Молодые анархисты

В недалеком будущем

      Сережа оказался на месте раннее не изведанном. Сразу то и не понял куда его одноклассник Матвей то завел. Двор это был, походивший на закоулок домов заброшенных, стекла их были выбиты или досками заколочены. Повсюду валялись старые дохлые покрышки, да прочие запчасти ржаных, старых автомобилей, давно вышедших из строя. Вдали стоял трактор, времен еще довоенных, от него только рожки, да ножки остались и то держались на соплях. Было страшно, компания то незнакомая, так еще и поведение у них разгульное, бандиты ведь. Сережа ладонь у себя в кармане сжал, приготовился к тому, что запинают. А от изучающего взгляда главного у него пот, да мурашки по телу пошли. Это был паренек лет двадцати пяти на вид, носил на себе импортную куртку, да свою бритую голову на морозе держал. Во рту его была сигарета, больше походившая на окурок, который он вынул татуированными пальцами изо рта и оглядел школьника с головы до пят. — Как звать? Разумовский замялся, посмотрел он на Матвея с испугом, на толпу пацанскую, которая его насквозь взглядом вот-вот прожгет, а потом с опаской посмотрел на вожака их. — Сергей, Сергей Разумовский, — голос его немного трясся. То ли от холода, то ли от страха, но было очевидно, что всему виною был второй вариант, хотя и первый ничем не уступал. — Ну что, Сергей Разумовский. М, как официально, — главарь рассмеялся, а следом и остальные. — Ты чо к нам сопляка пионерского привел, Шляпник? — выкрикнул кто-то из старших. — Пацаны, он просился. Говорил, что постоять за себя хочет научиться, опора ему нужна. — А у нас тут не клуб помощи, Шляпник, — главарь подошел ближе, почти в плотную к Сереже, сорвал с него шапку и взял за волосы, — рыжий, так еще и выглядит изнеженным. Как баба. Губы то вот-вот дрожать начнут. Этот свирепый взгляд напротив вызывал помимо страха ненависть, Разумовский выскочил из хватки, когда бритоголовый попытался взять его за шкирку. — А ты ловкий оказывается, Рыжий, — он рассмеялся и ударил его по затылку легонько, дабы не бить раньше времени, — не боишься то попортиться, пионерчик? — Не боюсь, — смело произнес Разумовский и натянул шапку назад. Он знал, что сомнительная эта затея и круг общения у него не вызывал никакого доверия, но все произошедшее стало последней каплей, а становление частью хотя бы какой-то группировки добавляло авторитета. Он больше не желал становиться грушей для битья, он должен был показать, что тоже чего-то стоит, хоть и такими жестокими путями. Жалко. Со стороны прибежал Волков, держал он в охапке сумку кожаную, из которой вот-вот вещи поваляется, судя по тряске — это были часы, да прочая дорогущая утварь. Заметив лицо знакомое, он остановился и обомлел, бровь свою чёрную поднял и с недогованием посмотрел на рыжего. — Кто его сюда привел?! — Волк, а ты чего хмурым то стал? — главарь похлопал его по плечу, — у вас какие-то с ним терки? — Нет. Таким размозням как он не место в нашем коллективе, — он ручку сумки то сжал, с каким-то взглядом особенным на Разумовского посмотрел. Не то ли злоба, не толи сочувствие. Странная была смесь и непонятная. Одно было ясно, глаза его говорили громко: уходи. Но Серёжа лишь взгляд отвел. Теперь и здесь он будет в одном коллективе с таким человеком как Волков. Снова будет издёвки терпеть, да угрозы. Так не только от него, судя по всему. Шило на мыло променял. Только раньше никакого бандитизма. — Может еще не поздно идти? Может это правда плохая задумка? — думал Сергей, но было уже поздно. — Ну что, Рыжий, будет тебя Шкед пришивать.

***

До этого.

