Камень с твоим портретом

      Вечер. Клуб. Воздух насыщен густым ароматом пота перегретых тел, смешанным с терпким запахом спиртного и сладковатым дымом электронных сигарет. Динамики колонок вибрируют от заводной громкой музыки, создавая ритм, который буквально ощущается на коже. Светомузыка слепит глаза, разноцветные огни пульсируют в такт басам, окрашивая пространство то в глубокий синий, то в яркий красный цвет. Потолок будто дрожит от звуков, а стены помещения переливаются всеми оттенками неона, усиливая ощущение нереальности происходящего.       На танцполе тела сливаются в единый живой организм, хаотично двигающийся в безумной экзальтации. Кто-то машет руками, кто-то роняет стакан с ярким коктейлем, а бармен продолжает работать, не успевая вытереть стойку от липких пятен разлитого алкоголя. У него нет времени на проверку паспортов, и несовершеннолетний молодо выглядящий зверь ловко этим пользуется, протягивая зелёную купюру крупного номинала в обмен на крепкий напиток.       В дальнем углу клуба, где свет почти не достаёт, компании шёпотом переговариваются, обмениваются быстрыми настороженными взглядами и загадочными пакетиками с неизвестным содержимым, а после уходят друг от друга подальше, будто бы никогда и не виделись. У выхода стоит охранник, наблюдая за происходящим с каменным лицом, но явно теряясь в танцующей толпе. Над ним мигает вывеска "EXIT", будто пытаясь напомнить, что реальность всё ещё где-то рядом, за дверями этого пульсирующего хаоса.       Те, кто часто ходят в подобные заведения, могут выделить несколько типов посетителей:       Опытные – те, кто берёт себе за традицию собираться компанией и раз в неделю или пару месяцев проводить по-необычному своё время. В основном это звери в районе 25–30 лет, которые всё ещё молоды, но уже не настолько наивны. Они, как правило, больше остальных налегают на выпивку и совсем не стесняются потом выходить на танцпол, показывая свои навыки.       Новички – тех, кто пришёл сюда впервые, видно сразу по неуверенному внешнему виду, бегающим туда-сюда глазам, которые не могут сфокусироваться на чём-то конкретном в этом хаосе. Чаще всего их выдаёт также нежелание танцевать и попытки строить из себя кого-то. Всегда хотят произвести впечатление, но ещё пока не поняли, что всем глубоко наплевать на них, и каждый занят самим собой, а до таких "особенных", как они, никому нет дела.       Любвеобильные – такие звери ищут знакомств на одну ночь, только для того, чтобы удовлетворить свои плотские желания. Они обычно не задерживаются в клубах надолго. Их план действий всегда один: сначала найти потенциальную "игрушку", одиноко сидящую у барной стойки или неподалёку от неё. Затем угостить напитком, мило побеседовать, рассказать какие-то выдуманные истории о себе. После – либо оживить ситуацию, когда алкоголь в крови проявит своё влияние на состояние "жертвы", либо обдать с ног до головы сладкой, как мёд, лестью, чтобы погрузить сознание в густой розовый туман из надежд, лёгкой эйфории, а также ожиданий. И чуть позже, после фразы "Поехали ко мне", парочка покидает заведение. После этого они не обменяются номерами телефонов, не увидятся снова, а уж тем более не будут общаться. Ведь кое-кто уже с самого начала продумал весь сценарий, а кто-то просто занял нужную ему роль в нём.       В самом дальнем уголке, где музыка теряла свою агрессивную громкость, а перед носом не мелькали пьяные, разгорячённые звери, сидела компания из трёх друзей: Медведица, Слон и Цыплёнок. Их стол стоял в полумраке, где свет от неоновых ламп лишь изредка пробивался через дымку сигаретного пара. Троица выглядела совершенно спокойно, словно отстранённо наблюдала за этим хаосом. Они относились к типу опытных посетителей, давно утвердившихся в своей равнодушной невозмутимости.       Судя по пустому столу, на котором не было ни стаканов, ни бутылок, и пустой пепельнице, они только пришли, ещё не успев поддаться клубной лихорадке. В их взглядах сквозило лёгкое любопытство и привычная скука. Бобби манерно сидела, положив ногу на ногу. Вздыхая с задумчивым видом, она водила когтем по столешнице, рисуя круги на тонком слое пролитого кем-то до них алкоголя, и больше остальных своих приятелей осматривала взглядом танцующих. Слон, развалившись на сиденье, лениво разглядывал бармена, который метался от одного конца стойки к другому. По их давней традиции, скоро именно Слон пойдёт заказывать коктейли на них троих. Почему так? Чтобы не толпиться у и так уже забитого зверьми бара. Киккен же, спрятавшись за широкими плечами друзей, что-то быстро набирал в телефоне, иногда с ухмылкой кивая в ответ на редкие реплики собеседников. Обычно он и был главным заводилой в их компании, но похоже, что сегодня настроения на какое-то безумство не было ни у кого из этой троицы.       