мой портрет прогнил.

Совесть не мучает искушенный Кровь стынет в донорских венах Стыдно когда в спальне пахнет соленым За это мужчин лишают премий.

***

Надавив на тюбик с краской, Босния с удовлетворением наблюдал, как яркие цвета выливаются на палитру. Затем он открыл второй тюбик и, используя интенсивные круговые движения, начал смешивать краски, создавая новые оттенки. Смотря на холст, он чуть отстранился, чтобы оценить свою работу, и, прищурившись, сделал пометки большим пальцем, оставляя на поверхности следы от краски. В этот момент дверь резко распахнулась, и юноша вздрогнул от неожиданности. — Босния! — закричал вошедший молодой человек, его голос звучал весело и энергично. Это был Сербия, с длинными серебристо-белыми волосами, поразительными зелеными глазами и светлой кожей. Он носил очки в золотой оправе с изумрудными вставками, что придавало ему утончённый и почти элегантный вид. — Ох, Сербия... Я же просил тебя не врываться, — с лёгким упрёком произнёс Босния, вновь сосредоточившись на своей работе. — Не врываться? Да-да, я помню, но мы с тобой не виделись почти две недели! — перебил его Сербия, сгорбившись и театрально надул губу, как будто это было величайшей трагедией. — Да брось ты, это всего лишь две недели, — отмахнулся Босния, положив свои художественные принадлежности на стол и стараясь не обращать внимания на напористого брата. — Ты совсем не любишь своего старшего брата, — послышался голос, полный иронии, и в комнате раздался смех. Это был Османская Империя, который, разводя руками, с усталой улыбкой покинул помещение. Босния, взяв старую тряпку, начал вытирать запачканные краской руки, стараясь не обращать внимания на шутки. Сербия, тем временем, решил подойти ближе и рассмотреть работу своего брата. — Да ты у нас прямо да Винчи! — с усмешкой прокомментировал он, указывая на холст. На это Босния лишь с улыбкой закатил глаза, явно не желая углубляться в обсуждение своего таланта. — Кого рисуешь? — спросил Сербия, рассматривая холст с интересом. — Черты лица очень знакомые... — Помнишь, когда ты взял меня с собой на светский ужин? — загадочно произнёс Босния, опустив голову и облокотившись на стол. — Конечно, как такое забыть! — ответил Сербия, вспоминая тот вечер, полный блеска и бесед. — Так вот, ты мне познакомил с одним мужчиной... Я не помню его имени, но он запал мне в душу, и я не удержался, решил написать его портрет, — продолжал Босния, его голос стал более задумчивым. — Хм, — Сербия почесал подбородок, погружаясь в воспоминания. — Я в тот вечер с многими тебя познакомил. — Он ещё был твоим союзником... На «Р» начиналось его имя, — с лёгкой надеждой произнёс Босния, его глаза загорелись. — Российская Империя? — неожиданно спросил Сербия, и Босния с радостью закивал головой. — Да, точно! Его звали Российская Империя, — подтвердил он, и на его лице появилась улыбка, полная ностальгии. Сербия с любопытством взглянул на Боснию и спросил: —Интересный образ ты ему придумал, но почему именно священник? Босния, слегка смущённый, пожал плечами и ответил: —Просто я подслушал его разговор с Королевством Прусией. Они обсуждали религию, и мне показалось, что он очень религиозен. На это Сербия не удержался и захихикал: —Ясно всё с тобой! Ты всегда находишь интересные детали. —Хочешь встретиться со своей музой? — неожиданно спросил Сербия, подмигнув. Босния с недоумением посмотрел на него: —В каком смысле?. Сербия, полон энтузиазма, ответил: —В прямом смысле! Сегодня меня пригласили в театр, и Российская Империя купил мне два билета. Он гордо приподнял подбородок, добавив с улыбкой: —На случай, если я потеряю один, — пробормотал он, чтобы брат не услышал. Но Босния, к его удивлению, уловил это и залился смехом. —Ну так что скажешь, готов со мной поехать? — спросил Сербия, не скрывая своего восторга. Босния, слегка задумавшись, начал бурчать под нос о своих «делах», но вскоре его лицо озарилось улыбкой. —Да, конечно! Я с удовольствием! — воскликнул он, и его глаза загорелись от предвкушения. —Чудно! Тогда собираемся сейчас, скоро вечер как-никак, — махнув рукой, Сербия направился к выходу, полон энергии и ожидания. Босния быстро вскочил и последовал за ним, чувствуя, как в груди разгорается азарт. Вечер в театре обещал быть не только увлекательным, но и полным неожиданных встреч и захватывающих моментов. Скоро они вышли на улицу, и вечерний воздух наполнил их легкие свежестью. Уличные фонари начинали загораться, создавая атмосферу волшебства. Босния и Сербия обсуждали, какие пьесы могли бы показать в театре. —Может, что-то классическое, вроде Шекспира? — предложил Босния, его воображение уже рисовало сцены с яркими костюмами и драматическими поворотами сюжета. Сербия, в свою очередь, хотел бы увидеть что-то современное, что отражало бы дух времени. —Как насчет чего-то с элементами комедии? Нам всем нужно немного повеселиться! — добавил он, смеясь. Босния кивнул, понимая, что вечер будет полон не только искусства, но и дружеского общения, что всегда приносило радость.

