороны, – он на секунду замолчал, всматриваясь в глаза, – я хочу быть первым. И я бы не простил себя, если бы все эти ощущения ты испытывал с кем-нибудь другим.       Вова сидел пару секунд с нечитаемым выражением лица. Но затем взгляд запрыгал то на левый зрачок, то на правый. – Фу! Прекрати, меня тошнить начинает. Что с тобой? Заткнись, я больше не хочу ничего слышать. Просто начни уже, ты меня пытаешь. И не вздумай, блять, открыть рот, чтобы опять хуйню какую-то сказать. У тебя другое изо рта и не вылетает, но сейчас я хочу, чтобы ты оказался немым, пожалуйста, хотя бы на время, – он фыркал, морщил нос, будто не сидел практически голым у него на коленях. – Не. Я хочу разговаривать. И я буду, потому что ты никуда не уйдёшь. А ещё я заставлю тебя полюбить мои бесконечные разговоры так, что когда я замолчу, ты будешь умолять что-нибудь сказать, – он приблизился к его уху, прошептав, – что-нибудь, что тебя бы завело до дрожи.       Ахуел теперь Вова. И как у него получается взять эту грань, где ему уже не смешно, а стыдно? Было бы лучше, если бы они занимались сексом молча, неловко отводя друг от друга глаза и потом всю оставшуюся ночь умирая от стыда. Но нет, Влад решил, что они в каком-то дешёвом порнофильме. И Вова всё равно всю оставшуюся ночь будет умирать от стыда.       Рука очутилась на коленке, и Вова вздрогнул, не ожидая этого. Мурашки прошлись по коже, когда она медленно, очень медленно, растягивая муки, поползла под полотенце. Оно и так держалось на честном слове, но сейчас, когда рука раздвинула края, оно расползлось. Иванов зажмурился, ощущая холод на половом органе и теплоту на бедре. Второй рукой Калюка выдернул полотенце, чуть раздвинув ноги. – Ты всё ещё хочешь в молчании это делать? – голос начинал дрожать. Вова кивнул. Руки исчезли, но, как только он захотел уже открыть глаза, вдруг услышал, как открылась баночка. Стало страшнее. Всё-таки болтовня Влада, главное, не слишком пошлая, сейчас бы не помешала. Словно прочитав это, Влад улыбнулся. – Да ладно тебе, это не так страшно, – без всякого стеснения он наугад положил два холодных и обильно смоченных в смазке пальца. И вдруг попал с первого раза. Иванов еле заметно дрогнул, проклиная этот день. – Будет неприятно, но всё нормально, – надавив сразу двумя пальцами на анальное отверстие, Влад качнул коленями, отчего тело Вовы тоже двинулось, заставляя того открыть глаза, – нормально же? – Ага, конечно, – шипя, с искренней ненавистью в глазах, ответил Вова. Это просто ужасно.       Плавными движениями пальцы двинулись глубже, выбивая из Иванова еле слышные болезненные стоны. Остановился, войдя до конца, давая привыкнуть. – Можешь потом мне отомстить. Прости, я не хочу сделать тебе больно, так просто получилось. Хочешь, я тебе подрочу? – Нет, не надо! – останавливая руку, что уже тянулась к привставшему члену, Вова помотал головой, – ты просто невыносим. – Тебе больно? – Нет. И заткнись. – Мне добавить смазки? Или так пойдёт? – Добавь. Влад вылил большую каплю на третий палец. С трудом протиснулся им внутрь. Вова дернулся, но промолчал, уткнувшись в плечо. Дыхание было рваным. – Как? – Неприятно... может, даже больно. – Расслабься, доверься мне. Это нормально, главное: скажи, когда будет совсем нетерпимо больно. – Да-да, я уже понял, – не контролируя руки, он обнял его и поудобнее лёг.       Влад улыбнулся; тепло разлилось по всему телу, на душе вдруг стало хорошо. Он улавливал запах мятного шампуня, и казалось, что лучше быть не может. Но резко поймав себя на мысли, что, наверное, этого ему так не хватало, Влад дернулся. Отряхнув голову от такого потока мыслей, он медленно зашевелил пальцами. Иванов шумно выдохнул. – Я так понимаю, что у нас будет нежный секс? Даже, смотря на твоё состояние, очень нежный?       Вова хмыкнул. – Какой ты догадливый. Знаешь, я вообще-то впервые таким занимаюсь. И не особо-то хочется. – Так. Значит, у нас нежный секс по принуждению? Интересная категория, я бы посмотрел такое. – По принуждению? Это пиздец страшно звучит. Нет, лучше пусть будет по обоюдному согласию... – он вдруг понял, что сказал, – блять, только не вздумай. – У меня руки заняты, не смог бы и так и так.       Калюка протолкнулся глубже, активнее шевеля внутри. Вова молчал. – Так значит, ты не против? Или это было чисто, чтобы получить победу? – Скорее второе, чем первое. Да и похуй, будет что потом вспомнить. А может, мне понравится, и я стану геем. Пальцы расходились под разными углами, хлюпая. Вова зашипел от краснеющих ушей. – Больно? – Нет. – Так значит, мне сейчас главное сделать так, чтобы тебе понравилось? – Почему? Нахуя тебе друг гей? – Друг?..       