Волшебники, звери и прочие неприятности

      Утро выдалось спокойным.       Удручающую обязанность оформлять бумаги за весь аврорат с Гарри давно сняли, в смену патруля он сегодня не попал, так что, поскучав пару часов, он решил сходить навестить Гермиону. Поговорили они с Роном или нет? Ни от одного из них за выходные не было ни весточки, да и Джинни провела эти дни с ним и ничего не знала, а томиться в неизвестности было довольно раздражающе.       — Привет, Кэти, Гермиона свободна? — привычно бросил он на ходу, пересекая приемную и даже не подумав сбавить шаг.       — А её нет.       — Вышла куда-то? Ну, я подожду.       — Видишь ли, Гарри… — Кэти замялась. — Тут такое дело… Гермиона в Холихэде. Там что-то случилось на стадионе, Джинни сообщила…       — Что именно произошло?!       — По словам Гермионы, какое-то животное напало на капитана команды Джинни.       — И она позвала на помощь Гермиону?       — Ну, я так понимаю, что да. Она ушла с…       — Когда это произошло?       Кэти бросила взгляд на часы.       — Примерно сорок минут назад.       — Твою мать!       — Гарри!       Но он уже не слышал. Холихэд, Холихэд… Он бывал на стадионе — пусть и не так часто, как хотелось бы Джинни. И никакого леса или вроде того, где могли бы водиться опасные для магглов и волшебников животные, он там не припоминал, как ни старался. Неужели кто-то залетный? На ум приходили только драконы, и в своем воображении Гарри уже видел пылающий в огненном зареве стадион, рушащиеся стены, погребенных под завалами Гермиону, Джинни, десятки других людей… — и это заставляло его бежать по министерским коридорам, бежать без оглядки, расталкивая всех на своем пути.       Стадион стоял на месте. Целый и невредимый — ни суеты, ни паники, ни, разумеется, пожара или дракона. Даже самого завалящего. Вход оказался заперт. Безуспешно поколотив минут пять в закрытую наглухо дверь, Гарри наконец вспомнил о том, что он, мать его, волшебник и умеет вызывать патронуса. Отправил сразу два: Гермионе и Джинни.       Первой ответила Гермиона: они нашли напавшего на Гвеног Джонс гиппогрифа с детенышем, и теперь вместе с Амосом Диггори ждут прибытия подмоги, чтобы транспортировать его к Хагриду, в Запретный лес. Следом появился и патронус от Джинни: она была в Мунго.       Гермионе опасность не угрожала, и помощь, судя по всему, не требовалась — а потому Гарри трансгрессировал обратно в Лондон, к больнице святого Мунго.       Джинни он нашел на втором этаже, в отделении ранений от живых существ. Они вместе с еще пятью девушками сгрудились под дверьми одной из палат, дверь в которую была плотно закрыта.       — Ты в порядке? Не ранена?       — Нет, со мной все хорошо.       Лицо её было бледным, а губы дрожали, но голос звучал твердо и почти спокойно. Джинни никогда не плакала — разве что тогда, когда погиб Фред… И вдруг ему подумалось, что эта стойкость, сдержанность, которой он неизменно восхищался — от безысходности. Джинни никогда не плакала — но разве потому, что ей не хотелось? А может быть, потому, что ни родителям, ни многочисленным братьям, ни ему — не нужны и не важны были её слезы?..       Он привлёк её к себе и крепко стиснул в объятиях.       — Я так испугался за тебя!       — Гарри, на нас смотрят…       — И пусть.       Её тело было в его руках непослушным, словно одеревеневшим — но он лишь упрямо сжимал крепче. И наконец она поддалась, обмякла, уткнулась лицом в его плечо.       — Чувствую себя ужасно. Я летала там, мячик бросала, а Гвеног в это время истекала кровью…       — С ней все будет хорошо, — пообещал Гарри. Он не знал — но верил, что так и будет.       — Целители тоже так говорят, — вздохнула Джинни и с усилием выбралась из его объятий. — Только вот раны они подлечили еще на стадионе, а в себя она так и не пришла.       — Нужно подождать. Хочешь, я принесу тебе кофе? Или воды?       — Кофе было бы неплохо, — она обернулась и бросила взгляд на девчонок у двери. — И…       — И им тоже, я понял, — улыбнулся Гарри.       Он прихватил в буфете не только кофе, но и сэндвичи — и, выслушав поток благодарностей, вновь увел Джинни в сторонку от любопытных взглядов, которыми его пожирали с ног до головы.       — Гермиона говорит, это был гиппогриф…       — Ну да, — саркастично протянула Джинни. — Гермиона говорит!       