***

Карета, запряженная четверкой вороных лошадей, с визгом тормозов остановилась перед величественным зданием театра. Ослепительный блеск сотен электрических лампочек, украшающих фасад, отражался в мокром от недавнего дождя асфальте, создавая завораживающее зрелище. Глаза Боснии и Герцеговины, юного человека с застенчивой улыбкой и темными, проницательными глазами, округлились от изумления. Он издал восхищенный вздох, его рука невольно потянулась к вычурному золотому канту на своем фраке. Сербия, его старший брат, человек решительный и практичный, сдержанно кивнул, бросив взгляд на элегантные карманные часы с цепочкой из белого золота. – Мы опаздываем! – резко произнес Сербия, его голос, несмотря на волнение, оставался твердым. Он схватил брата за руку, почти рывком потащив его к главному входу. Антураж театра поражал: красная ковровая дорожка, блестящие латунные перила, шум приглушенных разговоров. Несмотря на ожидания, в фойе царила неторопливая атмосфера, народу было удивительно мало. Внутри, около лестницы, стоял мужчина в ярком алом фраке, несомненно, указатель мест. Сербия вручил ему билеты, и тот указал на следующую лестницу, ведущую наверх, к балкону. – А мы куда? – спросил Босния, немного неуверенно поднимаясь по лестнице. Его наряд, хотя и стильный, выглядел более скромным по сравнению с вычурными костюмами окружающих. Он чувствовал себя немного не в своей тарелке среди этой изысканной публики. – У нас места на балконе, – ответил Сербия, прищурившись, словно пытаясь разглядеть что-то в полумраке. Он начал энергично махать рукой, привлекая чье-то внимание. На балконе их ожидали несколько мужчин, одетых в строгие, дорогостоящие костюмы. Среди них Сербия узнал Британскую Империю, держащего в руке изящную трость с серебряным навершием. Британец, человек с безупречным самообладанием и холодным, проницательным взглядом, вежливо кивнул в знак приветствия. – Ого, – удивился Сербия, – Господин Британская Империя, не ожидал вас здесь увидеть. Приятная неожиданность. – И вам доброго вечера, – ответил Британец, его тон был сдержанно учтив. Он слегка повернул голову, внимательно окинув взглядом Боснию. – А этот молодой человек с вами? – Это мой брат, Босния и Герцеговина, – представил Сербия, с небольшой гордостью в голосе. – Приятно познакомиться, Босния, – сказал Британская Империя, небрежно поправляя монокль, привычно украшавший его глаз. – А мне, Ваше сиятельство, честь, – склонил голову Босния, слегка покраснев. Он чувствовал себя несколько неловко под внимательным взглядом высокопоставленного гостя. В этот момент Сербия, с нескрываемым раздражением, обратился к мужчине с резким, холодным лицом, сидевшему немного поодаль. Этот мужчина, Российская Империя, держал руки скрещенными на груди и, казалось, совершенно игнорировал присутствие остальных. – Господин Российская Империя, – сказал Сербия, его голос был полон скрытого вызова. – Надеюсь, вы не слишком заняты, чтобы хотя бы поздороваться. Российская Империя не ответил, его взгляд оставался прикованным к занавесу, который все еще скрывал сцену. Британская Империя, чуть заметно, толкнул русского локтем. Русский вздрогнул, и, с едва заметной досадой, повернулся к своим собеседникам. – Британская Империя! Это крайне бестактно! – возмутился Российская Империя, потирая локоть. Затем он посмотрел на братьев. – Сербия, ты когда успел приехать? – Несколько минут назад, – ответил Сербия, – Вам бы поменьше витать в облаках, Ваше Величество. Российская Империя закатил глаза, но не стал возражать. Затем его взгляд остановился на Боснии. – Босния? Не думал, что ты возьмешь брата, – протянул он, внимательно рассматривая молодого человека. – Интересно.. ты помнишь мое имя? Босния, с удивлением, и нескрываемым румянцем на щеках, ответил: – Конечно, Ваше Величество. Как можно забыть... Этот вечер обещал быть долгим и наполненным неожиданностями. Театральное представление только начиналось, но интрига уже витала в воздухе, как предчувствие большой бури.