Игорь и Сергей шли по заснеженному двору школы, мина то у рыжего была кислой после записки той. — Да не забивай голову дурью, — Гром положил ладонь к нему на плечу и обратил на себя взгляд голубых глаз, — знаешь же сам прекрасно, что они всех подряд гнобят. Меня вот за профессию отца, хотя, между прочим, он каждый день жертвует жизнью ради их безопасности. С безопасностью Сергей хотел поспорить, но не смог, лишь потер ручку от коричневого старенького дипломата. Вещица то была модной, почти каждый мечтал о подобном аксессуаре, да желательно из кожи. Такой как раз и был у Разумовского, хоть и старый весь. Отец его с работы еще давно притащил, а потом сыну отдал, сказал беречь, а тот послушно исполнял наказание. Так, чего от мысли его то отвлеклись. Не верил он в работу полиции, да некоторых героев он видел, Игорев отец — Константин, тому пример, но большая часть ментовских тянулась к деньгам, а тоесть к криминалу, нежели к задаче своей работы. А криминал ведь как никто другой мог обеспечить жизнь их, времена то тяжёлые, а всем ментам копейки платили. Участь то неблагодарная, еще и неуважали их, наступала анархия. Люди от голода совсем с ума посходили. — Все в порядке, я не забиваю. Мне нет никакого дела до них, — Разумовский улыбнулся, не поднимая взгляда, и пошел дальше. — Надо как-нибудь хорошенько рожу им набить, чтобы знали. Сергей лишь сглотнул и посмотрел на заснеженные деревья в школьном дворе. Игорь глянул на него и незаметно улыбнулся. Понятия он не знал о причине этой мимолетной улыбки, но на луше стало теплее. Подул ветер, и короткие пряди рыжие развеялись по белому лицу, Серёжа недовольно сощурился и убрал их под шапку. — Ну сегодня наши недозанятия по борьбе отменяются, мне на работу пора, — Игорь хлопнул несколько раз Сергея по плечу. — Разве сегодня рынок работает? — Еще как. Будут деньги — приходи и бери что угодно. На что только деньги будут. Тот улыбнулся с ноткой грусти. — Обязательно приду. Тогда пока? До завтра? Игорь кивнул и направился в противоположную сторону, помахав рукой. Рыжий ответил ему тем же жестом и направился в сторону дома своего. Добираться приходилось долго, сугробы ещё насыпало, сляготь была жуткая. Терпеть он не мог позднюю осень и зиму, лета бы поскорее, а там и лагерь летний, не будет видеть пьяных родителей на протяжении месяца. В этом году хотел поддаться вожатым, дело то хорошее, страх перед людьми смог бы побороть. Боялся он сильно людей, а такая обстановка, да и груз ответственности даст отличный стимул страх побороть. До дома он добрался с нежеланием. Зашёл в квартиру в свою коммунальную, снял с себя потрёпанную куртку порванную, повесил на крючок и сел за уроки, ломая голову над непонятной темой, за которую сегодня получил три и возможно испортил себе четвертную. Знать бы отметки свои из бумажного дневника, иметь бы альтернативу. К счастью соседи его были на работе, а родители после очередной пьяной потасовки спали в кровати как убитые, никто не помешает ему с домашним заданием. Закончив над делами школьными, Серёжа бутылки пустые от родителей убрал и с грустью оглядел. Он всегда был поражён людьми, что даже во времена сухого закона умудрялись найти себе порцию алкоголя, улизнуть от наказания за тунеядство и все в духе таком. Удача, никак иначе не назвать. Посмотрев на настенные старые часы с кукушкой, он вспомнил про собрание пионерии сегодняшним вечером, натянул на себя снова галстук, накинул куртку и улизнул из квартиры. В запыхах, через слякоть уличную, мчался к школе своей. Знал он как именно их отчитывают за любое опоздание.

