Всё что мы любим.

«Залетай ко мне, покурим плюх и придумаем рэпа»

Кайфоград — Слава КПСС ©

***

Карелин вымучено как-то улыбается, когда Замай слабо толкает его в бочину и что-то радостно рассказывает об его, Славы, предстоящем туре. Андрея пообещали покатать по нескольким городам в виде сопровождения, чтобы Славе не было скучно, а тот только за. Сегодня днём Славу буквально вытащили почти насильно из постели, чтобы тот развеялся. Ощущал себя парень так, словно его окунули вниз головой в полный холодной воды, и не только, толчок. И держали минут пять под водой. Казалось бы, только стрелка часов перевалила за пять часов вечера, а уже солнце садится. Небо становится грязно-оранжевым, а после совершенно алым, как алеет свежая кровь на дорогом полотне. Гнойный встретил закат в одиночестве на набережной и с сигаретой в руке. Он лениво чесал руки, а точнее небольшие дырочки, после внутривенного употребления. Было сложно оправдать чесотку перед Андреем, но у Славы это каким-то образом да получилось: «свитер неудобный и колючий», «волоски дыбом стоят», да и вообще мол не о чём беспокоиться. Попрощались они с мужчиной тяжело, Андрей напрашивался в гости, словно чувствовал, что что-то не так. И «что-то» действительно было не так. Слава гнил. Изнутри гнил. Постоянно чесался, кожа стала трескаться, покрываться красными, постоянно зудящими прыщами, ногти стали ломкими и парень перестал появляться на улицах. Перестал собирать весь антихайп в барах, названивать по пустякам. Слава перестал быть Славой и это пугало всех. Кроме самого Славы. Тот успел трижды смириться и даже научился получать кайф с того, что медленно умирает. Но на это была причина. Одна нелепая причина в виде собственного глюка Карелина. Это был парень, соответствующий всем его вкусам, начиная от телосложения, заканчивая привычками и манерой речи. В Мироне было идеально всё. Он был всем. Слава впервые увидел его тогда, когда пробовал кислоту у себя дома. Ему обещали крышесносный эффект и интересные галлюцинации, о которых он точно не будет жалеть. И в этот раз дилер попал точно в цель, когда давал ему такие обещания. Мирон часто цитировал философов, был начитанным, умным, элегантным и разве что чуток язвительным иногда, но в этом была его изюминка, которую Карелин до мозга костей любил. Они виделись всё чаще, общались дольше, Слава видел в Фёдорове солнечный свет, самый яркий и тёплый, он согревал и оберегал самого Карелина, однако на фоне их отношений настоящий мир успел померкнуть. Люди вызывали только раздражение и отвращение, все вокруг были тупыми дегенератами, неспособными два плюс два в уме сложить. Не знали и половины того, что знал Мирон. Как оказалось, даже самые близкие для Славы друзья не понимают его так же хорошо, как понимает Мирон. И в этом крылось самое отвратительное. Фёдоров как мог жалел возлюбленного: гладил по голове, спать укладывал, говорил, что это просто не его люди. И Слава слушал бархатный голос, не желая перечить любимому. Становилось страшно, что Мирон может уйти, Карелин может перестать его видеть и на месте привычного обаятельного шатена может появиться какой либо другой глюк. Этого хотелось в последнюю очередь, по этому Слава не менял дилера, дозу, режим сна и думал только о Мироне, не мог дождаться встречи с ним. Но вот уже почти неделю он не мог закинуть себе в рот несчастную таблетку, а всё потому что Светло со своей промывкой мозгов до него добрался. Не удивительно было, что Ваня осознал всё первым, всё же парни знакомы с детства. Сначала речь зашла о вреде наркотиков и о том, как плохо вообще употреблять что-то запрещённое, ещё и незаконно, а потом, когда Слава признался в своей любви к собственной галлюцинации, Фаллен смог только назвать его ебанутым и постарался «вправить мозги». — Слава, ты конченый! — кричит