Наш день

«Лучшее, за что мы можем держаться в жизни – это друг друга»

Одри Хепберн

Это было волнительно, и для Уэнсдей это чувство было непривычным, странным, неприятным. Скоро будет годовщина. Годовщина с Энид Синклер в честь года отношений. И Уэнсдей действительно переживала. переживала о мелочах, которые не стоили внимание, но брюнетка каждую из них прокручивала в голове десятки раз. Из раза в раз терпя крах. Она обречено вздохнула, вдумчиво заглядывая на луну, разделяя её одиночество. Уэнсдей до этого никогда не любила все эти даты, прогулки, прикосновение. Но влюбившийся, всё поменялось, как и она сама. Что её удивило, она не могла отказаться от этого порыва страсти, когда на горизонте появлялась блондинка. Она никогда не знала, что могла быть такой.. такой тактильной рядом с блондинкой. Она хотела быть поглощена этим несносным оборотнем, чтобы каждая частичка её тела было наполнено оборотнем, но она сдерживалась, как могла(на самом деле, она почти ничего не делала, но она не могла смирится с этим) Она открывала в себе все новое и новое. Влюблялась сильнее и сильнее, когда казалось уже больше не куда. Она была обречена. Обречена быть поглощена любовью Синклер и давать ей в ответ только больше, и она, честно говоря, была не против.

С ней можно было всё.

Но сейчас, опираясь о перила балкона в глубокую ночь, она задала вопрос, на который она не могла найти ответа битый час. — «Как мы проведём свидание?» – не трудно было заметить, что девушки очень сильно отличались друг от друга. Их часто спрашивали, как они живут вместе, когда их повседневная рутина, динамика, привычки, вкус и многое другое не совпадали друг с другом. Пара лишь пожимали плечами, не зная что и ответить. Ведь всё было довольно просто. Либо они объединяют(что было затруднительно, учитывая их вкусы) либо уступали друг друга. Благо, с этим проблем у девушек не было. У них обоих заложено было говорить и уступать друг друга в случае чего. Но сейчас, брюнетка не знала, как ей поступать. Это была годовщина, не свидание. Этот день должен быть особенным для них обеих, чтобы они ещё долгое время вспоминали об этом. Попросить совета у своей возлюбленной Уэнсдей не могла, так как хотела сделать сюрприз, Вещь сейчас либо спит либо кошмарит нового директора. — «Телефон, наверное, сейчас самый разумный и легкодоступный источник для сбора информации на данный момент. Пока Вещь развлекается с новыми жертвами, попробую найти что-то полезное, кроме смазливых, безрассудных подростков, кривляющихся на камеру» – верно, Уэнсдей приобрела себе телефон почти под конец учебного дня перед тем, как отправится на весенние каникулы. Тогда она только только начинались отношение, и хоть и на неделю, она не хотела расставаться с оборотнем, что также немного была подавлена из-за этого, и тогда она обратилась к родителям. Те были приятно удивлены, но все же выполнили её просьбу. Минут 15 Уэнсдей безрезультатно искала хоть что-то более подходящие для неё. Для них. И наконец, она нашла пост малоизвестного блогера, который выкладывал разные цитаты и философские взгляды.

      

"Самое главное - это чтобы вы подготовили для пару именно то, что больше всего она любит. Хороший вечер со свечами и розами, конечно же, хорошо. Но не тогда когда на этом все заканчивается. Вечер должен быть необычным, что-то, что символизирует вас с вашей половинкой. А самое главное - это индивидуальность. Ведь каждый человек разен и отличается чем-то, кому-то нравится то, кому-то это. Будет лучше если вы посоветуетесь с половинкой или в случае с сюрпризом аккуратно намекните или же поговорите с общими друзьями.