***

      Текучка на рынке была небольшой. Разве что старушонки с авоськами ходили, да сплетни новые пускали. Сегодня девку дворовую весь день обсуждали, все косточки ей перемыли, да и всю правду изворотили. Чего же фантазия бурная у народа. Игорь надеялся поскорее распродать товары, со скукой следил за старушкой, что отчаянно пыталась втюшкать проходящим людям платье домашнее в цветочек, с ее слов импортное, но все уже на рынке поняли, что вещица самодельная, из-под ее талантливой руки сделанная. Неожиданно Волков к нему подошел. Огромный фингал под глазом он даже не пытался прятать, привык уже к увечиям как к простым царапинам. И осуждающие взгляды для него стали неинтересны. Он глянул на Игоря и выложил на стол несколько монет. — Давай мне хлеба и бутылку молока. — Это отец тебя так? Олег кивнул. — Долго ты еще возиться будешь здесь? — Ты купил у меня последнее, а остальное я себе прикорманю, так что сейчас все уберу и пойдём. Волков кивнул и дождался, пока друг его прилавок задвинет, да деньги с собой заберет, наибольшую часть хозяйке отдаст. Оба шли по длинным улицам, большую часть молчали. Пока не зашли в какой-то двор и не сели на качели, вытянув ноги вперед. Первым начал Олег. — Зря я пришился. — Пришилчя? Зачем? Волков сглотнул и царапнул заусенец на большом пальце. — Давно звали, вот и решился. Хочется хотя бы там чего-то добиться. — Ты можешь от них уйти? Тот качнул головой и откинул голову назад, на снежинки падающие глядя. Красивые зараза, да на лицо падают приятно. — Ясно, — Игорь отвел взгляд в сторону. Оба долго молчали. Волкову то и говорить было нечего, сам сотню раз пожалел о своем вступлении, а Гром лишь пытался проанализировать ситуацию. — Отца просить покрывать я не буду. Ты меня извини. — Знаю. Принципы, — он достал из кармана сигарет пачку и протянул одну Игорю, — будешь? Гром кивнул и взял, дожидаясь пока кончик задымиться, сделал нервную затяжку. — Чего ты зачем рыжим то так увязался? — А ты зачем? У тебя интереса не меньше. Волков нахмурился. — Не знаю. Бесит он меня. Правильно говорят, что на педика он смахивает. — Да не такой он, успокойтесь, — Гром сделал новую затяжку, — отстань ты от него наконец. Он виноват в том, что тебя от вида его корёжит, да слюньки бегут? За это он получил по затыльнику. — Нет, я серьёзно. Он то как человек неплохой, сам говна в жизни насмотрелся. Не надоело тебе самому беззащитных донимать? — Мораль захотел прочесть? — Может итак. Если хочешь долбить кого-то, то начни со своих группировщиков. Волков резко поднялся и пошел от него. — Да куда ты? — догонять не стал, лишь сигарету докурил и через время направился к дому. Следующим днём была обычная рутина. В школу приехали люди из пдн, что в сотый раз читали мораль и о вреде группировок рассказывали, на задних партах хихикали, а Волков лишь сильнее сжимал кулаки. Уйти хотелось, но не пустят. Все вокруг пытались его разубедить. Даже он себя сам, но поздновато они как-то начали этот разговор. Пришлось сесть ему сегодня недалеко от рыжего, весь урок он не него глядел и думал над словами Игоря. Ловил взгляд на себе хмурый от друга своего, отчего в глубине души действительно совесть проскакивала, но глаза все равно глядели с пренебрежением. Разумовский повернулся, посмотрел вопросительно. Он уже привык, и страх его ослаб, да и Игорь рядом был. В крайнем случае поможет. Волков отвернулся, сжал ручку сильнее и продолжил тему писать под диктовку географицы. — Итак. Как вы знаете, что в этот день, в 27 ноября 1971 года впервые на Марс высадился наш космический объект. Параллельно этой речи Волков снова взгляд на Разумовского кинул. Все пытался понять: правдивы