***

Завершилось выступление эффектным коллективным поклоном труппы, вызвавшим шквал аплодисментов. После представления, выйдя на залитую светом улицу, Британская Империя столкнулся с Австрийской Империей и Королевством Венгрией, которые, как оказалось, также присутствовали на спектакле. Недолгая беседа о представлении, полная взаимных комплиментов и ироничных замечаний, была прервана появлением сонного Сербии, опирающегося на немного взволнованного, но очарованного Боснию. Российская Империя, элегантным жестом закурив сигарету и выпустив несколько красивых дымных колец, привлек внимание Боснии. Даже такое простое действие, как зажатие сигареты между пальцами и задумчивое закусывание губы, казалось Боснии невероятно изящным, подчеркивающим внутренний магнетизм императора. Нервное волнение Боснии нарастало. Набравшись смелости, он обратился к Российскому Императору: –Господин Российская Империя... – начал он, замявшись. Тишина повисла в воздухе, прерываемая лишь шумом проезжающих карет. После нескольких секунд молчания, Босния продолжил, с явно ощутимым напряжением: –Это, конечно, будет очень дерзкая просьба с моей стороны, но... не могли бы вы посетить дворец Османской Империи? Я бы хотел кое-что вам показать. Вы, конечно же, можете отказаться. Босния нервно теребил полы своего сюртука, ожидая ответа. Российская Империя, невозмутимо наблюдавший за юношей, улыбнулся, его глаза блеснули. –Мы, конечно, не в самых лучших отношениях с твоим отцом, – заметил он, с легкой иронией, – но ради тебя я приеду. Вторник тебя устроит? Он бросил окурок сигареты, небрежно раздавив его подошвой. –Хорошо, благодарю вас! – просиял Босния, его сердце забилось чаще. В этот момент Британская Империя, громко объявил о прибытии кареты Российской Империи, прерывая волнительный момент. Российская Империя, бросив на прощание короткое, но теплое: –Хорошего вечера, Босния и Герцеговина, – резко развернулся, его плащ развевался на ветру, и направился к ожидающей карете. Босния провожал его восхищенным взглядом, его щеки вспыхнули румянцем. Он ощутил необыкновенное волнение, удивляясь тому, как простое присутствие Российской Империи способно заставить его сердце биться быстрее и вызывать широкую, искреннюю улыбку.

