Волшебники, звери и прочие неприятности

      Секунда. Вторая. Третья.       Сердце отсчитывало их мерными, глухими ударами — не то метроном, не то колокол. Сколько ударов необходимо? Сколько — чтобы убедиться, что все это бред и сплошная глупость?..       Если не надеяться — потом не будет мучительно больно. Не очаровывайся — никогда не разочаруешься. И только когда он все-таки ощутил колючее, шипастое разочарование под ребрами, Драко понял — он все же надеялся. Ждал. Ждал упругого, скользящего движения навстречу. Ждал короткого, удивленного вдоха. И даже резкого толчка в грудь и обжигающей пощечины — ждал.       Не дождался.       Грейнджер осталась такой же безмолвной, равнодушной и неподвижной. Поцелуй истинной любви!.. Какой же он дурак — поверил. На мгновение поверил, что его волнение, трепет, навязчивые мысли о ней — это… Нет. Всего лишь интерес. Простое любопытство. Влечение, быть может. Не более того.       Да и существует ли она, эта истинная любовь? Даже звучит до омерзения сахарно. И старая карга-людоедка на полном серьезе говорила о ней, как о способе снять любые чары? Мерлин, вот она, наверное, веселится сейчас!..       Дверь распахнулась, с оглушительным грохотом врезавшись в стену. В палату ввалился Уизел — и застыл, видимо, не зная, то ли ему безутешно рыдать о беспробудно спящей невесте, то ли плясать от радости, что её не разбудил другой.       — Я думаю, нас провели, — быстро проговорил Драко, пока этот кретин не опомнился и не полез драться — просто на всякий случай.       — Да не могла она соврать! — в сердцах воскликнул Поттер, вошедший следом. — Иначе бы сделка не сработала, и она не смогла бы сбежать! Да и Дамблдор всегда говорил…       — Что говорил Дамблдор? — спросил Уизел, круто развернувшись.       — Ну, что любовь — величайшая сила и всякое такое… — смущенно пробормотал Поттер.       — А Темного Лорда ты, видимо, любовью уморил? — съязвил Драко. — Залюбил до смерти?       — Вообще я пожертвовал собой, и он больше не смог никого убить, — скупо обронил Поттер, поджав губы. — Так что это работает.       — Вряд ли карга, которая на завтрак предпочитает есть младенцев, мыслит такими категориями! — возразил Драко. — Она вообще не человек! Что ей твоя любовь? Она родную мать бросила, не моргнув глазом! Вы просто все неправильно поняли!       — Мерлин, Малфой! — рассердился Поттер. — Ты же сам слышал — «Поцелуй истинной любви спасет её от сна»! Как еще это можно понять?!       — Может, есть какое-то зелье, которое так называется? — вдруг подал голос Уизли. — Или заклинание?       — Я про такие не слышал, — пожал плечами Драко. — Может, травка? Или цветок? Когда карга пришла в домик — у неё в руках целая охапка трав была…       — Травка? — оживился Поттер. — Это мы сейчас узнаем!       Он развернулся и чуть ли не бегом ринулся прочь, Уизли помчался следом. Поразмыслив пару секунд, Драко решил пойти за ними — интересно все-таки, верна его догадка или нет.       Торопиться смысла не было — нужное направление безошибочно угадывалось по топоту. Но, стоило ему затихнуть, Драко прибавил шаг. Далеко они не ушли — миновали коридор, по обеим сторонам которого располагались палаты, и оказались в служебных помещениях. Они прошли до самого конца, свернули налево и оказались в большой светлой лаборатории. Здесь все пространство от пола до потолка занимали шкафы с коробочками, флакончиками, мешочками и пучками сушеных трав, на столах кипели котлы и рядами выстроились фиалы с готовыми зельями, а на всех свободных поверхностях были разложены книги: травники, справочники, руководства по зельеварению… Вокруг одного котла столпилось сразу несколько волшебников, что-то бурно обсуждая. В одном из них, хоть и не без труда, Драко узнал Лонгботтома.       Лонгботтом, мандрагоры его раздери, чертовски изменился за лето. Или за два. От неуклюжего толстяка не осталось и следа — теперь это был высокий худощавый подтянутый парень с нахальной ухмылкой, от которого на милю несло пресловутой уверенностью в себе. Впрочем, если бы он был тем, кто отсек голову мерзкой твари Темного Лорда, от него бы, наверное, тоже несло…       — Невилл! Мы тут подумали…       Драко хотел было вставить, что это он подумал, а вовсе не они, но решил воздержаться. Если идея окажется идиотской, пусть авторство окажется за Поттером.       — … карга сказала, что поцелуй истинной любви разбудит Гермиону. И мы подумали — а что, если она имела в виду не настоящий поцелуй, а какое-нибудь растение? Вам же как раз для зелья не хватает объединяющего ингредиента, может, это…       — Поцелуй истинной любви? — озадаченно нахмурился Лонгботтом. — Я не знаю такого растения...       