Волшебники, звери и прочие неприятности

      Министерство сегодня было тихим — ни смеха, ни гомона, ни громких разговоров. Как будто ночной пожар пронесся и по нему — оставив легкий, неуловимый запах гари в воздухе и налет серого пепла на лицах людей.       Был ли смысл вообще приходить сюда сегодня?.. Драко прошел по пустому коридору от лифта, миновал поворот к собственному кабинету — теперь он занимал тот, что раньше принадлежал Глоссоп, но так и не привык к нему по-настоящему, — и прошел дальше, к приемной Грейнджер.       Кэти Белл была там. С опухшими от слез глазами, покрасневшим носом, зажатым в руке платком — безнадежно промокшим. А в приемной — цветы, цветы, цветы, гора писем на столе… Соболезнования. Что ж, соболезнования — это неплохо. Тех, кто восстал из мертвых, ценят, боятся и уважают больше, чем неизменно живых — это он видел своими глазами, притом неоднократно. Он тихо прикрыл дверь, не потревожив Белл.       — Мистер Малфой!..       Драко обернулся. К нему спешил Лукас Треми — с бледным, перекошенным лицом, что делало его похожим не то на призрака, не то на вурдалака.       — Это не они, мистер Малфой! Клянусь своей жизнью — не они!..       — Я знаю, Лукас, — Драко хотел было ободряюще улыбнуться ему, но вовремя понял, что сейчас это будет неуместно. — Не обращайте внимания на бредни «Пророка». Аврорат во всем разберется, я уверен.       — Они все пришли, — выдохнул Треми. — Готовы пройти проверку веритасерумом, принесли палочки — ну, те, у кого они есть…       — Не думаю, что это необходимо. Если вы понадобитесь — вас вызовут. Конечно, если кто-то был там и что-то видел…       — Не было! Разумеется, никого не было!       — Тогда просто выбросьте все это из головы, не мешайте аврорам работать.       — Вы так считаете?..       — Да. Я так считаю.       — И мы вот еще что хотели предложить… — Треми замялся. — Ребята все равно сейчас сидят без дела. Они могли бы, ну, помочь отстроить кафе заново.       — Отличная идея, — вот теперь Драко все-таки улыбнулся. — Я поговорю об этом с мисс Фортескью.       Он повернулся и пошел дальше, спиной ощущая потерянный взгляд Треми, который еще пытался найти какие-то подходящие случаю слова. Но Драко не хотел их слышать — в этой мрачной, давящей атмосфере слишком легко было поверить, что Гермиона действительно мертва, а прошлая ночь и утро были лишь сном, бредом его горячечного воображения...       Вот и кабинет Диггори. Он помедлил, прежде чем постучать.       — Войдите…       Вид Диггори едва не сбил его с ног, мгновенно вышвырнув в прошлое: в тот июньский день, когда Поттер появился с мертвым телом Седрика из лабиринта, и крик Амоса, безуспешно пытавшегося дозваться своего сына, разносился над стадионом…. На его лице застыло то же выражение растерянности и непонимания. Он как будто не мог осознать, что произошло что-то настолько огромное, настолько непоправимое… И так вдруг захотелось рассказать ему обо всем, заверить, что все в порядке — Драко сам не ожидал, что это нерациональное, такое глупое желание окажется столь сильным.       — Мистер Диггори…       — Вы уже знаете, да?.. — вздохнул тот, не поднимая слезящихся глаз.       — Да, в газетах…       — Как же так, Мерлин всемогущий, как же так?..       — Мистер Диггори, — повторил Драко, собрав всю выдержку в кулак. — Кто бы это ни был, скорее всего, они хотели остановить её, не позволить помочь этим оборотням, так что мы… мы должны довести дело до конца. Ради неё, понимаете?..       Он даже не был уверен, что Диггори услышал его — настолько потерянным был весь его вид.       — Да-да, конечно, вы правы, — пробормотал он и попытался вдохнуть поглубже. Вышло рвано, прерывисто — как будто даже дышать для него сейчас было непосильной задачей. — Слушание послезавтра, так что мы должны… Кстати, вы знаете, я вчера подумал — а что, если нам использовать не Империус, а Непреложный обет?.. Он контролирует сам себя, обновлять чары не потребуется. Если условия будут нарушены — все… все решится даже без нашего участия…       — А Непреложный обет работает на магглах? — с сомнением спросил Драко. — Они ведь не волшебники.       — Я подумал — что, если нам проверить?.. Ну, на ком-то из добровольцев, из оборотней. Объяснить им ситуацию, рассказать, в чем проблема… Они наверняка согласятся! Конечно, мы не станем просить их нарушать обет, чтобы проверить его эффективность до конца, но, я думаю, даже в процесее станет понятно, заключен обет или нет… Только надо продумать формулировки, все учесть…       — Что ж, давайте попробуем, — преувеличенно бодрым тоном поддержал идею Драко. Ему было неловко — Салазар, как же неловко!.. — от того, что он никак не мог помочь этому человеку в его горе, ничем не мог поддержать его, утешить. А работа его, кажется, отвлекает… — Для начала предлагаю еще раз пройтись по списку тех мер, что они должны соблюдать, а потом переформулировать их в обещания…

***

      Почему волшебники не изобрели никакого зелья, чтобы хотя бы сутки не спать и при этом оставаться в здравом уме?! Гарри оно бы сейчас очень даже пригодилось!.. Нет, у него, конечно, был порошок из рога ходага, который подарил ему Хагрид — но тот отшибал сон на целую неделю, а ему столько не надо! Хоть бы денек… А может, все-таки попробовать — совсем небольшую дозу?..       Поспать ему так и не удалось — не считать же полноценным сном те жалкие полтора часа, что удалось урвать в поднявшейся внезапно суматохе!.. Не прошло и получаса с того момента, как Малфой с Гермионой ушли, он принял душ, влез в чистую пижаму и наконец забрался под мягонькое, тепленькое одеялко — как в спальню ворвалась Джинни, которая, разумеется, увидела утренние газеты и перепугалась. Сам виноват — надо было подумать об этом и как-то собщить ей раньше… Не вылезая из постели, Гарри сообщил ей ровно то же, что и остальным членам семьи: Гермиона спаслась, успела уйти камином, но об этом никто не должен знать, поэтому для всех нужно делать вид, что она мертва, а Гермиона тем временем побудет в надежном месте…       — В каком еще надежном месте? — удивилась в этом месте рассказа Джинни. — Разве она не будет жить здесь? Или хотя бы в Норе — у нас сейчас полно свободных комнат…       Об этом Гарри подумать не успел. Чертов Малфой!.. И ведь нельзя же сказать, что Гермиона теперь живет у него — это вызовет слишком много вопросов. И что, снова врать?       — Прости, Джин, я не могу тебе сказать, — вздохнул он. — Весь смысл как раз в том, чтобы никто не знал, где она.       — Ты что же, думаешь, я разболтаю?!       — Нет. Конечно же, нет. Просто…       — Просто — что?       — Все мы люди. Вы можете упомянуть об этом между собой — а кто-то подслушает. Или убийца поймет, что попытка провалилась, и попытается выведать информацию — после того, как он напустил Адское пламя на Косой переулок, он ведь не погнушается ни веритасерумом, ни Империусом. Так что для тебя самой будет безопаснее не знать.       — Думаешь, все настолько серьезно? — нахмурилась она.       — Адское пламя, — напомнил Гарри. — Это вообще не похоже на шутку. Если сомневаешься — спроси у своей семьи, они все вчера были там. То еще зрелище, знаешь…       — Но что она такого сделала?! За что? Я не понимаю!..       — Я тоже пока не понимаю, — кивнул Гарри, — и я обязательно во всем разберусь, я тебе обещаю. Но сейчас можно я немного посплю? Мы всю ночь сдерживали пламя, а потом еще опрашивали очевидцев…       — Да, конечно, — спохватилась Джинни. — А я пока вернусь в Нору — родители, наверное, волнуются…       Она прикрыла за собой дверь спальни — и не успел Гарри коснуться щекой подушки, как мгновенно провалился в сон. Однако и на этот раз Морфей не был к нему милостив — ему показалось, что прошло всего несколько секунд, а стены особняка уже сотрясались от громогласного крика:       — Гарри! Гермиона! Моргана вас побери, куда вы все запропастились?!       Рон. Ну конечно же, Рон.       Гарри хмуро посмотрел на часы — десять утра. Ну, не мгновение, конечно, но не то чтобы он успел прямо выспаться за эти полтора часа. Однако выбора не оставалось — Рон просто так не уйдет. Скрипнув зубами, он нацепил очки и обреченно вылез из-под одеяла.       — О! Гарри! Ты что, спал, что ли?!       — Тебе бы тоже не помешало, — буркнул Гарри. — Кикимер, кофе! И покрепче…       — Да я пытался, даже поспал несколько часов, — Рон смущенно почесал затылок. — Такая срань господня снилась, словами не передать. А где Гермиона? Тоже спит? Мне надо её увидеть — до сих пор поверить не могу, что она успела сбежать из того огня…       Гарри деликатно кашлянул.       — Гермионы здесь нет.       У Рона челюсть отвисла от удивления.       — Так… ты же говорил… что она у тебя… как же…       — Она была у меня, все в порядке, — успокоил его Гарри. — Не врал я тебе, в самом-то деле! Просто потом она ушла.       — Куда ушла?!       — Ну… мы решили, что ей безопаснее будет пересидеть пару дней в другом месте. Понимаешь, если этот поджигатель не поверит, что она погибла — он ведь станет её искать здесь или в Норе, верно? Поэтому мы подумали, что это не самое безопасное место.       — А где тогда безопасное? — оторопел Рон.       — Не могу тебе сказать.       — Чего?..       — Не могу, правда. В этом весь смысл — понимаешь, чтобы никто не знал.       — И даже я?!       — Никто, Рон.       — Ну понятно… — тяжело вздохнул он.       Это было неожиданно. От Рона Гарри ждал совсем не такой реакции — и его внезапное смирение его порядком озадачило.       — Что тебе понятно? — настороженно уточнил он.       — Да ладно, Гарри, — махнул рукой Рон. — Я ведь не слепой. После этой дурацкой свадьбы… Все полетело к чертям. Ничего не клеится. У вас свои дела, оборотни эти и все такое, а я… Нас уже не трое, ведь так?       Гарри не нашел, что на это ответить. В последнее время столько всего свалилось — и он даже не подумал, просто не успел задуматься о том, что Рон и в самом деле теперь может чувствовать себя… ну, лишним, что ли.       — Дело ведь не в тебе, — попытался объяснить он. — Просто это все — министерские дела…       — Ага, — поддакнул Рон. — А я теперь не имею к Министерству никакого отношения. Дорожки расходятся — как-то так, да?       — Мы всегда будем друзьями, — твердо сказал Гарри. — Всегда. Что бы там ни расходилось, ты и Гермиона — мои лучшие друзья. Так было, и так будет. Всегда.       — Это радует, — хмыкнул Рон — но как-то безрадостно. — Но все меняется, знаешь. Жизнь меняется, а я будто застрял…       — Что с тобой происходит? Мне казалось, тебе нравится магазин и все такое.       — Нравится, — кивнул Рон. — Просто… не знаю. Не бери в голову, я и сам ни черта не понимаю. Просто как-то тоскливо, и обрыдло все. Даже иногда думаю взять палатку и рвануть куда-нибудь — куда глаза глядят. Может, мозги прочистятся…       — Ты? Палатку? — скептически усмехнулся Гарри. — Я бы не советовал.       — Да я и сам себе не советую, — Рон вернул ему усмешку. — Но все-таки… Ладно, черт с ним. Так Гермиона в порядке? Честное слово?       — Честнее не бывает, — поклялся Гарри. — У неё все хорошо. И у Живоглота тоже.       — О, а про кота-то я и забыл, — смутился Рон. — Не говори ей. Ну я рад, что и у него тоже… ну, порядок. Поджигателя не нашли?       — Пока нет. Все вымотались, разошлись отдохнуть хоть чуток. Сейчас вернусь на работу — будем по новой опрашивать свидетелей, собирать воспоминания. Может, кто-то видел человека с палочкой, но не обратил внимания — а в воспоминании будет видно. К вам, конечно, тоже придут, так что имей в виду.       — Что ж, тогда я пойду? Ты сообщай новости, как что…       — Обязательно. И, Рон!..       Тот обернулся.       — Помни, что для всех Гермиона мертва. И мы должны делать вид, что это действительно так. Вы пока не открывайте магазин и лучше ни с кем не общайтесь, чтобы не возникло подозрений…       — Да уж сами догадались, не маленькие, — хмыкнул он.       — Я пришлю патронуса, если что.       Рон ушел — так же, как и пришел, камином. Гарри снова посмотрел на часы — раньше обеда никто его на работе не ждал, и можно было, наверное, попытаться поспать еще немного, но сон уже как рукой сняло, хоть особой бодростью и не пахло. Вздохнув, он выпил большую чашку уже порядком остывшего кофе, что сварил для него Кикимер, и пошел собираться на работу.

***

      Пепелище.       Словно дыра от гнилого зуба во рту — так сейчас выглядело это место посреди Косого переулка, серого не то от пепла, не то от начавших сгущаться сумерек.       Он смотрел на него — и не мог оторвать взгляда от того, что они натворили. Они, именно они — потому что бездействие в этом случае вовсе не освбождало от ответственности. Наоборот. Это его вина, его и только его. Он мог остановить все это с самого начала, мог, но не стал. Почему? Сейчас, когда он стоял в самом сердце Косого переулка, события последних месяцев вдруг предстали перед ним в совершенно ином свете — как если бы он вдруг поднялся на гору и увидел всё происходящее со стороны.       Гарри был прав. Во всем прав. Пророчество — никакая не помощь, не крик о спасении, посланный из будущего, силой отчаяния пробивший минуты, часы и недели еще не случившегося будущего. Это западня, ловушка, проверка — попадетесь или нет? Достанет ли вам сил быть выше этого, взять свою жизнь в свои руки, или же окажетесь слабаками, покорно капитулирующими перед тем, что считаете ликом судьбы?..       Они попались. Он — попался. Не справился. И теперь оно набирало силу, дышало, сбывалось — питаясь их ошибками, верой и страхом.       Он заставил себя сделать несколько шагов — каждый давался с трудом, будто к ногам были подвешены гири, — и подойти ближе. Оказаться лицом к лицу со своей ошибкой, своей слабостью, своей болью. Своим преступлением.       Гермиона погибла. Смелая девочка, что рисковала своей жизнью тогда, когда её сверстники бегали на свидания, устраивали шумные вечеринки, списывали друг у друга домашку, а потом мирно спали в своих постелях. Она не боялась — никогда не боялась. Не побоялась сделать из себя мишень для Пожирателей смерти, обратившись в Гарри Поттера, не побоялась потом уйти за ним — одному Мерлину известно, куда… И он ведь обещал ей. Обещал помощь, поддержку. Защиту. А на деле — убил её собственными руками. Недописанное письмо её родителям — с уведомлением о смерти и бессмысленными, никому не нужными соболезнованиями, так и осталось лежать на его столе. Он не смог. Не смог его закончить — потому что чувствовал, что не имел на это права. Он не смог защитить ее, своими руками отдал на растерзание, доверившись слепому, жестокому, бессердечному провидению — и прежде, чем он сообщит её близким о том, что случилось, должен сделать так, чтобы её смерть не была напрасной.       Принесите жертву…       Он дотронулся носком ботинка до чудом уцелевшего камня фундамента — и тот рассыпался пеплом, оседая серой изморозью на глянцевой коже… Ничего не осталось.       Но он еще жив. И он знал, что должен сделать.