парень, нависая над ним, — Ты ведь понимаешь что это твоё воображение? Завязывай с этим, дядь, потому что если ты перестанешь за собой следить, перестанешь писать текста и забьёшь на карьеру, ты извини, — он сжимает губы в тонкую полоску, выдерживаю короткую паузу в несколько секунд молчания. У Карелина закладывает уши, — Я сам лично тебя в рехаб сдам, — хмыкает он. Было страшно слышать такое от лучшего друга. И было страшно смотреть в зеркало, видеть собственные глаза, вздувшиеся вены и шрамы на предплечьях. Но было одно «но»: Славу ломало до умопомрочения. Ему хотелось увидеть Мирона и наконец-то почувствовать привычную уже эйфорию наркоты, да и всё лучше, чем давиться городской уличной пылью. Под спидами эта пыль хотя бы приобретает вкус сладкой ваты. Слава закрывает дверь своей комнаты, прижимается затылком к холодному дереву и медленно съезжает по поверхности вниз, словно капля дождя по лобовому стеклу автомобиля. Голова противно гудит, как ёбаный улей с пчелами, а руки трясутся похлеще любого вибратора. Все мышцы неприятно тянет от каждого движения тела, глаза красные от слёз, затёртые до синяков и красных пятен под глазами. В ушах начинает звенеть и Славе не остаётся ничего, кроме как закрыть уши двумя ладонями, но это не помогает, а лишь делает звук громче. Он забивается в угол между дверью входной и стеной, закидывает голову назад, больно ударяясь затылком о бетон и судорожно вздыхает, ощущая, как воздух снова перестаёт попадать в организм. Дышит поверхностно, с перерывами. Задерживает дыхание, считает до десяти и так по кругу, но от панической атаки не спасает ничто. Он сгибается колени, утыкается в них лбом и чувствует, как слёзы снова льются из глаз. Соседи сверху роняют что-то на пол, что-то стеклянное. Это что-то бьётся и осколки больно впиваются в каждую нервную клетку Карелина, заставляя его вздрагивать при каждом собственном беспомощном всхлипе. Ещё немного и он разобьёт об эту стену собственную черепушку. Больше терпеть не может. Буквально ползком добирается до тумбы, открывает средний ящичек и выкидывает оттуда всё нахуй. Не то чтобы там было много вещей: какая-то псевдо философская книга, пачка сигарет, куча проводов, неработающие зажигалки, и... Пакетик с ЛСД. Небольшие белые таблеточки наполняют маленький зип пакет. Их не много, всего две таблетки, скорее от того, что задолго до этого Слава уже принял две. Он спешно дрожащими пальцами открывает несчастный пакет, берёт таблетку и кладёт себе под язык, ощущая, как кислота во рту растворяется. Начинается обильное слюновыделение, ожидание прихода не составляет много времени, это Карелин понимает тогда, когда его напряжённых плечей касаются тёплые руки. Его собственные конечности расслабляются, боль в мышцах, кажется, отходит на второй план и теперь отдаёт скорее лёгкой истомой. Слава растворяется в чужих прикосновениях так же, как кислота под языком. Щипит слегка, но это скорее забавляет, чем приносит боль. Парень наконец-то садится прямо, опирается спиной на кровать и глаза его перестают жечь. Становится спокойно. — А я думал, что сегодня тебя и не дождусь, — говорит низкий голос над ухом. Такой привычный и знакомый, как блядский бальзам на душу. Слава готов одной кислотой питаться только для того, чтобы быть с ним, — Вчера от тебя ни слуху, ни духу, да и позавчера. Я думал, ты меня забыл, — с лёгкой улыбкой на тонких губах говорит мужчина, играясь с грязными волосами Славы. Мягкие. Что руки, что волосы, от этого ещё приятнее. Карелина гладят по щеке нежно и он старается прижаться, уловить это прикосновение, но ему не дают. Рука тут же исчезает, обрывая ласку. — Прости, — вздыхает Слава, глядя в пол, — Был завал с работой, текстами. Фанаты прохода не дают, им только контент подавай, ты же знаешь, — устало говорит он, теребя край