Твоя помощь.

– Что со мной вообще происходит? – Лололошка задавался этим измучившим его вопросом снова и снова, тихонько погружаясь в сон на самом краю кровати, уткнувшись лицом в подушку и крепко обнимая её, словно это был его единственный спасительный круг. Он изо всех сил боялся посмотреть Джону в глаза, в которых он мог прочитать осуждение или презрение, и потому всеми силами пытался избежать их взгляда. Ему было до жути стыдно за все свои необдуманные действия, словно он совершил нечто непоправимое и постыдное. Голубоглазый ведь и сам был ещё совсем неопытен во всех этих тонкостях и хитросплетениях чувств и отношений, он словно первоклассник, который только учится ходить и постоянно спотыкается. А сейчас, вместо того, чтобы спокойно общаться и узнавать друг друга лучше, он, по своей глупости, непонятным и нелепым образом, засасывает своего любимого человека в шею. Харрис же лежал на спине, не шевелясь, но внимательно смотрел на забавную мордочку мироходца, видневшуюся из-под тёплого одеяла. Тихонько, стараясь не разбудить уснувшего парня, он неуклюже пытался обнять его за талию, осторожно продвигая руку под одеяло. Лололошка же, неосознанно продвинулся спиной ближе к парню, всем своим телом словно стремясь прижаться к нему, и, погрузившись в объятия Морфея, быстро заснул.  