На лицах гриффиндурков проступило разочарование. Да что там — на его наверняка тоже. А такая была красивая идея!..       — … разве что поцелуйник?.. — продолжал вслух размышлять Лонгботтом. — Но это не официальное название, так-то он Amarantus Ardens…       — А почему тогда «поцелуйник»? — удивился Поттер.       — Да он жжется, и следы на коже такие оставляет, — Лонгботтом усмехнулся своей новой ухмылкой. — Ну, вы понимаете. Характерные.       — Может, его в старину как раз и называли «поцелуем истинной любви»? — с надеждой спросил Поттер. — Карга-то старая, латынь она точно не учила… А потом упростили до поцелуйника?..       — Сейчас посмотрим, — легко согласился Лонгботтом.       Он перебрал несколько справочников, пока нашел нужный. Не спеша пролистал, вернулся к указателю, потом методично отыскал нужную страницу. К этому моменту Драко уже готов был стукнуть его чем-нибудь тяжелым — и стукнул бы, если бы был уверен, что это ускорит процесс.       — Так, Amarantus Arden, или амарант жгучий, другие названия — амарант, поцелуйник, бархатный цветок, кусачая трава… Растение не относится к магическим, в зельеварении не используется из-за нестабильности и непредсказуемости результата — при добавлении в зелье цветов поцелуйника его структура нарушается, а эффект изменяется, но как именно — предсказать невозможно. Содержит слабый яд, вызывающий подкожные кровоизлияния, в больших дозах способен разжижать кровь и ускорять процессы обмена…       — А вообще это может сработать, — задумчиво заметил парень, который до этого момента сосредоточенно перемешивал зелье в котле и, казалось, не обращал на них ни малейшего внимания. — Что бы мы ни делали с этим отваром, все равно получается пустышка, а не антидот — закон Голпалотта на нем будто не работает! Что, если мы нарушим правила и добавим этот, как там его… поцелуйник? Его трудно достать?       — Да нет, — пожал плечами Лонгботтом. — Вполне обычное растение, должно везде расти…       — И в лесу? — напряженно уточнил Поттер.       — Да может и в лесу… А может и тут, в саду — только не в той части, где выращивают волшебные травы, а там, где больные прогуливаются. Его для красоты сажают…       — Пойдем поищем! — загорелся Поттер.       Через минуту их с Уизли и Лонгботтомом как ветром сдуло. Драко за ними не пошел — какой смысл?.. Ползать на карачках по пыльному скверу на потеху всем, кто там сейчас находится? Нет уж, увольте, с этим они и без него прекрасно справятся. Да и вообще — зачем ему здесь оставаться? Цветок они найдут, зелье сварят, а уж подействует оно или нет — на это он никак повлиять не мог.       Драко поднялся, небрежным шагом прогулялся по лаборатории, сунул нос в котел с зельем. Выглядело оно вполне обычно — прозрачное, светлое, лилового оттенка, но вот пахло... Запах был резким, едким; от него моментально защипало глаза и засвербило в носу. Не удержавшись, он оглушительно чихнул — и, бормоча извинения, попятился к выходу. Надо уходить, пока ничего здесь не испортил. Он уже был на полпути к двери, но вдруг заметил старичка: сгорбленная спина, белая борода и абсолютно лысая, как бильярдный шар, голова. Тот, прищурившись, рассматривал рисунок пышного красного цветка в книге, оставленной Лонгботтомом, и тихо бормотал что-то себе под нос.       — Простите, что вы сказали?..       — Póg an ghrá fíor, — вполголоса повторил старичок. — Так мы его называли…       — Поцелуй истинной любви? — изумился Драко.       — А вы знаете ирландский, молодой человек? — не меньше его удивился старичок.       — Да так, по верхам нахватался, — смутился Драко. Не говорить же, что в соседней камере Азкабана сидел егерь-ирландец, и их единственным развлечением в ожидании суда были долгие беседы на этом ужасающем наречии. — Так этот цветок так называется?       — Ну, как он называется, здесь-то написано, — улыбнулся старичок. — А мы называли póg an ghrá fíor… Алый, как уста после поцелуев, а дотронешься — обжигает… И ожог этот — навсегда с тобой, прежним уже не будешь…       — Вы им скажите об этом, — попросил Драко.       — Скажу, милый, скажу. Пусть отыщут сперва. Да только силы в нем настоящей нет, не волшебный он…       Драко только пожал плечами. В конце концов, попробовать стоило. Он вдруг почувствовал чудовищную усталость — чугунную, неподъемную. Еле передвигая ноги, он тихо вышел из лаборатории, прошел по коридору к лестнице, спустился — и, едва оказавшись на улице, сразу же трансгрессировал домой.