своей потёртой кофты. Сзади слышится шуршание простыни, Слава закрывает глаза, откидывает голову на матрас залитый солнечным светом, который поступает через большие окна. На коленях ощущается тяжесть, это заставляет Карелина открыть глаза и увидеть перед собой... Его. Мирон, сидящий на его ногах, выглядит ленивым, сонным каким-то, словно только что проснулся. Улыбается слегка, лишь уголками губ, наклоняется ближе к Славе и целует левую щёку едва ощутимо, нежно. Сам Янович был словно пушинкой, чувствовался только тёплыми ладонями по телу, ласками, едва мокрыми поцелуями на губах и щеках. Должно быть, будь он настоящим, ощущался бы по другому. Более осязаемо. Но Слава привык и этим довольствоваться. Он осторожно кладёт свои руки на бёдра Мирона, скользит ими выше к самой талии и обнимает того, прижимая к себе. Тепло разливается по груди приятными волнами, Слава уже и забыл о том, как сидел пару минут назад на полу в углу комнаты и как тряслись его руки. В этом мире нет боли, нет тремора, панических атак и отходов. Есть тёплый Мирон, его касания, низкий голос и его губы. Карелин ни в чем себе не отказывает: целует возлюбленного, слегка кусает нижнюю губу, заставляя второго шикнуть в ответ. Руками прохладными лезет под слой верхней одежды, задирает ткань молочной кофты Мирона и наслаждается чужим теплом, пусть даже кожа и не ощущается под руками. Фёдоров дышит сбито, жмурится, чуть выгибается навстречу рукам, подстраиваясь. Словно кот. Такой ласковый, милый, нуждающийся. Они целуются кратко, трутся друг о друга, изголодавшиеся по вниманию. Смотрят в глаза напротив, съедают партнёра и даже не думают оставить крошки после себя. — Я соскучился, — нежно шепчет Карелин куда-то в чужую шею, прижимается к коже носом, но не чувствует ни запаха, ни тепла от неё. Что ж, к этому он уже тоже успел привыкнуть. Фёдоров хихикает тихо, зарывается пальцами в чужие густые волосы и раскрывает губы в немом стоне, когда Слава кусает подкожную мышцу шеи. Это больно, по крайней мере должно быть, но Мирон хнычет далеко не от боли. — Я тоже соскучился. Давай переместимся на матрас, я тебя прошу, у меня спина устаёт в такой позе, — просит шатен, чуть отстраняясь от Славы, чтобы заглянуть в его глаза. Карелин почти уверен, что он видит сквозь Мирона. — Ну ты и пенсия, — ухмыляется рэпер, за что получает слабый тычок в рёбра. Слава хихикает, осторожно обхватывает Мирона руками и встаёт с пола, тут же вваливаясь на мягкий матрас. Второй остаётся сверху, так и сидит на чужих узких бёдрах. Слава не отличался своими формами, наоборот он худощав и костляв, особенно после периода недельных марафонов употребления. После подобного сложно восстановиться и на это нужно больно много времени, что уж говорить о наборе веса. — Ты, кажется, поправился немного? — спрашивает Янович, намеренно ёрзая на Карелине. Он наклоняется к чужому лицу и ловит каждый Славин вздох с дичайшим наслаждением, — Умничка, так держать, — парень облизывает свои губы и намеренно проезжается задницей по ощутимому сквозь штаны чужому стояку. Карелин отзывается на похвалу, приподнимает чутка бёдра, трётся о чужое тело и его ладони ложатся на ягодицы Фёдорова, парень прижимает Мирона к себе, заставляя в полной мере почувствовать своё возбуждение. Удивительно, что у него встал так быстро в таком-то состоянии. — Сегодня мы можем обойтись без философских цитат и прелюдий в три часа, давай ты просто мне подрочишь? Пожалуйста? — жалобно говорит он, перемещая свои конечности на чуть выраженную талию, которую подчёркивает белая приталенная рубашка. Чуть пухлые губы галлюцинации растягивается в игривой улыбке. — Ты такой послушный, когда изголодавшийся по моему вниманию, — говорит шатен с читаемым удовлетворением в голосе. Его руки медленно, почти неосязаемо скользят по торсу Славы, — Может