***

Босния стоял перед зеркалом, поглощенный своим отражением. Он вновь и вновь любовался собой, стараясь представить, как его образ произведет впечатление на Российскую Империю. Для этого он выбрал синие брюки, которые подчеркивали его стройные ноги, и белую блузку с жабо, придающую ему элегантный вид. Сверху он надел жилет из парчи, который переливался на свету, и завершил свой наряд башмачками, напоминающими женскую обувь для танцев. Этот выбор был не случайным — Босния хотел выглядеть как истинный мастер своего дела, готовый покорить сердца и умы. После тщательной подготовки он направился в свой зал творчества. Здесь царила атмосфера вдохновения: стены были украшены его картинами, каждая из которых отражала его внутренний мир. Босния снял полотно с холста и стал внимательно его рассматривать. Однако, чем дольше он смотрел, тем больше понимал, что некоторые детали его работы не удовлетворяют его художественным амбициям. Вдохновение покинуло его, и он решил, что пришло время внести изменения. Он достал тюбики с красками и палитру, которые всегда были под рукой. Босния ловко подхватил кисточку и начал выдавливать краску, смешивая цвета, чтобы добиться нужного оттенка. Он был погружен в процесс, когда вдруг раздался звук открывающейся двери. В этот момент в комнату вошел его знакомый — Российская Империя. — Твой отец был прав, что я могу найти тебя здесь, — произнес мелодичный, знакомый бархатный голос. Босния с радостью обернулся и, увидев своего друга, не сдержал улыбки. — Господин Российская Империя! — воскликнул он. — Не ожидал, что вы приедете сейчас! — Я всегда появляюсь неожиданно, — ответил русский, вольготно шагая по комнате, словно он был хозяином этого пространства. — Ну-с, ты меня заинтриговал в тот вечер. Порази меня, творец! — литературно заявил он, разводя руки в жесте ожидания. В этот момент Босния почувствовал прилив энергии.Босниец взял кисть и, полон решимости, начал наносить краску на холст. Каждый мазок был наполнен эмоциями и чувствами, которые он хотел передать. Он знал, что его работа не просто картина, а отражение его внутреннего мира, его стремлений и мечтаний. Российская Империя, сильными руками, властно прижал к себе Боснию, словно хищник свою добычу. Его прикосновения, хотя и внешне ласковые – поглаживание живота, легкое пощипывание – несли в себе недвусмысленный подтекст силы и доминирования. Шепот, прозвучавший на ухо Боснии, был полон холодного презрения, смешанного с удивительной интригой: —Писать портрет Императора без его ведома... Ты слишком наглый. Он прижал Боснию к колонне, удерживая его в плену своей силы. Босния, застывший в ожидании, не мог оказать сопротивления. Затем последовали медленные, исследовательские движения. Император провел носом по шее Боснии, вдыхая его аромат, затем легко коснулся губ, словно испытывая их на вкус. Последовавший поцелуй был далеко не нежным. Он был полным страсти, давящим. Язык Императора проник в рот Боснии, играя, провоцируя, кусая нижнюю губу. Это было не просто поцелуй, а захват, попытка поглотить и подчинить. Босния, несмотря на внешнее покорность, был охвачен бурей противоречивых чувств: страха, возбуждения, и даже некоторого удовлетворения от этой властной игры. Воздух наполнился тяжелым ароматом мужских духов и пота, подчеркивая интенсивность момента.

«С того момента жизнь Боснии изменилась»

***

Солнечный день, воздух напоен ароматом сосен и нагретой земли. Российская Империя, в своем парадном мундире, искрящемся на солнце, с лёгкой улыбкой ожидал Боснию у парадного входа своего загородного поместья. Каждую пятницу, в знак особого расположения, Российская Империя щедро одаривал Боснию – то дорогим вином, то произведениями искусства, то редкими книгами, подчеркивая тем самым важность их необычную любовь. Портрет Боснии,занимал почетное место в личных покоях Империи. Босния, со своей стороны, ценил эти знаки внимания, чувствуя себя защищенным. Даже формальные визиты Империи в его скромное поместье превращались в теплые, неформальные встречи. Сегодняшняя прогулка не была исключением. Однако, ритуальное сопровождение из нескольких офицеров, неотступно следовавших за Империей, напрягало его. Строгие лица, выправка, постоянное внимание — это сковывало естественность общения. Российская Империя, вздохнув, тихо попросил сопровождающих немного отстать, указав направление в сторону густого леса, расположенного неподалеку от поместья. Он желал уединения, желал поговорить с Боснией наедине, без свидетелей, без лишнего официоза. Лес манил своей тенью, своим спокойствием, своей уединенностью. Шелест листвы, пение птиц, запах прелой листвы — всё это должно было создать атмосферу доверия и откровенности.

