Волшебники, звери и прочие неприятности

      Когда Гарри и Рон вернулись в палату, Гермиона уже успела переодеться в нормальную одежду и теперь пыталась расчесать насмерть спутанные волосы.       — Ты уже собралась? — не сдержал удивления Гарри.       — Да, целитель сказал, что все в порядке и я могу идти, — Гермиона поморщилась, яростно пытаясь разодрать очередной узел. — Родители наверняка с ума сходят.       — Ну, ты ведь можешь им позвонить, — заметил он.       — Гарри, я ушла на работу в понедельник! — раздраженно воскликнула она. — А сегодня что? Четверг?!       — Ну четверг, — неохотно признал он. — Но ведь я им сказал, что ты в командировке, они не должны уж очень волноваться…       — О, Гарри, я уверена — они очень волнуются! Командировка — это, конечно, неплохо придумано, только вряд ли они поверили. Я ведь даже не позвонила, не взяла вещи, ничего! Да и почему, скажи пожалуйста, я не могу пойти домой?!       — Можешь, конечно. Но мы думали, что мы пойдем, посидим где-нибудь... ну хоть на Гриммо. А ты нам все расскажешь. Мы, знаешь, тоже волновались.       — А разве… разве Малфой не рассказал?       Сердце вдруг забилось часто-часто. Что, если он и в самом деле рассказал — обо всем? И о том, что было в палатке — да не было ничего! — и о её паническом бегстве, и о том, что случилось после… И именно поэтому они сейчас смотрят на неё так — точно на преступницу, которую застали над еще не остывшим телом с окровавленным ножом в руках?..       — В изложении Малфоя это звучало примерно так, — закатил глаза Гарри. — «Шли к кентаврам, заблудились, ходили по лесу, поняли, что совсем заблудились, переночевали на поляне, утром снова пошли искать выход и нашли тропинку, которая привела к каргам».       — Ну, в целом, все так и было, — осторожно кивнула Гермиона. Он что, даже про палатку не рассказал?..       — В целом! — фыркнул Гарри. — А подробности? Как Малфой спотыкался и ныл на каждом шагу, что его козявка кусает, иголочка в зад впилась, к маме хочется… Как ты это вынесла вообще?!       Гермиона уставилась на него взглядом, полным неверия.       — Гарри, ты говоришь о человеке, который спас мне жизнь!       — Спас, но…       — Какие могут быть «но»?! Гарри, это я предложила идти по той тропинке — и даже не засомневалась, откуда в заколдованном лесу могла взяться тропинка, безмозглая дура! А когда мы увидели домик — ни на секунду не задумалась, что дом в середине леса — это не очень-то нормально! Просто обрадовалась, что наконец хоть что-то изменилось, что можно отдохнуть. Я решила, что мы в безопасности! И, если бы не Малфой — нас бы сожрали, и поделом мне! Я сама привела нас к столу, только что яблоко сама себе в рот не засунула! Так что мы должны быть благодарны ему, а не издеваться, будто мы все еще в школе и нам по двенадцать лет! Во всяком случае я — благодарна!       Гермиона с трудом перевела дыхание. Эта ожесточенная тирада выпила из неё все силы, весь гнев, злость на собственную беспечность и глупость — высосала все до дна, точно дементор, и теперь хотелось только плакать.       — Мы тоже… благодарны, — глухо проговорил Рон. — Можно, мы проводим тебя домой?       Она только кивнула, стараясь не смотреть ему в глаза. Конечно, это была не вся правда — далеко не вся, но говорить сейчас о большем Гермиона была не готова. Она вообще не хотела говорить, обсуждать что-то, о чем-то рассказывать. Сначала она должна все обдумать сама — и сама во всем разобраться. Рон не стал настаивать, не стал требовать — просто молча взял её за руку, согревая холодные пальцы своим теплом. И это было... таким необходимым. И в то же время — достаточным.       Дома оказались только мама и Кэти, и на её появление обе отреагировали довольно спокойно. Мама порадовалась, что командировка оказалась короткой — но только и всего. То ли Гарри обладал уникальным даром убеждения, то ли… они и в самом деле не очень-то и волновались о ней. Последняя мысль должна была уколоть — но вместо этого принесла Гермионе облегчение.       