ли слухи про него? Выглядел он по его мнению и вправду не мужественно. Тело было худощавым, волосы вот-вот в глаза полезут, сбрить бы их, да жалко, красивые все же, шуганный был, да к девчонкам никакого интереса не проявлял. Странным он для него был, хотя и сам Олег никакого интереса к девушкам не проявил, часто ловил себя на этой мысли, но постоянно отнекивался. Не может же он сам быть педиком. Кто угодно может: глава их группировки — Шкет, сосед его по парте, глава пионерии, да кто угодно, но точно не он. Мысль эта снова в голове его застряла. Противно стало. Всплыло как Разумовского как девушку он обнимает, в губы целует. Первую секунду было интересно, даже в душе отозвалось, а потом понимание отозвалось отвращением. Он на рыжего еще злобнее посмотрел. Корил его за эту мимолетную мысль. Он точно педик. Не Олег, а Разумовский. Волков ведь не из тех. — Вы знаете как наше великое государство стремится преуспеть не только в промышленности, но и в науке. Итак, я даю возможно вам исправить отметки после недавней контрольной работы. Назову четырёх людей в парах, вы на следующий урок подготовите свой рассказ о освоении космоса. Разумовский никак на это не отреагировал, уверен был в своих оценках. На твердую пять тянул, амбиции учиться хуже не позволяли. Но тут учительница его имя назвала, он с недоверием поднял на нее взгляд. — Волков и Разумовский, вы в паре. Все, пишем дальше,- и продолжила свой рассказ, не заметив даже вопроса рыжего, который не мог понять причину необходимости ему делать этот проект. Он глянул на своего "напарника", что и сам желанием не блестал. Лишь косо глянул на Сергея, да взгляд на руки свои исцарпанные отвел, да костяшки пальцев побитые. Именно сегодняшним днем оба решили заняться проектом. Ведь чем быстрее сделают, тем меньше времени им придётся проводить вместе, да и думать об этом дельце придется не так часто. — Ну веди давай до своего укромного местечка,- Волков поправил куртку, замечая на лице Разумовского приподнятую бровь. — А мы разве не к тебе? – Не хватало мне, чтобы отец видел, как я домой пидоров вожу. Сережа на него хмуро посмотрел, да дверь в старую парадную открыл, которую таковой сложно было назвать. Больше на простой барачный подъезд походил и таким красивым словом его не назовёшь. Поднялись они до квартиры, к несчастью куча народа там была. Все жильцы были в ней, дети соседки носились как ужаленные, Разумовский тяжело вздохнул, ложа дипломат на стул. Мало того, что ненавистного человека к себе домой привел, так еще и соседи будут все время лезть, шуметь, мешать. Волков же сдержал смех и обратился к детям. Те на удивление его послушались, согласились на компромисс, который он пообещал, а именно плитка шоколада из его ранца в обмен на спокойствие. Разумовский поинтересовался откуда у Волкова может быть плитка дефицитного шоколада, зная в какой среде он живёт, но тот проигнорировал его вопрос и уселся за стол, хмуро глянул на рыжего, что уселся напротив. – Быстро же ты с ними управился. Так с чего начнем?- и снова в ответ тишина. Олег как и всегда смотрел на него косо, детали во внешности подмечал, за взглядом следил,- ты слышишь меня? — Понятия не имею с чего начинать. Разумовский тяжело вздохнул. – Видимо проект я буду делать в одиночку. — Делай. Тебе явно нужнее, а то до комсомола не допустят,- Волков ухмыльнулся, снова ловя на себе хмурый взгляд,- все вы коммунисты одинаковые. Теперь была очередь рыжего его игнорировать. Одолжил у своей соседки книжку, где говорилось о космосе, начал записывать содержание для своего доклада. Оттуда выписал про полет Гагарина и парочку сведений о Луне, остальное он планировал