Желаю вам успехов и удачи." — Что-то необычное и символизирующие? Выкопать труп и достать оттуда Лорел, думаю, будет достаточно необычное и символизирующие – Уэнсдей откровенно говоря уже начала раздражаться, пальцы сжимались, а пара бездонных глаз уставились на звёздное небо. Пытаясь найти решение, брюнетка и не заметила, как голубоглазая блондинка была уже рядом за её спиной. Девушка затихла, даже затаила дыхание, пытаясь понять услышала ли та что либо, но блондинка лишь молчала, что было для неё несвойственно. Совладав своими голосовыми связками брюнетка подала голос, с сожалением заметив в нём неуверенность. – Mie sole, что ты делаешь тут столь в поздний час? – Она так и продолжала стоять спиной, и услышала приближающие шаги, а позже почувствовала как теплые руки крепко обхватили её сзади за талию, положив подбородок на её плечо. – Я проснулась чтобы потому что почувствовала твоё отсутствие – голос Энид был сонным, отчего он был немного приглушённый и тихий. Теплое дыхание касалось шеи, даря сотни мурашек. А любопытный нос оборотня зарылся в копну темных волос. – Я просто... Я просто захотела подышать свежим воздухом – Медиум еле слышно вздохнула, поздно вспоминая что у волков хорошо продвинут слух. – И кого же ты тогда хотела выкопать? М, Уэнсдей? – строго проговорила блондинка, делая хватку на талии сильнее. Аддамс дёрнулась, уже заставляя Синклер беспокоиться. – что случилось, yatákı?– обеспокоенно спросила Синклер, выпустив из своих цепкий объятий брюнетку, опираясь на парапет балкона, мягко переплетая холодные от мороза руки со своими тёплыми только из мягкой пастели. — Cara Mia, Я же сказала. Вышла подышать воздухом, заодно и полюбоваться небом – хоть как-то пыталась оправдаться Уэнсдей, понимая что её уже раскусили с поличным. И что займет мало времени прежде чем блондинка догадается. Энид лишь прищурилась несколько секунд, будто бы выпытывала правду, смотря своими глубокими голубыми глазами. Но в конце лишь качнула головой. Принимая поражения с лёгкой улыбкой. Заставляя сердце Уэнсдей гулко стучать. – Я надеюсь, ты не задумала ещё одно убийство или расследование. С прошлого семестра, мы уже достаточно натерпелись, Mon chere– ещё одна любопытная деталь, которая изменилась в Энид, что теперь кроме привычного греческого, Уэнсдей могла заслушиваться в страстный французский своей возлюбленной. Это было приятно и возбуждающие, особенно когда она шептала ей на ушко во время страстных поцелуев. В такие моменты тон и голос Энид был низким и с хрипотцой, заставляя таять и выгибаться навстречу ей. Ей было приятно, что блондинка изучала иностранные языки только ради неё. И хоть с произношения нужно было ещё поработать, Уэнсдей была горда. — Все может быть. – легкомысленно подала плечами медиум, стараясь поменять тему. — Ты невероятно странная, ты знаешь это? – Весело улыбнулась блондинка, поправляя выбившую темную прядь. — Это чувство невероятно взаимное, Волчонок – Ласковое прозвище приятно отозвалась в теле блондинки, разливая прилив нежности по всему телу. Не долго думая обхватив затылок темноволосой, прижалась к холодным губам, родные руки быстро нашли своё место, обхватив тонкими, но такими сильными руками талию. Руки брюнетки скользили по всему телу, и левая рука случайно проникла под майку, накрывая своей ледяной рукой теплую кожу. Энид разорвала поцелуй с громким вскриком. – Твою мать, Аддамс! Они же ледяные! – взяв руки и делая некий купол, блондинка обдувала горячим дыханием руки брюнетки, заставляя теплеть не только руки. Подняв взгляд, Энид увидела поистине ужасающий-прекрасный вид. Растрёпанные волосы, были собраны в небрежный пучок, что было несвойственно для медиума. Прекрасные глаза, что были словно бездной: притягивали и никогда не выпускали из своей бесконечности. Пухлые, чуть покрасневшие губы от поцелуя, а эта лебединая шея.... Но самое наимилейшие для Энид это было то, как она краснела. Это было почти не заметно, но если присмотреться, можно увидеть это и даже веснушки на её щеках, заставляя юного оборотня падать в обморок каждый раз от красоты девушки. Даже не смотря на то, что они были вместе уже целый год, медиум всё также иногда смущалась и была такой чертовски милой, что Синклер думала, нужно была обратится к врачу. Ведь это ненормально, когда сердце пару минут перестаёт стучат, а потом стучит так быстро и сильно, что ей становилось страшно, а не умрёт ли она? – Ti amo, principessa – наклоняясь и целуя в костяшки пальцев любимой, не сумев сдержать порыв. Ещё одна слабость Аддамс, которое знала только одна белокурая волчица. Она любила называть её принцессой, кем они и являлась для оборотня, а Уэнсдей нравилась, её привычку, она в принципе любила все, что было связано с её Энид. – Пойдем внутрь – тихо шепнула брюнетка, утаскивая свою возлюбленную, что покорно следовала за ней, как щенок. Большой, опасный, с острыми когтями и клыками щенок.

***

– Вещь, мне нужна твоя помощь – «Новое расследование? Убийство? Или массовое вторжение мутантов и психопатов? О, а может быть...» – Уже готовясь к новым приключениям быстро тараторила рука, что не имея рта, мог так быстро разговаривать. – Прекрати строить глупые теории, и послушай меня, глупый обрубок левой руки – Вещь на это заявление, лишь театрально вздохнул, пропуская мимо ушей оскорбление. – «Эх, Уэнсдей-Уэнсдей... А раньше бы я услышал бы много заговоров, а сейчас.. проклятия нашей семьи плохо на тебя влияет» – хоть и слова придатка были с целью задеть брюнетку, в душе он искрение радовался, что в сердце медиума были не только заговоры и убийство, но и место для оборотня, что смогла заполнить своим светом, таким чёрным сердцем, как у Аддамс. После этого их тучка словно бы заново зажила, ведь после смерти его давнего покойного друга Неро, она совсем замкнулась в себе и больше ни кому не открывалась, до сегодняшнего дня. – Я позже возьмусь твоим перевоспитанием, уже совсем от рук отбился. – холодно подметила девушка, хотя в её глазах отчётливо можно было увидеть мягкость, только Уэнсдей лучше это не говорить. – Мне нужно, чтобы ты смог отвлечь Энид на этот вечер, неважно каким образом, главное – чтобы до вечера она не была в комнате, ты меня понял? – «Что ты задумала?» – Только самое хорошее, наверное. Заодно и позови Барклай – Рука недоверчиво посмотрел на Аддамс, но всё же скрылся за дверями, как раз в тот момент, когда неугомонная блондинка показалось на пороге комнаты. Она пару секунд молчала, что было для неё несвойственно, и быстро выбежала из комнаты, на прощание чмокнув в щеку. Уэнсдей напряглась. Энид никогда так странно себя не вела, даже если что-то старательно скрывала от неё. Это заставляла беспокоится медиума, но не успела та что либо предпринять, как сама сирена оказалась на пороге.