Она поднялась к себе. Разделась, забросила все вещи в стирку, набрала воды в ванну, добавив побольше ароматной пены. И только погрузившись в теплую воду по самую шею, позволила себе расслабиться и отпустить мысли на свободу. Взгляд упорно скользил по кафельной плитке стен, жадно цеплялся за разноцветные бутылочки, баночки и флаконы — за все, что угодно, лишь бы не думать о том, что осталось в том лесу. Не думать, не анализировать, не вспоминать... Так хотелось выбросить это из головы, задвинуть на самую дальнюю полку чулана памяти и там забыть навсегда, но — если бы она могла, разве бы было так трудно смотреть в глаза Рону?.. Разве бы было так жгуче, так отчаянно стыдно?..       Ничего страшного не произошло. Она не сделала ничего плохого. Не сделала — но… хотела бы сделать. Гермиона помнила, как горячей волной разливалось по венам желание — острое, нестерпимое. Было ли это только лишь физиологией?.. Действием взбесившихся гормонов, реакцией тела на страшную, — как ей казалось тогда — смертельную опасность? А может, это была часть морока, наведенного каргами? Или же это желание зрело в ней давным-давно, с того самого дня, когда она увидела то, что для её глаз не предназначалось?..       Её зазнобило, кожа покрылась противными мурашками. Гермиона на максимум выкрутила кран с горячей водой.       Хорошо, пусть. Она хотела — её подсознание продемонстрировало это слишком ясно, чтобы можно было отрицать. Хотела Драко-чертового-Малфоя. И… что дальше? Это что-то меняет? Должно менять?..       Имеет ли она право выходить за Рона, если испытывает… что-то к другому человеку? Если бы все это происходило не с ней, ответ Гермионы был бы однозначен: нет, не имеет. Но… это ведь совсем другое. Если бы речь шла о глубоком, настоящем чувстве — это одно. Но… это лишь похоть. И что, из-за похоти разрушить отношения с Роном, а может, и Гарри, нанести смертельную обиду семье Уизли, причинить боль самым дорогим людям? Какая глупость!..       От одной мысли о том, что произойдет, если она отменит свадьбу, Гермиону бросило в жар. Она одним движением закрутила кран и погрузилась в воду с головой, чтобы смыть охвативший её ужас, чтобы от него и следа не осталось — но, стоило ей оказаться под водой, как внутренний голос, до этого едва слышный, вдруг набрал силу и зазвучал отчетливее и громче.       А только ли похоть?..       Грудь сдавило, в горле встал ком. Она попыталась вдохнуть — но вместо этого глотнула мыльной, противной на вкус воды и резко села, откашливаясь. Но голос, однажды проявившись, и не думал замолкать.       Когда ты, забыв обо всем, играла с ним под водой, точно тринадцатилетняя девчонка — это была похоть?.. Когда умирала от страха за его жизнь, волоча бесчувственное тело к берегу — разве это была она? А в лесу, когда грелась в его руках, забывая и сумасшедший страх, и тревогу — разве это..?       Но ведь все это было не в обычной жизни. Все, что случилось, все, что она вспоминала теперь с пряной смесью боли и нежности — экстраординарные обстоятельства, экстремальные ситуации, и нет ничего удивительного, что они вызывают так много эмоций. Будь на месте Малфоя кто угодно — она отреагировала бы так же.       Так же?..       Она ведь не скучает по нему. Даже не вспоминает, если они не видятся. Не думает, не перебирает в памяти подробности их встреч, не мечтает, что было бы, если…       Она не влюблена. Пока — не влюблена. И сейчас она еще может остановиться, не ломать жизнь ни себе, ни Рону этими неуместными, глупыми чувствами. Просто больше не пересекаться с Малфоем, не видеть его, не… не приближаться.       Больше никаких совместных вылазок. Никаких миссий. Это будет просто — у него есть непосредственный начальник, и отныне вся коммуникация будет идти через Диггори. Так и должно, в общем-то, быть. А её защита Малфою вовсе не требуется — как показали последние события. Скорее уж ей, но... Её работа — руководить. Сидеть в кабинете, отдавать распоряжения, ни во что не лезть и не вмешиваться.       Вот только свинством будет, если она начнёт избегать его после того, как он спас ей жизнь. Так поступать не просто некрасиво — нельзя. А значит, надо встретиться, поблагодарить за все и объяснить, что отныне их отношения будут чисто формальными. Что дело вовсе не в нем, а в том, что необходимо, в конце концов, соблюдать субординацию. Вести себя профессионально. Малфой, скорее всего, этому только обрадуется. И чем скорее она это сделает — тем скорее избавится от навязчивых мыслей, тем скорее снова сможет дышать.       Гермиона вылезла из ванны, завернулась в махровый халат и, оставляя мокрые следы на полу, вернулась в свою комнату — туда, где в кармане куртки лежал телефон.