Этот ядовитый тон настолько не вязался ни с ситуацией, ни с еще недавним состоянием самой Джинни, что Гарри лишь удивленно поднял брови в ожидании объяснений.       —Это Малфой сказал про гиппогрифа. Узнал по ранам. Вот скажи мне, Гарри, — она прищурилась, — я чего-то не понимаю? Ты мне рассказывал, что у Малфоя какие-то там чувства, и Рон чуть ли не силой заставил его её целовать. А Гермиона вроде и ни при чем. Но теперь она везде с ним ходит — это как, нормально? Решила ответить на эти самые чувства через неделю после свадьбы с моим братом?       Малфой?! Там был Малфой?..       — Вообще-то он сотрудник её отдела…       — Ага. Кентаврами занимается. Помню. Рассчитывал найти на стадионе кентавра, вот и примчался, чтобы снова поразмяться? Они пришли вместе, Гарри! Я видела, как они за руки держались!       — Что, прямо вот так шли и держались? — скептически уточнил он. Однако этот скептицизм дался ему нелегко.       — Я видела, что видела, — передернула плечами Джинни. — Впрочем, я так и думала, что ты станешь её защищать. Но разве Рон — не твой друг тоже?!       — Они сами разберутся, — твердо отрезал Гарри. — Не надо лезть в их отношения.       — То есть я должна смотреть, как она наставляет рога моему брату, ни капли этого не стесняясь?!       — Джин! Я не знаю, почему Гермиону сопровождал именно Малфой. Для этого может быть десяток причин — и я не позволю тебе говорить о ней в таком тоне, и тем более обвинять на пустом месте!       — Вот как? — она вызывающе вздернула подбородок и скрестила руки на груди. — В таком случае, я думаю, ты не будешь против, если Рон об этом узнает? Раз уж здесь нет ничего такого!..       — Как тебе угодно, — процедил Гарри сквозь зубы, с трудом скрывая охватившую ярость — и разочарование.       Ну зачем, зачем это нужно? Почему Джинни так жестока — и к Гермионе, и к Рону?.. Неужели она не понимает, что все это не принесет им ничего, кроме новых обид и новой боли?       Он всмотрелся в её пылающее праведным гневом лицо, горящие злобой глаза. Нет, она не понимала. Не потому, что была глупа — нет. Джинни была охвачена неистовой жаждой справедливости, она хотела пресловутой честности — и не задумывалась, не желала задумываться о том, нужны ли они кому-то, кроме неё — это непонятная справедливость и сомнительная честность.       — Рад, что с тобой все в порядке, — холодно обронил он. — Мне пора возвращаться на работу.       Уходя, он до последнего ждал, что она окликнет его, одумается, опомнится — но так и не дождался.       На душе было паршиво.

***

      Разыскать Поттера — это, конечно, было неплохой идеей. В некотором смысле. Во всем остальном она, разумеется, никуда не годилась.       Он увязался вслед за Грейнджер, поддавшись порыву. Да даже если бы и успел все обдумать — все равно не смог бы отпустить её одну. Это, впрочем, было легко объяснить: хотел держать руку на пульсе, быть в курсе событий, да, в конце концов, можно спихнуть и на неё саму: начальница приказала её сопровождать — ему ли спорить? С Поттером же дело обстояло совсем иначе. Если он начнет открыто разыскивать Поттера, это наверняка дойдет до нужных ушей — точнее, в его случае, совсем не нужных. В ближайшие пару дней должен решиться вопрос о свидании матери с отцом, и проявлять интерес к Избранному сейчас — глупо и попросту недопустимо. Об их встрече вообще никто не должен узнать — ни случайно, ни намеренно.       Поразмыслив, Драко не придумал ничего лучше, чем вернуться на работу, в Министерство. В аврорате был сменный график, и это осложняло задачу. У Поттера сегодня дневная смена? Или ночная? Или, может, вообще выходной? Как бы то ни было, другого плана не было — и, задержавшись после окончания рабочего дня, он набросил мантию-невидимку и занял удобную позицию в атриуме: будет ли Поттер входить или выходить, воспользуется ли он камином, входом для персонала или для посетителей, незамеченным не пройдет. Удача в очередной раз улыбнулась Драко: не прошло и получаса, как Поттер и в самом деле появился. Вышел из лифта в гордом одиночестве и тяжелой походкой поковылял к каминам.       Пытаясь подладиться под ритм его шагов, Драко быстро нагнал свою цель, пристроился прямо за спиной и, дождавшись, когда в камине вспыхнуло ревущее зеленое пламя, заглушая собой все звуки, наклонился к самому уху и прошептал:       — Поттер, это Малфой. Надо поговорить. Возьми меня с собой.       