***

Российская Империя, с уверенным выражением на лице, прижал Боснию к крупному дереву, его мощное тело почти нависало над ним, создавая атмосферу напряжения и близости. На щеках боснийца расцвела дорожка румянца, которая выдала его смятение и волнение. Россия, не раздумывая, наклонился и захватил губы Боснии в поцелуе. Когда поцелуй закончился, юноша, стараясь восстановить дыхание, шепотом обратился к русскому: —Господин Российская Империя... А вдруг нас... — его голос дрожал от тревоги, и он не успел договорить, как император, игриво и неожиданно, укусил его за щеку. Босния издал короткий, тихий стон, и в этот момент его глаза слегка зажмурились от неожиданности и удовольствия. —И что же они нам сделают? — промурлыкал Россия, его голос звучал игриво и уверенно, как будто он не боялся последствий. В этом вопросе таилась легкая провокация, а также намек на рискованность их ситуации. Босния, осознавая, что их действия могут привлечь внимание, почувствовал, как его сердце забилось быстрее. Словно в ответ на его внутренние переживания, издалека донеслись голоса, и тени начали сгущаться вокруг них. Босния посмотрел на Российскую Империю, и в его глазах отразилась смесь страха и возбуждения. —Мы должны быть осторожны, — произнес он, но в голосе уже слышалась нотка вызова.

***

Российская Империя, облаченный в шелковый халат цвета темного бургунди, развалился в глубоком кресле перед пылающим камином. Его ноги, обутые в тонкие, бархатные туфли, беззаботно покоились на пушистой подножке. В руках он держал увесистый том, переплетенный кожей, — документы, касающиеся, судя по серьезному выражению лица императора. Тишину роскошной комнаты, наполненную треском поленьев и едва слышным потрескиванием огня, нарушил робкий стук в дверь. —Войдите! — прозвучал низкий, немного уставший голос России. В покои вошел Босния, фигура его, скрытая под длинным черным плащом, казалась ещё более стройной и хрупкой, чем обычно. Сняв капюшон, он медленно, почти степенно, прошелся по комнате, остановившись посередине, словно на театральной сцене. Русский, не отрываясь от документов, лишь чуть кивнул, а затем, неожиданно для боснийца, встал и подошел к нему сзади. Нежное прикосновение, намек на поцелуй, прервало резкое движение руки Боснии. — Не стоит, — прошептал он, голос его дрожал. Российская Империя, почувствовав резкую перемену в настроении возлюбленного, отступил, снова опустился в кресло, скрестив ноги, и провел рукой по роскошным, вышитым золотом поларам халата. — Что-то не так? — спросил он, стараясь сохранить спокойствие, но в его глазах затаилась скрытая тревога. Босния кивнул, его лицо побледнело. Глубокий вдох, и слова полились, словно разбитый дамский бокал: — Мы больше не сможем видеться… — Это ещё почему? Твой папаша.. — Россия откинулся на спинку кресла, его тон был спокоен, но в нём уже слышны нотки раздражения. — Мой отец тут ни при чём! — прорычал Босния, глаза его сверкнули. Впервые русский увидел в своем любимом столько гнева и отчаяния. — Мои территории… оккупированы. Я под властью Австро-Венгрии. — И как это связано с нами? — спросил Российская Империя, прищурившись, его лицо стало серьёзнее. — Прямо связано! Австро-Венгрия всё знает! Ему это не нравится! А я не хочу терять близких людей только потому что… — Босния не смог договорить, слёзы застилали ему глаза. Он отвернулся, пытаясь сдержать рыдания. Тишина в комнате стала тяжелой, напряженной. Россия прикусил губу, понимая, что ситуация серьёзнее, чем он предполагал. — Ясно, — просто сказал он, его голос был ровным, но в нём уже не было былой беззаботности. — Ясно? — прошептал Босния, не веря услышанному. — Ты издеваешься?.. Российская Империя, резко поднявшись, встал напротив Боснии, стремясь увидеть в его глазах ответы. — Почему же? — Тебе совершенно всё равно на меня? На всё, что мы пережили вместе? Я, как идиот, поверил какому-то императору… его словам о великой любви, о верности… А это всего лишь пустые обещания, красивая ложь, за которой ничего не стоит! На лице Боснии появилась истеричная гримаса, смесь боли и отчаяния. Он опустил взгляд на свои руки, словно видя на них пятна чужой вины, чужой лжи. — Значит, я был для тебя просто игрушкой? Развлечением на короткий срок? – прокричал он, голос сорвался на хрип. Слезы, сдерживаемые до последнего момента, прорвались наружу, струясь по щекам, смешиваясь с грязью разочарования. Россия, понурив голову, молчал. Его молчание было хуже любых слов. Глубокая рана, нанесенная предательством, отравляла душу Боснии ядом недоверия и безысходности. Он видел, как напряглись плечи русского, как тот стискивает кулаки, сдерживая, возможно, свой собственный эмоциональный взрыв. — Босния, послушай… – начал Российская Империя, голос его дрожал, словно осенний лист на ветру. — Нет, ты послушай! – резко перебил его Босния, — Зачем ты признавался мне в чувствах, если я был тебе нужен только для… для своих утех? Всё кончено! С этими словами босниец резко развернулся и направился к выходу, оставляя Россию одного, с разбитым сердцем и горьким привкусом предательства во рту. Русский, застыв на месте, наблюдал, как исчезает фигура Боснии. Он хотел догнать его, хотел кричать, умолять, но нерешительность сковала его. Страх перед окончательным разрывом, перед неизбежностью потери, парализовал его волю. Остался лишь оглушительный звон в ушах и пустота в душе, заполненная горьким осознанием того, что вся их история превратилась в пыль, рассыпавшись на тысячи осколков разбитых надежд.