***

      Сова прилетела утром.       Обычная почтовая сипуха — таких сотни. Они разносят «Пророк», заказы из лавок и… письма из больницы Святого Мунго. Драко отложил его в сторону, решив сначала разобрать остальную почту. Записка от Тео — предлагает встретиться вечером, отметить его чудесное спасение. Что ж, идея неплоха — он просто обязан был узнать, как эти двое оказались в лесу в компании Поттера и Уизли. Вычурное приглашение от Паркинсонов на обед в честь помолвки «для узкого круга». Драко фыркнул — зная миссис Паркинсон, этот «узкий круг» будет включать всю родню вплоть до мало-мальских знакомых. Без этого мероприятия он прекрасно обошелся бы, но пропустить никак нельзя. Пухлое письмо от поверенного с отчетом за неделю — его Драко бегло просмотрел и отложил, чтобы вернуться к нему позже. Записка от Пэнси: формально — приглашение на чай, между строк — возмущение и требование объяснений. Она вызвала лишь глухое раздражение: с какой это стати он должен объясняться, скажите пожалуйста? Короткое письмо от матери: она желает открыть сезон балом в Малфой-мэноре в честь его помолвки и просит навестить её в выходные, чтобы обсудить. Драко хмыкнул: еще неделю назад она наверняка сделала бы все сама, поставив его перед фактом. Интересно, надолго ли хватит её показного смирения?..       Письмо от матери было последним. Больше не осталось ничего — никакого предлога, ни малейшей причины откладывать. И Драко распечатал конверт, на котором красовалась печать в виде скрещенных кости и волшебной палочки.       «Мистер Малфой, информируем вас, что мисс Гермиона Грейнджер пришла в себя, её здоровью более ничего не угрожает.»       Пришла в себя. Очнулась. Она в порядке. Он вдохнул полной грудью — только в этот момент осознав, что невольно задерживал дыхание все это время.       Драко еще раз взглянул на конверт, ища подпись или имя отправителя. Оно ничего ему не сказало. С чего этот Макграт, кем бы он ни был, решил, что ему это интересно?.. Нет, ему интересно — но с чего?.. Только потому, что вчера он повелся на эту провокацию Поттера и Уизли? Еще одна ошибка, очередная глупость. Они могли прекрасно обойтись и без него — рано или поздно даже такие идиоты, как эти двое, додумались бы, что дело вовсе не в детских сказках о поцелуях...       При воспоминаниях о событиях вчерашнего дня сердце забилось чаще, ладони стали влажными. Зелье помогло — что ж, отличные новости. Его совесть чиста. Или же нет?..       Его не должно это беспокоить. Ему не должно быть никакого дела до Грейнджер — в конце концов, она просто его начальница, ничего больше. Должна была быть, но он совершил ошибку; целую кучу ошибок. Одна тянула за собой другую, образуя лавину, что теперь неслась с вершины, грозя погрести его под собой.       Он знал о Гермионе многое. Слишком многое, чтобы она оставалась для него картонной фигурой, одной из карт в колоде, пешкой на игральной доске. Он знал, как она выглядит — в одежде и, в общем-то, без. Он знал её запах, знал, какова её кожа на ощупь, знал её губы на вкус. Он знал, насколько она дотошна и предусмотрительна, знал, что она стремится все контролировать, знал, чего она боится — и насколько хрупка и уязвима в своих страхах. И, может быть, хотел бы узнать еще больше… Вот только нельзя. Нельзя ни в коем случае. У него был долг — перед семьей, Пэнси и самим собой; у него была цель.       Грейнджер не хотела ничего дурного. Теперь он понимал, как сложно ей доверять кому-то, как нужно, жизненно необходимо держать ситуацию под контролем. Контроль помогал ей справляться — вот только она не учла, что этот контроль позволит ему подойти слишком близко. Непозволительно близко.       Все это необходимо прекратить. Больше никаких совместных заданий, никаких вылазок, а лучше — никакого общения вовсе. Так будет лучше и для него, и для неё. Вот только как объяснить это Грейнджер?.. Объяснить так, чтобы она поняла — и больше не пыталась сделать ни шага в его сторону.       Драко не пошел на работу. Отправил сову Диггори с сообщением, что нога все еще болит, и ему понадобится время на восстановление. Старый дурак, как и все остальные, впечатлен его героизмом; героям прощают многое, если не все — этот урок он отлично усвоил еще в школе. Разумеется, злоупотреблять этим не стоит, но Драко и не собирался. Ему нужно всего лишь собраться с мыслями, немного подумать, найти выход — а в Министерстве такой возможности больше не было.       Он долго раздумывал, перебирал варианты, принимал решение — и менял его получасом позже. Чем дольше тянуть — тем сложнее будет решиться; это Драко знал точно. Нет, откладывать нельзя — в отличие от него, Грейнджер наверняка сразу же помчится на работу, и возможности поговорить с ней вдали от чужих глаз и ушей больше не будет. Нужно сделать это сегодня, а лучше — прямо сейчас.       Наконец он достал из кармана мобильный телефон — и вздрогнул: он зазвонил в ту же секунду. На экране высветился смутно знакомый номер.