Он чувствовал себя чертовски глупо, хватаясь за его руку. Поттер мог отреагировать как угодно — вскрикнуть, возмутиться, поднять шум… Но тот молча, почти незаметно развернул кисть и протянул свою раскрытую ладонь ему навстречу.       Странно было входить в камин, взявшись за руки не с кем-нибудь, а именно с Поттером. Когда-то рукопожатие с ним было таким желанным… Наверное, хорошо, что оно так и не случилось. Неизвестно, как все могло бы повернуться тогда — и для него, да и для Поттера.       Летучий порох перенес их в полутемную кухню — Драко так задумался, что почти не заметил, как это произошло. Поттер достал волшебную палочку.       — Гоменум Ревелио!       Ничего. Никого. Тишина. Только убедившись в этом, Драко сбросил с головы глубокий капюшон мантии.       — Малфой, что еще за фокусы?! — возмутился Поттер.       — Я же сказал — нам надо поговорить, — с напускным спокойствием повторил он, обошел длинный стол и нахально уселся на ближайший стул. — И я не хочу, чтобы об этом кто-либо знал.       — А способа попроще ты придумать не мог?!       — Уж извини, все, на что способен.       Поттер на мгновение задумался — а потом согласно кивнул. Это, черт возьми, льстило — было бы обидно узнать, что существовал более простой путь, а он до него не додумался.       — И о чем ты хотел поговорить?       — О Грейнджер.       Поттер и до этого момента не лучился дружелюбием — но сейчас от него пахнуло такой яростью, что в помещении стало жарко.       — Как интересно, что ты заговорил именно об этом! У меня тоже есть пара вопросов. Какого хрена ты творишь?!       — Я творю?! — до крайности изумился Драко. — Я-то тут при чем?!       — А на кой черт ты сегодня поперся с ней на стадион?!       — А что, мне надо было отпустить её одну?! Уизлетта прислала сообщение, что на Джонс напала неизвестная тварь — и как я должен был поступить? Сказать: «Отлично, Грейнджер, ты прекрасно справишься с этим сама, топай, я тут посижу»?!       — Да как ты вообще узнал?..       — Был у неё в кабинете в тот момент. По сугубо рабочему вопросу, — на всякий случай уточнил Драко. — Я предложил ей взять кого-то другого. Она не стала.       — Да блядь!..       Поттер беспомощно всплеснул руками и шлепнулся на ближайший стул, обхватив голову руками. Жалкое зрелище, и какое-то… непривычное.       — А что не так-то? — рискнул полюбопытствовать Драко.       — Вас видела Джинни. Говорит, вы за руки держались…       — Парная трансгрессия, Поттер. С ней иначе не выйдет — хотя можно, наверное, в обнимку, но…       — Очень смешно, — поморщился тот. — Прямо обхохочешься.       — Да что такого-то? Ну видела нас Уизлетта — и что? Мы вообще-то вместе работаем. Ты тратишь время на какую-то ерунду…       Поттер недобро глянул на него исподлобья.       — Так получилось, что Джинни знает о том, что произошло тогда в Мунго. И мне пришлось это объяснять. И, когда она увидела вас вдвоем, она подумала…       Хорошо, что он сидел. Потому что ощущение, что пол уходит из-под ног, оказалось до омерзения реальным.       — Поттер, какого черта?! Ты же обещал…       — Извини. Гермиона, кстати, тоже знает.       Что, блять?! Нет, не так. ЧТОБЛЯТЬ?!       — Она докопалась сама. То зелье дали и ей, и карге. Карга не проснулась, и Гермиона, разумеется, начала выяснять, почему. Расспросила зельевара, кого-то еще — и догадалась, что дело не только в зелье. От меня она хотела только подтверждения.       — И ты подтвердил?!       — Я не стал ей врать.       — Превосходно!..       На языке вертелось совсем другое — но сейчас формулировать мысли было непосильной задачей. Грейнджер знала, все это время знала. Когда приняла его помощь, когда рассказывала о том, что расходится с этим рыжим недоразумением, когда спрашивала, важно ли ему — знала… А может, знала и раньше?..       — Как давно?       — У меня спросила неделю назад.       — Твою ж мать…       Голова закружилась, стало трудно дышать. Когда скрепляла Непреложный обет для него, когда вставала под нацеленную на неё стрелу… Когда бросила ему в лицо обвинение в лицемерии… Святой Салазар!..       — Ладно, Поттер, — усилием воли он сумел отодвинуть все это в сторону. — Сейчас есть проблема посерьезнее. Ты в курсе, что натворил твой рыжий дружок?