Вова то ли не услышал, то ли сделал вид, что не услышал. Так и не ответил. Ну а что ему вообще отвечать? Не друг он, хорошо, а кто тогда? Они чужие друг другу люди? Нет. Любовники? Близко, но нет. Пара? Точно нет. Кто тогда? Это не волновало Вову, он лишь хотел, чтобы это наконец прекратилось. Ему было неимоверно стыдно, лицо стало горячим, а уши уже неприятно пульсировали. Зато Влад сидел, словно занимается таким каждый день – лишь сердце стучало быстро, и только по этому Вова понимал, что тот всё же волнуется. Это было глупо и мило одновременно. – Ты... привык? – Пожалуйста, прикончи меня уже, – так сильно он ещё никогда не смущался, – да.       Уловив ответ, Влад высунул пальцы, быстро сам приспустил штаны, так как Вова уже сгорал от стыда и не смог бы это сделать. Головка члена медленно проникла внутрь, плотно сжимаемая стеночками, и двинулась глубже. Иванов хмыкнул, крепче сжимая плечи Калюки. – Всё о'кей? – сдавленно спрашивает Влад.       Вова уткнулся лбом в плечо, прогладив волосы на затылке. Маленькие холодные капли полетели на лицо Влада. – Было бы хорошо поменять... позу... Неудобно пиздец. – На спину ляжешь? – Я не хочу видеть тебя, мне стыдно. – Мы можем завязать глаза. Точнее, не мы, а тебе.       Влад откинулся на кровать, непроизвольно поменял положение тела, отчего Вова зашипел, тихо ругаясь. – Бля, прости, я забыл, – дотянувшись до футболки, он аккуратно сел обратно. Иванов старательно отводил взгляд. Только сейчас Влад заметил, как сильно покраснел Вова. Кажется, вся кровь прилила к его лицу и ушам, отчего они стали багрового оттенка. – Точно нормально всё? Сердце не откажет? – он взял его руку, тут же обнаружив, что та холодная, практически белая. – Да, блять. Завяжи мне глаза и делай, что хочешь. Я покидаю этот мир.       Влад улыбнулся, обматывая свою футболку вокруг головы Иванова. Холодные мокрые волосы щекотали его руку, пока он пытался завязать узел на затылке. В конце концов, это получилось, и Влад положил руки на его лицо. – Да не переживай ты так. Я первый раз вижу, чтоб кому-то так страшно было. Я ж в своем уме, даже не употреблял ничего. Тебе нечего бояться. А если боишься боли, то я подожду тебя хоть всю ночь. – То что ты в своем уме только и добавляет страха. Да я не боюсь, мне стыдно пиздец. Это так неловко, надо было выпить. Желательно, чтобы я был в хламину, потому что на трезвую это невозможно, – рука вырвалась, нащупала плечо, а вслед за ней опустилась голова. – В следующий раз. Я могу поменять положение? – Меняй, не мучай меня, пожалуйста.       Калюка повернулся, скидывая с себя на кровать Иванова. Подвинув его в центр, Калюка вдруг осознал, что тот стал в его руках тряпичной куколкой: практически не шевелился, лишь помогал Владу устроить его на постели, даже не сопротивлялся, когда тот поправил его бедра, поджав ноги к себе. Сначала Влад решил, что из-за движений ему стало больно, а говорить об этом он стесняется, но стоило ему нечаянно двинуться – он хотел поправить футболку на его глазах – как услышал едва уловимый вздох. Это стало приглашением продолжать.       С первым толчком, который Вова не ожидал, Влад окончательно понял, что всё в порядке. Да и Иванов заметно расслабился, когда понял, что основная боль прошла. Правда, стыд никуда не делся, заставляя положить руку на рот, чтобы вдруг не издать звук. Влад улыбнулся, смотря, как он сжимал руки, каждый раз, как он двигался. Калюка на секунду сравнил его с котом, но сразу же отмел это – в таком положении, кажется, неправильно животных вспоминать.       Его грудь нервно дёргалась, когда он двигался под разными углами. Вова то выдыхал до конца, то вдыхал полной грудью, чем, несомненно, забавлял Влада. Не переставая неспешно толкаться бедрами, Влад наклонился над ним, целуя. Иванов сразу же подхватил эту идею, с воодушевлением ловил прикосновения языком, хоть это и получалось обрывисто из-за постоянного движения тел.       Вдруг Влад двинулся, кажется, нога затекла, и внезапно руки сомкнулись на его плечах. Ногти впились в кожу, Вова чуть не подавился, скрывая свой стон. Лицо Влада чуть отдалилось. – Так? – стараясь не менять угол наклона, Влад толкнулся, попадая по выпирающей железе.       