***

      Поцелуйник они нашли — правда, не в больничном сквере, а в Королевских ботанических садах. И цвести он только собирался — но Невилл украдкой достал волшебную палочку, прошептал какое-то заклинание — и в считанные секунды на невзрачном кусте распустились пышные, сочного алого цвета бутоны. Обернув руку носовым платком, Невилл осторожно сорвал несколько самых крупных, завернул в тот же платок и аккуратно убрал в карман.       — Ну что, пошли? Думаю, этого хватит.       Когда они вернулись, зелье все так же тихо побулькивало в котле — основные антидоты к компонентам ведьминого зелья были давным-давно найдены. Какой-то лысый старичок зачерпнул половник зелья, перелил его в котелок поменьше, разжег под ним огонь и протянул руку, в которую Невилл вложил завернутые в платок цветы. Старичок развернул платок и цокнул языком. Внимательно осмотрел цветы, выбрал один бутон — на взгляд Гарри, тот ничем не отличался от других, — и аккуратно отлевитировал его в котелок.       Сначала ничего не происходило. Но потом поверхность зелья подернулась мелкой рябью — будто ветерок подул, и оно начало стремительно менять цвет: фиолетовый, синий, зеленый, желтый, оранжевый, красный… пока наконец вновь не стало фиолетовым — ровно таким же, каким было до этого.       — Ну что ж, попробуем.       На мгновение Гарри показалось, что старик решил сам выпить жидкость из котла — и он дернулся было, чтобы его остановить, но тот не собирался совершать такой глупости. Набрав несколько капель зелья, он добавил их в фиал, в котором уже плескалось что-то коричневое, плотно закупорил крышку и встряхнул. Смесь сперва потемнела, а затем начала стремительно светлеть — пока не стала абсолютно бесцветной и прозрачной, как вода.       Старик открыл фиал и осторожно понюхал. По его лицу ничего невозможно было понять — а Гарри едва мог удержаться на месте от нетерпения. Получилось? Не получилось?..       — Кто-нибудь желает попробовать? — с улыбкой предложил старик.       Гарри протянул руку, но Рон оказался быстрее. Не дав никому опомниться, он выхватил из рук старика фиал и отхлебнул. Совсем с ума сошел?! А если не сработало? А если получилось что-то совсем не то? А вдруг яд?!       — На вкус вода, — пожал плечами Рон.       — Превосходно, — улыбнулся старик. — Что ж, теперь попробуем напоить этим наших спящих красавиц.       С бешено колотящимся сердцем Гарри смотрел, как старик отмеряет нужную дозу, как Рон осторожно приподнимает голову Гермионы, как зелье вливается в её полуоткрытый рот. Если все сработало, если все верно — она должна проснуться, должна!..       Но прошла минута. За ней — другая. Минуты сыпались одна за другой, точно тяжелые капли начинающегося дождя — но ничего не происходило.       — Что ж, она проспала немало, быть может, противоядию требуется время. Подождем, — вздохнул старик и побрел к выходу из палаты. Его ждала еще одна пациентка — но Гарри не было до карги никакого дела.       Они с Роном просидели в палате до глубокого вечера. Жевали ватные сэндвичи из буфета, запивали их горько-кислым кофе, оставлявшим во рту противное послевкусие. Разговаривать не хотелось — да и о чем? Никаких идей больше не было, ничего нового в голову не приходило, оставалась только надежда - да и та таяла так же стремительно, как удлинялись тени в палате. Когда стемнело настолько, что собственной руки не разглядеть, все так же молча встали и побрели к выходу.       — Все будет хорошо, — проговорил Гарри.       — Конечно, — кивнул Рон. — Надо сообщить её родителям, как думаешь?       — Я сказал им, что она в командировке. Пусть... пусть пока так.       — Пусть, — вздохнул Рон — и Гарри не смог понять, согласен ли он, или просто не хочет спорить.       Больше не обменявшись ни словом, они разошлись в разные стороны.       Гермиона так и не проснулась.