нам пореже видеться? — хмыкает он, ощущая как под его ладонями напрягаются мышцы. Карелин нервно сглатывает из-за чего его кадык дёргается. Верхний ловит себя на мысли, что было бы не плохо укусить его за косточку. Позже, возможно. — Не говори подобной хуйни во время секса, это отвратительно, — возмущается он легко и глухо стонет, когда Фёдоров наконец-то забирается руками под надоедливые слои одежды, которые так и давили на пах. На самом деле от всего лишнего хотелось избавиться как можно скорее, но глюк не спешил раздевать Славу. Мирон тонкими пальцами обеих рук обхватывает чужую плоть и сам задыхается от ощущения горячего члена в руке. Это почти обжигает его, Фёдоров, должно быть, никогда не привыкнет. Он начинает медленные движения по члену, что вызывает у Славы жар по всему телу. Карелин практически забывает дышать от действий Мирона. Его пальцы обводят каждую выпирающую венку, он намеренно чуть сжимает кольцо пальцев под головкой, ведь знает, что это заставляет Славу мелко дрожать. Рэпер, разгорячённый ласками, плавится под Мироном в самом буквальном смысле. То давление, что оказывается на член нижним бельём, ведь Фёдоров так и не удосужился хотя бы приспустить одежду, медленно, но верно сводит с ума. Мирон склоняется к чужому телу и покрывает плечи возлюбленного лёгкими поцелуями, кусает кожу слабо, языком обводить каждую родинку на груди Славы, а тот невольно перестаёт дышать. Он отпускает узкую талию, на которой по идее теперь должны красоваться синяки, и так же заползает под одежду Фёдорова, принимаясь ласкать чужой член ладонью. Он, на самом деле, никак не ощущался в руке, но какая к чёрту разница, когда Мирон захлёбывается стонами вместе со Славой, двигая бёдрами то вверх, чтобы столкнуться в руку, то вниз, чтобы проехаться задницей по напряжённому члену. Карелин ощущает вязкий предэякулят на руке, который сочится из члена старшего, тот, скорее всего, ощущает то же самое, но Гнойный не может воздержаться и говорит: — Нетерпится кончить? Ты так весь и течёшь, — запыханно говорит он, но всё же улыбается чуть краями губ, полностью довольный собой. — Завались нахер, — хнычет в ответ Фёдоров, сжимая член в своих ладонях, из-за чего Слава действительно затыкается, но только для того, чтобы промычать сдавленно. Парень оказывается кошмарно близко к оргазму, ощущает, как яйца поджимаются и член пульсирует в аккуратных руках Мирона. Они ловят губы друг друга, целуются прерывисто и ловят каждый вздох. — Мирон, Мирон, я... — между стонами выдыхает Карелин, к его лицу приближаются, ласково, касаются губ. — Кончай, — тихо говорит родной голос и кто Слава такой, чтобы перечить? Тело мгновенно заходится дрожью, голова окончательно пустеет тогда, когда он кончает. Фёдоров доволен самим собой, ложится на кровать рядом с почти отключившемся кошмарно горячим Славой, кладёт ему голову на грудь и слушает учащённое дыхание. — Не уходи, пожалуйста, — тихо говорит Карелин, не находя в себе сил даже на то, чтобы обнять Мирона. — Если бы я мог, — отвечает тот, — Мы встретимся в следующий раз. А сейчас спи, — в голосе его вновь ощущается улыбка и брюнет покорно накрывает глаза потяжелевшими веками, почти тут же проваливаясь в сон. По ощущениям, спит Слава не слишком долго. Просыпается он с больной головой, на мятой постели, в холодном поту и с застывшей на правой руке спермой. Снова. Он не знает сколько времени прошло, сколько уже он тут лежит, но на телефоне виднеется пара пропущенных от Андрея и Ванечки, от второго так же пара сообщений с угрозами, мол Карелин после подобных выходок точно окажется в отрезвителе. Но сейчас ему абсолютно поебать что друзья о нём переживают, что у него есть дела, которыми нужно заняться. Похуй было на всё, кроме свежих воспоминаний о их с Фёдоровым ночи и фантомных поцелуев на коже.