***

Пронзительный звон будильника разорвал утреннюю тишину. 8:00. Джон, морщась от назойливого звука, с трудом разлепил глаза. Сегодня один из тех дней, когда ему приходилось вставать ни свет ни заря из-за ранних занятий в школе. Он с сожалением посмотрел на спящего Лололошку. Не хотелось будить его, но пропускать второй рабочий день на этой неделе было бы крайне нежелательно, особенно для начинающего учителя. Решив дать парню еще хотя бы час поспать, Джон тихонько выбрался из постели и направился в ванную. Утро кареглазого парня всегда начиналось с тщательно продуманного и отточенного до мелочей ритуала, который он никогда не нарушал. Он свято верил в то, что хороший и ухоженный внешний вид – это своего рода залог успеха не только в профессиональной сфере, но и в повседневной жизни, поэтому он всегда уделял этому особое внимание и много времени. В ванной комнате, словно волшебник, он колдовал над своим лицом, применяя целый арсенал дорогих и эффективных кремов, ароматных патчей и других косметических средств, которые придавали его коже свежий и ухоженный вид. Особое, почти сакральное место в этом утреннем ритуале, занимала его любимая зубная паста с ярким и бодрящим вкусом апельсина, которая наполняла всю ванную комнату приятным и освежающим ароматом, пробуждая его ото сна и поднимая настроение. Обычно Дейви, скрупулёзно и увлеченно, проводил в ванной не меньше получаса, тщательно приводя себя в порядок, и стремясь к безупречному внешнему виду, словно он собирался на торжественное мероприятие, а не на работу в школу. Ему нравилось выглядеть элегантно, стильно и ухожено, создавая таким образом яркий контраст с Лололошкой, который относился к своему внешнему виду с поразительным и почти комичным равнодушием, и мог спокойно ходить весь день с пятном грязи на одежде, если он случайно вляпается в лужу или прольёт на себя кофе, как будто это не имело абсолютно никакого значения. Закончив все водные процедуры и приведя себя в порядок, Пустотный маг вернулся в спальню, чтобы разбудить своего спящего красавца. – Подъем, вампир! – произнес он с улыбкой. Прозвище «вампир» было шутливым напоминанием о вчерашней ночи и особой любви Лололошки к его шее. Мироходец, однако, спал крепким сном праведника. Его не беспокоили ни звон будильника, ни слова Джона. Он лежал, обнимая подушку, словно отключившись от внешнего мира и погрузившись в глубокий, безмятежный сон. Создавалось впечатление, что разбудить его так же сложно, как разбудить каменную статую. Решив перейти к более радикальным и действенным мерам, разбудить своего спящего возлюбленного, Харрис, немного поколебавшись, достал из глубины шкафа, на самой пыльной полке, старую и немного жутковатую игрушку-челюсти, которая случайно осталась от прошлого хозяина этой квартиры, о котором он ничего не знал, кроме того, что он оставил после себя много странных и непонятных вещей. Эта игрушка была достаточно громкой, способной издать резкий и неприятный щелчок, и больно кусалась, если её неправильно использовать. Когда кареглазый только переехал сюда и купил эту квартиру, он наткнулся в шкафу на эту безделушку, приняв её за самую обычную игрушку. Из любопытства он попробовал запустить её, но та неожиданно укусила его со всей дури, оставив на руке чёткий красный след от отпечатка её пластиковых зубов, после чего он зарекся трогать эту игрушку. Дейви, хитро улыбнувшись, плавно и бесшумно подкрался к кровати и, слегка подбросив игрушку в воздух, с лёгким хлопком пустил её на подушку Лололошки, с интересом наблюдая за дальнейшим развитием событий и ожидая бурной и неожиданной реакции со стороны своего спящего красавца. Челюсти, подпрыгивая и дёргаясь, доскокали до самого носа Ло, после чего резко и больно укусили его, заставив его от неожиданности вздрогнуть и резко проснуться. Голубоглазый, словно ужаленный, резко распахнул свои ещё сонные и поблескивающие от недоумения глаза: – БЛЯТЬ! – с громким и отчаянным криком воскликнул Дейвисон, внезапно и резко вскочив с кровати, и с ужасом отбросив злополучную игрушку на пол, чуть ли не упав туда же. Мироходец, ошарашенный и испуганный, смотрел на ржавшего во весь голос Джонни, который, казалось, получал истинное удовольствие от его страха и замешательства. – Утро доброе, красотка. Как спалось? – непринужденно и невозмутимо произнёс Харрис, как будто только что ничего необычного не произошло, и это не он только что чуть не убил своего возлюбленного, разбудив его таким изощрённым и жестоким способом. – Ты что, издеваешься надо мной?! – подняв одну бровь, с явным недовольством спросил парень, глядя на него с нескрываемым раздражением и негодованием. – Не-а, совсем нет, лишь хотел тебя разбудить, а то на работу опоздаем, как в первый раз! - проговорил с нажимом, показывая на настенные часы, стрелки которых приближались к времени его выхода на работу. Ло, больше не проронив ни слова, с явным намерением проигнорировать его, молча слез с кровати и решительным шагом, даже слегка толкнув альтернативу за плечо, направился в душ, пытаясь как можно скорее избавиться от неприятных воспоминаний и досадного чувства раздражения. Лололошка, словно угорелый, быстро заскочил в ванную комнату, стараясь как можно скорее смыть с себя остатки сна. Он начал торопливо и небрежно чистить зубы, словно выполнял какую-то скучную и ненавистную работу, стараясь не тратить своё драгоценное время на такие, по его мнению, ненужные и отнимающие много времени процедуры. Было, конечно, немного больновато за свой нос, который всё ещё неприятно пульсировал, напоминая ему о недавнем пробуждении. Но, с другой стороны, Дейвисон, вспоминая события вчерашнего вечера, когда он сам не отличался особой сдержанностью, и, более того, сам лез целоваться к Харрису, понимал, что не стоит так уж сильно обижаться.  Скорее, это было вполне заслуженно, чем несправедливо, и он сам, во многом, был виноват в том, что произошло. Выйдя из ванной комнаты, он, недолго думая, снял с себя футболку, чтобы дать своему телу возможность немного подышать и остыть, чувствуя неловкость, которую он всячески пытался скрыть. Обычно герой предпочитал ходить одетым и, по возможности, закрытым, но сейчас, почему-то, он чувствовал себя не в своей тарелке, словно его кожа была особенно чувствительной и уязвимой. Дойдя, наконец, до кухни, он сразу же заметил на столе чашку с ароматным чаем с лавандой, который так приятно пах, и тарелку с аппетитными бутербродами с колбасой и тягучим расплавленным сыром, которые выглядели так вкусно, что у него невольно потекли слюнки. – Извини, времени на то, чтобы приготовить что-то более существенное, совсем не было, - неловко проговорил гений, обернувшись и ставя чашку на свою сторону стола. – Ух ты, ну ты и выглядишь круто, просто загляденье! - с ехидной и лукавой ухмылкой, которая так и притягивала внимание, он нарочито и нагло подчеркнул спортивную фигуру своего Альтер эго, не скрывая своего восхищения. – Да ну тебя, Джонни, что ты опять начинаешь? Мы же с тобой, как не крути, практически одинаковые, – с лёгкой усмешкой ответил преподаватель Общества, садясь за стол и бережно взяв в руки кружку с горячим чаем, после чего отпив большой и успокаивающий глоток, словно пытался смыть остатки напряжения и неприятных ощущений. – Ну, знаешь ли, тело у тебя всё-таки немного поспортивнее и порельефнее, чертовы 0.7 процентов. – с грустью и некой завистью в голосе, словно признавая свое поражение, произнёс ученый, вздыхая и разглядывая голубоглазого.