Иванов, не успев вовремя остановить себя, звучно выдохнул, вызывая мурашки у Влада. Ток проходился от кончиков пальцев до кончиков волос, казалось, он весь наэлектризовался и вот-вот ударит током и Влада. Каждое новое движение теперь сопровождалось дрожью всего организма и еле заметным скулежом, так как ощущения смещались в одну кашу, и теперь было не разобрать, от чего больно, а от чего приятно. Он просто отдался полностью, хоть всё ещё имел волнующие мысли в голове. А Влад был очарован этой податливостью и всплесками эмоций, которые читались на лице и без глаз. Он почти был уверен, что если бы он всё-таки видел их, то точно бы сошел с ума прямо сейчас. Приглушённые вздохи звучали над ухом Иванова, заставляя его покрываться мурашками, сжимать простыню сильнее. Кажется, ещё немного – и он оторвёт кусок ткани.       Наклоняясь, Влад тёрся низом живота об его член, что чуть покачивался, и Вова отзывался на такие мимолётные прикосновения к своему органу, выгибаясь в пояснице, чтобы коснуться его ещё раз, прикусывая руку, чтобы не издать никаких звуков. Калюка не мешал. Вова и так испытывал сильный стресс, а смущать его больше тем, что заставит стонать, не скрывая этого, Влад не хотел. Иванов только-только начал вникать в процесс, и он был бы полным мудаком, если бы помешал ему полностью насладиться этим. Пусть делает что хочет, главное, что он хочет того же, что и Влад. Калюка вообще много чего хотел от него, но именно сейчас: эякулировать.       Не спрашивая разрешения, Влад положил руку на член, в размеренном темпе начиная двигаться. Иванов сильнее сжал зубы, отчего кожа возле зубов побелела. Ещё немного – и он прокусит себе палец.       Сложно сдерживать себя, когда ощущаешь столько всего, и лишь иногда Вова всё-таки не успевал останавливать себя, лаская слух Калюки судорожными стонами и рваными вздохами. Могло показаться, что он вообще испытывает неимоверную боль, и от одной этой мысли Влада бросало в ужас, но всё же тот молчал, не сопротивлялся, и Калюка уверял себя в том, что не приносит неприятных ощущений каждым своим движением.       Наконец, Вова поддался вперёд навстречу руке, его рот приоткрылся, и сперма вдруг запачкала руку Влада и живот Иванова.       По инерции Калюка продолжил двигать рукой, ускоряя темп толчков бедрами, но Вова тут же остановил его конечность, медленно убрал её. По пальцам стекала эта вязкая жидкость, и Владу пришлось довольно хорошо потрудиться, чтобы не уронить ни капли на постельное белье.       Чувствую приближающийся оргазм, Влад чуть замедлился, входя до конца, отчего Вову шатало, и вдруг он замер. Лишь по последнему, особенно протяжному стону Вова понял, что он закончил.       Калюка медленно отодвинулся назад, и Вова почувствовал пустоту. Не сказать, что её хотелось чем-то заполнить, – скорее, она лишь напоминала о том, что было несколько мгновений назад.       Использованный презерватив, в котором покоились дети Влада, завязанным полетел на пол. – Я принесу салфетки, спокойно, – легонько останавливая попытки Вовы встать, Калюка сам поспешно оказался на ногах, натягивая шорты.       Когда шаги отдалились, Иванов потянулся к футболке на глазах. Дрожащие руки еле как сняли её, и он прищурился от света. В комнате было всё же темно, но даже и такое тусклое освещение ударило по глазам.       Вдруг пачка салфеток прилетела прямо в голову, а сам метатель поспешно скрылся за углом, так что Вова даже не успел заметить его. Вытирая всё с себя, он понял, что вся одежда осталась в ванной комнате. Вовсе без одежды Вова бы не лёг, а идти до этой комнаты у него не хватило бы сил, да и ниже копчика всё ещё неприятно болело. В общем, единственное, на что решился Вова, так это взять его боксеры и футболку. Какая уже разница, чьи трусы, если они только что переспали?       Когда Влад выходил из душа, он даже и представить не мог, что на кровати, прижав ноги к себе, будет лежать Вова в его одежде. Его брови поднялись вверх, но Калюка так ничего и не спросил. А Вова не ответил. – Мы спать вместе будем? Или хочешь на диване?       Вова посмотрел на него, поднял бровь. – Серьёзно? – ...на диване? – Ты меня типо выгоняешь? А что, не в подъезде? Может, мне вообще уехать? Или уйти, потому что ты мне не дашь денег на такси? – Да всё, всё, прекрати. Понял, принял – спим вместе. Я думал, ты откажешься. – Завались.       Калюка аккуратно сел, почти приполз к Вове. Тот пытался на него не смотреть, но стыда не было. Глаза Калюки горели странным блеском, и он практически слышал все его мысли. Он просто знал, что Влад думает, что этот секс значил что-то большее, чем просто спонтанный половой акт, предлогом для которого послужило признание Владом проигранным себя в своей же игре. Но это не так. И ничего он не значил. По крайней мере, для Вовы – точно.