нарыть где-нибудь в библиотеке, либо же расспросить у кого-нибудь умных среди пионеров, был у них один заучка, да любитель космоса. С детства космонавтом стать стремился, но физические данные ему это не позволяли, вот и поддался с головой до пят в науку. Теперь рвался в учёные, целеустремлённый паренек был. Волков взял карандаш и покрутил его в руке, внимательно глядя на хмурый взгляд, на старательность. – Про станцию "Мир" еще напиши. Разумовский приподнял бровь. Неожиданно было получить хотя бы какую-то помощь. Волков взял его тетрадь и начал записывать все сведения, которые из головы знал про запуск этой станции, недаром его сосед вечно бубнил про них, да хвастался родственником космонавтом, который по его легенде самолично участвовал в покорении луны, но фамилию родственника тот так и не назвал. Разумовский удивился таким познаниям, Волков постоянно создавал образ отстранённого от жизни сей хулигана, которого ни одна наука не заинтересует, а оказалось все иначе, вон еще и про покорение луны то сколько написал. — Спасибо. — Это не только тебе вроде как нужно. Олег приподнялся из-за стола, потянулся к кручку, чтобы снять куртку, но голос Разумовского его остановил. – Почему ты меня так ненавидишь? Ответа на этот вопрос не знал и сам Волков. Он мимолетно догадывался, но тут же отпирался от ответа. Ненавидел он ведь конкретно себя. В глубине души задумывался о своей сути, но раз за разом убеждал себя в нормальности. А ненавидит ли он Разумовского? - Нет. Испытывает неприязнь? - Да. Иначе и не могло быть, по каким-то неизведанным причинам именно этот рыжий паренек отражал в нем его самый главный комплекс и боязнь признаться самому себя. В нем он видел такого же, столь же "ненормального". Он ненавидел свою суть и всю свою ненависть, обращённую на себя самого, он пытался отразить на Разумовском, который ранее даже слова лишнего боялся сказать. Лишь позже освоился и начал учиться отпор давать. – Я тебя не ненавижу. Ты просто мне неприятен. – Да кто вообще эти ваши "педики"?! Может ты мне объяснишь наконец?! — Такие как ты. Которые ведут себя как бабы,- он натянул на себя куртку, взял свой ранец в руки и ушел прочь. – Как бабы?- понятнее не стало. Он лишь дверь запер, да размышлять начал. Чем же он им так "бабу" напоминает? И почему вся эта компания ему этим словом в нос тычет? Волков зашёл в свою квартиру, жил он в соседнем подъезде, так что ходить долго не пришлось. Соседей дома не было, лишь из их комнаты слышался плачь соседской девчонки и просьба прекратить. Он распахнул дверь и ужасную картину увидел. Отец его девчушку на кровати насиловал, нависая сверху. Та отбиваться пыталась, но груз тела мужчины был сильнее, а ей четырнадцатилетней было не по силам отпор дать. Заметив на пороге Олега, ее глаза просьбой от помощи налились. Он тут же на отца со спины набросился, все силы вложил, чтобы на пол его бросить, с кулаками набросился. Девчушка сразу к двери бросилась, вся в слезах была, растрёпанная. – Какой же ты скотина,- Олег пытался всю злостью свою на отце выместить, за его поступки, за его вечные избиения в конце концов, но в ответ получал удары сильнее. А позже уже и сам объектом для битья стал, лишь потом ухватился за светильник, вырвал его, благо к розетке тот был не подключён, и по голове отца стукнул, тот сознание потерял, на пол завалился. В груди все сжалось от страха, вдруг убил его. Тот лежал в лужице крови, пульс был, дыхание было, а сознания не было. Он не знал чего делать, схватил вещи свои в охапку и из квартиры прочь побежал. Нельзя ни на минуту больше было там оставаться. Не дай бог помрет, и жизнь его накроется медным тазом окончательно.