***

С тех пор прошло значительное время — целых два года, когда Босния и Российская Империя не пересекались. Их пути разошлись, и, несмотря на то что Босния продолжал чувствовать привязанность к русскому, жизнь неумолимо шла вперед. Вскоре Босния узнал, что Россия женился и у него появились дети. Это известие глубоко ранило юношу. Он все еще любил императора, но с каждым днем его чувства становились все более тусклыми, как розы, оставленные без воды. Время делало свое дело, и Босния, словно черствый хлеб, постепенно терял свою мягкость и тепло. Однажды утром в резиденции Австро-Венгрии послышались всхлипы и голос, пробивающийся сквозь слезы. Это был Сербия, который, вытирая лицо платком, произнес: —Ладно уж, за столько лет наконец нормально поговорили. Он был одет в черный мундир, что уже предвещало печальные события. Австриец, стоя рядом, кивнул в знак понимания и произнес: —Еще раз соболезную. В этот момент на лестнице появился Босния, зевая и не понимая, что происходит. Увидев Сербию, он спросил: —Брат? А ты чего здесь делаешь? Серб, всхлипывая, ответил: —Ох, Босния!Траур!. Босниец, не сразу осознав, о чем идет речь, спросил с безразличием: —А кто умер? —Российская Империя… Вчера похоронили, — произнес Сербия, и это известие, словно гром среди ясного неба, оглушило Боснию. Внутри него что-то оборвалось, как будто он потерял часть себя. Ноги стали ватными, а тело покрылось мурашками. В животе возникло неприятное чувство, словно его тошнило от горечи утраты. —Мне пора уже… Надо поехать в Петербург, вещи собрать, — сказал серб, готовясь покинуть резиденцию. Но Роман, не в силах сдержать дрожь в голосе, произнес: —С… стой. Можно мне с тобой поехать? Крис, немного удивленный, ответил: —Конечно. По дороге в Петербург Босния размышлял о том, как быстро пролетело время. Он вспоминал, как они с русским мечтали, о том, как строили планы, и как все эти мечты теперь остались в прошлом. Внутри него бушевали эмоции — от горя до ностальгии.

***

В тишине комнаты, освещенной лишь тусклым светом закатного солнца, Босния стоял, сжимая в дрожащей руке острый нож. На полу, облокотившись на резной камин из темного дерева, покоилась картина Российской Империи. Это был не просто холст с красками, а воплощение их чувств, символ их бурной, но недолговечной любви. Теперь же, эта нежная, почти хрупкая красота, обречена. Слезы катились по щекам юноши, оставляя блестящие дорожки на его измученном лице. Он стиснул зубы, его плечи сотрясались от рыданий, которые он пытался подавить. Дрожащая рука замерла на мгновение, словно не веря в происходящее, затем, с невероятной силой и отчаянием, он провел ножом по холсту. Резкий, пронзительный звук разрываемой ткани пронзил тишину. Линия, грубая и неровная, словно шрам на сердце, разделила картину на две неравные части. Одна половина изображала лицо русского, другая – неоконченный фон. Он упал на колени, обхватив голову руками, его рыдания стали тише, превратившись в глухой стон, в котором отражалась не только утрата картины, но и горькое осознание потери любви, потери чего-то важного, что навсегда изменило его жизнь. Поврежденный холст стал свидетельством трагической истории, молчаливым памятником исчезнувшим чувствам.

Он погасил свечу любви