Их ничуть не впечатляла бешеная обстановка вокруг. Танцующий на барной стойке Лис, размахивающий пёстрой рубашкой, или Гепард, который, не дождавшись своей очереди, рявкнул на бармена, – всё это было привычным зрелищем. Они знали, что клубный вечер только начинался, и им ещё выпадет шанс утонуть в общем беспорядке. Но пока они просто наблюдали, как мир вокруг тонет в гремящих басах и разноцветных вспышках света.             — Ты же помнишь, что после нашей посиделки нужно будет ещё кое-кого проведать? — делая затяжку и вдыхая терпкий никотиновый дым через телескопический мундштук, придерживая при этом голову ладонью, обратилась Медведица к Птенцу.       Она была как-будто бы с обложки журнала. На ней было роскошное чёрное платье в пол с блёстками и вырезом на ноге. Оно придавало Бобби особую женственность, немного элегантности и очень хорошо подчёркивало её изящную фигуру. Ресницы были покрыты толстым слоем чёрной туши, а на шее красовалось роскошное колье, которое она всегда надевала на любой парадный выход. При разговоре она нередко хитро прищуривала глаза и вела себя очень загадочно. Но скорее это был больше такой образ для клуба, нежели её настоящая личность. В жизни она была совсем другой — менее манерной и очень доброй. Просто иногда ей хотелось почувствовать себя таинственной леди.       — А может, уже хватит нянчиться с ним как с младенцем? Он уже взрослый лоб и может о себе позаботиться сам, — оторвавшись от телефона с очень недовольным тоном, в котором моментально читалось явное раздражение, ответил Киккен.       Если Бобби выглядела сегодня как госпожа из высокопоставленного аристократичного общества, то внешний вид её товарища напоминал больше байкера-экстримала, коим он, собственно, и являлся. На его голове была красная туго завязанная бандана, которую он, по-видимому, ещё ни разу за всё время не стирал — она уже потеряла свою былую пёстрость. Из-за её неновизны по периметру шва повсюду торчали нитки, а на затылке было несколько небольших дырок. Но это не особо смущало мотоциклиста, и, несмотря на всё это, почти каждый день он надевал её. Кроме того, образ Чикена дополняли чёрная облегающая майка с довольно-таки большим вырезом на груди, которая делала акцент на спортивном сложении его тела, и кожаная куртка с декоративными шипами на плечах и сломанным замком, из-за чего байкер никогда не мог её застегнуть.       На всю спину Чикена была набита массивная татуировка дракона, добавляющая ему ещё больше брутальности и которой он безумно гордился. Огромный зверь с раскрытой пастью и размахнутыми когтями выглядел настолько детализированным, что казалось, будто его чешуя блестит при движении. Дракон словно парил в клубах дыма, которые мастерски переплетались с контурами мышц, создавая впечатление живого существа. Чикен любил показывать эту татуировку девушкам — при случае всегда снимал куртку или демонстративно приподнимал майку, чтобы оставить неизгладимое впечатление. Однако сегодня, в полумраке клуба и под слоями одежды, дракон оставался скрытым, будто дремал, ожидая своего часа для эффектного появления. Да и настроения подхватывать кого-то не было. Раньше долгое время Киккен относился к "любвиобильным", но за несколько лет таких похождений уже вдоволь наигрался.             — Как показала практика — не может, — потирая переносицу, сказал наперекор своему товарищу Бубба. В отличие от друзей, он не заходил после работы домой, поэтому его внешний вид был типичным для работника офиса. Рубашка нежно-голубого цвета с красным галстуком, пиджак, который он оставил висеть на входе, и брюки — ничего особенного. Его голос был чётким и твёрдым, в нём читалась даже некая претензия к собеседнику.             — Кик, мы же друзья. Ты что предлагаешь, его просто так взять и бросить? — с разочарованным взглядом Бобби сделала ещё одну затяжку и пустила ровное колечко серого дыма в воздух. Но Петух продолжал отстаивать свою позицию.             — Так может, если вы перестанете вокруг него как ошпаренные бегать, то он наконец поднимется и начнёт что-то делать? — закатив глаза, Чикен сложил крылья на груди, всё ещё упрямо протестуя против просьбы подруги. Но Бубба был всё ещё на стороне Медведицы, поэтому продолжал эту дискуссию.             — Он быстрее порастёт плесенью, чем встанет с кровати. Ты это прекрасно знаешь, Кик. Но почему-то твой "бунт" всегда начинается только тогда, когда наступает твоя очередь ему помогать. Тебе просто лень, признай, — лицо Чикена, пока Бубба всё это говорил, выражало гнев. Зная характер байкера, если бы в его крови был хоть какой-то градус алкоголя, то тот бы уже начал лезть в драку. Но пока терпения решить вопрос без помощи кулаков хватало обоим.             — И как долго это продолжаться будет? — вздыхая в попытке успокоиться, сказал Цыплёнок.             — Столько, сколько нужно, — туша сигарету о пепельницу, отрезала Бобби. — Кэтнеп очень болезненно переживает смерть Догдея, в разы сильнее, чем мы все вместе взятые. Да, может, уже и прошло некоторое время, но это не значит, что он как-то "исцелился". Пока ему плохо — мы будем ему помогать. — Девушка уже почти вышла из своего аристократично-загадочного образа и говорила со всей своей искренностью. Ей правда было жалко друга, особенно вспоминая его неравнодушие ко Псу при жизни.             — Вы как хотите, но я был готов что-то делать для этого Кота только первые пару месяцев. Никуда я ехать не буду. Тема закрыта, — стукнул кулаком по пустому столу Чикен, вынося свой вердикт. Уже совершенно не скрывая своего равнодушия. В отличие от Бобби, он был лишён сильной эмпатии и мерял всё исключительно по себе. Если ему нормально - то и другие страдать не должны.             — Хорошо... поняла тебя. Больше приставать не буду, — взгрустнула девушка, отводя разочарованный взгляд от собеседника.       В воздухе повисла неловкая тишина, которую заполняли чужие крики и громкая музыка. Бубба не стал утруждать себя продолжать диалог со своим упрямым товарищем, как этого ожидала Бобби. Вместо этого он просто ещё раз со строгим укором метнул взгляд на Пернатого, а потом, томно вздохнув, потянул руку в карман за телефоном.       Видя, как упала планка общего настроения, Киккен почувствовал себя неловко и захотел немного сгладить ситуацию.             — А как насчёт того, чтобы расширить сосуды? Можете себе что-то взять, я заплачу! Так что будете? — делая вид, что прошлого диалога никогда не было, Чикен пытался снова стать хорошим в глазах друзей. Те двое подняли глаза на него. Обычно Петух был готов за кого-то заплатить только если это была какая-то девушка, с которой он хотел переспать позже, а тут для них проставиться готов.             – Я за рулём. Пить не буду. Апельсиновый сок максимум. Но ты, Бобби... – с ухмылкой сказал Слон поправляя очки. – Ты берёшь на себя обязательство опустошить портмоне этого экстремала за нас двоих. – В темноте клуба было видно как он подмигивал девушке. Тот неприятный диалог только что будто бы сошёл на нет и теперь друзья обсуждали, как наиболее эффективно можно разорить Киккина, раз уж он сегодня расщедрился.             – Эй! Вы ещё ничего не купили, а я уже хочу свои слова назад забрать! – поддерживая шуточный тон разговора Пернатый тряся ногой, уже думал о примерной сумме, которую он был готов потратить на друзей.       Вообще, трясти ногой было его некой привычкой. Когда Чикен раздражён, когда ему скучно или когда вокруг происходит что-то весёлое - на все эти случаи его конечность выполняет одно и то же из раза в раз повторяющееся действие. Сначала его друзья над этим подсмеивались, как-то пародировали или шутили на эту тему. Однако со временем привыкли и уже не обращали на это внимание. Но подобная "особенность" была не только у него. Например, Бубба в любую свободную минуту любил протирать свои очки. И неважно, чистые ли стёкла или нет, Слон это делал просто чтобы занять чем-то свои руки. Иногда это может выглядеть странно и звери которые ещё не очень хорошо знали его, думали, что у Слона что-то не в порядке с нервами. А у Бобби же эти привычки постоянно менялись. То она начинала причесывать шерсть на голове, то смотрелась в небольшое раскладное зеркальце, что всегда носила в сумке, то настукивала когтем мелодию по какой-то твердой поверхности.             – Не бойся, дорогуша. Всё же приличные дамы знают меру. – Медведица игриво подмигнула, уже размышляя про себя, что бы ей такого себе взять.             –Так в этом вот и дело, что приличные! А ваше общество заставляет меня волноваться за свои финансы. – со скрещенными руками на груди ответил ей Байкер. – Всё, давайте по коктейлю, посидим и разойдёмся. Нет у меня желания домой завтра утром вернуться.             – Согласен. Я ещё и в выходные согласился на работу выйти. Поэтому выспаться было бы как минимум неплохо. – кивая головой согласился Слон. – Ну, так кто что будет? – После небольшой паузы Бобби подала свой голос.             – Мохито с клубникой. – а за ней и Чиккен.             – А мне стакан пива.       Бубба поднял одну бровь и с долей осуждения, посмотрел на Петуха. В его голосе слышалось недопонимание и немного строгости.             – Кик, тебе же ещё ехать, какое пиво? – вставая из-за стола, чтобы в дальнейшем пойти к бару, сказал работник офиса. А после свои опасения по этому поводу выразила и молодая девушка в чёрном платье.             – Что? Я уже не один раз садился за руль и в более... В общем, в порядке всё будет. – отмахнулся Пернатый, протягивая яркую зелёную купюру в 50 баксов Буббе. – Дашь пятерку бармену на чай. Пусть быстрее сделает. Но сдачу я назад хочу.             – Хорошо. – подозрительно сказал Слон, неспеша беря деньги в руку.